В настоящее время существует несколько продуктивных социолингвистических теорий.

 Евгений Дмитриевич Поливанов разработал концепцию языковой эволюции, обусловленную социальными причинами.  Придавая большое внимание контексту, в котором развивается язык, Поливанов вместе с тем предостерегает от попыток все объяснения в развитии языка связывать с воздействием социальных сил. В языке действуют и свои внутренние законы, независимые от социальных, социальные же факторы способны воздействовать только на конечную цель развития языка в данный исторический период. Тем самым в развитии языка можно выделить два сложно взаимодействующие фактора, внутренний и внешний, социальный фактор. Поливанов приходит к выводу, что социальные факторы не могут изменять языковых процессов, но от них зависит направление языковой эволюции. Ярким примером влияние социальных факторов на направленность языковых процессов является литературный язык послереволюционной эпохи. Помимо старой дворянской интеллигенции, которая традиционно являлась носителем литературного языка, им овладели рабочие, крестьяне, новая интеллигенция. Изменение состава носителей литературного языка обусловило процесс демократизации, выработку нового литературного языка, единого для всех слоев общества. В ходе этого процесса важно, язык какой социальной группы будет приоритетным в процессе формирования новой системы литературного языка. В современной социолингвистике ориентацию говорящих на язык определенной общественной группы связывают с понятием социального престижа: чем более престижен статус группы, тем больше вероятности, что ее язык станет предметом подражания. Такой социально престижной системой традиционно является язык наиболее культурной части общества, однако при определенных условиях шкала оценок может смещаться в сторону других социальных групп.

Языковая эволюция, о которой говорит Поливанов, идет неравномерно на разных подсистемах языка. В наибольшей степени такому влиянию подвержена лексика и фразеология. (влияние американизмов в современном литературном языке). Здесь быстрее всего сказываются результаты социально-экономических мутаций. Обращаясь к изменениям на других уровнях языка Поливанов выдвигает два тезиса: 1) явления других уровней меньше подвержены влиянию социальных факторов; 2) количественные изменения фонетических черт в речи говорящих приводит к качественным изменениям всей системы.

Отношение различных социальных групп к новшествам также неоднородно. Одни социальные группы консервативны, предпочитают придерживаться старой социальной нормы (интеллигенция, особенно гуманитарная), другие же легко поддерживает новшества (молодежь).

Темп языковой эволюции в целом зависит не только от масштабности социальных процессов, но и от уровня развития литературного языка. Чем больше он развит, тем медленнее темп происходящих изменений.

Современная социолингвистика отличается разнообразием взглядов на социальные механизмы языковых изменений. М.В. Панов сформулировал теорию антиномий - постоянно действующие, противоположные друг другу тенденции, борьба которых является стимулом языкового развития. Важнейшие из них следующие: антиномия говорящего и слушающего, системы и нормы, кода и текста, регулярности и экспрессивности. На каждом этапе развития языка борьба решается в пользу одного из противоположных полюсов, что ведет к возникновению новых противоречий. Окончательное разрешение антиномий невозможно: это приведет к прекращению развития языка.   

Антиномия говорящего-слушающего разрешается то в пользу говорящего, то слушающего. Их интересы противоположны. Говорящий стремится к экономии речевых усилий, слушающий же - вычленить из информации говорящего максимальное содержание. В XX веке в послереволюционную эпоху наблюдалась тенденция к языковой экономии (сокращение наименований и их слияние в аббревиатуры - начпрод, реввоенсовет, ЦК). В настоящее время наблюдается тенденция к расчленению наименований: инженер по технике безопасности, заместитель ректора по науке. Тем самым больше учитываются интересы слушающего.

Антиномия системы и нормы проявляется в том, что система позволяет все, что не противоречит законам языка, а норма отбирает, фильтрует то, что разрешено системой, и допускает к употреблению далеко не все, что разрешено системными возможностями языка.

