Ночь любования луной. Состязание фонарей на Праздник середины осени.

Острые зубы ломают стрелы

Се Лянь со вздохом повернулся.

— Ох, я как раз хотел кое с кем поговорить, но сейчас сеть духовного общения Верхних Небес разрушена, а я позабыл пароли других чиновников. Захочешь связаться, и не выйдет. Фу Яо, ты не припоминаешь чьего-нибудь пароля? Просто чтобы передать сведения о моём местонахождении и вызвать кого-нибудь на подмогу.

Он говорил совершенно естественно и так убедительно, что мрачные тучи рассеялись с лица Фу Яо, однако он небрежно ответил:

— Не знаю никаких паролей. Сейчас в чертогах Верхних Небес воцарился хаос, все слишком заняты. Лучше мы сами займёмся своими делами.

Как вдруг Хуа Чэн чуть поодаль произнёс:

— Гэгэ, этот мальчик два дня ничего не ел, у него жар.

Се Лянь подошёл к Гуцзы и сам убедился, что у ребёнка лоб такой горячий, что можно пожарить яйцо. Он тут же схватил Ци Жуна за грудки и накинулся с вопросом:

— Ты как за ребёнком смотрел?!

Тот, весь перемазанный кровью, сплюнул и заголосил:

— Я же не его настоящий отец! И уже проявил великое милосердие тем, что не сожрал! Запиши это как подвиг на мой счёт!

— Как я погляжу, ты не сожрал его лишь потому, что у ребёнка жар, и он стал невкусным!

Тут вмешалась Лань Чан. Поколебавшись секунду, женщина спросила:

— Ребёнок болен? Может, я его посмотрю?

Когда рухнула крыша хижины, упавшей балкой женщине разбило лицо, которое теперь опухло. Но всё же Лань Чан пожалела ребёнка, подползла к нему и взяла на руки, трогая ладошкой лоб. Видимо, она собиралась снять жар при помощи иньского холода собственного тела. Фу Яо одной рукой держал закутанный в жёлтые талисманы шар — дух нерождённого. Юноша подошёл к Лань Чан.

— Пора идти.

Ясное дело, Лань Чан не желала с ним отправляться, но делать нечего — Фу Яо пленил её сына.

Се Лянь обратился к юноше:

— Постой, пока останьтесь здесь. Фу Яо, ты можешь связаться со своим генералом?

Тот посмотрел на принца.

— Зачем тебе?

Се Лянь, колеблясь, начал:

— По правде говоря… — На слове «говоря» он внезапно атаковал, молниеносно заблокировал обе руки Фу Яо одной своей, а после закончил фразу: — По правде говоря, я уже знаю, что он натворил!

Фу Яо оказался пленён из-за собственной секундной невнимательности, и теперь удивление перемешалось в его голосе с гневом:

— Ты! Это подлость!

— Нет, нет. Я полагался исключительно на реальную силу. Можешь попробовать схватить меня таким же способом, и посмотреть, получится ли.

Хуа Чэн вежливо похлопал в ладоши.

— Поддерживаю.

Фу Яо от злости чуть не закатил глаза.

— Тогда ты должен отпустить меня, чтобы дать попробовать!

Се Лянь совершенно серьёзно заметил:

— Попытаешься в следующий раз, если представится возможность. Сейчас есть более важное дело. Фу Яо, могу ли я попросить тебя помочь мне уговорить своего генерала для начала вернуться в чертоги Верхних Небес?

— …Вернуться? — Фу Яо прошипел, с трудом подавляя гнев: — Легко сказать! Если бы ты сам оказался в подобной ситуации, ты бы избрал вернуться? Что бы ты ответил на уговоры? Вернуться и дожидаться несправедливого обвинения, а затем и приговора? Вернуться и дожидаться смерти?!

— Не стоит так нервничать. Я не пытаюсь язвить, а говорю серьёзно. Ситуация с твоим генералом отличается от моей. В его положении всё ещё можно исправить. А вот побег как раз наихудшее решение, и сейчас уже многие небесные чиновники готовы вынести ему приговор без суда. Если ты можешь связаться с ним, скажи, что я готов помочь ему в расследовании инцидента.

Фу Яо застыл.

— Ты поможешь в расследовании?

— Да. В подобных вещах у меня, можно считать, накопился опыт. Во всяком случае, больше чем у него.

— Ваше Высочество, позволь спросить, а не припомнишь ли, скольким небесным чиновникам ты помог в расследовании их проблем, вернувшись на Небеса? И который из тех, кем ты интересовался, не оказался в итоге в плачевном положении?

Се Лянь тихо кашлянул и ответил:

— Это другое. И дело вовсе не во мне! Если он действительно не совершал ничего подобного, разумеется, я могу помочь ему оправдаться.

Фу Яо так разозлился, что ему стало смешно. Он перебил:

— Ну хватит! У тебя с ним личные счёты, и это известно всем. Поможешь ему в расследовании? Удастся ли ему тогда восстановить доброе имя? Если хочешь добить лежачего да посмеяться над ним, то так и скажи, не строй из себя невесть что.

