Борт 170/0, воздушный командный центр

5-й тяжелобомбардировочной эскадры

10 июля 1996 года

 

Серая хмарь облаков висела над Северным Туркестаном, накрывая золото полей уже вызревшего хлеба пеленой дождя. Здесь же, на высоте одиннадцать тысяч метров над землей, ярко, пронзительно ярко светило солнце, небо было не синим, а фиолетовым, иссиня-черным. И, словно распятый солнечными лучами, над влажным одеялом облачного покрова висел тяжелый четырехдвигательный самолет – воздушный командный центр с уродливыми горбами антенн по фюзеляжу. Чуть ниже, словно привязанные к нему невидимыми нитями, держались истребители эскорта.

В просторном чреве тяжелого самолета, переделанного из пассажирского аэробуса, как и всегда, было тепло, тихо, приглушенно горел свет, работали люди. Здесь не принято много и громко говорить, здесь в воздухе разлито напряжение, здесь шестнадцать операторов постов управления отслеживали всю оперативную обстановку в регионе, в том числе не только в Туркестане, но и в Северном Афганистане. Антенны самых разных видов отслеживали сотни целей на земле и в воздухе, непрестанно работали запросчики системы «свой-чужой», цели классифицировались по виду, государственной принадлежности, местонахождения, степени опасности. Опасные цели переводились на автоматическое сопровождение, данные о них сбрасывались на компьютеры штабов воинских частей Туркестанского регионального командования, уходили напрямую на средства поражения как воздушных, так и наземных целей, прикрывающие границу. Система получала данные отовсюду – от собственных радаров, от радаров пограничных дирижаблей, курсирующих над границей, от висящих в черном безмолвии космоса военных и гражданских спутников. И все эти водопады информации, обрушивающиеся на самолет разведки и управления, постоянно обрабатывались, складывались в единую картинку и выводились на большой общий монитор оперативной обстановки, расположенный в штабной каюте в хвосте авиалайнера. Там заседал штаб – но это не был штаб 5-й ТБЭ, операторы даже не знали, кому и зачем они поставляют информацию. Хотя нет, если не знали, то догадывались, но предпочитали помалкивать. Их работа не для говорливых.

В штабной каюте заседали офицеры ГРУ во главе с начальником ГРУ, генерал-полковником Штанниковым. Константин Гаврилович, исполняя устное распоряжение Его Величества, спланировал и теперь лично контролировал ход операции «Северный ветер». Причем запланированная операция выходила за поставленные Его Величеством задачи – генерал-полковник решил не только не допустить ядерного испытания в Северном Афганистане, но и по возможности похитить подготовленное к испытаниям ядерное взрывное устройство. Согласно поступившим от агентуры ГРУ данным, североамериканцы планировали взорвать не обычное, а какое-то специфическое, обладающее уникальными тактико-техническими характеристиками устройство. Не попытаться его похитить и передать ученым для изучения было бы глупо. И генерал-полковник решил идти ва-банк, несмотря на возраст и рыхлую, совершенно негероическую внешность, он умел и любил рисковать.

План операции «Северный ветер», разработанный планировщиками генерал-полковника Штанникова, был прост до безобразия. Первым делом агентура отследила самолет и примерный его маршрут, узнали также точку его назначения, конечную точку полета – Северный Афганистан. Скорее всего – для ядерного испытания должна использоваться одна из исчерпанных выработок компании «Англо-Американ». Дешево и сердито.

Дальше все шло, как по маслу. Спутниковая группировка – от спутников укрыться невозможно – проследила весь маршрут самолета. Проблемы возникли над Тихим океаном – самураи чуть было не потопили проклятый самолет, пришлось в экстренном порядке выходить на командование Флота Тихого океана и срочно перенацеливать дальний патруль с авианосца. Японцы и сами не поняли, до чего они чуть было не доигрались, – патрульная четверка истребителей была только первой ласточкой, следом за ними шла «горилла» – десять истребителей, самолет радиоэлектронной борьбы и палубный АВАКС с приказом, в случае угрозы североамериканскому самолету, сбить всех японцев, любой ценой прикрыть североамериканский транспортник и дать ему уйти. Игры на нервах порой могут довести до очень большой беды…

Самолет успешно прошел и вторую контрольную точку в Гонконге. Там его отследил один из «кротов», агентов глубокого залегания, внедренный несколько лет назад в Гонконг под личиной связанного с криминальным бизнесом купца и торговца оружием и наладивший прочные контакты с местными тонгами и триадами. Собственно говоря, люди тонгов были везде, они и подтвердили, что самолет идет в соответствии с графиком и все нормально. Обошлось все это в пару десятков лишних автоматов, которые передадут вместе со следующей поставкой оружия тонгам в благодарность за оказанную услугу. То есть почти даром.

