Архиепископа никона (рождественского) — высокопреосвященнейшему

АРХИЕПИСКОПУ АРСЕНИЮ (СТАДНИЦКОМУ) ¹

Ваше Высокопреосвященство, возлюбленный о Господе Владыко!

Простите, что не скоро отвечаю на письмо Ваше. Почти две недели лежал и так ос­лаб, что теперь учусь ходить. Только вчера вечером решился, по настоянию Митропо­лита ², приехать к нему все по тому же делу, а сегодня опять все собираемся у него вчетвером: из сего видите, как тяжело переживается история...

При Самарине* был сделан доклад о том, чтобы еп. Варнаву удалить на покой за самоволие и неисполнение воли Синода. Этот доклад возвращен без резолюции. Синод хотел обратиться с письмом, которое составить было поручено мне, но А.Н. Волжин не согласился передать письмо, обещая на словах доложить, что Синод по совести не может признать данные для прославления святителя Иоанна достаточными и остается при своем мнении о необходимости удаления Варнавы. Только 25 октября положена резолюция очень длинная, смысл коей тот, что деяния Варнавы не заслуживают нака­зания, ибо де было местное прославление, а не всецерковное: надо покрыть любовию его ревность... Сегодня на эту тему будет и нам сделано увещание, как надо полагать. Чиновники все усилия делают, чтобы Синод подчинился воле... Варнавы! Откровенно говоря: кто же поверит, чтоб историческую справку делал Сам Государь?.. В корне ре­золюции лежит неприемлемая мысль, что будто прославление местное еще не есть на­стоящее, как будто можно в Тобольске служить молебны, а в Петрограде панихиды.

Страшно становится за Церковь. Хлыст руководит всем**. Киевский Святитель умирает***; нет сомнений, что митрополитом будет ставленник хлыста. Московский**** уже во власти хлыста и считает его чуть ли не за святого. А хлыст уже и обер-прокурора, и губернатора, и вице-губернатора сменил. Ходят слухи, что и на место «товарища» в Синод будет назначен сторонник его...

Вчера я прекратил письмо, чтоб сообщить, что было вечером. Был сильный натиск на Синод со стороны В ³. Он горячо говорил об опасности, в которой находится Рос­сия, Царь, Церковь, убеждал во имя спасения России найти «мудрый исход» в деле Варнавы. Мы откровенно заявили, что этот исход подсказывается резолюцией на на­шем докладе, но по совести мы не можем принять его. Резолюция прямо говорит о по­крытии любовию поступка еп. Варнавы и требует в сем смысле доклада. Понятно в смысле признания содеянного им — делом правильным, святителя местно прославлен­ным. Я прочитал свою записку о том, что Церковь не может делиться на ся, не может допускать, чтоб в одном городе пели молебны, а в другом — панихиды, что местное прославление подразумевает всегда и общецерковное, что разница только в степени прославления в пределах земной Церкви... А Митрополит резко подчеркнул ту нравст­венную нечистоту,

 

______________________________________________________________

1.Текст печатается по автографу: См.: Государственный архив Российской Федерации ф. 550, он. 1, д. 519, л.47а. Текст для публикации предоставлен в редакцию профессором М. И. Одинцовым.

2. Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир (Богоявленский) (1848—1918). Переведен в Санкт-Петербург после смерти митр. Антония (Банковского) осенью 1912 г. За противодействие Распу­тину отрешен от Петербургской кафедры и переведен в Киев—23 ноября 1915 г. Канонизирован Русской Православной Церковью.

*Самарин А. Д. — с 4 июля по 26 сентября 1915 г. являлся обер-прокурором Св. Синода. Смещен по настоянию императрицы Александры Федоровны под влиянием Г. Е. Распутина.

**Речь идет о Г. Е. Распутине.

***Речь идет о митрополите Киевском Флавиане (Городецком), скончавшемся 4 ноября 1915 г.

**** Митрополит Московский Макарий (Невский).

3. Здесь и далее под «В», очевидно, имеется в виду обер-прокурор Св. Синода А. Н. Волжин.

