Человек, опускаясь вниз, остаётся человеком.

Се Лянь повернулся к Му Цину.

— Что это значит?

Му Цин ответил:

— В столице все беспризорники, которым некуда возвращаться, держатся вместе. Они часто просят милостыню неподалёку от моего дома, и я знаю каждого в лицо. А этого ребёнка никогда не видел.

Мальчик смотрел на Му Цина, не произнося ни звука. Фэн Синь с сомнением спросил:

— И у кого они просят милостыню? У тебя что ли? И ты подаёшь?

Му Цин уставился на него и ответил:

— От них не отвязаться. Что ещё остаётся, кроме как подать?

Но Фэн Синю всё же рассказ юноши казался невероятным, он замолчал, бросив лишь короткое «О».

Се Ляню захотелось смеяться, глядя на то, как общаются эти двое. Му Цин добавил:

— Кроме того, на его одежде много заплаток, и судя по стежкам, наверняка это недавняя работа кого-то из взрослых. У него дома есть как минимум один старший. Может быть, условия не слишком хорошие, но он определённо не бездомный попрошайка.

Се Лянь, конечно, никогда бы не обратил внимания на то, как сделаны стежки на заплатках, как и не различил бы, взрослый ли их оставил. Но Му Цин когда-то был слугой в монастыре Хуанцзи и у себя дома тоже часто выполнял мелкие поручения. Присмотревшись внимательнее, принц убедился в его словах и потому спросил ребёнка:

— У тебя дома есть кто-то взрослый?

Мальчик покачал головой. Му Цин произнёс:

— Несомненно, есть. Если он не вернётся, скоро домашние наверняка станут беспокоиться.

Ребёнок выпалил:

— Нет, не станут! Никого нет!

Он будто больше всего на свете боялся, что его отправят домой: договорив, мальчишка протянул руки, словно хотел обнять Се Ляня. Но его одежда по-прежнему была запачкана кровью и грязью, поэтому Фэн Синь не смог больше выносить выходок мальчика.

— Что творит этот ребёнок? Только что он переволновался, это можно понять. Но неужели он до сих пор не понимает? Это — Его Высочество наследный принц! Его Высочество наследный принц, ясно тебе?

Мальчишка мгновенно отдёрнул руки, но, тем не менее, сказал, глядя на Се Ляня:

— Поругался с домашними, меня и выгнали. Я давно скитаюсь, пойти мне некуда.

Троица переглянулась. Спустя некоторое время Фэн Синь спросил:

— И что с ним теперь делать?

Один из лекарей предложил:

— Если вам это в тягость, Ваше Высочество, вы можете оставить его здесь и приказать слугам присматривать за ним.

Помолчав минуту, Се Лянь слегка качнул головой.

В конце концов, он поддался опасениям, что Ци Жун не успокоится и выберется из заточения, чтобы причинить ребёнку вред. Принц сказал:

— Видимо, всё-таки лучше будет, если я присмотрю за ним, пока его раны не заживут. Судя по всему, его семья тоже не в состоянии как следует позаботиться о ребёнке. Фэн Синь, когда пойдёшь уладить вопросы с теми торговцами, чьи лавки перевернул Ци Жун, пошли людей узнать, где живут родители мальчика. Достаточно просто известить их, чтобы они не переживали за него.

Фэн Синь кивнул.

— Хорошо.

Одна его рука так и висела на повязке, а другой он собрался поднять мальчишку за шиворот. Се Лянь со смехом произнёс:

— Ты ведь пострадавший, лучше оставь эту затею.

Фэн Синя же слова принца не остановили:

— Я сломал одну руку, но другая-то в порядке. Даже если бы повредились обе руки, я бы взял его за ворот зубами и так бы смог унести на гору.

Му Цин незаметно закатил глаза и вмешался:

— Брось, лучше предоставь это мне.

Однако он успел сделать лишь шаг, когда мальчик без посторонней помощи спрыгнул с кровати и сказал:

— Я могу идти сам.

Когда протест, ранее видимый лишь на лице мальчишки, обернулся словами, второй шаг Му Цина стал несколько неуместным, и юноша не знал, стоит ли вообще его делать. Се Лянь же, глядя на ребёнка, который сломал пять рёбер и ногу, но всё ещё был полон сил, словно тигр или дракон, совершенно не мог определиться, как реагировать в такой ситуации — стоит ли ему посмеяться или же пожалеть малыша? В итоге принц воскликнул:

— Давай-ка без беготни! — после чего склонился и поднял мальчика на руки.