Хуа Чэн слегка помрачнел, слушая его выпады. Он немного помолчал, потом усмехнулся:

— Ладно, гэгэ. Такие люди не отличат зло от добра. К чему тратить на них слова? Кто-то от природы уродился диким слепым волком¹ и привык всю жизнь оценивать благородные поступки с точки зрения подлеца. Может статься, в итоге выяснится, что он действительно в чём-то замешан. Если не верит, не трать на него силы. Пусть мучается сам.

¹ Обр. в знач. — неблагодарный человек.

Фу Яо взглянул на него и съязвил:

— «Ребёнок»?

Хуа Чэн вернул ехидное замечание сторицей:

— «Младший служащий»?

Лицо Фу Яо чуть перекосило.

Се Лянь, не ослабляя захвата, мягко произнёс:

— Вот что, это разные вещи, не надо смешивать частные и служебные дела. Есть ли между нами личные счёты — это одно. Совершил ли он злодеяние — это совсем другое. Му Цин такой человек, пускай он мелочный, мнительный, с ужасным характером, слишком много надумывает, постоянно язвит, любит брюзжать, долго помнит малейшую обиду, часто кого-то задевает, многие его ненавидят, у него совсем нет друзей…

— …

На одном дыхании высказав целую тираду без малейшей запинки, Се Лянь подвёл итог:

— …Но я всё-таки знаком с ним с юности, и знаю, что у него есть принципы, через которые он не переступит.

— …

Се Лянь продолжал:

— Он, возможно, плюнет в чай тому, кто ему не по нраву, но уж точно не станет подсыпать яд.

— …

Хуа Чэн бесстрастно заметил:

— Правда? Но и это довольно мерзко.

На лбу Фу Яо даже вздулись вены.

— Нет! Плевать в чай он тоже не стал бы!

Се Лянь:

— Тогда подсыпал бы слабительного снадобья.

Фу Яо, будто с трудом сдерживался, прошипел:

— Тебе… обязательно описывать его именно таким примером? Не понимаю, ты заступаешься за него или хочешь очернить?

Се Лянь ответил:

— Прошу прощения, просто сразу не пришло в голову ничего более подходящего.

Фу Яо дёрнулся, но вырваться так и не смог, и тогда настороженно спросил:

— Так значит, ты только что донёс сведения до чертогов Верхних Небес?

Се Лянь искренне и с чувством ответил:

— Пока нет. Только поговорил кое с кем. Не волнуйся, я не причиню вреда твоему генералу. Если он действительно не желает возвращаться, может присоединиться ко мне, и будем действовать сообща. Так у него появится свидетель, который сможет подтвердить его действия по мере расследования. Иначе он ничего не докажет, и всё станет только хуже…

Внезапно за их спинами раздался бесстыжий хохот — это Ци Жун, уставившись на Лань Чан, вдруг будто обезумел:

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, а я всё думал, кто это такая! Да ведь это же… это же юная госпожа Цзянь Лань²!

² Цзянь Лань — «Гладиолус».

Лань Чан держала на руках Гуцзы и сбивала ребёнку жар, но при этом крике её плечи содрогнулись, а глаза широко округлились.

— А ты кто такой? И откуда ты тоже…

Ци Жун изумился:

— Откуда я знаю? Шутишь! Да ты была в шаге от того, чтобы называть меня двоюродным младшим братом! Что, выходит, мы оба стали демонами? А кругом так много старых знакомых! Поистине мир наш маленький и людный, хи-хи!

Се Лянь нахмурился.

— Ци Жун, какая муха тебя укусила? Кто такая Цзянь Лань?

— Эй, мой царственный брат, я всё в толк не возьму, ты ослеп или дураком притворяешься? Посмотри-ка повнимательнее, кто это! Ведь это первая завидная невеста нашего государства Сяньлэ — юная госпожа Цзянь Лань! Вся семья — сплошь чиновники да купцы, не представляешь, каким влиянием они обладали. Внешностью она не блистала, но каждый раз ни один список красавиц и умелиц Сяньлэ не обходился без её имени. Горделива настолько, что глаза росли на макушке — на всех смотрела свысока. А ещё она чуть не вошла в императорскую семью в качестве невесты принца!

— Что?

Взгляд Се Ляня невольно метнулся к лицу Лань Чан. Давным-давно государь и государыня в самом деле желали избрать ему невесту, даже пригласили огромное множество тщательно подобранных девушек во дворец на пиршество, чтобы принц посмотрел на них и выбрал ту, что приглянётся. Но в юности Се Лянь всем сердцем стремился к постижению пути самосовершенствования, и на том пиру лишь прошёлся мимо девушек и сразу покинул зал. Он совершенно не помнил ни лиц, ни имён, разве он мог теперь кого-то из них узнать?

Лань Чан вперилась глазами в Фу Яо, но тот холодно фыркнул.

— Это уж не мой генерал разболтал. Этот демон — выходец из государства Сяньлэ, и наверняка лично видел тебя.

Се Лянь же посмотрел на Хуа Чэна, но тот не выказал и тени удивления, видимо, уже был об этом осведомлён.