 

 

какую допустил в этом деле еп. Варнава: обман Государя, ночное величание, желание поставить Синод пред свершившимся фактом... Все это вместо того, чтобы проще: сообщить царскую телеграмму Синоду и просить указаний. Затем угрозы еп. В. в самом Синоде: «Поеду к Царю, упаду ему в ноги, скажу ему: вот что Ты наделал со мною»... Все это — нечисто, и особенно нечисто прикосновение к сему де­лу известной одиозной, грязной личности. Ярославский Владыка [Архиепископ Агафангел (Преображенский). – Авт.] также поддерживал Митрополита. Было сказано, что всех частных лиц выслушивают, принимают, за них стоят, а Синод, высшее учреждение в Церкви, устраняется, ему нет возможности ска­зать свое слово прямо, помимо посредника...

Много горького пришлось выслушать этому посреднику. В 10 часов он сказал, что спешит на заседание министров, и простился с нами. Мы решили выжидать, что будет дальше, а между тем обдумать, что нам делать.

Видите, как Церковь связана... Я так и сказал В-ну, когда он упомянул о свободе для сектантов: вот, всем свобода, а мы связаны, мы не можем даже исполнить свой долг в пределах нашего права: два месяца страдаем душою от сознания, что Богу будем отвечать за то, что творится в Церкви, и однако же - бессильны... Свободно решают свои дела раскольники, сектанты, а мы не можем устранить епископа, вредящего Церк­ви...

Возможно, что последует «роспуск Синода» и подбор «распутинцев». Я —единст­венный, если не считать Митрополита, которого «распустить» некуда. Может быть, устранят от заседаний — и только. Ведь у меня нет ни епархии, ни монастыря, ни даже места жительства, ибо лавра указана в указе Синода, и если я там проживаю, то не по указу, а лишь по старой памяти. Буди воля Божия.

Удивительно, что и дворянство толкают влево, как и нас: оно стремится оградить престол от бед, а ему не доверяют, ведь просто страшно становится! Где та темная си­ла, которая вторгается во все отношения?

Я только что написал эти строки, как телефон сказал мне, что Синодская сессия рас­пущена, зимняя назначена, но кто - пока не сказано: скоро узнаете.

Новый состав Синода, вероятно, сдаст свои позиции, ибо для того и подобран будет. Но вырастает вопрос, который, по уходе В., вчера возник в нашем совещании: а что, если произойдет раскол между иерархами?.. С одной стороны — никогда не был так нужен мир в Церкви, как теперь, с другой — не грешно ли покупать этот мир ценою уступок в принципах, допущением в небесное дело (прославление угодника Божия) нечистых средств человекоугодия при заведомом участии в деле хлыста?.. Да найдутся ли архиереи, которые, стоя в стороне от Синода, решились бы открыто выступить с твердым заявлением, что совершается великий соблазн, коего допускать нельзя, — Православие не допустит сего?.. Спрячутся все в свои гнезда и промолчат, а если бы явился протестующий, он будет одинок, и его заставят замолчать...

Вот, я написал Вам, что было по сие, 27-е число. Скажите, что думаете Вы? В среде иерархов Вы - один из неустрашимых стоятелей за Церковь, за что синодалы и недо­любливают Вас. И всего тяжелее нашему святителю, деликатнейшему, чистейшему в душе митрополиту... Болит душа за него. Поддержите его дружески: ведь он любит Вас братски.

Прошу святительских молитв Ваших и объемля Вас любовию. Ваш искренний сомолитвенник грешный архиепископ Никон

Октябрь 27, 1915.[341]

8. Статья Г. Рара о канонизации Царственных мучеников (опубликована с отмеченными сокращениями [...] в "Независимой Газете – Религии" 29 мая 1997 года).