Троица покинула дворец вместе с ребёнком. Се Лянь ужасно переживал из-за происшествия на улице, виновником которого стал Ци Жун, потревоживший людей и перевернувший немало торговых лавок. Принцу было стыдно показываться на глаза простым жителям столицы, поэтому всю дорогу они передвигались скрытно, не решаясь привлекать внимания, и шли исключительно по маленьким улочкам. Мальчик всё время послушно сидел на руках Се Ляня, не издавая ни звука, поскольку ему сказали не шуметь. Фэн Синь возмущённо уставился на ребёнка и произнёс:

— Вчера малец пнул меня, а сегодня вот как себя ведёт. Он точно из тех, кто обращается с людьми в зависимости от их положения.

Му Цин возразил:

— Это же Его Высочество наследный принц. Разумеется, он намного сильнее вызывает симпатию, чем обычный человек.

По какой-то неизвестной причине, даже если Му Цин говорил что-то хорошее, в его словах всё равно слышались не слишком приятные нотки. Фэн Синь на этот раз не стал обращать на него внимания. Спустя некоторое время пути Фэн Синь произнёс:

— Нет. Мне всё же кажется, что тебе, Ваше Высочество, не подобает показываться людям на глаза с неизвестно откуда взявшимся ребёнком на руках.

— Что здесь такого?

— Ты же Его Высочество наследный принц!

Говоря это, он как раз приглядел в переулке впереди оставленную кем-то старую и наполовину поломанную ручную телегу, поэтому предложил:

— Повезём его на телеге!

Му Цин тут же откликнулся:

— Скажу сразу, я не собираюсь везти это создание в гору на себе.

Фэн Синь бросил:

— Никто и не ждал, что ты вызовешься.

Юноша протянул руку и забрал ребёнка из объятий Се Ляня. Оказавшись на его руках, мальчик опять начал вырываться, поэтому Се Лянь сказал:

— Ладно, не стоит. Может, эта телега ещё кому-то нужна!

Однако Фэн Синь уже усадил ребёнка на телегу. Именно в этот момент неподалёку вдруг раздался голос:

— Это же… наследный принц, да?

Кто-то тут же громко подхватил:

— Да, да, да! Это точно наследный принц! Вчера его маска упала, я своими глазами видел его лицо! Это он!!!

— Держите его!!!

Сердце каждого из троих путников пропустило удар. Се Лянь, разумеется, вовсе не считал себя виноватым за случившееся вчера во время торжественного шествия, но всё же понимал, что его убеждения могут и не совпадать с образом мыслей других людей. Незапланированное прекращение выступления Воина, радующего Богов, — чрезвычайно дурной знак. Члены правящего рода и представители аристократии опасались, что когда вчерашнее воодушевление в сердцах простых людей немного уляжется, они придут в себя и станут повсюду спрашивать, что же означает такое происшествие, и, скорее всего, не будут столь же снисходительны к виновнику. Если прибавить к этому сегодняшний переполох на улице, учинённый Ци Жуном, который также мог вызвать всеобщее негодование, оказаться сейчас в окружении недовольных было бы не слишком приятно. Оставив лишние размышления, Му Цин сорвался с места и потащил принца за собой.

— Ваше Высочество, бежим!

Фэн Синь, хватаясь за ручки телеги, тоже поторопил:

— Ваше Высочество, у меня сломана рука, я не смогу удержать разбушевавшуюся толпу, уходите!

Но люди с главной улицы уже взволнованно затекали в переулок, отрезая все дороги к бегству. Четверым некуда было отступать, и вот уже бесчисленное множество глаз окружили их со всех сторон. Се Лянь, отбросив страх, подумал: «Ничего, изобьют — и ладно! Просто не стану отбиваться в ответ!»

Кто же мог подумать, что нахлынувшая толпа вовсе не намеревалась, как ожидалось, избивать их. Вместо этого к принцу протянулось множество рук, которые подхватили его и стали качать, дружно восклицая:

— Его Высочество наследный принц!

Се Ляня несколько раз подбросили в воздух, однако его лицо так и осталось на редкость невозмутимым. Люди наперебой голосили:

— Ваше Высочество наследный принц, ваш прыжок вчера на улице Шэньу был просто бесподобен!

Кто-то восхищался:

— И появление тоже выше всяческих похвал! Правда-правда, тогда я даже решил, что сам Император Шэньу лично почтил нас своим присутствием, я весь мурашками покрылся!

Кто-то заверил:

— Ваше Высочество, вы правильно поступили, когда спасли ребёнка! Чужая жизнь — это тоже жизнь, разве маленький мальчик из такой как мы бедноты — не живой? На вашем месте я бы поступил так же!

Кто-то возмутился:

— Точно. Сегодня я слышал чьё-то заявление, будто Его Высочество провалил важное событие. Я просто не смог слушать дальше. Ведь если бы со стены свалился кто-то из родственников самого государя, те люди наверняка заговорили бы по-другому. Ваше Высочество, ни в коем случае не обращайте внимания на таких людей!