Дальнейшее сделать было сложнее. В качестве средства поражения, способного сбить самолет с максимальной дистанции, избрали совершенно секретный мобильный комплекс дальней, стратегической ПВО, типа «Нева-УТТХ». [372] Он был предназначен для поражения стратегически важных целей с расстояния до четырехсот километров на высоте до двадцати восьми километров. Этот комплекс использовал наземный вариант разработанной для ВВС РИ двухступенчатой ракеты «Аспид» класса «воздух-воздух», целью которой могли стать заправщики, самолеты АВАКС и самолеты радиоэлектронной борьбы. Ракета «Аспид» была настолько большой и тяжелой, что легкие истребители вообще не могли ее нести, а тяжелые могли нести только по одной. Для наземного комплекса проблема веса не стояла, на транспортере их было целых четыре штуки. Наводились ракеты на цель, учитывая сложный рельеф местности, сразу с трех источников, – с наземной станции, улавливающей сигналы спутника, с крейсирующего в нескольких десятках километров от границы тяжелого истребителя со станцией наведения и с пограничного дирижабля, на котором во время «планово-предупредительного ремонта» заменили аппаратуру. Сам комплекс выводили на огневую позицию замаскированным, буквально километр за километром, четко сверяя график движения с «расписанием электричек», то есть графиком прохождения спутников противника над регионом. На огневой позиции находился лучший расчет – и он не подвел, отстрелялся как нельзя лучше. Самолет с экспериментальным ядерным взрывным устройством был сбит, но упал в районе чуть южнее, чем это предполагалось.

Наступило время третьего этапа операции «Факел» – нужно было добраться до самолета и изъять экспериментальное устройство, а потом эвакуироваться. Приказов о повышенной боевой готовности никому заранее не отдавали во избежание утечки информации – но силы, способные обеспечить эвакуацию даже в случае массированного огневого противодействия британцев и королевских войск Гази-шаха, в распоряжении оперативного штаба были. Каждый командир каждой воинской части, расположенной в регионе, получил приказ – услышав позывной «Северный ветер», вскрыть запечатанный конверт, доставленный заранее фельдъегерями, и действовать в соответствии с находящимися в конверте инструкциями.

Вот тут, на третьем этапе, начались проблемы. Для поиска и эвакуации контейнера генерал-полковник Штанников решил задействовать агента, проходящего в делах ГРУ под кодовым названием «Асмодей» и глубоко внедренного в пуштунское племенное сопротивление. Он и пуштуны, с которыми агент наладил неплохие отношения, должны были первыми выйти к месту падения и забрать груз из-под носа у британцев. Для облегчения выполнения задачи аэродром Баграм, ближайшая укрепленная база британцев, где базировались поисково-спасательные соединения, способные быстро выйти к месту падения североамериканского самолета, следовало обстрелять неуправляемыми реактивными снарядами, завезенными в достаточном количестве. Это должно было сорвать поисково-спасательную операцию или, по крайней мере, задержать ее и дать пуштунам и Асмодею некоторую фору по времени.

И вот тут, на третьем этапе, все пошло наперекосяк…

Самолет упал не в расчетной точке, а севернее, что затруднило выполнение работы Асмодею и его людям. Аэродром Баграм, как и планировалось, был обстрелян – но вот поисково-спасательный отряд, как показали данные спутникового контроля, сумел взлететь буквально за минуту до того, как первые реактивные снаряды превратили взлетку Баграма в подобие ада на земле. Как и предполагалось, взлетные полосы для самолетов были повреждены и требовали ремонта, в ближайшее время ни один самолет не смог бы взлететь с Баграма, чтобы прикрыть бойцов ПСС, но и сами бойцы ПСС, пусть даже без воздушного прикрытия, – серьезная сила…

Асмодея перенаправили, выдали ему истинную точку падения, в соответствии с данными спутникового контроля, – и ему, вместе с его пуштунами, пришлось выдвигаться туда ускоренным маршем, покидая пристрелянные ориентиры и заранее подготовленные позиции в предполагаемой точке падения. Если бы самолет упал там, где планировалось, – то поисково-спасательный отряд расстреляли бы без вариантов. Здесь же… одни пришли, другие прилетели. Асмодею пришлось бросить свое основное огневое средство, крупнокалиберные пулеметы, тащить их за собой было просто невозможно. И пусть у него остались и ПЗРК, и крупнокалиберные снайперские винтовки – ситуация осложнилась.