Антиномия кода и текста заключается в противоречии между лексическим составом языка и текстом, который строится из лексических единиц. В развитии языка действуют две взаимоисключающие тенденции: к упрощению и сокращению набора единиц и к сокращению текста. Пример упрощения - постепенное вытеснение из современной лексики терминов родства (шурин, деверь, золовка) и появление на их месте описательных наименований - брат жены, брат мужа, сестра мужа. Примером сокращения текста за счет расширения системы лексических единиц является заимствование иноязычных слов, которые в русском языке могут быть выражены только описательно: снайпер - меткий стрелок, стайер - бегун на длинные дистанции, мотель - гостиница для автотуристов. В данном случае объем текста сокращается, но увеличивается набор лексических единиц.

Антиномия регулярности и экспрессивности отвечает информационной и экспрессивной функции языка. Информационная функция наиболее последовательно выражается с помощью однотипных, стандартных средств, однозначных по содержанию. Экспрессивная же функция опирается на эмоционально окрашенную, нестандартную  лексику. В этом плане экспрессивная функция противостоит информационной. Однако, несмотря на выделенную противоречивость, в единицах языка заложено информативное и экспрессивное содержание. (осел о человеке - глупый человек, не умеющий слушать и негативное эксперессивное отношение).

Теория языковых эволюции У. Лабова

У. Лабов исходит из того, что изменения в структуре языка не могут быть правильно поняты без учета сведений о языковом сообществе, которое пользуется этим языком. Так, изменения в фонетической системе можно изучить лишь наблюдая над речью изучаемого коллектива носителей языка в течение определенного времени. Решая эти проблемы на примере анализа речи небольшого коллектива говорящих на американском варианте английского языка, Лабов выделяет следующие этапы языкового изменения:

1) начало изменения - в ограниченной подгруппе языкового сообщества данная форма усваивается всеми членами подгруппы;

2) последующие поколения говорящих внутри той же подгруппы воспринимают данное изменение как признак речи старшего поколения;

3) в той мере, в какой ценности данной подгруппы престижны, они распространяются в остальные подгруппы;

4) сфера распространения новшества совпадает с границами языкового сообщества;

5) под влиянием новшества перестраивается фонологическая система языка, обслуживающая данное сообщество;

6) структурные перегруппировки влекут за собой изменения и цикл повторяется.

При этом важен социальный статус подгруппы, внутри которой зародилось новшество. Если эта подгруппа не занимает господствующего положения в обществе, то члены привилегированных подгрупп подвергают новшество осуждению.   С этого времени начинается процесс исправления измененных форм в сторону образцов, пользующихся престижем. Следствием этого является стилистическое разграничение: престижный образец используется в официальной речи, а новшество, одобряемое лишь частью говорящих, распространяется в непринужденной речи. Если изменение возникает в подгруппе, имеющей высокий социальный статус, то оно становится господствующим для всех членов языкового сообщества. У. Лабов прав, говоря о том, что внутренние (языковые) и внешние (социальные) факторы в процессе эволюции языка вступают в систематическое взаимодействие друг с другом.

С точки зрения функционирования языка в различных группах говорящих и сосуществовании различных норм и ценностей в одном речевом сообществе интересно исследование Лабовым вопроса о влиянии социальной мобильности на речь носителей американского варианта английского языка. Согласно результатам исследования Лабова, та часть населения, которая движется из низших слоев общества в высшие, воспринимают нормы группы, более высокой по социальному статусу. Те говорящие, которые социально стабильны, стремятся к достижению баланса собственных и внешних норм. Наконец, для носителей, которые перемещаются из престижных социальных групп в более низкие слои, не воспринимают большую часть норм, присущих престижным социальным группам.

Основное сходство концепций Поливанова, Панова, Лабова заключается в том, что все три исходят из сложного характера взаимовлияния языка и общества, отсутствия жестких зависимостей между языковыми и социальными процессами. Кроме того, если в отечественной социолингвистике внимание обращено на макропроцессы, охватывающие все уровни языка и социальные группы, то американская социолингвистика склонна к изучению микропроцессов, которые характеризуют языковую жизнь отдельных социальных групп.