— Только Его Высочество по-настоящему заботится о нас…

В самом начале принц готовился к худшему, затем его посетила растерянность, но в итоге ему передалось разгорячённое волнение, исходящее от людей вокруг. Толпа облепила Се Ляня со всех сторон и вынесла на улицу, где собралось ещё больше народу. Фэн Синя, Му Цина и мальчика оттеснили далеко прочь, к принцу было не протолкнуться, оставалось лишь передвигаться вперёд вместе с огромным шествием. Бесконечное море людей вовсе не уступало по численности процессии на вчерашнем торжестве. Каждый раз, когда Се Лянь пытался уйти, его уверенно заталкивали обратно в толпу и поднимали высоко-высоко, не давая спуститься.

Принцу невольно стало смешно, и в то же время спокойно на душе: «Мнения наставников и простого люда совершенно противоположны. Как видно, правда на моей стороне».

Когда они вернулись на гору Тайцан, заходящее солнце пылало на горизонте, ярко, как и сотни лет до этого.

Пройдя через высокие горные врата, они поднимались по длинной тропе, вымощенной голубовато-серым камнем, и всё время встречали по пути монахов, которые то спускались, то поднимались, кто-то шёл с вёдрами по воду, кто-то тащил на спине вязанки дров. Все без исключения приветствовали Се Ляня и его спутников, многие при этом изумлённо оглядывали их необычный квартет в повозке — причём тащил повозку Фэн Синь, одной рукой, словно усердный молодой и крепкий чёрный буйвол. Се Лянь и Му Цин вначале сдержанно и старательно улыбались, но после, не в силах больше держать улыбки, перестали обращать внимания на чужие взгляды.

Кленовый лес раскинулся безбрежно, колёса медленно катились по тропе. Во время подъёма на гору Се Лянь слез, чтобы помочь дотолкать телегу до вершины. Настроение у него было прекрасное, поэтому принц решил поговорить с мальчиком, непринуждённо спрашивая:

— Малыш, так как же тебя всё-таки зовут? Хун… а дальше?

Ребёнок, не отрывая от принца взгляда, тихо ответил:

— У меня… у меня нет имени.

Се Лянь удивился:

— Твоя матушка не дала тебе имя?

Мальчик покачал головой.

— Моя мать умерла.

В сердце Се Ляня зародилось сочувствие.

— А как твоя матушка звала тебя раньше?

Мальчик, поколебавшись, ответил:

— Хунхун-эр.

Се Лянь улыбнулся.

— У тебя очень милое детское имя¹. Так и я буду звать тебя.

¹ Неофициальное, детское или «молочное» имя, даётся в младенческом возрасте и впоследствии используется исключительно близкими родственниками. Имя должно быть легко произносимым и приятным на слух.

Похоже, Хунхун-эр смущался, стоило ему заговорить с принцем — мальчик тут же низко опустил голову. К этому времени на горы уже спустились сумерки, вдалеке на каждом горном пике зажглись один за другим огни монастырей. Ярче всех горел высочайший пик горы Тайцан — пик Шэньу.

Храм Шэньу на пике был озарён как днём, россыпью ярких звёзд на нём мерцали огни. Засмотревшись на эту картину, Се Лянь издал лёгкий вздох.

Но вздыхал принц вовсе не от печали, а потому, что перед ним предстало слишком прекрасное, и к тому же величественное, зрелище. Каждый огонёк представлял собой яркую лампаду, зажжённую в честь божества храма Шэньу. Каждая лампада — это самая искренняя молитва верующего. Чем больше в храме божества зажигают таких негасимых огней, тем больше у него магических сил. Но возможность зажечь такую лампаду в храме Шэньу при монастыре Хуанцзи трудно купить и за тысячу золотых. Право войти в монастырь и возжечь лампаду в качестве подношения могли получить те, у кого были деньги, власть, возможности, неугасимое желание или же благоволение судьбы — одно из пяти условий непременно должно быть выполнено. Однако большинство людей в этом мире не имели совсем ничего из перечисленного.

Четверо путников остановились, задумчиво глядя на сверкающий словно при свете дня храм Шэньу, только выражения лиц каждого разительно отличались друг от друга. Как вдруг послышался довольно знакомый голос, кто-то окликнул:

— Ваше Высочество!

Се Лянь обернулся и увидел молодого человека с бледным лицом, который бежал в их сторону. Им оказался тот караульный ворот Дворца Четырёх. Принц серьёзно спросил:

— Чжу-шисюн, к чему такая спешка?

Монах Чжу увидел Му Цина за спиной принца, и его лицо сделалось несколько сконфуженным. Тогда монах притворился, что не заметил юношу, и обратился к принцу:

— Советник давно вас ищет, он ожидает прямо сейчас в храме Шэньу. Прошу, поднимитесь туда.