Тогда Се Лянь вернулся к Лань Чан и пробормотал:

— Ты правда когда-то…

Но женщина мигом закрыла уши руками и запричитала:

— Не говори! Не говори этого! Не надо называть меня тем именем!!! Я… уже давно взяла себе другое.

Се Лянь вначале замер, а потом опустил руки и вздохнул.

Когда-то дочь благородного рода, сегодня — продажная демоница. Она сменила имя, видимо, боясь, как бы родня в загробном мире её не устыдилась. И теперь не хотела признавать, что стала той, кем стала.

Эта женщина в прошлом принадлежала к его последователям, к его народу. Как тут не вздыхать.

Се Лянь неожиданно почувствовал ладонью тепло. Опустив взгляд, он увидел, как Хуа Чэн, даже не глядя на принца, взял его за руку.

Он до сих пор пребывал в облике ребёнка, и температура его тела оставалась низкой, но всё же когда маленькая холодная ручка коснулась Се Ляня, от неё исходило тепло.

Ци Жун, однако, не собирался проявлять ни капли сострадания, и только зацокал языком.

— Вот не ожидал, что юная госпожа Цзянь Лань, что когда-то взирала на всех с недосягаемой высоты, станет такой старой и уродливой! Мне и раньше казалось, что внешне ты — так себе, а теперь, смотрю, мои глаза меня не подвели, и в самом деле — зрелище на любителя! Заодно спрошу, от кого ты родила своего ублюдка?!

От столь бесцеремонных речей лицо Цзянь Лань слегка побледнело.

Ци Жун не унимался:

— Неужели от моего царственного братца? Нет, нет, у братца моего, мне думается, вовсе не стоит. Поэтому он и строит из себя святошу, притворяется целыми днями, что помыслами чист и женщины его не привлекают. Куда ему сыновей зачинать? Ой! Как я мог позабыть! После падения Сяньлэ тебя ведь продали в одно местечко, а значит, ребёнок — отродье простолюдина из Юнань!

Се Лянь, не в силах больше слушать, собирался подойти и заткнуть Ци Жуну рот, но Цзянь Лань вскипела раньше принца — со свистом отвесила пощёчину и забранилась:

— Что ты болтаешь своим грязным ртом?!

У Ци Жуна от удара хлынула носом кровь, он вытаращил на женщину глаза.

— Рангом всего-то «скверная» или «зверская», а на большее не годная дрянь, как смеешь ты бить меня, почти «непревзойдённого»?!

Цзянь Лань плюнула ему в лицо, схватила за шею и с громкими хлопками влепила ещё пару пощёчин.

— Какой ещё, к чертям собачьим, почти непревзойдённый?! А ты не дурак себе на лицо золота налепить³! Что за ерунда, разве ты годишься на то, чтобы ставили тебя в один ряд с тремя «непревзойдёнными»?! Чем ты это заслужил? Бесстыдством? И как раз тебя я и смею бить!

³ Обр. в знач. — излишне похваляться.

Её слова задели Ци Жуна за больное, и он тоже вышел из себя, заплевавшись:

— Мерзкая тётка, убери свои куриные лапы! Я брезгую! Буэ-э-э-э!!!

Они сцепились в дерущийся ком, однако тумаки летели только со стороны Цзянь Лань, ведь Ци Жуна связала Жое, и тот, не в силах ответить, взвыл:

— Се Лянь! А что же ты теперь не разнимаешь драку?! Где твоё сердце святого?!

Принц одной рукой скрутил Фу Яо и, опустив голову, говорил с Хуа Чэном, поэтому будто не слышал его причитаний. Цзянь Лань, наградив Ци Жуна пинками, со злостью в голосе и покрасневшими глазами прикрикнула:

— Я бы согласилась отдаться на поругание простолюдинам, чем позволить такому ничтожному червяку как ты притронуться ко мне хоть пальцем! Ты, никчёмная, никому ненужная дрянь! И ещё смеешь кого-то называть простолюдином?! И кто же здесь простолюдин?

Ци Жун переполнился гневом:

— Я никому не нужен? Это я — никчёмный? Да какое право имеешь ты, прогнившая до костей продажная девка, так меня ругать? А если не простолюдины, то кто ещё мог на тебя позариться?!.. А ну, стой!!! Положи булыжник!!!

В самый разгар избиения с небес раздался оглушительный грохот. Не сговариваясь, все присутствующие подняли головы.

Фу Яо процедил:

— Ты же сказал, что никому не доносил, и вы просто поболтали?

Хуа Чэн, чуть нахмурившись, хмыкнул:

— Явился без приглашения.

Ночное небо заполнил раскат грома, да такой, что все на секунду закрыли глаза. А открыв вновь, увидели, как к ним широким шагом приближается небесный чиновник — высокий и стройный мужчина с длинным луком за спиной.

— Ваше Высочество!

Се Лянь опустил широкий рукав и незаметно заслонил Хуа Чэна собой.

— Фэн Синь! Что ты здесь делаешь?

Фэн Синь быстро оказался перед принцем.

— Ты вдруг перестал отвечать, и я попросил служащих, чтобы нашли твоё местоположение по колебаниям магических сил. — Он нахмурился. — Что здесь творится? Что за разруха? Ты с чем-то столкнулся?