Контрольные вопросы:

1) Какие школы социолингвистики возникли в начале XX века? В чем специфика исследований каждой из этих школ?

2) В чем принципиальные отличия социолингвистики начала XX века и его второй половины?

3) В чем специфика взаимосвязи языка и общества с точки зрения Е.Д. Поливанова?

4) Как с точки зрения Е.Д. Поливанова социальные процессы влияют на развитие языка?

5) Каковы особенности функционирования языка как социального явления в концепции М.В. Панова?

6) Каковы особенности и основные этапы развития языковых новшеств с точки зрения У. Лабова?

7) Как процессы мобильности влияют на речевое поведение?

 

 

  Лекция 3. Язык как семиотическая и  коммуникативная система

1. Язык как семиотическая система, язык и мышление

2. Язык и речь

3. Языковая вариативность и норма

4. Литературный язык и его стили. Понятие функционального стиля

5. Диалект, социолект, арго, жаргон, сленг как носители вариативности

 Знак как единица языка, единство плана выражения и содержания, выступает как проекция человеческого мышления, благодаря которому человек познает мир. С этой точки зрения окружающий мир и система представлений о нем могут быть уподоблены языку. Ф. де Соссюр считал, что сигналы, поступающие из окружающего мира, остаются для человека незначимыми до тех пор, пока они не подвергаются в мозгу процессу когниции (познанию, осмыслению). Разнородные сигналы, поступающие из окружающего мира, группируются в классы, когнитивные категории (розы, ромашки, хризантемы- цветы, яблоки, груши, бананы- фрукты). Но подлинным объектом изучения становится текст как любая информационная цепочка вербальных и невербальных знаков, порожденных в процессе речи. Примером подобного анализа может послужить анализ выражения когнитивной категории цвета у разных народов. Выяснилось, что категория цвета может включать от двух до шести базовых цветов цветового контиума (белый- черный- красный, желтый, зеленый, синий, коричневый). Лингвистическая традиция Соссюра была продолжена американскими лингвистами Б. Ли Уорфом и Эдуардом Сепиром. Язык выступает как средство выражения мысли. Язык, усваиваемый в детстве, определяет способ видения и структурирования мира. Как считал Уорф, «грамматика сама формирует мысль, является программой и руководством мыслительной деятельностью индивида, средством анализа его впечатлений и синтеза. Мир предстает как поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит, в основном языковой системой, хранящейся в нашем сознании»[3]. Язык выступает тем социальным институтом, который занимает место посредника между мышлением и общественной жизнью. Поэтому тип языка определяет тип мышления и тип поведения языкового сообщества. Уорф сформулировал гипотезу, согласно которой мировая культура развивалась, опираясь на европейский языковой тип. Так, в мировой культуре стала преобладать европейская концепция времени и европейская логика.

Значительное место в исследовании когнитивной природы языка занимает исследование когнитивных стилей Х. Виткиным. Когнитивный стиль определяется в зависимости от особенностей когниции и порождает разные стили мышления. При этом выделяются два основных когнитивных стиля - артикулированный и глобальный.

Для артикулированного стиля характерна дифференциация и организация среды, относящийся к Я и явлениям окружающего мира.

Для глобального стиля характерны обратные свойства: среда воспринимается в ее целостности и не дифференцируются, а сам носитель когнитивного стиля не отделяет себя от окружающего мира, отождествляет свое Я и внешнее окружение.

Таким образом язык как когнитивная система знаков, результат процесса когниции выступает той системой, которая моделирует образ наших мыслей, определяет способ видения и структурирования окружающего мира.

 Язык неразрывно связан с обществом, его культурой и людьми. С другой, стороны язык используется каждым отдельным человеком. В первом случае язык выступает как общественное явление, как система единиц, правила употребления которых хранятся в коллективном сознании носителей языка, во втором случае это индивидуальное использование какой-либо части системы. Это разница между системой языка и его функционированием в речи отдельного человека позволяет разделить понятия языка и речи. Речь представляет собой использование имеющихся речевых средств и правил в языковом общении людей, поэтому ее можно определить  как функционирование языка.