Се Лянь послушал и застыл на миг, понимая, что причиной тому наверняка послужило вчерашнее происшествие во время торжественной церемонии в честь жертвоприношения Небесам. Принц ответил:

— Хорошо. Прости, что затруднил тебя, шисюн.

Дав наказ Фэн Синю и Му Цину вместе с ребёнком возвращаться во дворец Сяньлэ, Се Лянь один направился на пик Шэньу.

Снаружи храма из большого треножника поднимались струйки дыма, которые окутывали весь храм Шэньу облаками, делая его похожим на сказочный мир. По обеим сторонам от треножника тянулись стройные ряды парящих в воздухе негасимых лампад, которые выстраивались в целую стену. На каждой лампадке правильными и строгими чертами официального стиля — лишу — красовалось имя и молитва верующего, который её возжёг. При входе в храм взгляду предстали такие же ряды негасимых лампад по обеим сторонам зала. Лампады, возжигаемые внутри храма, имели даже б́ольшую ценность, чем те, что горели снаружи.

В конце огромного храмового зала советник как раз подносил зажжённые благовония статуе Императора Шэньу, трое других наставников стояли за его спиной в учтивом поклоне божественному изваянию.

Се Лянь вошёл в зал и слегка склонился, поприветствовав:

— Советник.

Наставники обратились к нему, лишь закончив поклоны, и сделали знак подойти. Се Лянь прошёл к статуе, взял благовония и со всей искренностью преподнёс на алтарь.

Помолчав, советник произнёс:

— Ваше Высочество, мы долго совещались и пришли к выводу, что существует лишь два пути решения того, что произошло во время торжественного шествия.

— Прошу, советник, говорите.

— Первый способ. Найти того ребёнка, что нарушил ход церемониального шествия, чтобы мы с наставниками возложили его на алтарь и провели обряд, лишив его как минимум одного из пяти чувств. В качестве искупления вины.

Се Лянь резко вскинул голову.

— Исключено.

Затем повторил ещё раз, твёрдо и категорично¹:

¹ Букв. — разрубая гвозди и раскалывая железо.

— Так поступить ни в коем случае нельзя.

Советник кивнул.

— Я знал, что ты ответишь так. Поэтому мы всерьёз обдумываем второй способ.

Се Лянь со всей серьёзностью произнёс:

— Прошу, говорите.

— Второй способ заключается в том, что Ваше Высочество наследный принц добровольно раскается перед всеми жителями государства Сяньлэ, попросит у Небес снисхождения, а затем проведёт месяц в медитации лицом к стене.

Се Лянь непринуждённо ответил:

— Это неприемлемо.

Советник так и застыл, затем добавил:

— Но ведь это не означает, что тебе на самом деле придётся сидеть лицом к стене и медитировать, достаточно просто сделать вид… кхм, — Он вдруг вспомнил, что всё-таки находится перед божественной статуей Императора Шэньу, и тут же заговорил по-другому: — Достаточно просто проявить убедительную искренность, и всё.

Се Лянь всё также ответил:

— Неприемлемо.

— По какой причине?

— Советник, сегодня я спускался с горы, и знаете, что я увидел? Простых жителей столицы, которые не только не обвинили меня в происшествии во время торжества, но даже наоборот — высказали немалое одобрение. Это доказывает, что народ моего государства считает мой выбор спасти ребёнка верным. А если сделать так, как вы говорите, а именно — принять наказание за праведный поступок, будто за ошибку, — что тогда подумают люди? Это ведь всё равно что сказать им — спасение человеческой жизни, мало того, что не ценнее строительства семиярусной пагоды², но за него ещё и придётся нести наказание! В таком случае, как они будут мыслить, как станут поступать впредь?

² Принц обращается к фразеологизму «Лучше спасти человеку жизнь, чем построить семиярусную пагоду», который означает «Спасение человеческой жизни — величайший подвиг».

— В действительности совершенно не имеет значения, правильный ли это поступок. Сейчас ты должен выбрать из двух путей один. В жизни невозможно и накормить волков, и сохранить всех овец. Наказание понесёт либо тот ребёнок, либо ты.

— Правильный ли поступок — имеет огромное значение. Если непременно нужно сделать выбор, я выбираю третий путь.

Советник растёр точку между бровей.

— Послушай… Ваше Высочество, прости меня за прямоту, но какое тебе дело до того, что они подумают и как помыслят? Сегодня они думают одно, завтра другое. Тебе нет нужды упрямиться из-за подобных мелочей. Поверь мне, люди будут делать то, что должны делать, даже когда ты принесёшь покаяние. Никого не тронет твой поступок и никто не воспримет тебя в качестве примера для подражания. Лучше мы осмотрительно задобрим тех, кто наверху, это намного важнее.