Сейчас генерал Штанников и офицеры штата с мрачным видом сидели за столом, молча уставившись на монитор, где ежеминутно обновлялась оперативная обстановка. Синие – свои и красные – чужие иконки стремились к мигающей желтым точке в центре экрана – точке падения самолета. И по прикидкам подойти туда они должны почти одновременно…

Один из сидящих за столом офицеров пощелкал клавишами стоящего перед ним ноутбука, подсоединенного к системе беспроводной связи…

– Господин генерал-полковник, части спецназа подняты по тревоге, выдвигаются к аэродромам взлета. Вертолетчики тоже подтвердили готовность.

Генерал-полковник Штанников раздраженно кивнул. Отдавать приказ воинским частям Российской империи пересечь границу чужого государства, да еще находящегося в чужой зоне влияния – ему совсем не нравилось. Одно дело – когда работу выполнят пуштуны, люди непокорные и никому не подчиняющиеся, и совершенно другое – если эту работу будут делать русские.

– Сбить? – рассеянно предложил кто-то, глядя на красные иконки.

– Этого только не хватало! – генерал-полковник уничтожающе посмотрел на подчиненного. – Насбивали уже!

В дверь (проще называть это дверью, тем более, она и впрямь была похожа на дверь) постучали…

– Войдите! – крикнул Штанников.

Вошел один из офицеров связи, молча прошел к генералу, положил перед ним какие-то распечатки, часть текста в которых была подчеркнута маркером. Генерал-полковник водрузил на нос очки, вчитался…

– А это еще что за новости?.. – генерал отбросил текст на середину стола, сразу несколько рук потянулись к нему. – Это кто еще там у нас?!

– Господин генерал-полковник, мы проверили по таблицам связи, позывной «Немой» принадлежит одному из штабных офицеров южного центра подготовки войск специального назначения. Позывной «Араб» в кодовой таблице не значится…

Сразу несколько офицеров склонились над распечаткой.

– Кто-нибудь может что-нибудь сказать по этому поводу, господа?! Кто работает под позывным «Араб»? Что это за «птица» и что это за «посылка»?! И как этот «Араб» вообще там оказался, кто разрешил ему там оказаться?!

Один из офицеров штаба поднял голову.

– Разрешите, ваше высокоблагородие…

– Говорите, говорите…

– Похоже, это выпускной…

– Что?! – генерал-полковник потемнел лицом.

– Выпускной, ваше высокоблагородие, – повторил офицер, – я в этом округе служил, знаю тут обстановку… Тут южный центр подготовки войск специального назначения, а в каждом центре свой обряд инициации… посвящения, так сказать. Здесь он такой – курсантов забрасывают в Афганистан, небольшими группами по четыре человека, они должны уклониться от местных, при невозможности уклониться – уничтожить и выйти к своим, на контрольную точку на границе. Сейчас как раз время выпуска…

– Что?! Кто разрешил?!!

– Ваше высокоблагородие, их уже наказывали за это. И не раз наказывали, кого в должности понижали, кого в звании. Но это очень живучая традиция…

Генерал, казалось, вот-вот лопнет от гнева.

– Разобраться! Под арест всех! Паразиты! Я им посвоевольничаю!

Офицер связи выскочил за дверь. Генерал, остывая, отхлебнул холодной воды прямо из графина – не до церемоний.

– Установить координаты группы «Араба». Взять под особый контроль. Выйти с ним на связь, немедленно. Если подтвердится, что изделие у него, – пусть затаится, как мышь, и ждет подхода группы «Асмодея». Готовьте спасательную операцию. Все!

 

 

25

Северный Афганистан

Июля 1996 года

 

Араб так и остался на месте – понимал, что ничего не успеет. Если противник подобрался так близко, и ни он, ни Бес этого не заметили – в любом случае не успеет. Шансов нет ни единого. И поэтому он оставил свой автомат в покое…

– Бес, притихни…

Бес замер сжатой пружиной, готовый в любой момент распрямиться в самоубийственном броске. Он тоже понимал, что шансов у одного из них нет никаких, а вот у второго есть – одновременно в двоих противник стрелять не сможет. И напружинился, готовый броситься вперед и разменять свою жизнь за жизнь командира группы. Он был виноват, он пропустил противника, хотя и стоял «на стреме», и он готов был расплатиться за этой единственно ценящейся в этих играх валютой – своей собственной жизнью. Слова командира осадили его перед самым прыжком.