Язык и речь тесно взаимосвязаны. Чтобы убедиться в этом, достаточно представить себе язык, на котором никто не говорит и не пишет. Но и речь не может существовать без языка. Без языка речь превращается в набор бессвязных, неорганизованных слов и звуков. Однако, несмотря на взаимосвязь языка и речи, они обладают рядом специфических характеристик:

1) язык - система единиц, средство общения, а речь -  реализация этой системы;

2) язык абстрактен, речь материальна, в ней корректируются и варьируются все, что существует в языке;

3) Язык стабилен, статичен, что достигается системой норм, речь активна и динамична, для нее характерна высокая вариативность;

4) Язык является достоянием общества, в нем отражается «картина мира» говорящего на нем народа; речь же индивидуальна, она отражает опыт отдельного человека;

5) для языка характерна уровневая организация, т.е. иерархические отношения, для речи линейная последовательность слов, связанных в потоке.

6) Язык независим от ситуации общения (иначе бы система разрушилась), речь же ситуативно обусловлена.

Таким образом, язык и речь соотносятся как общее и частное: общее (язык) выражается в частном (речь), частное же есть воплощение общего. 

   В зависимости от речевой ситуации и социальной роли в процессе общения, мы можем переключаться с одних языковых средств на другие в зависимости от условий коммуникации и адресата. Это означает, что в языке имеется набор средств, позволяющих об одном и том же говорить по-разному. Эта возможность лежит в основе языковой вариативности, разные языковые варианты могут использоваться в зависимости от социальных различий между носителями языка и различий в условиях речевого общения. Московскими лингвистами проведено исследование зависимости между возрастом, местом рождения, профессией, уровнем образования и теми вариантами, которые предпочитают люди в своей речевой практике. В словах езжу, брызжет, вожжи, дрожжи представители старшего поколения и гуманитарной интеллигенции предпочитают мягкое (ж), представители молодого поколения и технической интеллигенции – твердый вариант. Этот вид варьирования У. Лабов называет социальным, поскольку он отражает дифференциацию языкового сообщества на социальные слои и группы в зависимости от возраста, образования, профессии. Лабов называет такого рода варианты, зависящие от социальных характеристик говорящих, индикаторами: каждый вариант указывает на социальное положение носителя языка.

Кроме того, использование вариантов зависит от условий коммуникации: в официальной обстановке, когда говорящий пытается контролировать свое произношение, он выбирает варианты, соответствующие литературной норме, стремится, чтобы его речь была понятна слушающему, в неофициальной же выберет варианты более свободные. Подобные варианты Лабов называет маркерами: они маркируют различные стили речи, к которым принадлежат разные варианты одной языковой единицы. Итак, вариативность зависит от факторов двух видов: от социальных характеристик носителей языка и от ситуации речевого общения.

Понятие варианта тесно связано с нормой - это совокупность правил выбора и употребления языковых единиц. Норма рекомендует одни языковые средства как «законные», другие отвергает, как противоречащие языковой традиции (запрещается говорить в клубу, пекет). Нормы исторически изменчивы, но изменяются в силу консервативности литературного языка крайне медленно. Формирование системы норм связано с оформлением литературного языка, который обслуживает культурные потребности общества: науку, культуру, печать, средства массовой информации, деловое общение. Несмотря на консервативность литературного языка, норма достаточно динамична. Она не делит жестко языковые единицы на плохие и хорошие. Одни языковые средства годятся в бытовом общении и могут быть неуместны в официально-деловом общении. Норма коммуникативно целесообразна, то есть зависит от условий, в которых осуществляется общение.