Спустя пару минут молчания Се Лянь ответил:

— Советник, честно говоря, с тех самых пор, как я поступил в ученики монастыря Хуанцзи, чем больше я постигаю, тем больше размышляю, и уже давно вынашиваю одну мысль, которую до сих пор не решался озвучить.

— Какую мысль?

— Мы так рьяно почитаем и поклоняемся божествам, но верный ли это путь?

Советник на мгновения потерял дар речи, а после спросил:

— Если мы перестанем поклоняться божествам, прикажешь нам северо-западным ветром питаться³? Или, может, Ваше Высочество наследный принц считает, что мириады мириадов верующих, что поклонялись богам сотни, тысячи лет, ошиблись в своей вере?

³ Обр. в знач. — жить в нужде, голодать.

Се Лянь покачал головой, подумал с минуту и ответил:

— Верующие, разумеется, не ошиблись. Но… ученик считает, что в поклонении нет нужды.

Он поднял голову, глядя на сверкающую золотом грандиозную и блестящую статую Императора Шэньу, и произнёс:

— Человек, возносясь, становится божеством. Божество для человека — суть предшественник, достойный восхищения, также учитель, ведущий за собой, и путеводный светоч. Но не хозяин. Мы можем быть благодарны ему, можем восхищаться им, но вовсе не возводить в культ. Также в случае с шествием на Празднике Фонарей, я считаю, что правильное отношение — это благодарность и взаимная радость, но не страх, не заискивание, не благоговейная осмотрительность, и уж точно не признание себя его рабами.

Советник стоял и спокойно слушал, а вот троим его помощникам явно стало неуютно, они то и дело озирались по сторонам.

Се Лянь продолжал:

— Произошла трагическая случайность, ничего поделать нельзя. Я готов возжечь и преподнести богам тысячу лампад, готов озарить светом долгую ночь, и даже если сам сгорю, как мотылёк, в огне, моего сердца не коснётся страх. Но я не желаю склонять голову в покаянии за свершённое благое дело. Медитировать, сидя лицом к стене? Но в чём моя вина? И в чём вина других людей? Это похоже на то, как вместо свершившего зло Ци Жуна был наказан Фэн Синь, который как раз стремился проучить злодея. Что же это за справедливость такая? Если Небеса всё видят, они ни за что не обрушат на меня свой гнев.

Советник посмотрел куда-то в сторону и спросил:

— В таком случае, Ваше Высочество, позволь спросить, что если Небеса всё-таки обрушат свой гнев? Станешь ли ты тогда просить прощения?

— Если это действительно случится, в таком случае Небеса будут неправы, а я — прав. И я выступлю против Небес, и буду стоять на своём до конца.

От таких слов выражение лица советника чуть изменилось, он усмехнулся:

— Ваше Высочество, твои речи наполнены немалой смелостью.

Трое помощников разом посмотрели на советника, однако всё же промолчали. И в этот же момент снаружи храма вдруг послышался шум тревоги — будто зазвенели множество колоколов. На этот раз четверо наставников наконец не смогли сохранить спокойствие. Они одновременно бросились во внутренние покои храма, перегоняя друг друга.

Се Лянь поспешил за ними. Они прошли через несколько строений за храмом Шэньу и оказались перед чёрным как смоль восьмиугольным зданием. Врата этого чёрного дворца были распахнуты, и из них наружу со свистом летели бесчисленные сгустки серого дыма.

Советник в ужасе закричал:

— Где Чжу Ань?! Куда он провалился?! Что здесь творится?!

К ним подбежали несколько монахов, охранявших врата, главным среди которых оказался тот самый шисюн по фамилии Чжу. Он ответствовал:

— Советник!!! Я здесь! Я и сам не понимаю, что произошло, врата были накрепко заперты и вдруг отворились!

Советник, схватившись за волосы, закричал:

— Сейчас же несите новые сосуды запечатывания духов!

Се Лянь сразу бросился во дворец. Повсюду внутри чёрного дворца в живописном беспорядке располагались разные по размеру стеллажи из сандалового дерева, заставленные глиняными кувшинами, фарфоровыми вазами и нефритовыми шкатулками всех цветов и форм. Ранее сосуды послушно покоились на стеллажах, плотно закрытые красными пробками, запечатанные исписанными киноварью жёлтыми талисманами. Теперь же часть сосудов оказалась разбита, остальные продолжали сами по себе падать с полок, а те, что не падали, ходили ходуном.

В каждом из таких сосудов запечатывания духов держали нечисть, что когда-то бесчинствовала в мире. Чёрные дворцы, подобные этому, устанавливались позади каждого божественного храма на горе Тайцан, чтобы при помощи чистой священной Ци подавлять тьму. Неизвестно, что здесь произошло, но духи внезапно восстали и бросились наутёк!

— Не успеть!