– Кто ты? – спросил Араб.

– Ты русский? – ответили вопросом на вопрос.

Араб подумал – смысла скрывать, в принципе, нет, противник не мог не слышать, на каком языке он говорил по рации. В Афганистане русский язык знали не все – но понимали, что говорят именно по-русски, все, каждый пацан. Это потому, что для многих единственным источником товаров были караванщики, а они говорили по-русски.

– Я казак, – подтвердил он.

– А я турок, – ответили откуда-то сзади, со спины, – стреляться не будем?

– Нет.

– Я поднимаюсь. Не дергайся…

Каменная осыпь за стеной вздыбилась, буквально в нескольких метрах от Араба. Смуглый человек в странной полувоенной форме, прикрытый какой-то маскировочной сетью, поднялся на ноги…

– Не стрелять!

Араб крикнул это для Ивана и для Брата – те вполне могли выстрелить. Ивана с Братом на местах уже не было – они целились в незнакомца из ближайших укрытий, и ситуация кардинально переменилась…

Это если неизвестный один. Если же не один…

– Кто ты? – снова спросил Араб.

– Скажи, кто ты? – человек не был похож на русского, скорее на афганца, но он ведь и сказал, что турок, и говорил по-русски очень чисто. Да и оружие – автомат Калашникова, новенький, с оптическим прицелом и подствольным гранатометом, наводило на мысли – в Афганистане такое оружие достать непросто и стоило оно очень дорого.

– Я казак.

– Из спецгруппы?

– Тебе какое дело? – задиристо ответил Араб.

– Свяжись с командованием, сейчас же. Скажи, пусть передадут в штаб позывной «Асмодей». Понял? Позывной – «Асмодей». Тогда и поймешь, кто я.

Араб подумал. Рация засекреченная, сама процедура связи – тоже, надо было набрать код, и только тогда ты входил в сеть…

– Бес…

– Араб, Немой на связи…

Странно, вышли сами…

– Араб на приеме.

– «Немой» – «Арабу»! Доложите свой статус!

– «Араб» – «Немому»! Встретил «Асмодея», просит связи со штабом… Группа в полном составе…

Станция связи замолкла на пару секунд…

– «Немой» – «Арабу». Срочная эвакуация подтверждена, повторяю – срочная эвакуация подтверждена. У тебя – «посылка» особой важности. Приказано сохранить любой ценой! Повторяю – сохранить любой ценой! Как понял?

– Эвакуация подтверждена, «посылку» сохранить любой ценой, – дисциплинированно повторил Араб.

– Верно. Семью километрами севернее от тебя – «зеленка». Укройся, жди группу эвакуации.

– Вас понял…

Незнакомец пытливо смотрел на Араба.

– Самолет. Там. – Он показал рукой туда, откуда шли Араб с группой.

Отрицать было глупо – Араб медленно кивнул.

– И вы его выпотрошили, – незнакомец кивнул на рюкзак, поставленный посреди камней, – и забрали груз. Так?

Араб молча смотрел на незнакомца, тишина над ними сгущалась. Неизвестно, что было бы дальше, – Араб незнакомцу не слишком-то доверял, несмотря на его русский. Тишину разорвал назойливый сигнал станции связи, так звучал только срочный сигнал вызова…

– «Араб» на приеме.

– «Немой» – «Арабу»! «Асмодей» с тобой?

Араб помедлил.

– Так точно.

– Он свой. Выполнять все его указания, как мои. Как понял?

– Вас понял.

– Идти на точку эвакуации. Немедленно!

– Принял.

– Конец связи.

Араб положил трубку спутникового телефона…

– Приказ получил?

– Так точно… – недовольно проговорил Араб.

– Руки в ноги – за мной!

Звук в горах расходится причудливо, отражается от скальных стен. До ушей уже доносился едва слышный хлопающий стук вертолетных винтов, но понять, где эти вертолеты – в километре или в десяти, по звуку было невозможно…

 

– Господин полковник. [373] Если не отпустите – уйду сам. Возьму добровольцев, пойдут со мной. В любом случае, их вытаскивать оттуда надо. Прямо сейчас.