 

Глеб Рар

БОДР УМ, СЕРДЦЕ ТРЕЗВЯЩЕЕСЯ

Князей Бориса и Глеба Церковь прославила очень скоро после их убиения Святополком в 1015 году. Пострадали они не непосредственно за Христа и Церковь, а потому, что князь Святополк Окаянный отдавал себе отчет в том, что его младший полубрат Борис был более популярен и в глазах киевлян имел больше оснований наследовать Киевский "стол", чем сам Святополк. Святополк пошел на «окаянство», уподобился ветхозаветному Каину, чтобы решить в свою пользу вопрос о власти. Церковь же прославила князей Бориса и Глеба за то, что они, жертвуя собой, попытались разорвать порочный круговорот повторявшегося из поколения в поколение княжеского братоубийства, то есть за подвиг по-христиански осмысленного непротивления, и, - что особенно существенно, - принимая во внимание, что у мощей князей-страстотерпцев совершались исцеления.

У гроба их отца, равноапостольного просветителя Руси, князя Владимира, чудеса не совершались. И Церковь в течение более двухсот лет не решалась причислить его к лику святых. Церковное и народное сознание ожидало видимого знака Божиего, то есть свершения чуда по молитвам князя Владимира. Ждать пришлось долго, до дня победы благоверного князя Александра на Неве, одержанной 15 июля, то есть в день памяти (годовщину кончины) князя Владимира. Эта победа, достигнутая через 225 лет после смерти просветителя Руси, была воспринята нашим народом и Церковью как милость Божия, дарованная по молитвам святых Бориса и Глеба и их отца - князя Владимира. Во второй половине ХШ века свершилось, наконец, и его церковное прославление. В Новгороде была построена первая церковь в его честь. (За подробностями и уточнениями отсылаю к статье Г.П. Федотова "Канонизация святого Владимира", опубликованной во "Владимирском сборнике", изданном в связи с 950-летием Крещения Руси в Белграде в 1938 году).

Наше поколение православных россиян в деле канонизации царственных страстотерпцев также должно, подобно своим благочестивым предкам, вынести за скобки категорию земного времени. Ведь, "это одно пусть не остаётся скрытым от вас, возлюбленные, что один день у Господа, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день" (2 Петр. 3, 8). Совершится ли прославление в самые ближайшие годы или лишь при жизни следующих поколений россиян, не имеет значения. Но имеет решающее значение, чтобы оно совершилось не по дерзостному и многомятежному человеческому разумению, а по воле Божией.

Убедившись в том, что, очевидно, время для богоугодного прославления царской семьи еще не наступило, все те, кто на самом деле верит в святость всей царской семьи, должны поставить перед собой вопрос: какова может быть причина того, что Божия благоволения пока на прославление нет? И не сами ли мы - тому виной?

Не буду говорить об очевидной нашей греховности, о недостаточной горячности наших молитв. Подойду к этому вопросу как человек мирской, но как человек русский, православный, ответственно мыслящий. И мне кажется, что ревнители прославления бывшего императора Николая II и императрицы Александры Федоровны еще не сделали всего, что можно сделать, чтобы желаемое ими прославление могло быть должным образом понято, осознано и правильно воспринято всеми слоями нашего народа, в том числе нецерковнымн и неверующими. А их ведь много: подавляющее большинство!

Необходимо это отнюдь не для соблюдения демократического принципа большинства голосов, а потому, что преступно и безответственно ставить Церковь, по выражению митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая, «в дурацкое положение перед обществом» («НГ» 27 февраля 1997 года). А также для того, чтобы защитить память самих страстотерпцев от невежественных глумлений. Нельзя допустить, чтобы народ наш вновь раскололся, как это было при патриархе Никоне и царе Алексее Михайловиче, или - еще страшнее - в годы гражданской войны. А раскол неизбежно наступит, если одни будут одержимо твердить: «Николай II - святой в силу своих страданий, а несет ли он ответственность за "кровавое воскресенье", за отречение от престола и его последствия, не имеет никакого значения!», а другие с болью за страну и за загубленный народ будут настаивать, что «Николай II, отказавшись от престола, предал армию, лишил ее победы, погубил Россию и святым быть не может!».