Се Лянь собирался ответить, но тут Фэн Синь увидел Фу Яо, а следом и Хуа Чэна за спиной принца.

Картина вышла за рамки его ожиданий. Словно не зная, чему удивляться больше, Фэн Синь начал:

— Что… — В итоге он всё же указал на Хуа Чэна. — …Что это за ребёнок?

Се Лянь неловко улыбнулся.

— Миленький, правда?

Фэн Синь выпучил глаза, глядя на Хуа Чэна, который нисколько не подходил под определение, данное Се Лянем, и с сомнением переспросил:

— …Миленький? Постой, почему он кажется мне особенно похожим на…

Се Лянь беспечно перебил:

— На моего сынишку, да?

Фэн Синь:

—??? Когда у тебя успел родиться сын?

Се Лянь улыбнулся.

— Пока ещё нет. Я имею в виду, если бы родился, то наверняка был бы таким же милым, правда?

Хуа Чэн, держа его за руку, улыбнулся.

— Правда.

Фэн Синь:

— …

Фу Яо:

— …

Се Лянь:

— Ха-ха-ха-ха… Э? Дева Лань Чан, не убегайте!

Фэн Синь тут же развернулся и действительно увидел женщину, которая бросила Ци Жуна и рванула наутёк. Не задумываясь, мужчина натянул тетиву и прицелился ей в ноги.

Неожиданно, будто бы почувствовав, что мать в опасности, дух нерождённого, который до сих пор был завёрнут в ворох талисманов в руках Фу Яо, задрожал, вырвался из плена и с пронзительным бешеным визгом набросился на Фэн Синя.

Цзянь Лань, кажется, бросилась бежать, не разбирая дороги, лишь в приступе паники, но услышав этот вопль, немедля вспомнила о пленённом сыне. Она развернулась и в отчаянии закричала:

— Цоцо⁴!

⁴ Цо — ошибка.

Се Лянь впервые услышал имя духа — как оказалось, его зовут Цоцо. Стрела Фэн Синя сменила направление и полетела в белоснежный сгусток. Раздался треск, дух нерождённого несколько раз перекувыркнулся в воздухе и отскочил к ближайшему дереву. Все увидели, что стрела зажата у него в зубах, а также смогли разглядеть его облик.

Чем называть его несформировавшимся ребёнком, лучше сказать — маленький уродливый монстр. Кожа на тельце бледная, будто выкрашена белилами; глаза необычайно большие и сверкающие жутковатым блеском; на макушке редкий желтоватый пушок; между двумя рядами заострённых зубов зажата стрела. Увидев, что к нему приближается Фэн Синь, дух с треском сжевал стрелу в мелкую стружку, да ещё громко выплюнул сверкающий холодом наконечник, вонзившийся возле сапог небожителя. А после, подобно змее, высунул длинный и тонкий тёмно-красный язык, будто бросая вызов противнику.

Фэн Синь без лишних слов наложил ещё стрелу на тетиву, целясь в тварь. Дух нерождённого, словно ящерица, пробежался по стволу дерева вверх-вниз, проявляя чудеса гибкости — неудивительно, что Фу Яо никак не удавалось его схватить.

Цзянь Лань взволнованно вскрикнула:

— Не думай биться с ним, скорее беги!!!

Только родная мать могла проявлять подобную заботу о монстре, который с первого взгляда вызывает у других страх и отвращение. Фэн Синь прицелился и спустил тетиву. Стрела отправилась в полёт, пригвоздив к дереву коротенькую ножку духа, который пронзительно взвизгнул и застыл на месте. Цзянь Лань как сумасшедшая бросилась к ребёнку и потянулась выдернуть стрелу, но из-за слишком низкого собственного уровня не смогла коснуться древка — руку оттолкнуло прочь вместе со снопом огненных искр. Женщину отбросило на пару шагов, и всё же она снова попыталась схватить стрелу, высекая фонтаны искр.

Фэн Синь убрал лук и подошёл к ним.

— Ну всё, пора возвращаться. Хватит добавлять нам работы… Цзянь Лань?!

Цзянь Лань снова отбросило прочь от стрелы, а услышав его голос, женщина всем телом содрогнулась, не смея пошевелиться, только впопыхах отвернулась. Фэн Синь же развернул её и спросил снова:

— Цзянь Лань?

— …

Се Ляня посетило нехорошее предчувствие. Он озадаченно спросил:

— В чём дело?

Цзянь Лань опустила голову и пробормотала:

— Ты обознался.

Но Фэн Синь возразил:

— Что ты такое говоришь? Как я мог обознаться? Да, ты изменилась, но разве я мог не узнать…

Тут он запнулся. Поскольку прежде он действительно не узнал Цзянь Лань в образе Лань Чан, под толстым слоем косметики на лице и дорожной пыли на одежде.

Винить его в этом нельзя. Фэн Синь остался таким же, каким был, — не изменился нисколько, но перемены с Цзянь Лань произошли слишком разительные.