Подполковник Бежицкий, командир дислоцированного в Чирчике полка спецназа, к которой относился и Южный учебный центр, кряжистый здоровяк, обритый наголо и пользующийся на тренировках сделанными специально для него трехпудовыми гантелями, недобро осклабился:

– Это пешком, что ли, двинешь?

– Надо – и пешком пойду. Тут недалеко…

Подполковник тяжело вздохнул. Подчиненных ему по службе башибузуков он знал и ни на минуту не сомневался, что как раз вот этот – возьмет и в самом деле пойдет. И людей за собой поведет, потому что пользуется авторитетом среди подчиненных, как и полагается хорошему командиру.

– Дурак ты, Тихонов… – тяжело произнес он, – и так вляпались по самое… не усугубляй хоть. Меня только что на связь замкомандующего вызывал, чуть матом с ног не сшиб. Тебя вообще приказано под арест вместе со всеми причастными к этому делу, уж не знаю, откуда вас в штабе так хорошо знают, но знают. Натворили дел с этими выпускными… и подо мной уже стул шатается… Довыпускались… молодое пополнение… ясны соколы, мать вашу…

– Я за свое место не держусь, господин полковник, – набычившись, ответил Тихонов.

– Ты мне бы́чку тут не включай! – угрожающе проговорил Бежицкий. – Набычился он! У меня таких, как ты, орлов целый полк. Только не те орлы, которые в небесах высоко летают, а те, которые сверху и прям на голову! У каждого второго… на мое место встань, в общем… потом и бычь!

Помолчали, остывая, понимая, что в такой ситуации и наговорить и наделать можно – непоправимого. Каждый осознавал правоту другого и не мог отступить от правоты своей. Тихонов понимал подполковника – то, что они сделали, было прямым нарушением устава и каралось судом офицерской чести. Проклятые разведчики, как всегда, никого не предупредили о проводимой операции… а с другой стороны, какие бы они были разведчики, если бы предупреждали заранее всех и каждого… А теперь придется расхлебывать кашу, которую заваривал не ты. И подполковник отлично понимал, что только так из бренного человеческого тела куется стальной клинок. Так, и никак иначе. Сначала в печь, потом в ведро с водой. А те, кто составлял уставы… то нельзя, это нельзя… сами бы в кадетке попреподавали парочку годков… Но если он не только не посадит Тихонова под арест, а даст ему вертолеты и людей… то есть нарушит прямой приказ… тут суд военного трибунала без вариантов…

– Оружие на стол, – наконец выговорил подполковник, – в «холодную» [374] сажать тебя не буду, охолонешь и сам. Сдай оружие и иди…

И снова сгустилась тишина, разорванная истерической трелью телефона. Подполковник снял старомодную, стальную трубку, послушал. Буркнул «Вас понял», положил трубку обратно на рычаг.

– Санкт-Петербург телефонирует… – сказал он, как будто прямо ни к кому не обращаясь, твои архаровцы что-то забрали, по крайней мере, данные спутникового контроля свидетельствуют об этом. Приказано… немедленно готовить спасательную операцию… привлечь все имеющиеся силы и средства. Мы, вертолетный полк, 8-я особая войсковая группа, воздушный десант, погранцы… все передаются в оперативное подчинение ГРУ. Приказ – выдвигаться по воздуху и не только… сформировать усиленную мотоманевренную группу, выдвинуться к границе… Иди, выполняй… план развертывания мне на стол через полчаса.

– Есть!

– Архаровцы…

 

 

26

 

Район падения

Тот же день

 

– Минута до цели!

– Минута до цели, всем приготовиться! – продублировал Феттерляйн голосом и условным жестом – пальцы одной руки обхватывают оттопыренный большой палец другой.

Несмотря на то, что в вертолете досылать патрон в патронник по правилам безопасности нельзя, – не было ни одного бойца, кто бы это не сделал. Жизнь – и не устав, и не легкая прогулка по парку, если внизу засада, то отстреливаться придется даже при спуске, скользя по тросам…

Вертосамолет начал задирать нос, словно норовистая лошадь, взвыли подъемные двигатели.

– Сэр, визуально площадка чиста, сопротивления нет.

– Принял!