Теперь как перед православным пастырством, так и перед русскими учеными историками стоит задача - помочь нашему народу познать, понять и принять истину такой, какова она на самом деле есть. Только на основе безупречной истины и исторической правды наше сознание ("бодр ум") и наша совесть ("сердце трезвящееся") смогут помочь нам окончательно определить наше отношение к вопросу о прославлении царской семьи.

[ Этот процесс потребует относительно длительного времени. Он потребует предельной честности каждого из нас с самим собой, отсечения какой бы то ни было экзальтированности. Ни одного, даже самого горького факта политической истории царствования императора Николая II нельзя оставить без внимания и ответственного изучения и оценки. Любое умолчание, любое приукрашивание были бы ложью. А для лжи или умолчаний в святом деле прославления места быть не может. Но ложь - также и предвзятое хуление всего, что относится к царствованию императора Николая II, к нему самому, к императрице Александре Федоровне, холодное безучастие к трагизму их судьбы. Такую ложь мы также должны изгнать из своего сознания. ]

Есть так называемый "суд истории". В отличие от суда Божия, он, конечно, не непогрешим, не безошибочен и не окончателен. Но для земных судеб наций и государств и суд истории отнюдь не безразличен. По сути дела, суд истории – это когда народ, нация на основании своей коллективной памяти и совести, опираясь на беспристрастные работы историков, приходит к некоему общему согласию, пусть даже не полному во всех оттенках и деталях, но все же к относительному согласию в видении и толковании наиболее важных событий своего прошлого и роли главных действующих лиц соответствующего исторического периода.

И совершенно необходимо, чтобы объективное научное понимание и согласное видение трудных и тяжелых моментов царствования императора Николая II было, насколько это вообще возможно, достигнуто до, а не после прославления. Иначе, и само торжество будет омрачено непониманием, враждебностью и хулой тех, кто не сможет и к тому времени разделить точку зрения Комиссии по канонизации Священного Синода, согласно которой жизнь императора (и императрицы) делится на два неравных отрезка (до и после отречения), и что краткий по времени страдальческий путь в конце жизни дает достаточное основание считать их страстотерпцами...

[ Вряд ли такую упрощенную точку зрения Комиссии сможет разделить даже наше церковное, а тем более светское общество. Ведь земная жизнь даруется нам Богом как творческое задание. Каждому из нас дается воля, которую он сам должен направить на Добро, каждому из нас даются "таланты", которые он должен не зарывать в землю, а приумножать, использовать для приобретения других "талантов" во славу Господа своего. И поэтому, для суждения о первой части жизни императора, когда он полностью отвечал за свои дела, недостаточно еще признать, что в первой части жизни трагически неудачливого императора нельзя найти достаточных оснований для признания его святым и тут же признать его святым на основании его страданий в конце жизни. Царская семья встала на путь страданий и гибели не в результате проявления свободной воли императора Николая II и императрицы Александры Федоровны, не вследствие их сознательного решения пойти по пути непротивления убийцам, как это было у князей Бориса и Глеба. Судьба Николая II после отречения скорее сравнима с тем, что Христос предрек апостолу Петру: "... когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состареешься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя и поведет, куда не хочешь" (Ин. 21, 18). ]

Мне кажется, что Синодальная комиссия по канонизации святых не довела своей работы до конца. Она искала только лишь достаточных причин для внутренне уже предрешенного ею прославления. Но она должна была с такой же тщательностью проверить, нет ли причин, препятствующих канонизации. Комиссия по канонизации под своим углом зрения изучила соответствующую документацию, не привлекая к её анализу и оценке "всю полноту" российской исторической науки. Комиссия отстранилась от суждения о вопросах политических, даже о вопросе ответственности императора перед народом и государством. Но без "суда истории" нельзя, как мне кажется, даже чистым сердцем и мудрым иерархам церковным, решить, нет ли в первой части жизни императорской четы обстоятельств, препятствующих её прославлению. [Оснований для прославления заведомо нет. Это Комиссия установила. Но, может быть, есть препятствия? ]

* * *

От большинства читателей "НГ" автора этих строк отличает два весьма существенных обстоятельства: во-первых, я человек старый и помню времена, которые для большинства современных русских людей - почти что каменный век. А, во-вторых, я еще ребенком оказался в эмиграции. И хотел бы теперь перебраться на родину, но ни одна редакция меня – старика – на работу уже не берет. Кому я нужен? Вот и сижу за бугром. Домой, на родину, приезжаю как в гости.