С этим криком Се Лянь ногой захлопнул врата. Железные замки, что висели на них, оказались разломаны злобными духами, когда те прорвались наружу. Принц выхватил меч и кончиком лезвия изобразил в воздухе несколько иероглифов, затем вонзил клинок в землю. Он привёз с собой на гору более двухсот мечей и почти каждый день носил при себе разные. Каждый такой клинок являлся уникальным славным оружием. Когда меч вонзился в землю, ворота наглухо запечатались, только слышались гневные вопли злобных духов, что бились и метались внутри чёрного дворца.

Покинув чертоги дворца, принц поднял голову и увидел, что над каждым пиком, за каждым божественным храмом сгущаются чёрные тучи. Злобные духи ринулись в небо и чёрными клубами густого дыма полетели в определенном направлении. Чжу Ань воскликнул:

— Что там такое? Почему они летят туда?

Советник забранился:

— Тебе что, голову стряхнуло? Там находится дворец Сяньлэ!

Будто оседлав ветер, в мгновение ока все прибежали на пик Сяньлэ. Чёрные клубы дыма, что вылетели из бесчисленных храмов с бесчисленных пиков горы Тайцан, тоже стеклись сюда и теперь сформировали огромную воронку над пиком, будто созданную из туч. Советник то и дело вопил:

— Что происходит в твоём дворце?! Всю запечатанную нечисть притягивает сюда! Что ты туда принёс?!

Се Лянь и сам растерялся.

— Ничего! Только…

Только… что? Се Лянь внезапно вспомнил: тот мальчик!

Чжу-шисюн закричал:

— Советник, беда!!! В покоях Его Высочества начался пожар!

И действительно, один из углов дворца Сяньлэ занялся пламенем, сияние которого взметнулось к небесам, озаряя красным чернеющие над дворцом тучи. Но вдали, у подножия горы в столице ещё бодрствующий простой люд, увидев такую картину и ничего не зная о случившейся беде, радостно тянул соседей посмотреть на чудо:

— Ого! Великие божества на горе бессмертных творят магию, как красиво!

На пике Сяньлэ все тут же бросились к дворцу. Се Лянь не держал при себе слишком много прислуги, поэтому пожар тушили уже прибежавшие из других мест монахи, таская воду из колодцев. Не увидев среди них своих спутников, принц бросился во дворец. Злобные духи со всей горы Тайцан слетелись сюда, внутри всё было черным-черно, протяни руку — и не увидишь пальцев. Се Лянь едва смог различить два силуэта в центре зала и закричал:

— Фэн Синь! Му Цин!

Двое юношей создали защитный круг и с огромным трудом удерживали его, не давая тёмным духам подобраться к себе. В ответ, как и ожидал принц, послышался голос Фэн Синя:

— Ваше Высочество! Не входи сюда! Этот ребёнок слишком странный, твари летят именно к нему!

Се Лянь только сейчас заметил, что за двумя юношами виднеется ещё одна маленькая чёрная фигурка, которая будто бы сидит на коленях и держится руками за голову. Ребёнок закричал:

— Это не я!!!

Оценив ситуацию, Се Лянь воскликнул:

— Хватит удерживать круг, разорвите его!

Му Цин в ответ крикнул:

— Нельзя! Если разорвём круг, эти твари взбесятся, нам нужно найти среди них самую…

Но Се Лянь перебил его:

— Не страшно. Отпускайте! Сейчас!

Му Цин стиснул зубы, и они одновременно с Фэн Синем опустили руки. Вышло, как он и сказал — злобные духи, лишившись сдерживающей силы, все как один принялись визжать, словно взбесились!

Однако в следующий миг Се Лянь протянул руку и с молниеносной скоростью выхватил струйку чёрного дыма из этого хаоса.

Совершенно не глядя, просто голыми руками схватил и крепко сжал в ладони. И стоило ему поймать её, как остальные беснующиеся беглые духи во дворце Сяньлэ явно замедлились.

Все, кто находился снаружи дворца, одобрительно закивали.

Когда большое количество злобных духов находились в состоянии хаоса, собираясь в одном месте, они инстинктивно следовали за самым сильным среди них.

Стоит лишь поймать его, и остальные, лишившись предводителя, на некоторое время потеряют ориентир. Только что Се Лянь с первого взгляда разглядел самого сильного духа, схватил его и, не оставляя тому ни единого шанса, с силой сжал в ладони, так что дух рассеялся без следа.

После этого четверо наставников, взмахнув широкими рукавами, воскликнули:

— Все на место!

Полчище злобных духов, потеряв своего лидера, покружились немного во дворце Сяньлэ, похожие на безголовых мух, и наконец беспомощно подчинились — нехотя вернулись в хранилище цянькунь, спрятанное в рукавах у каждого из наставников. Несколько десятков монахов тушили оставшиеся очаги пламени, густой чёрный дым во дворце постепенно рассеялся, и Се Лянь смог разглядеть всех троих, кто там находился.