Было бы намного проще, если бы в этот проклятый контейнер просто-напросто положили маячок. Обычный маячок, работающий в стандарте международной системы глобального позиционирования. Но жестко воспротивились ВВС. Никаких посторонних источников волн в самолете быть не должно, поскольку это может нарушить нормальную работу бортовых систем самолета. Нельзя и точка. Не положено. Не полетим. Поэтому в самолете нельзя звонить по сотовому телефону, а вы вон что выдумали, маяк! А если он нарушит работу системы позиционирования самолета? Поэтому никаких маячков не было и где груз – внизу или нет, оставалось только гадать. Хорошо, что наводили со спутника…

– Я «Бегун-четыре», признаков активности противника не наблюдаю!

– Принял! Высадить досмотровую группу!

Один за другим десантники пристегиваются к тросам и исчезают в десантном люке, серо-желтая, каменистая земля стремительно несется навстречу, тупо бьет в ноги, причиняя боль…

Феттерляйн высадился одним из последних – он предпочитал вести поиск с земли, а не с вертолета. С вертолета не видно следов, да и если откроют огонь – удачной очередью из пулемета уложат одного-двоих, но не два отделения разом…

– Сэр!

Феттерляйн подошел на зов, молча глянул. Все было понятно и без слов – две изломанные человеческие куклы, лежащие у люка, рядом аккуратно положено их оружие – не вылетело при падении самолета, а именно положено человеческими руками. Фюзеляж вскрыт, бортовой люк висит на соплях…

– Проверить! Гейтс! Осторожнее!

– Есть, сэр!

– Томпсон! Бери своих и осмотрись по сторонам. Опасайся мин!

– Есть, сэр…

Конечно же, взяли. Если пришли – понятно, зачем пришли.

Гейтс, рыжий капрал-ирландец, сунулся в расколотый фюзеляж.

– Черт, ну тут и вонища, сэр… – донеслось приглушенно. Феттерляйн молча ждал, он уже знал, что будет. Наконец Гейтс вылез, непонятно чему улыбаясь.

– Пусто, сэр. Тросы, которыми был принайтовлен груз, отцепили руками.

Понятно…

– Томпсон! Что там у тебя?

Томпсон, болезненно худой, дьявольски выносливый с не по-уставному длинными волосами, единственный в группе, у кого на «М-4» вместо подствольника стояло короткое помповое ружье, почти неслышно подошел. Он не любил кричать…

– Четыре человека. Пришли с юга и ушли на север. Профессионалы.

– Почему ты так думаешь?

– Двое заняли позиции для охранения и так и не сходили с них. Один полез в самолет. Потом позвал еще одного. Те двое оставались на местах. Что-то вытащили из самолета. Потом ушли. Вон туда, на север, по осыпи, следов почти нет.

Феттерляйн согласно кивнул – неизвестные вели себя точно так же, как вел бы себя он, оказавшись в такой ситуации. Непрофессионалы сгрудились бы у самолета толпой, так что одной очередью положить можно.

Надо принимать решение. Прямо сейчас.

– Гейтс! Бери группу и в головной дозор! Построиться в колонну по одному! Томпсон! Задай направление движения! Связь мне!

Подбежал радист.

– «Бегун главный» – «Бегуну-один»!

– На приеме!

– Разведать остановку! «Посылка» ушла направлением на северо-восток! Осторожнее! Выдвигаемся по земле, прикройте нас, пока хватит топлива.

– Принял!

– В колонну по одному по следу марш! Связь с «Абердином»!

Связь установили быстро.

– «Абердин», я «Бегун-главный». Прошу обстановку по маршруту севернее, северо-восточнее, северо-западнее от меня.

– «Бегун», я «Абердин». Повстанцев не наблюдаем.

– Принял.

В последний раз Феттерляйн огляделся.

– Вперед!

 

 

27

 

Северный Туркестан

8-я особая войсковая группа,

Туркестанское региональное командование

10 июля 1996 года

 

8-я особая войсковая группа, совершенно новое по штату и по вооружению соединение, располагалась на самой окраине Бухары, в казармах бывшей шахской гвардии. В 78-м шахская гвардия предприняла попытку государственного переворота против бухарского шаха, вассала русского императора, за что была разоружена при помощи русских войск и поголовно казнена. Конечно же, и тут, при подготовке мятежа, не обошлось без Великобритании. Начатое еще в конце 50-х создание заговорщических группировок в армии под общим названием «Молодые офицеры» дало свои страшные плоды – первые, потом будет намного хуже. Как бы то ни было – наученный горьким опытом бухарский шах гвардию воссоздавать не стал, предпочтя охранение, состоящее из русских солдат. Поэтому, когда министерство обороны обратилось к нему с просьбой выделить место для воинской части нового штата – шах, не колеблясь, отдал в бесплатное вечное пользование казармы бывшей шахской гвардии рядом с Бухарой. На Востоке тем спокойнее живется правителю, чем ближе от его дворца казармы русской армии.