Облик, макияж, манеры, речь, характер… Смогли бы узнать любимую дочь родные отец и мать, окажись они сейчас здесь, — ещё большой вопрос.

Фэн Синь после недолгого молчания произнёс:

— …Это ты. Это правда ты. Я не ошибся, это ты! …Я думал, ты вышла замуж и прожила хорошую жизнь. Как же ты… как же ты стала такой, как сейчас…

Как вдруг Цзянь Лань резко оттолкнула его и выругалась:

— Да чтоб твою мать!

Фэн Синь отшатнулся на несколько шагов, не в силах вымолвить ни слова. Цзянь Лань, продолжая отпихивать его крепкими ударами в грудь, разразилась бранью:

— Сказано же, что я не какая-то там чёрт знает кто! Ты что, не понимаешь человеческого языка? Ты больной, а?! Ещё и трижды повторил «это ты, это правда ты, я не ошибся, это ты»! Ты что, не мог притвориться, что не знаешь меня? Не мог притвориться, что не узнал?! Будь так добр, господин хороший, оставь мне хоть немного чести, ладно? Неужели так сложно?!

Теперь она походила на простую базарную бабу, которая настолько отличалась от образа в памяти Фэн Синя, что он оторопело смотрел на Цзянь Лань, не в силах ничего сказать. Как и Се Лянь. Только Ци Жун обрадовался больше всех, он покатился по земле с хохотом:

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, мать моя! Мой царственный брат! Ты погляди, что же это делается! Твой самый преданный пёс напялил тебе зелёную шапку⁵!!!

⁵ В современном китайском языке тех, кому изменил супруг или супруга, называют носителями «зелёной шапки».

Цзянь Лань отвесила Ци Жуну несколько жестоких пинков.

— Псина! Псина! Это ты более всего похож на пса, как я погляжу!

Строго говоря, семья Цзянь Лань когда-то лишь возлагала на неё надежды о том, что девушку выберут в невесты принцу, но официально она так и не приблизилась ко дворцу, да и наложницей не стала. Поэтому злорадный выпад Ци Жуна не имел под собой никакого основания. Впрочем, Се Лянь всё равно не знал, что в этом случае сказать.

Принц никак не ожидал, что Фэн Синь, который без необходимости никогда не заговорил бы с женщиной…

К тому моменту дух нерождённого успел сгрызть стрелу, которая его удерживала, высвободился и вновь набросился на Фэн Синя. Секундная неосторожность — и два ряда острых зубов впились в правое плечо небожителя, хлынула неудержимым потоком свежая кровь.

А ведь у Фэн Синя рабочая рука именно правая, и для Бога Войны подобная рана ничего хорошего не несёт. Фэн Синь тут же вскинул левую ладонь, чтобы нанести удар, но Цзянь Лань взмолилась:

— Не бей его!

Рука Фэн Синя застыла в воздухе, а следом в его голове зародилась страшная догадка.

И не только он — все присутствующие подумали о том же самом.

Фэн Синь, позволив духу нерождённого подобно пиранье трепать своё плечо, посмотрел на Цзянь Лань.

— А… это…?

 

Ночь любования луной. Состязание фонарей на Праздник середины осени.

Цзынь!

Искры разлетелись брызгами.

Клинок вошёл глубоко в каменный пол. Се Лянь, обеими руками сжимая меч, низко опустил голову, упёрся лбом в рукоять и стиснул зубы так сильно, что казалось, вот-вот раскрошит их друг о друга.

— Никчёмное создание!

Ци Жун расхохотался:

— Ты просто никчёмыш! Я так и знал, что у тебя рука не поднимется убить меня! Как бы я тебя ни оскорблял, как бы ни мучил, стоит мне только приставить нож к чужому горлу — и ты ничего не сможешь со мной сделать. Ты просто ни на что не годный трус, какое из тебя божество? К чему ты вообще ещё живёшь на свете?!

Но Се Лянь уже окончательно успокоился. Когда он поднял голову, его взгляд отливал пронзительным холодом:

— Не радовался бы слишком рано. Если я ничего с тобой не сделаю, разумеется, найдётся тот, кто сделает.

Ци Жун хмыкнул:

— Что, опять хочешь повалиться в ножки Цзюнь У и молить его вступиться за тебя? И не мечтай, разве тогда он протянул тебе руку? А? И ты до сих пор наглейшим образом пытаешься к нему подлизываться? Не будь таким дурнем!

Се Лянь стащил с Ци Жуна великолепное и торжественное одеяние Воина, радующего богов, призвал Жое, связал двоюродного брата и бросил в стороне:

— Лучше бы тебе перестать болтать и закрыть рот.

— Я вовсе тебя не боюсь, с чего ты угрожаешь мне?

— А Хуа Чэна ты тоже не боишься?

Улыбка Ци Жуна наконец-то на миг застыла. И Се Лянь в тот же самый миг тихо добавил:

— Заблаговременно предупреждаю. Если вдруг у меня испортится настроение, вполне возможно, что я отдам тебя Хуа Чэну и попрошу его помочь мне что-нибудь придумать, чтобы перевоспитать тебя. Поэтому лучше тебе быть поаккуратнее. Ты слышал?