Фэн Синь и Му Цин стояли на одном колене, пока ещё не пришедшие в себя. А ребёнок за их спинами по-прежнему сидел, схватившись за голову, не произнося ни слова. Когда наставники вошли в зал и увидели эту картину, то сразу задали вопрос:

— Откуда здесь взялся ребёнок? Фэн Синь сказал, что духи прилетели из-за на него? Что всё это значит?

Се Лянь ответил:

— Это тот самый ребёнок, который упал с городской стены во время шествия на Празднике Фонарей.

Наставники так и вздохнули с удивлением. Советник спросил:

— Зачем ты привёл его?

Се Лянь покачал головой, сейчас не было времени всё им объяснять. Принц обратился к Фэн Синю:

— Что он сделал такого, что привлекло всех злобных духов из чёрных дворцов?

Фэн Синь, всё ещё со сломанной рукой, подвешенной на повязке, поднялся и ответил:

— Я и сам не знаю, что он сделал! Но едва он взошёл на пик и оказался во дворце Сяньлэ, прошло совсем немного времени, как сюда вдруг начали слетаться полчища этих чёрных тварей со всех пиков. Они ворвались во дворец, стали виться вокруг него, их становилось всё больше и больше, мы даже из дворца выйти не могли.

Се Лянь оглядел подпаленные до черноты колонны и стены дворца Сяньлэ.

— А почему начался пожар?

Му Цин, лицо которого целиком покрывала сажа, ответил:

— Выйти мы не могли, пришлось нарисовать защитное поле и оставаться в нём. Духи опрокинули свечи, от которых загорелись занавески. Хотели выкурить нас из круга.

Фэн Синь добавил:

— Хорошо, что Ваше Высочество успел вовремя и быстро схватил самого вредного среди них. Иначе, ещё немного, и мы бы сгорели здесь все вместе.

Послушав его, Му Цин закрыл глаза и чуть опустил голову. А наставники тем временем уже окружили мальчика, внимательно его осматривая.

Се Лянь спросил:

— Советник, с ребёнком что-то не в порядке?

Если с мальчиком, в самом деле, непорядок, к примеру, в него вселилась тёмная тварь, Се Лянь разглядел бы это с самого начала. За годы тренировок в монастыре Хуанцзи он натренировал зрение как раз для этого, редко какая нечисть могла укрыться от его взора. Однако в ребёнке он ничего подобного не увидел. Советник покачал головой, должно быть, не разглядел тоже, и потому обратился к малышу:

— Назови гороскоп своего рождения⁴.

⁴ Гороскоп рождения — восемь иероглифов, включающих в себя год, месяц, день и точное время рождения, в Китае используются для определения судьбы человека.

Хунхун-эр, кажется, относился ко всем вокруг весьма настороженно, даже враждебно. Он лишь смотрел на советника, но ничего не говорил. Се Лянь мягко попросил его:

— Можешь ответить, советник хочет предсказать твою судьбу, он делает это из добрых намерений.

Стоило принцу попросить, и Хунхун-эр немедля назвал восемь знаков своего гороскопа рождения. Советник нахмурился и стал перебирать пальцами, высчитывая судьбу. Остальные, посмотрев на него, начали о чём-то тихо переговариваться, лица их становились всё серьёзнее. И Се Лянь, глядя на них, тоже насторожился.

Несмотря на то, что советник выглядел молодым мужчиной с лукавым взором, тридцати с лишним лет, Се Ляню было прекрасно известно, насколько на самом деле силён его наставник, раз мог управлять монастырём Хуанцзи. И в предсказании судеб первый советник государства Сяньлэ, Мэй Няньцин, во всём мире не имел себе равных. Се Лянь же обучался у наставников магии и фехтованию, но никогда не пытался перенять навыки предсказания у главного наставника. Лишь по той причине, что сам советник говорил, предсказание — искусство странников, а ему, как драгоценному наследнику престола, нет нужды обучаться подобным вещам. Кроме того, сам принц не питал интереса к предсказаниям, поэтому даже поверхностно не изучал вопрос. Но вот если за дело брался советник, можно сказать наверняка — результат окажется безошибочным.

Прошло какое-то время, советник всё высчитывал, и его лоб покрывался холодным потом всё заметнее. Он пробормотал:

— Не удивительно… не удивительно, что он нарушил ход церемониального шествия, а тёмные духи, лишь заслышав его запах, впадают в безумство, и даже пожар во дворце Сяньлэ… это… это же просто…

Се Лянь:

— Просто — что?

Советник стёр со лба холодный пот и вдруг отшатнулся прочь от мальчика.