Нормативность присуща не только литературному языку. Она присуща и другим подсистемам национального языка (диалекты, просторечия, жаргоны). Отличие литературной нормы в том, что она сознательно культивируется, пропагандируется в книгах, по радио, телевидению, в системе образования. В диалектах, просторечиях и жаргонах этого нет: есть традиция использования определенных единиц, которая сознательно не культивируется носителями, не оберегается от каких-либо влияний. Учитывая разницу между нормой пропагандируемой и нормой-традицией,   уругвайский ученый Эдвард Косериу предложил разграничить два понятия нормы: в широком смысле норма соответствует тому, как по традиции используется в речевой практике, а в узком – результат целенаправленной деятельности общества по отбору, фиксации определенных языковых единиц в качестве образцовых, рекомендованных к употреблению.

Усилия общества по сохранению и пропаганде нормы называют лингвистической кодификацией. Кодификации подвергается не весь национальный язык, а те его подсистемы, которые социально приоритетны, важны в социальном и коммуникативном аспекте. Таким приоритетным средством общения выступает  литературный язык, который кодифицируется обществом, в то время, как диалект и жаргон не подвергаются такой сознательной кодификации.

Ранее мы уже говорили о том, что речь обусловлена ситуацией коммуникации, социальной ролью, которые определяют выбор определенных языковых средств. В зависимости от целей и задач процесса общения используются различные языковые средства. В результате создаются разновидности литературного языка- функциональные стили, т.е. исторически сложившиеся и существующие с определенной целью системы речевых средств, используемые в той или иной сфере общения.   Стили языка получили название функциональных, поскольку они выполняют важнейшие коммуникативные функции, являясь средством общения, передачи информации, воздействия на слушателя. В соответствии со своей целью каждый функциональный стиль выбирает из литературного языка те формы и конструкции, которые могут наилучшим образом выполнить внутреннюю задачу стиля. Закрепленность средств языка за определенным стилем объясняется тем, что многие единицы языка имеют эмоционально-стилистическую окраску. Например, синонимы врун-лжец, плакаться-сетовать, нехватка-дефицит отличаются друг от друга своей стилистической принадлежностью: первые слова пары используются в разговорной речи, вторые - в официально-деловой и публицистической.

Каждый функциональный стиль представляет собой сложную систему, охватывающую все уровни языка: произношение слов, лексико-фразеологический состав, морфологические средства и синтаксические конструкции. Современному русскому языку присущи книжные функциональные стили: научный, публицистический, официально-деловой и разговорный. В современной науке ведутся споры относительно языка художественной литературы. Некоторые ученые выделяют его как самостоятельный стиль. Другие же считают эту точку зрения спорной, так как писатель в своем произведении использует все многообразие языковых средств. Академик В.В. Виноградов считает, что язык художественной литературы не вполне соотносим с другими стилями, типами или разновидностями речи. Он использует их, включает в себя, но в своеобразных комбинациях и в функционально преобразованном виде.

Таким образом, стиль фильтрует и дифференцирует языковые средства в соответствии со своей внутренней задачей, которая зависит от социальных условий коммуникации.   

 Носителями вариативности в языке являются не только стили литературного языка, но и некодифицированные подсистемы национального языка, к которым относятся диалекты как носители территориальной языковой вариативности и социолекты как носители социальной вариативности.

 Диалект – это территориальная разновидность языка, чаще всего применимая для характеристики речевых особенностей сельских жителей. Основные свойства диалектов:

1) социальная и возрастная ограниченность (это главным образом сельские жители старшего поколения)

2) ограничение сферы использования диалекта бытовой коммуникацией

3) исчезновение своеобразия диалектной речи под влиянием литературного языка. Под влиянием процесса кодификации диалект или разрушается полностью, или объединяется с другими диалектными системами в интердиалекты, распространенные на более широкой территории.

Социолект – совокупность языковых особенностей, присущих какой-либо социальной группе (профессиональной, сословной, возрастной). Примером социолектов могут служить особенности речи солдат, школьников, хиппи и т.д. Социолекты, в отличии от диалектов, не представляют собой целостной системы коммуникации: эти особенности распространяются на использование отдельных слов, словосочетаний, синтаксических конструкций, которые изменяются по общеязыковым моделям и правилам (балда, кусок, мент, хаза, шмонать- уголовный арго). Разновидностями социолектов являются арго, жаргон, сленг.