На этот раз Ци Жун уже не смог рассмеяться, охваченный ужасом:

— Мать твою, да ты настоящий злодей! Как тебе не совестно придумывать подобное?! Лучше уж отдай меня Лан Цяньцю!

Се Лянь опустился на колени и начал руками понемногу собирать с пола и со дна гроба различные по размеру кучки. На самом деле, пока что он не мог выдать Ци Жуна чертогам Верхних Небес. Именно из-за Лан Цяньцю. Если отдать преступника, Лан Цяньцю тут же узнает его местонахождение и немедля набросится на того с мечом, чтобы убить. Позволить этому случиться или нет? Вопрос вызывал головную боль. И что делать дальше, если Лан Цянцю вдруг убьёт его? Ещё одна головная боль. Поэтому на данный момент нельзя позволить Верхним Небесам заполучить Ци Жуна.

Если так посмотреть, отправиться за помощью к Хуа Чэну — это и впрямь неплохое решение. Но в действительности принц только лишь пугал Ци Жуна именем Хуа Чэна, не более того. Всё же он уже столько раз потревожил Князя Демонов, и если впредь, повстречавшись с проблемой, будет в первую очередь думать о Хуа Чэне, ощущение того, что принц совершенно не считает себя посторонним человеком, станет ещё более очевидным. Даже сейчас, всего лишь упомянув о нём, чтобы припугнуть Ци Жуна, Се Лянь почувствовал себя немного неловко.

Ци Жун крутанул головой и сплюнул на пол кровавую пену. Мальчишка жалостливо протянул руку, коснулся его лба и проговорил:

— Отец, ты в порядке? Тебе очень больно, да?

Кажется, Ци Жун наслаждался этой игрой в папу и сына, он с притворством произнёс:

— Умница, сынок. Не волнуйся, папа в порядке. Ха-ха-ха.

Собирая прах и осторожно складывая его в одеяния Воина, радующего богов, Се Лянь почувствовал, как его глаза покраснели. К нему незаметно подобрался ребёнок, чтобы помочь. Се Лянь увидел пару маленьких рук, поднял на мальчика взгляд, и тот тихо сказал ему:

— Гэгэ, ты не мог бы не бить моего отца? Отпусти нас, мы больше не будем ничего воровать у тебя из дома.

Се Лянь ощутил, как сердце жалостливо защемило, но с трудом подавил это чувство.

— Малыш, как твоё имя?

Ребёнок ответил:

— Меня зовут Гуцзы¹.

¹ Гуцзы — досл.: просо, хлеб, зерно. Детское имя ребёнка.

Се Лянь собрал весь рассыпавшийся прах, аккуратно поместил в одеяния, снова положил в гроб и накрыл крышкой. Лишь проделав всё это, принц спокойно обратился к мальчику:

— Гуцзы, это не твой отец, а другой человек. Его тело захватил демон. Теперь он злодей.

Но мальчик не понимал смысла его слов, поэтому всё так же растерянно спросил:

— Другой человек? Да нет же, я его знаю, это и есть мой отец!

Ци Жун обрадовался:

— Неплохо, неплохо. Оно того стоило. Такого полезного мальчонку подобрал! Ха-ха-ха… Ау! — Се Лянь отвесил ему пинок.

Гуцзы, будучи совсем ребёнком, испытывал к отцу, тело которого занял Ци Жун, огромную привязанность, ведь они с отцом всегда жили, полагаясь только друг на друга. Мальчик никак не желал покидать отца, и в какой-то момент Се Лянь растерялся, не зная, что с ним делать. Пришлось ему повесить Фансинь за спину, отбить двум гробам три глубочайших земных поклона, подхватить одной рукой за шиворот Ци Жуна, другой взять под мышку Гуцзы и покинуть гору Тайцан, стремительно направившись в монастырь Водных каштанов.

Принц отсутствовал многие дни, вернулся глубокой ночью, но, открыв дверь монастыря, увидел внутри клубы ароматного дыма, а в курильнице — целый пучок благовоний. Стол также полнился подношениями. Се Лянь вошёл и огляделся, взял со стола две баоцзы², одну отдал Гуцзы, другую, не церемонясь, запихал в рот Ци Жуну.

² Баоцзы — паровые пирожки с мясом, иногда с другими начинками.

Всё-таки тело, в котором тот теперь находился, принадлежало живому человеку, и пока Се Лянь не придумал, как его оттуда вытащить, придётся его кормить как следует. Ци Жун выплюнул баоцзы и обругал пирожок за отвратный вкус, затем сказал, будто беспокойство всё ещё не отпускало его:

— Слушай! Ты же не собираешься в самом деле отдавать меня Хуа Чэну?

Се Лянь прохладно усмехнулся:

— Ты его очень сильно боишься? — не желая слушать болтовню Ци Жуна, принц развернулся и принялся разгребать пузатые горшки с соленьями, грудой стоящие на полу.

Ци Жун упрямо заявил:

— Чего мне его бояться? Это ты должен бояться, ты ведь небожитель, а спутался с непревзойдённым. Тебе… — его взгляд вдруг блеснул и замер. Оказывается, когда Се Лянь наклонился, из складок одежды на его груди что-то выскользнуло.