Мне суждено было участвовать в дискуссиях, которые и в среде нашей Белой эмиграции предшествовали прославлению новомучеников и исповедников российских Архиерейским Собором Русской Православной Церкви за границей. А тогда, во второй половине семидесятых годов, было еще много в живых и участников первой мировой гражданской войн, и лиц, близко общавшихся с императором Николаем II и членами его семьи.

Были еще живы и члены Династии, Романовы, родившиеся до февраля 1917 года и Указом царствующего Императора занесенные в родословную книгу Династии как законные и полноправные ее члены. И мне известно, что все полноправные члены Династии - тогда в живых были еще князья Роман Петрович (+1978), Андрей Александрович (+1981), Дмитрий Александрович (+1980), Ростислав Александрович (+1978) и Василий Александрович (+1989), а также и поныне здравствующая княжна Вера Константиновна – высказывались тогда против церковного прославления императора Николая II и его семьи, обосновывая это тем, что слишком еще много в эмиграции лиц, лично знавших царскую семью и слишком мало времени прошло со времени их кончины. (Но члены Династии не возражали против канонизации великой княгини Елизаветы Федоровны).

Мнение Их Высочеств было доведено до сведения архиереев Зарубежной Церкви в 1974 году, во время III Всезарубежного Собора. Но они с этим мнением не посчитались. Романовы смирились, и почти все в январе 1981 года присутствовали в Нью-Йорке на прославлении новомучеников, в число которых была включена и царская семья.

Ныне уже ушло из жизни российское офицерство, участвовавшее в первой мировой и гражданской войнах. Два года назад я присутствовал на отпевании последнего корниловца в Бельгии. Но на протяжении своей жизни и странствий по белу свету я еще очень многих из них встречал: в молодости в Прибалтике, в годы войны в Германии, потом в Марокко, Бельгии, Франции, и, наконец, даже на Тайване, где я в 1958-1960 годах застал еще нескольких офицеров армии адмирала А.В. Колчака. Мой тесть, да и мой отец были офицерами (отец, правда, не кадровый), и все они не раз делились своими мыслями об отречении императора Николая II как о непосредственной первопричине развала фронта, гибели армии, гибели России.

Не знаю, сколь значительная часть, абсолютное ли большинство нашего офицерства, но, во всяком случае, часть очень большая восприняла отречение императора как шаг политически, юридически и нравственно недопустимый, как воинское преступление, как дезертирство. Белое Движение не стало, поэтому, монархическим, ни, тем более, реставрационным. Стало оно непредрешенческим. Проливали свою кровь ради спасения России от красной чумы и те, кто (главным образом, из-за разочарования в императоре и императрице) склонялся к республиканским настроениям, и те, кто продолжал держаться монархических традиций российской государственности. И те, и другие единодушно презирали лишь тыловых крыс, дегенератов-помещиков, пытавшихся восстанавливать свои "права" и пороть крестьян в освобожденных от красных поместьях. Но все Белые, включая принципиальных сторонников монархии, понимали, что ставить вопрос о восстановлении скомпрометированного неудачами последнего царствования и отречением Николая II монархического строя в близком будущем, даже в случае их победы, - совершенно нереально.[342]

Правда, после того, как страну облетело известие о гибели царской семьи, доминировать в сознании Белых стала уже не критика и осуждение ошибок Николая II, а скорбное преклонение перед его трагической судьбой и судьбой его ни в чем не повинных детей. Этот процесс смещения акцентов сознания вправо, в сторону если и не настоящего политического монархизма, то, во всяком случае, в сторону более примиренного отношения к монархии и к трагедии последнего императора, продолжился потом и в эмиграции.