Арго – это в той или иной мере тайный язык, создаваемый для того, чтобы сделать язык социальной группы непонятным для других. По мнению Д.С. Лихачева, в арго проявляется особенность воровского мышления, магического отношения к миру, когда не вовремя сказанное слово, понятное окружающим, может навлечь беду. В связи с этим, в преступном мире обычные слова заменяются арготическими, существует ряд табуированных тем, о которых не следует говорить даже на арго.

Еще одна причина существования арго, помимо секретности, это его экспрессивная функция.

 В арго существует множество слов, которые по своему смыслу незначительно отличаются от нормативных, а потому не могут претендовать на секретность (поджениться - завести сожительницу). В отдельных случаях слова арго отличаются от общеупотребимых по семантике: люди - те, кто соблюдает воровской закон.

Пример 1: После живодерни мантулю в дымогарке на угольке. Моего напарника, мужика-кирюху, трюманули за махаловку и оборотку совком по бестолковке одному животному с блудой, он у него за шаронки царапнул антрацит. (После больницы работаю в кочегарке. Моего напарника, не принадлежащего к воровскому миру, посадили за драку в карцер. Он ударил совковой лопатой по голове мошеннику, который украл из его куртки хлеб).

В данном примере лексический состав, характерный для арго, не позволяют понять лексический смысл информации. В других случаях употребление арго становится более понятным, поскольку в нем употребляются слова, вошедшие в литературный язык.

Пример 2: Работяга Вильгельм Оранский поднял в стране шухер. Его поддержали гезы. Мадридская малина послала своим наместником герцога Альбу. Альба был тот герцог! Когда он приехал в Нидерланды, голландцам пришла хана. Альба распатрошил Лейден, главный голландский шалман. Остатки гезов кантовались в море, а Оранский припух в своей зоне. Альба был правильный полководцем. Солдаты его гужевали от пуза, в обозе шло тридцать тысяч шалашовок. Но Альба вскоре и своим переел плешь. Все знали, что герцог в законе и на лапу не берет. (Н. Гумилев «История отпадения Нидерландов от Испании»).

В данном случае понимание текста не затруднено, поскольку большинство слов внедрилось в современную разговорную речь. Это является следствием процесса демократизации языка в 20 годы XX века, когда в связи с процессом создания нового литературного языка языковая норма дестабилизируется, в повседневный язык проникают слова уголовного происхождения, которые закрепляются в речевой практике и вскоре их происхождение уже не осознается. С 30-х годов усиливается контроль за письменной речью, но устная остается под сильным влиянием арго. Вторая волна арготизации началась с перестройкой. В связи с отменой цензуры арготизируется язык средств массовой информации и публичных выступлений: Пахан не будет бороться со своей малиной (В.В. Жириновский). В обществе нужно жить по законам, а не по понятиям (В.В. Путин). В разговорную практику на современном этапе развития языка арготизмы проникают не только снизу, но и сверху, из журналов, газет, телевидения, публичных выступлений.

Термин сленг более характерен для западной лингвистической традиции. Содержательно он близок к тому, что понимается под жаргоном. Они представляют собой речевые особенности определенных профессиональных групп. (компьютерный сленг, студенческий, воровской сленг). В отдельных случаях группа может быть изолирована как профессионально, так и социально. Речь такой группы характеризуется чертами профессионального и социального жаргона (речь студентов-компьютерщиков, солдатский жаргон).

Особое место в системе подсистем национального языка занимают койне и просторечия. Они объединяют в себе территориальные и социальные факторы и характеризуют в основном речь городского населения, где смешиваются территориальные и социальные речевые особенности. 

Контрольные вопросы:

1) В чем проявляется единство и различия языка и речи?

2) В чем разница между понятием нормы в широком и узком смысле слова?

3) Каковы особенности литературного языка как коммуникативной системы?

4) В чем состоит сущность процесса кодификации?

5) Как взаимодействует литературный язык с некодифицированными подсистемами языка?