Особая войсковая группа и впрямь была войсковым соединением совершенно нового типа, универсальным, как нельзя лучше пригодным для использования в конфликтах нового типа – в урбанизированной местности, вялотекущих, без четко выраженной линии фронта. Минимальной единицей особой общевойсковой группы было не десять человек, как отделение в обычной армии, а четыре – экипаж. Десять экипажей образовывали отряд, десять отрядов – войсковую группу. Вооружение было тоже необычным – поскольку экипаж должен был при необходимости иметь возможность сражаться в отрыве от основных сил, выполняя самостоятельную задачу, без командования. В каждом экипаже был командир, вооруженный обычным автоматом, секция маневра – два бойца с автоматом и пулеметом и один человек с оружием поддержки – это либо еще один пулемет, снайперская винтовка либо крупнокалиберная снайперская винтовка, либо гранатомет, либо переносной зенитно-ракетный комплекс. В отличие от обычной армии, за каждым бойцом было закреплено не по одному, а по нескольку стволов, а солдат всячески поощряли получать сразу по нескольку военно-учетных специальностей. Поэтому новое соединение обладало намного большей мощью, чем любое другое, сравнимое по численности личного состава.

Поскольку новое соединение должно было обладать повышенной мобильностью – в нем по штату не было гусеничной техники, а вся колесная была авиатранспортабельной. В войсковой группе имелись два отряда разведки, четыре штурмовых отряда, четыре отряда поддержки, в каждом из них свое вооружение. Отряды разведки пользовались рейдовыми машинами – переделанными внедорожниками «Егерь», иногда бронированными, иногда, наоборот, со снятым верхом, похожими на багги. Каждая такая машина оснащалась автоматическим гранатометом, двумя-тремя пулеметами, легким разведывательным беспилотным летательным аппаратом, противотанковым гранатометом с запасом выстрелов к нему. Задачей разведывательных экипажей были дерзкие рейды за линией фронта, обнаружение позиций противника и наведение на них артиллерийских и авиационных ударов, нападение на тыловые конвои, ликвидация командного состава противника, нападение на дорожные блокпосты и отряды военной полиции – в общем, дестабилизация тыла всеми способами. Разведывательные отряды почти ничем не отличались от таких же в командовании специальных операций.

Штурмовые отряды снабжались колесными бронетранспортерами последнего поколения. Легкие, но мощные боевые машины, вооруженные 100-мм пушками и противотанковыми управляемыми ракетами, способны были, за счет маневренности и отличного управления в бою, нанести поражение даже дивизии противника с тяжелой бронетехникой, включая группы с универсальными гаубицами. [375] Были в штурмовых отрядах и машины зенитного прикрытия – на тех же четырехосных шасси, со спаренными 30-мм пушками, радарными системами обнаружения и легкими зенитно-ракетными комплексами.

Отряды огневой поддержки обладали боевыми машинами на тех же бронетранспортерных шасси – только на них были установлены автоматические минометы, 5– и даже 6-дюймовые гаубицы. Их цель – уничтожение противника без непосредственного соприкосновения с ним по целеуказаниям, выданным разведчиками, и по собственным – беспилотные разведывательные аппараты имелись и в самих отрядах.

Новому войсковому соединению от роду без малого два года – по армейским меркам, это пустяк, – и поэтому настоящее боевое задание все восприняли с радостью. Пришло время доказать правильность теоретических построений аналитиков Генерального штаба, пробивавших создание новых частей, вопреки мнению большинства генералов. Пришло время проверить теорию практикой…

В отличие от обычного полка, особая общевойсковая группа при выступлении в поход перекрыла армейские нормативы чуть ли не в три раза. Ведь полк – не слишком маневренная единица, полк универсален, предназначен для самых разных видов боевых действий, и пока скомплектуешь сводную группу, пока разберешься – кого с собой брать, кого в городке и в мехпарке оставить, – время и проходит. Безвозвратно! Здесь же приказ – и менее чем через час исходящая тяжелым солярным дымом стальная колонна покидала пункт постоянной дислокации части.