Ныне нет на свете уже ни настоящих Белых, ни даже остатков самой Белой эмиграции как носительницы этих убеждений и настроений. Но есть историки. И сегодня они, русские историки, переняли эстафету формирования национального сознания новых поколений русских людей. Я уверен: в соответствии со своей профессиональной этикой, считая своим непременным долгом служить истине и только истине, историки нашего и последующих поколений неизбежно позаботятся о том, чтобы вопрос об ответственности императора Николая II и императрицы Александры Федоровны за "кровавое воскресенье", за Цусиму, за распутинщину, за безответственное отречение не был "снят", "затушеван" или "забыт", или как-то еще вытеснен за пределы нашего сознания. Вопрос этот должен быть честно и до конца исследован и доведен до единого, в основном, его понимания нашим историческим и народным сознанием, - по крайней мере, сознанием просвещенным. И только тогда и наши иерархи смогут ответственно сказать, есть ли или нет в первой части жизни императора Николая II и императрицы Александры Федоровны обстоятельства, которые препятствуют их канонизации, делают ее невозможной.

Но еще важнее другое. Как наши предки в Древней Руси ждали знамения Божия для прославления равноапостольного князя Владимира, так и нам для прославления царской семьи надлежит со смирением и молитвой терпеливо ждать знака Божиего изволения на это прославление.

Вопрос о прославлении царской семьи передан на решение Поместного Собора. Епископ Барнаульский и Алтайский Антоний выразил уверенность в том, что «на Поместном Соборе будет принято положительное решение, поскольку настроение большинства епископов за канонизацию» ("НГ" от 27 февраля 1997 г.). Однако, даже и Поместному Собору в вопросе о признании святости кого бы то ни было не следует руководствоваться арифметическим подсчетом голосов, и тем более выявлением "настроений" участников Собора. Собор - не парламент. Основой соборного решения о прославлении могут и должны быть бодр ум и сердце трезвящееся, совесть, твердая вера и полная убежденность участников Собора в том, что решение принимается ими в соответствии с волей Божией, благодатию Святого Духа.

 

Осипов А.И., профессор Московской Духовной Академии и Семинарии. Статья о канонизации Царской Семьи (опубликована в «Независимой Газете – Религии». № 13 (36) (от 14 июля 1999 г.)

 

                                                                                                                    

К годовщине расстрела семьи Романовых

 

ОСОБЕННОСТИ КАНОНИЗАЦИИ ПОСЛЕДНЕГО ЦАРЯ

Обсуждение вопроса о святости должно быть сопряжено с благоговением, смирением и рассудительностью

 

Дискуссия по вопросу канонизации последнего российского императора и его семьи часто принимает неконструктивный характер. Это происходит из-за того, что основное внимание обращается на те стороны государственной, церковной деятельности и личной жизни Николая II, которые не имеют существенного значения в решении поставленного вопроса. В настоящей статье делается попытка заставить задуматься любого непредубежденного человека о причинах возникновения идеи канонизации Николая II, ее аргументах и о возможных последствиях ее осуществления.

 

Алексей Осипов

_____________________________________________________

КАК ИЗВЕСТНО, «н е имеющая признания всей православной полноты в силу своей антиканоничности группа епископов, именующая себя Архиерейским Собором Русский Православной Церкви Заграницей, десятилетиями вносившая раздоры среди наших православных соотечественников» (из «Воззвания Архиерейского Собора Русской Православной Церкви», 1990 г.) без благословения Матери-Церкви канонизировала (главным образом по политическим мотивам) последнего российского императора.

