Шарль Жюль Анри НИКОЛЬ (1866-1936) –

Крупный французский бактериолог, лауреат Нобелевской премии

В 1903 г. в Германии вступил в силу ветеринарный закон о проведении ветсанэкспертизы мясопродуктов, в принятии которого основная роль принадлежит Остертагу, с 1909 г. в Европе введены первые законы о борьбе с эпизоотиями среди крупного рогатого скота. В 1924 г. в Париже было создано Международное эпизоотическое бюро (МЭБ) по борьбе с инфекционными болезнями животных.

В 1947 г. на Международном микробиологическом конгрессе в Копенгагене была основана современная систематика микробов – систематика Берги. В 1971 г. Международный комитет по номенклатуре вирусов (ICNV) опубликовал универсальную таксономическую систему для всех вирусов.

 

 

Россия: прошлое и настоящее[2]

 

Первые представители ветеринарной профессии в России появились в 15 в. Занимавшиеся лечением животных, родовспоможением, изготовлением лекарственных средств (в основном растительного происхождения) и другими формами ветеринарной деятельности коновалы, кровопуски, коневые лекари были достаточно многочисленны и занимали видное место в общественной сфере в условиях средневековой российской действительности в виду исключительной роли скота и лошадей в жизни народа. Это были талантливые самоучки, приобретавшие ветеринарные навыки и опыт, искусство скотского врачевания, как правило, по наследству. В начале 15 в. были созданы лековые конюшни для содержания и лечения больных лошадей – прообраз ветеринарных лазаретов. В 16-17 вв. изданы первые русские и переводные издания по ветеринарии – «Медицина или лечебник конский», «Книга лекарственная о конских болезнях» и другие, что способствовало систематизации и распространению ветеринарных знаний.

Уже тогда в России осуществлялись осознанные, основательные меры по борьбе с заразными болезнями животных. В период правления царя Алексея Михайловича (1645-1676) специальные указы, разделы его знаменитого «Соборного уложения» (1649) представляли собой законодательные акты в области ветеринарии, направленные на пресечение повальных болезней скота. Они содержали узаконенные требования по установлению карантина, закапыванию трупов, уничтожению отходов, навоза, трупов павших животных в городах, соблюдению общесанитарных условий содержания, убоя животных, запрета снятия шкур с трупов (ведущий фактор опасности сибирской язвы и других анаэробных инфекций вплоть до настоящего времени), торговли больными животными и мясом, предписывали строгое наказание в случаях их нарушения. Законодательная деятельность в стране и в дальнейшем сопровождалась изданием чрезвычайно важных указов, например, «О запрещении ввоза в Россию скота и разного мяса из Голландии и других мест по случаю скотского падежа» (1745), «О непривозе к российским портам на кораблях и других судах из тех мест, где оказывается скотский падеж, никакой скотины и мяса копченого или соленого» (1749), и др., которые были вызваны неблагополучием по чуме КРС Западной Европы в первой половине 18 в.

 

Дореволюционный период

 

Эпизоотологическая карта дореволюционной России была весьма насыщенна. Повальные эпизоотии и эпидемии чумы КРС, занесенной в Россию из азиатского региона, сибирской язвы, ящура, крупные вспышки бешенства, столбняка становились социальными бедствиями. На протяжении 18 в. систематически возникали массовые случаи разорительных падежей животных в разных регионах страны, во время военных действий, которые вела Россия. С начала следующего столетия особенно свирепствовали чума КРС и сибирская язва: в 1826 г. в Псковской губернии от чумы погиб весь скот, в 1835 г. в Литве от сибирской язвы пало до четверти КРС. Особенно тяжелое положение сложилось по чуме КРС к середине века, когда за два года неблагополучия (1844-1845) потери достигли 1 млн. голов. [Невозможно представить, какими были социальные последствия таких катастроф в условиях тогдашней экономики России!] Безусловно, вредные последствия в эпизоотическом распространении чумы имело ничем не обоснованное широкое применение так называемого чумопрививания, т.е. прививки инфекционного материала от больных чумой животных здоровым в расчете получить эффект, аналогичный вакцинации Дженнера, навязываемые в России ветеринарными «специалистами» немецкого происхождения (Йессен, Земмер, Ундриц и др.).

Несмотря на издание ряда законодательных актов и принятие мер, преимущественно по этим двум повальным инфекциям, и в дальнейшем, во второй половине 19 в., эпизоотическая обстановка в стране оставалась чрезвычайно неблагополучной. По опубликованным архивным данным ущерб, наносимый эпизоотиями чумы, приводил к значительному снижению поголовья КРС, в ряде областей ежегодная смертность составляла 150-300 тыс. голов. Как писал В. Святославский (1891): «В России сибирская язва существует постоянно. Это наша своего рода национальная болезнь». Только в 1875 г. в Сибири погибли около 100 тыс. лошадей, в 1879 г. на юге России пало 125 тыс. овец. Велико было зоонотическое значение инфекции; в период 1896-1913 гг. в России переболели сибирской язвой 268 тыс. человек, четверть – погибли. Ежегодная заболеваемость составляла 15-20 тыс. человек.

 

[Вот как описывал сибирскую язву Николай Семенович Лесков в повести «Несмертельный Голован»: «… по деревням, как надо, побежала «коровья смерть», «… как пишется в универсальной книге, иже глаголется Прохладный вертоград: «Как лето сканчивается, а осень приближается, тогда вскоре моровое поветрие начинается». Какая это болезнь – научно не определено, но народно её звали «пупырух». «Пупырух» показался сначала на скоте, а потом передавался людям. «У человека под пазухами или на шее садится болячка червена, и в теле колотье почует, и внутри негасимое горячество или во удесех некая студеность и тяжкое воздыхание и не может воздыхати – дух в себя тянет и паки воспускает; сон найдет, что не может перестать спать; явится горесть, кислость и блевание; в лице человек сменится, станет образом глиностен и борзо помирает». Вскочит на теле прыщ, или, по-простонародному, «пупырушек», зажелтоголовится, вокруг зардеет, и к суткам начинает мясо отгнивать, а потом борзо и смерть. Человек, который сегодня подавал пить заболевшему родичу, - завтра сам заболевал «пупырухом», и в доме нередко ложились два и три покойника рядом».]

 

Заболеваемость ящуром в некоторые годы превышала 1 млн. голов, наблюдался прогрессивный рост заболеваемости животных бешенством, достигший в 1911 г. 12 тыс., число случаев гидрофобии (бешенства людей) в отдельные годы приближалось к 2 тыс. (рисунок 2).

 

Рисунок 2. Бешенство животных и гидрофобия людей в дореволюционной России.