Искрящееся прозрачное кольцо. Ци Жун уставился именно на него.

Се Лянь не заметил его взгляда, а на лице Ци Жуна за его спиной отразилось сомнение. Спустя некоторое время он спросил:

— Мой царственный брат, а что это такое у тебя на груди?

Се Лянь не собирался обращать на него внимания, но раз уж Ци Жун упомянул вещь, к которой принц всё же питал интерес, он повернулся и, зацепив пальцем тонкую серебряную цепочку, спросил:

— Ты об этом? Ты знаешь, что это такое?

— Дай посмотреть, и я смогу сказать наверняка.

Се Лянь возразил:

— Знаешь, так говори. А не скажешь, так закрой рот.

Ци Жун сердито бросил:

— Ты всегда такой грозный только с теми, кого знаешь. А попробуй-ка показать посторонним свою воинственность, если кишка не тонка.

Се Лянь снова убрал серебристую цепочку за пазуху, ближе к телу, и ответил:

— А ты, если кишка не тонка, договаривай, что начал. Каждую бесполезную фразу я запишу на твой счёт, и чем больше наболтаешь, тем ближе ты окажешься к сабле Хуа Чэна.

Принц и сам не заметил, как упоминание имени Хуа Чэна вошло у него в привычку. Ци Жун холодно усмехнулся:

— Поменьше запугивай меня им, ещё неизвестно, не придётся ли тебе самому попрощаться с жизнью от кое-чьей сабли! Ты хотел знать, что это? Так один из Четырёх бедствий скажет тебе, это кольцо — чрезвычайно зловещий предмет, оно несёт на себе проклятие! А ты ещё и на себя его нацепил, вместо того, чтобы сейчас же выбросить. Что, долгая жизнь тебе уже в тягость?

Се Лянь сразу поднялся:

— Это правда?

Ци Жун бросил:

— Спрашиваешь! Кто бы ни дал тебе эту вещицу, человек или демон, добрых намерений наверняка не преследовал.

Се Лянь снова опустился на корточки:

— Мм.

Ци Жун:

— Что значит — «Мм»?!

Се Лянь, не оборачиваясь больше, равнодушно ответил:

— «Мм» значит, что тот, кто поверит в твои слова, явно одержим демоном. А я выбрал поверить тому, кто мне это подарил. И решил всегда носить подарок при себе.

К другим Се Лянь привык относиться с теплотой, и только с Ци Жуном вёл себя необычайно холодно. Тот, разозлённый до полусмерти, разразился непрерывным потоком брани, но принц просто делал вид, что ничего не слышит. Он вдруг понял, что никак не может найти среди горшков с соленьями тот, в котором поселил Бань Юэ, и подумал: «Неужели Повелитель Ветров уже наведался сюда и забрал её?»

Ци Жун всё не прекращал браниться, и принц, слушая его, смутно ощутил какой-то подвох.

Ведь и правда — весьма странно. Ци Жун, очевидно, до смерти боялся Хуа Чэна, но тем не менее нашёл в себе смелость всячески надоедать принцу своей бесконечной болтовнёй, как будто… как будто всеми силами специально пытался отвлечь его внимание!

Подумав об этом, Се Лянь совершил внезапный ход — бросил на Ци Жуна быстрый взгляд искоса и убедился, что глаза у того блеснули и воровато забегали. Какая-то необъяснимая интуиция заставила Се Ляня посмотреть наверх, и стоило ему это сделать, он увидел под и без того невысокой потолочной перекладиной человека в чёрных одеяниях, который буквально приклеился спиной к потолку и притаился там, подобно огромной летучей мыши.

Се Лянь одним движением выхватил Фансинь и нанёс удар. Незнакомец прижимался к потолку спиной, но, чтобы увернуться от клинка, ему пришлось резко крутануться и спрыгнуть вниз.

Гуцзы от испуга выронил баоцзы из рук и громко закричал. Ци Жун только собирался что-то выкрикнуть, но его рот немедля оказался завязан Жое, после чего лента утащила его в угол и крепко скрутила, чтобы не смог убежать. Се Лянь было решил, что это подручный Ци Жуна, которого тот послал сюда, чтобы устроить засаду, но, обменявшись с противником парой быстрых ударов, принц ощутил, что та скорость и решительность, с которой он сражается, кажутся ему странно знакомыми. Се Лянь мог с полной ответственностью утверждать, что при всех качествах Ци Жуна тому ни за что бы не удалось заполучить столь ловкого подручного. Затем принц заметил, что незнакомец что-то прижимает к груди, а присмотревшись, увидел чернеющий глиняный горшок. Именно тот, в котором хранилась душа Бань Юэ!

Так значит, Повелитель Ветров до сих пор не забрал Бань Юэ? Се Лянь мгновенно понял, кто перед ним, выкрикнув:

— Сяо Пэй!