И вот совсем недавно небольшой, но чрезвычайно активный круг лиц, имеющий самые горячие симпатии к Зарубежной Церкви, используя газеты, журналы, радио, педагогические и лекторские кафедры и даже амвоны, начал с поразительной категоричностью настаивать на канонизации и Русской Православной Церковью бывшего государя (бывшего, поскольку он сам снял с себя этот сан, что, например, для покойного митрополита Санкт-Петербургского Иоанна Снычева было главным аргументом против его канонизации) и его семьи, а также слуг (то есть и инославных: лютеранки Шнейдер и католика Труппа.). При этом особенно ярко бросается в глаза совершенно нецерковный, типично политического характера ажиотаж, поднятый вокруг данного вопроса и, по существу, сводящийся к тому, чтобы заставить чиноначалие Церкви и всех ее членов признать святость Николая II.

ВЫЗОВ ЦЕРКОВНОЙ ВЛАСТИ

Активные сторонники канонизации, видимо, не чувствуют и не понимают, что обсуждение вопроса о святости всегда и обязательно сопряжено с благоговением, смирением и рассудительностью, что, естественно, предполагает равноправные и благожелательные дискуссии. Когда же вместо такого обсуждения и подобающего анализа аргументов на несогласных обрушивается прямая брань, то это уже явное свидетельство иных, нецерковных источников заинтересованности в решении вопроса и иной духовной установки. В какой атмосфере, например, проходили последние процессы канонизации святых и новомучеников в земле Российской просиявших? Были дискуссии? Да. И они совсем не необычное явление в жизни Церкви. Таковые имели место и ранее, даже в связи с канонизацией преподобного Серафима Саровского. Однако в церковной среде не возникало каких-либо противостояний, вражды, озлобленности, которыми бы подрывался авторитет Церкви. Сохранялись взаимоуважение и мир между всеми, что всегда является одним из свидетельств дела Божия.

Апостол Павел пишет: в Церкви всё «благообразно и по чину да бывает» (1Кор.14;40). Что же происходит теперь? Несмотря на то что процесс канонизации Николая II и его семьи не завершен и решения Поместного Собора по нему не было, в средствах массовой информации, именующих себя православными, и в такой же литературе, в том числе для детей, их представляют уже в качестве святых, а отдельные священнослужители всенародно совершают им молебствия и помещают в храмах их «иконы» (хотя икона - это образ только прославленного Церковью), т.е. идет активный и сознательный процесс типичной мирской пропаганды, внушения, совершается открытый с прямым вызовом церковной власти антиканонический акт. Доходит до того, что иконописное изображение членов бывшей царской семьи везут в Грецию и на Афон. А затем реакцию (естественно, положительную) введенных в заблуждение афинских монахов широко рекламируют как подтверждение святости этой семьи (см. книгу «Бог прославляет своих святых», М.. 1999). Или не менее любопытный факт: публично утверждается о том, что бывшая царская семья будто бы канонизирована в отдельных епархиях нашей Церкви и потому ей можно совершать молебствия... в Москве (где она не канонизирована). В действительности же ни одна из епархий (и тем более Сербская Церковь) на настоящий момент канонического прославления Николая Александровича и его семьи не осуществила.

Возникает серьезный вопрос: в чем причина такого протестантско-революционного шага, не считающегося ни с нормами жизни, ни с правилами, ни с дисциплиной Церкви? В какое состояние придет наша Церковь, если в ней каждый по своему усмотрению, не считаясь с высшей церковной властью, выражающей себя в голосе Собора, начнет самочинно одних канонизировать, других деканонизировать? Известное же на данный момент «оправдание» этого шага поражает своим нигилизмом по отношению и к Церкви, и к истории нашего народа. Оказывается, Николай II обладает такой исключительной святостью среди всех русских святых, что в случае канонизации станет «первой святыней России». Это убеждение открыто высказано в недавно вышедшей массовым тиражом книге Кобылина «Анатомия измены». И оно же громко подтверждено 257 активистами и сторонниками канонизации, в том числе и некоторыми известными московскими священниками в их обращении к Святейшему Патриарху, в котором они пишут: «В это тяжелое для Русской Церкви время наши сердца просят молитвы Царю-искупителю Государю Мученику, первому Мирянину в Церкви земной и первому предстоятелю Руси Небесной пред Престолом Вседержителя».