— Ваше Высочество, вы даже не представляете, кого вы привели с собой на гору! Этот ребёнок — страшное создание, он отмечен судьбой одинокой звезды, несущей беды и разрушения⁵. Тёмные твари более всего тянутся к таким. Кто его коснётся, того ждут несчастья, а кто поцелует — тот не жилец!

⁵ Одинокая звезда разрушения — понятие в китайском космологическом гороскопе, которым обозначают человека, родившегося под несчастливой звездой, обречённого на одиночество, поскольку он разрушает всё, к чему прикасается, и несёт несчастья близким людям.

Едва он это сказал, раздался громкий крик — Хунхун-эр вскочил и набросился на советника, врезавшись в него головой.

И хотя голос его звучал слабо и по-детски, крик полнился гневом, будто вся его боль и безграничное отчаяние выплеснулось наружу. Присутствующие содрогнулись в душе от этого крика. Тело мальчика с ног до головы покрывали раны, и всё же он неустанно брыкался и пинался, похожий прямо-таки на озверевшего бешеного пса, поистине чрезвычайно свирепого. Наставники схватили ребёнка, а советник, то и дело отступая прочь от него, воскликнул:

— Сейчас же прогоните его, прогоните его с горы! Никому не прикасаться к мальчишке! Я говорю вам, это создание с ужасной судьбой, к нему нельзя даже притрагиваться!

Наставники тут же поспешили отбежать подальше от мальчика, Му Цин и Фэн Синь же не знали, как следует поступить. Видя, что все вокруг убегают от него, как от ядовитой твари, ребёнок замер, и тут же стал набрасываться на них с ещё большим остервенением, кусаясь, царапаясь и крича:

— Нет! Это не я!!! Не я!!!

Как вдруг пара рук обвила его со спины, заключая в объятия. Над головой ребёнка раздался голос:

— Это не ты. Я знаю, что не ты. Ну всё, не плачь. Я знаю, это не ты.

Малыш тесно поджал губы, неотрывно глядя на белоснежные рукава, которые обнимали его за пояс. Он держался очень долго, но, в конце концов, не выдержал — из огромного широко распахнутого чёрного глаза ручьём полились слёзы, мальчишка громко разрыдался.

Се Лянь прижал его к себе и уверенно произнёс:

— Ты здесь ни при чём. Это не твоя вина.

Хунхун-эр развернулся и уткнулся лицом в грудь Се Ляня, разразившись безумными стенаниями.

Он кричал без слов, без смысла, это даже на плач не походило, но у слушателей волосы вставали дыбом. Не видя плакавшего, можно было решить, что то был гневный вопль взрослого человека на пороге безумия или же предсмертный крик небольшого животного, которому перерезали горло — будто лишь смерть могла избавить его от страданий. Кто угодно мог издать такой вопль, но только это не должен был быть десятилетний мальчик. Поэтому случившееся потрясло всех.

Советник, вновь обретя дар речи, произнёс:

— Я говорю правду, лучше вам его отпустить.

Фэн Синь тоже лишь сейчас пришёл в себя:

— Ваше Высочество! Скорее, отпустите его, берегитесь, как бы… — но в итоге он так и не нашёл в себе сил договорить.

Се Лянь ответил:

— Всё в порядке.

Чжу-шисюн, который очень беспокоился о безопасности принца, да ещё увидел, что Хунхун-эр вымазал белые одеяния Се Ляня кровью, слезами и соплями, подошёл и попытался увести мальчика, говоря:

— Малыш, так никуда не годится!

Но чем сильнее монах тянул мальчика, тем громче тот кричал, крепче прижимаясь к принцу руками и ногами, под страхом смерти не желая отпускать. Даже четыре человека, пришедшие на подмогу, не смогли его оттащить, эффект вышел обратным — ребёнок, словно маленькая обезьянка, повис на Се Ляне. Принц посчитал ситуацию очень смешной, и в то же время ужасно жалел мальчишку. Одной рукой поддерживая ребёнка, он погладил его по хрупкой спине, пытаясь успокоить. А другую руку поднял со словами:

— Оставьте. Не стоит беспокоиться, пусть будет так.

Спустя некоторое время принц почувствовал, что ребёнок у него в объятьях перестал всхлипывать и постепенно притих, тогда Се Лянь тихо обратился к остальным:

— Во время пожара во дворце больше никто не пострадал?

Му Цин ответил:

— Нет. Внутри остались только мы втроём.

Поскольку дворец превратился в разрушенное здание с обожжёнными стенами, Се Лянь, разумеется, не мог здесь оставаться.

Убедившись, что сгорело лишь здание, а люди не пострадали, сбежавшиеся монахи принялись прибираться на пожарище, искать испорченные золотые украшения и почерневшие драгоценные камни, безгранично сокрушаясь. Се Лянь, впрочем, об этом не печалился.