Командовал 8-й особой войсковой группой полковник Балуев – в Бейруте он был еще майором. Он – единственный из старших офицеров остался в живых после штурма госпиталя Святого Петра, захваченного террористами. Выжил Балуев случайно – когда начали выводить заложников, он в десантном транспортере дежурил на связи, – только поэтому уцелел. От взрыва фугаса транспортер перевернуло набок и наполовину засыпало рухнувшей на него стеной, его самого контузило. Боевики не обратили внимания на перевернутый транспортер с распахнутыми люками, решили, что там одни мертвецы. Но майор Балуев сумел дожить до того, как подошли отряды морской пехоты, и поведать, что же все-таки произошло в тот страшный день…

В армии он оказался одним из немногих сторонников создания таких вот групп. У офицера, попавшего в горящий город, где стреляют из-за каждого угла, взгляды на войну меняются кардинально. Генералов старой школы тянет покомандовать, с важным видом отдавать приказы, стоя над штабной картой, – в то время как современная война требует совершенно другого. Надо предоставлять инициативу подчиненным, надо снабжать их ресурсами и развединформацией, приказа же достаточно самого общего. И, если ты хорошо их подготовил, они его выполнят. На переднем крае, при нормальном снабжении развединформацией, всегда лучше видно, что происходит и как надо действовать, это непререкаемая аксиома…

Сейчас полковник, глотая дорожную пыль, сидел на броне, свесив ноги в люк одного из головных бронетранспортеров, идущих с приличной скоростью по шоссе. Дороги здесь были хорошими, что есть, то есть, это тебе не слякотная Россия, где как дорогу ни положи – лет через пять придется ремонтировать. Головной дозор на пронырливых «Егерях» ушел далеко вперед, гражданские машины жались к обочинам, пропуская колонну. А полковник смотрел на проносящуюся мимо пыльную, прерываемую иногда зеленой стеной деревьев обочину и думал, что же будет дальше.

А дальше ничего хорошего не ожидалось… Афганистан как-никак – тут спокойно никогда не было. Но и они не пацаны – дороги есть, на карту нанесены, караванщики уже давно все пути в Афганистане знают, а проводников из караванщиков они найдут на границе, благо многие – из отставных военных, с ними общий язык проще найти. Выйдем по дороге, займем позиции, организуем лагерь. Дальше – либо те архаровцы, что там застряли, сами к месторасположению бронегруппы выйдут, либо придется посылать маневренную группу разведчиков, чтобы вытащить парней из дерьма и доставить к временному лагерю. И – сразу назад…

– «Северный ветер» вызывает «Геолога-четыре»! – забубнила рация.

– На приеме.

– «Геолог-четыре», сообщите свой статус.

– Нахожусь на марше, квадрат… – полковник посмотрел на часы, вспомнил последний мелькнувший на обочине указатель населенного пункта, карту местности он помнил наизусть, – сорок один-семнадцать. Иду к «нитке».

– Вас понял, приказываю увеличить скорость движения до максимума.

– Принял, «Северный ветер», скорость до максимума.

– Конец связи…

Полковник Балуев сунулся вниз, протянул руку, куда немедленно вложили переговорник.

– «Геолог-четыре» – всем! Увеличить скорость!

Даже девяносто километров в час поддерживать удалось недолго – у самой границы, как и всегда, была пробка, грузовики стояли в несколько рядов, транспортный поток был плотным, словно кисель, еле двигался. Один за другим бронетранспортеры и внедорожники сворачивали на каменистую обочину, обходили пробку по горному склону. Водители с удивлением смотрели на песчаного цвета стальных жуков, ползущих по бездорожью.

– «Геолог-четыре» – всем стоп!

Полковник одним из первых соскочил на землю, пошел к грузовикам. Кто-то из водителей-караванщиков выходил навстречу военным, кто-то предпочитал оставаться в кабинах…

– Здорово, мужики… – не тратя время на политесы, начал полковник, – сослуживцы есть?

– А где служил? – откликнулся кто-то.

– А в доблестной сто первой, десантно-штурмовой, до Бейрута.

Водилы переглянулись.

– Комдивом там у тебя кто был?

– Волгарь командовал, пока в Генштаб не забрали. Потом Хмельков.

– А сам как служил?

– Начинал взводным. Дослужился до зама по боевой подготовке в полку. Полканом Бобрицкий был.

Караванщики снова переглянулись.

– Чего надо-то?

 

По афганским меркам Керим был счастливым человеком. И богатым – по меркам любого государства…