Итак, наряду с единственным для христиан Искупителем - Господом Иисусом Христом в конце второго тысячелетия объявляется другой «искупитель» специально для России! (Что очень симптоматично для нашего времени.) И, естественно, перед лицом «искупителя» все величайшие святые земли Русской: Антонии и Феодосии, Сергии и Серафимы, Иоанны и Тихоны... - все те, которыми духовно и государственно всегда жил и утверждался наш народ, меркнут. Все они отходят на второй план перед величием «первого мирянина», высочайшая святость которого превосходит, оказывается, всю доселе бывшую на Руси святость: и равноапостольных мирян Владимира и Ольги, и сонма благоверных мирян-князей, и Христа ради мирян-юродивых, и преподобных, святителей, праведных, мучеников. Воз­никает естественный вопрос: этим готовится слава Церкви или ее открытое унижение?! Что же и кто же стоит за этим шагом?

На чем основывается убежде­ние в уникальной сверхсвятости Николая II?

Но сначала, что означает сама канонизация? Она, конечно, не присвоение «чина» заслуженно­му христианину и даже не про­сто уверенность в его спасении. Канонизация есть прославление его, то есть свидетельство Церк­ви о таком выдающемся из среды обычного благочестия уровне жизни или такого подвига хрис­тианина, который достоин именно славы Церкви и предла­гается ею в качестве примера для подражания всем своим верным чадам. А по тому, каковы идеалы святости у Поместной Церкви, можно судить и о достоинстве ее самой. По этой причине вопрос о том, является ли Николай II достойным именно славы Церк­ви, имеет принципиальное зна­чение.

Если ставить вопрос о канони­зации, исходя из его жизни и деятельности, то нельзя не учиты­вать по меньшей мере следую­щих серьезных фактов.

ЧТО ЕСТЬ ОТРЕЧЕНИЕ?

Беспрецедентным в истории Российского государства отрече­нием от престола Николай II, не обеспечив исполнение важней­шего в этой исключительной си­туации закона Российской импе­рии — безусловного наследова­ния престола наследником, - упразднил самодержавие в Рос­сии и тем самым открыл прямую дорогу к установлению революционной диктатуры. Он при этом не только противозаконно отрекся за наследника, не только передал власть тому (Михаилу), кто даже не знал об этом, а когда узнал, не принял ее, но и прямо преступил решения и клятвы Великого Московского Собора 1613 года, постановившего: «За­поведано, чтобы избранник Бо­жий, Царь Михаил Федорович Ро­манов был родоначальником прави­телей на Руси из рода в род, с от­ветственностью в своих делах пе­ред Единым Небесным Царем. И кто же пойдет против сего собор­ного постановления — Царь ли, па­триарх ли, и всяк человек, да проклянется таковой в сем веке и в будущем, отлучен да будет он от Святой Троицы». Николай II в своем акте отречения написал: «Заповедуем Брату Нашему пра­вить делами Государственными в полном и ненарушимом едине­нии с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими ус­тановлены, принеся в том нена­рушимую присягу». Таким обра­зом, последний Царь не только уничтожил самодержавие, освя­щенное Церковью, традицией, историей, но и собственноручно утвердил западные, демократи­ческие принципы правления в России, что уже прямо свиде­тельствует о характере его убеж­дений. Так в истории государства Российского рукою монарха совершился великий соблазн. Конечно, совершился по про­мыслу Божию, о котором «сказал также Иисус ученикам: невозможно не придти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят» (Лк. 17; 1).

В этом отречении есть и другая сторона — сакральная. Помаза­ние государя на царство означат ниспослание ему дара вспомо­ществующей благодати в управ­лении государством. Поэтому, отрекаясь от престола с нарушением законов, царь отрекается от самого дара помазания. Николай II не просто сам отрекся от Пре­стола, но и, не обеспечив его на­следование, вообще уничтожил царскую власть в России как та­ковую. Так что его отречение со­ответствует не уходу священно­служителя на покой, когда со­храняется право служения, и да­же не просто снятию с себя сана, но уничтожению самого этого служения на Руси.