Вот оно что, Пэй Су явился украсть Бань Юэ, вот только на свою беду наткнулся на возвратившегося Се Ляня, и ему ничего не оставалось, кроме как спрятаться на потолке. Ци Жун, связанный Жое, лежал на полу и с первого взгляда увидел притаившегося наверху Пэй Су. Он не знал, кто тот человек, но, решив, что если незваный гость не желает Се Ляню добра, значит его появление Ци Жуну только на руку. Боясь, что Се Лянь обнаружит засаду, он намеренно принялся отвлекать того непрерывной болтовнёй, и всё же, как бы Ци Жун ни старался, принц почувствовал неладное. Сейчас Се Ляня сковывали две проклятые канги, а Пэй Су был сослан. Оба лишились магических сил, остаётся идти на прямое физическое столкновение. Но разве Пэй Су мог одолеть в подобном бою Се Ляня, который последние восемьсот лет только и полагался, что на ловкость и технику физического тела? Спустя дюжину выпадов Се Ляню удалось взять верх, принц повелел:

— Верни горшок!

Вообще-то принц выкрикнул просто так, ни на что не надеясь, но к его удивлению Пэй Су в самом деле бросил ему горшок с соленьями. Се Лянь застыл на мгновение и подумал: «Ого, сказали ему вернуть, и он вернул. Этот Сяо Пэй поистине простой и прямолинейный. Но разве обычно в таком случае не стоит предпочесть смерть поражению и никак не желать отдавать похищенное?» Однако Пэй Су, бросив горшок, сразу же тихо выкрикнул:

— Уходи!

Судя по тону, он на самом деле был очень взволнован. Горшок ещё не коснулся пола, и Се Лянь протянул руки, чтобы поймать, но тот вдруг сменил направление прямо в воздухе, вылетев в окно. В следующий миг все присутствующие услышали где-то вдалеке голос мужчины:

— Ты поистине меня разочаровал.

Пэй Су сразу переменился в лице:

— …Генерал!

Се Лянь вместе с Пэй Су бросился из монастыря наружу. Как и ожидал, принц увидел на крыше одного из домов вдали мужчину, который и оказался Пэй Мином. Без доспеха, в повседневном одеянии, высокий мужчина, своей энергией подобный утреннему солнцу, завораживал манерой держаться свободно и непринуждённо. Горшок плавно подлетел к Пэй Мину и повис рядом с ним в воздухе. Тем временем Пэй Мин, опираясь рукой на поясной меч, обратился к Пэй Су внизу:

— Настоящий мужчина, твёрдый духом и принципами, на первое место ставит главное, отдаёт приоритет службе. Ты должен был стать вершителем великих дел, но что с тобой стряслось? Творишь, что в голову взбредёт, ради какой-то девчонки? Возомнил себя безусым юнцом?

Пэй Су стоял молча, опустив голову. Пэй Мин продолжил:

— Считаешь, всем так легко удаётся за двести лет дорасти до твоего положения? Я тебе уже и дорогу постелил, спуститься по ней легко, но вот подняться обратно будет не так-то просто!

Это то, что называют «на вершинах сердце леденеет»³.

³ Фраза из стихотворения Су Ши, «На мелодию журчащей реки», досл. означает «люди на верхушке власти часто одиноки».

Стоит небожителю спуститься в мир смертных, чаще всего он избирает возвышенности, и чем выше, тем лучше, ведь так он может взирать на всех живых существ свысока. Раньше Се Лянь тоже имел эту дурную привычку. Разумеется, пережив однажды падение с высоты, теперь принц, стоило ему встать на возвышение, ощущал смутную боль в ноге, и привычка понемногу исчезла. Но вот в деревне Водных каштанов самым высоким строением был дом старосты деревни, который, как и все остальные, представлял собой обычное здание с черепичной крышей. Поэтому, можно сказать, Пэй Мин, избрав подобное место, уже пошёл на большие уступки сам с собой.

Но сейчас главное не это, а совсем другое — Се Лянь с первого взгляда понял, что происходит. В прошлый раз Пэй Мин пытался привлечь Бань Юэ к ответу вместо Пэй Су, но ему дали отпор. Побоявшись пойти против Цзюнь У, Пэй Мин сделал вид, что отступился, однако на самом деле вовсе не оставил свой план. Теперь же, когда Се Лянь оказался впутан в дело о происшествии на Пиру Чистого Золота, он о себе-то с трудом мог позаботиться, слухи неизбежно подрывали его репутацию, и Пэй Мин, должно быть, решил, что пришло время поднять старый вопрос. Он разыскал Пэй Су, чтобы привести его и Бань Юэ в чертоги Верхних Небес и придумать, как опротестовать приговор, вынесенный его подопечному. Поистине непреклонная целеустремлённость. Однако Пэй Су, кажется, не проявил должной активности в данном вопросе. И теперь лишь вздохнул и ответил:

— Генерал, лучше будет всё-таки… оставить как есть.

— Ты!…

На лице Пэй Мина так и читалось «О, Небеса, за что мне всё это?», будто он ужасно досадовал, что ожидал от ученика слишком многого⁴. Генерал был явно рассержен, иначе не стал бы бранить Пэй Су, позабыв о присутствии Се Ляня.

⁴ Досл. — что железо не становится сталью.

Спустя долгое время он вдруг сказал: