Переговоры с женщинами-пантерами. Шира отвлекает меня от дел

 

 

Вечером второго дня нашего плавания по реке, взяв небольшую лампу, я спустился в нижний трюм, где хранилась большая часть наших продовольственных припасов. В трюме находилась Шира. Она уже сидела не по-мужски, скрестив перед собой ноги, а как подобает горианской женщине – опустившись на колени и откинувшись на пятки. Тяжелая цепь, в ряд длиной, была пристегнута к ее ошейнику и оканчивалась у ввинченного в бортовую перекладину металлического кольца. Увидев меня, девушка, как могла, закрылась руками.

– Не закрывайся, – приказал я: она – пленница, рабыня, и у нее все должно быть на виду.

Она опустила руки. У ее ног я заметил жестянку с питьевой водой и небольшой ломоть хлеба с остатками овощей. Она внимательно наблюдала за каждым моим движением.

Я еще раз осветил стены крохотного трюма и, устав стоять согнувшись под низким потолком, не обмолвившись больше с Широй ни словом, поднялся на палубу.

На следующее утро Ширу заклеймили.

«Терсефора» продолжала медленно двигаться вверх по Лаурии, вдоль южного берега которой тянулись нескончаемые луга и поля, а вдоль северного – такие же бескрайние леса.

Я снял с Тины кожаный ремень и наручники. Потирая запястья, девушка украдкой оглянулась по сторонам и, не долго думая, бросилась к тянущимся вдоль борта перилам. Перегнувшись через перила, она тут же отшатнулась. Следом, прямо за кормой «Терсефоры», в ожидании бросаемых за борт остатков пищи двигались две крупные речные акулы. Их хищные вытянутые тела зловеще изгибались в каком-нибудь футе от поверхности воды. Тина повернула ко мне искаженное яростью лицо. Взгляд ее скользнул по обоим бортам корабля и остановился на берегу, утопающем среди нескончаемых лесов. Именно с этой стороны достаточно часто доносилось хищное рычание слинов и пантер. Я неторопливо подошел и остановился рядом с девушкой.

– Думаю, лучше было бы бежать на юг, – сообщил я ей. – Хотя возможности спрятаться здесь гораздо меньше. Да и посуди сама, – продолжал я, – в твоем ошейнике, рабской тунике и с клеймом на бедре – неужели ты считаешь, что сможешь долго где-нибудь скрываться?

Она обреченно уронила голову.

– Тебя все равно найдут, и думаю, тебе вряд ли понравится принадлежать какому-нибудь крестьянину.

Она посмотрела на меня с нескрываемым ужасом и снова обернулась в сторону лесов.

– Кстати, а как ты полагаешь, – поинтересовался я, – как сложится твоя судьба, если ты попадешь в руки женщин-пантер?

Она непроизвольно закрыла ладонью клеймо у себя на бедре. Затем ее руки сами потянулись к ошейнику. Тина со стоном попыталась сдернуть его с себя. Конечно, она не хуже меня знала, какое презрение испытывают женщины-пантеры к рабыням. А клеймо у нее на ноге лучше всяких слов свидетельствовало о том, что она – рабыня.

– Если ты не понадобишься им самим, тебя непременно выставят на продажу.

Тина беззвучно разрыдалась. Я оставил ее одну. Кара, такая же рабыня, как и она сама, подошла, чтобы хоть немного ее успокоить.

Этим вечером я снова спустился в нижний трюм, взглянуть на Ширу.

Она уже прошла клеймение.

Я повыше поднял лампу, чтобы лучше ее рассмотреть. Клеймо у нее на бедре получилось отлично.

Шира сидела на коленях у металлического кольца, к которому тянулась ее цепь. На этот раз она уже не пыталась закрыться от меня руками.

– Зачем ты купил меня?

Я поставил лампу на дощатый настил палубы. Язычок пламени дрожал от медленно раскачивающегося корпуса судна, и в такт ему дрожали длинные тени, отбрасываемые Широй, мной, жестянкой с питьевой водой и лежащим на полу недоеденным ломтем хлеба.

– Зачем ты купил меня? – снова спросила она.

– Иди сюда, – сказал я, протягивая к ней руку.

– Нет! Нет!

– Иди сюда, – настойчиво повторил я.

Все еще качая головой, она подвинулась ко мне и утонула в моих объятиях.

На следующую ночь я снова пришел на нее посмотреть. Не говоря ни слова, Шира подалась мне навстречу и, прильнув ко мне всем телом, прижалась своими губами к моим.

Так продолжалось еще два дня.

На следующее утро мы намечали высадиться на берег в Лаурисе.

Поцелуи мы с Широй уже закончили, и теперь она лежала на груди, уперевшись в пол локтями и положив на ладони голову. Волосы ее густыми волнами струились по плечам. Она тяжело дышала. Даже в слабом мерцании света лампы я различал крохотные пупырышки у нее на коже, густо усеивающие все тело от бедер, плотных и крепких, до плеч, широких и покатых, от ложбинки позвоночника на спине до грудей, тугих и тяжелых, увенчанных все еще набухшими сосками. Она перевернулась на бок и, убрав волосы с лица, посмотрела на меня глубоким, мерцающим в темноте взглядом. Я наклонился над ней, поднял с пола снятый ошейник и с сухим металлическим лязгом защелкнул на ее шее. Шира не выразила ни малейшего протеста. Она знала, ей следует повиноваться мне, как рабыне – своему хозяину.

Я взял девушку за плечи и перевернул на спину. Соски на ее упругой груди с дерзким вызовом взглянули прямо на меня. Сейчас они были особенно красивы – крупные, тугие, налившиеся кровью. Я тронул их губами. Она глухо застонала и снова потянулась ко мне. Когда я отстранился от нее, масло в лампе догорало. Я поднялся, встав на колени. Шира не спускала с меня затуманенного взгляда.

– Завтра, рабыня, – сказал я, – мы высадимся на берег в Лаурисе. После этого я выпущу тебя из трюма.

На шее у нее все еще висела тонкая золотая цепочка с когтями и клыками диких животных, которая была на ней и в день, когда мы увидели друг друга впервые на обменном пункте разбойниц. Я наклонился над девушкой и снял цепочку. Она не сопротивлялась. Я потянулся к ее левой лодыжке и снял браслет из мелких речных ракушек. Шира не возражала. Она больше не была женщиной-пантерой.

– Когда я выпущу тебя завтра из трюма, – спросил я, – какую одежду тебе принести?

Она уронила голову.

– Одежду рабыни, – едва слышно ответила Шира.

Расположившись в одной из кают кормовой палубы «Терсефоры», стоящей у причалов Лауриса, мы с Риммом и Турноком внимательно изучали примитивную карту территорий, лежащих к северо-востоку от этого небольшого провинциального северного городка. Стараясь быть насколько возможно точными, мы наметили на карте предполагаемое местонахождение лагеря Вьерны и границы обитания ее банды.

– Они должны быть где-то здесь, – постучал я прутиком по карте.

– А почему нам не двигаться по тропе, указанной отметинами на деревьях? – спросил Турнок.

– Если эти девчонки, Тана и Эйла, были так хорошо осведомлены о пути к лагерю Вьерны, – заметил Римм, – другие тоже должны его знать.

– К тому же, как я понимаю, Вьерна ожидает, что Марленус из Ара станет ее преследовать, – добавил я. – Для нее это крайне важно, именно на этом основан ее план отмщения Марленусу за собственный плен и унижения. – Я посмотрел на Турнока. – Вполне возможно, что она сознательно добивается того, чтобы эти сведения стали ему известны.

– Получается, она знает, какой дорогой он проследует, – сказал Римм, – и устроит* ему засаду.

– Верно, – согласился я.

– Не очень-то хочется угодить в западню Вьерны, – заметил Римм.

– Марленус – великий убар, – возразил Турнок. – Он наверняка будет действовать осторожно.

– Марленус – великий убар, но мудрость порой ему изменяет, – задумчиво произнес я.

– Марленус несомненно полагает себя охотником, – сказал Римм. – Он уверен, что женщины-пантеры в страхе побегут от него и его отряда. Он думает лишь о том, как бы поймать их.

– Но жертва, которую он надеется поймать в свои сети, может тем временем вести собственную игру и охотиться на самого охотника, – закончил я его мысль.

– Ну и ситуация, – покачал головой Турнок.

– С другой стороны, – продолжал Римм, – о нас Вьерна ничего не знает. И не подозревает о нашем участии в игре.

– Именно поэтому, – добавил я, – мне и хотелось подойти к лагерю Вьерны с любой другой стороны от привычной тропы. При этом миновать ловушки, расставленные на пути.

– Рассчитываете иметь дело с женщинами-пантерами? – усмехнулся Римм.

– А что? Я ведь торговец.

– И что мы должны будем делать?

– Мы разобьем базовый лагерь в полном соответствии с нашими предполагаемыми интересами – покупкой слиновых шкур, – сказал я. – После этого специально отобранная группа углубится в лес, как будто не зная о местонахождении лагеря Вьерны и зоны обитания ее отряда. Таким образом мы вступим в контакт с кем-нибудь из членов банды. Мы с ними, или они с нами.

– Довольно часто, – усмехнулся Римм, – женщины-пантеры устанавливают контакт уже после того, как пустят стрелу вам в спину.

– Поэтому для установления контакта мы выпустим рабыню – настоящую рабыню, с клеймом, ошейником и цепями на руках.

– А какая же женщина сможет долгое время прожить в лесу с цепями на руках? – спросил Турнок.

– Никакая, – ответил я. – Но ей и не придется жить в лесу долгое время. Думаю, она очень скоро окажется в руках у Вьерны.

– Это точно, – подтвердил Римм. – И после этого ее незамедлительно выставят на продажу.

– Правильно, – согласился Турнок.

– Попасть в плен к лесным охотницам несложно, – заметил я. – Гораздо труднее от них ускользнуть.

– И все же это должна быть женщина, знакомая с жизнью в лесу, – уточнил Турнок, – которая сможет не заблудиться и хотя бы недолгое время прожить в чаще самостоятельно.

– Конечно, – согласился я.

– И кстати, почему вы считаете, что женщины-пантеры из банды Вьерны, захватив нашу рабыню, непременно захотят выставить ее на продажу?

– Я в этом уверен.

Турнока мой ответ явно озадачил.

– Предположим, – пояснил я, – что девушка, отпущенная нами и пойманная женщинами-пантерами, хорошо знакома Вьерне и ее банде. Что она – их общий противник или даже личный враг самой Вьерны.

Римм рассмеялся.

– Так как же, по-твоему, поступит Вьерна и ее охотницы с таким человеком?

– Я понял, – усмехнулся Турнок.

– Ее не убьют: это была бы слишком простая и быстрая месть, – добавил Римм. – Ее обязательно вернут в рабство прежнему хозяину.

– Таким образом, – развел я руками, – мы и наладим контакт с разбойницами Вьерны и получим назад нашу девчонку.

Турнок рассмеялся.

– И кого же мы можем использовать для этой роли? – спросил он.

– Конечно, Ширу.

Турнок согласно кивнул, а Римм расхохотался.

– Должен же я извлечь хоть немного пользы из этого приобретения? – сказал я.

– Ну, некоторую пользу вы из нее извлекли еще в трюме, – заметил Римм.

– Такую малость не стоит принимать во внимание, – ответил я.

И действительно: она ведь обыкновенная рабыня.

– Вот что меня беспокоит в этом вопросе, – задумчиво произнес Римм. – Вьерна захватила Талену, чтобы использовать девушку в качестве приманки для поимки Марленуса. Почему же теперь она будет нам ее продавать?

– Потому что теперь Талена ей уже не нужна, – ответил я. – А деньги, которые она может получить за ее продажу, ей необходимы.

– Почему же Талена стала ненужной? – спросил Римм.

Представляю, какого труда им стоило подняться по Лаурии до этих мест. Даже нам за время плавания дважды приходилось браться за шесты и снимать «Терсефору» с мели, на которую судно садилось, несмотря на довольно плоское днище и мелкую посадку. Интересно, что заставило капитана этого корабля проделать такой путь вверх по Лаурии? Наверное, он пошел на это не только для того, чтобы удивить местных жителей, привыкших видеть лишь легкие плоскодонные галеры да речные баржи, которые тянули упряжки тарларионов, бредущие вдоль берега реки.

– Интересно, что за дело привело этого капитана в Лаурис? – обратился я к Римму.

– Не знаю, – задумчиво покачал он головой.

– Вполне возможно, это обычные торговцы, приплывшие сюда за шкурами пантер и слинов, – заметил Турнок.

– Да, действительно вполне возможно, – согласился я, продолжая наблюдать за швартующимся кораблем.

Матросы бросили на берег концы канатов, и портовые рабочие завели их за утопленные в настил пристани крепкие металлические кольца.

– Тирос – извечный враг Ара, – размышлял я вслух. – Если Марленус попадется в руки Вьерны и ее банды, Тирос будет очень заинтересован в том, чтобы его приобрести.

Вероятно, именно с этой целью «Рьода» и проделала этот нелегкий путь. Представляю, как будут ликовать властители Тироса, если великий у бар окажется у них в руках!

– А может, Марленус их вовсе не интересует? – высказал предположение Римм.

Я удивленно взглянул на него. Признаться, подобная мысль просто не приходила мне в голову.

– Кто знает, какие дела могут привести их в северные леса? – продолжал он.

Я невольно нахмурился.

– Ну, так что будем делать, капитан? – спросил Турнок.

– Будем действовать согласно нашему плану, – ответил я.

– Ты знаешь, что тебе нужно делать? – спросил я у Ширы.

– Да, – ответила она.

Мы находились в лесной чаще. В коротком шерстяном одеянии, в ошейнике, с волосами, перехваченными сзади белой шерстяной лентой, девушка выглядела обычной рабыней.

– Давай сюда руки, – скомандовал я.

– Вы ведь не станете надевать на меня наручники? – испуганно пробормотала она.

Закованный в цепи человек в лесу совершенно беспомощен.

– Нет! Нет! – Ее голос сорвался на крик.

Не обращая внимания на бесполезные стенания, я защелкнул у нее на запястьях наручники, соединенные цепью длиной в четыре дюйма. Теперь даже просто бежать по лесу для нее было довольно трудно, а взобраться, скажем, на дерево совершенно невозможно.

– Я совсем ничего для вас не значу? – спросила она.

– Совсем, – подтвердил я.

– А трюм?..

– Тоже.

Шира обреченно уронила голову – беспомощная, закованная в цепи рабыня.

Мы с Риммом, Турноком и пятью матросами углубились в лес, захватив с собой целый мешок с товарами для продажи и немного золота. Теперь мы занимались устройством лагеря и вбивали в землю заостренные колья для защиты лагеря от хищников и ночного нападения женщин-пантер.

Шира подняла глаза.

– Меня просто убьют.

– Женщины-пантеры едва ли станут убивать закованную в цепи рабыню, – заметил я.

– Я не какая-нибудь рабыня, я – Шира, – гордо ответила девушка. – Я – враг Вьерны. Если она поймает меня, то вполне может убить.

– Ну, хорошо. А если бы ты, Шира, поймала Вьерну, в ошейнике, с клеймом на бедре, в наручниках, как бы ты с ней поступила?

В глазах Ширы мелькнула злость.

– Я бы снова вернула ее в рабство. И немедленно!

– Вот именно, – согласился я.

– А если она меня не поймает? – с вызовом поинтересовалась Шира.

– Тогда ты станешь добычей слина, – ответил я, – или лесной пантеры.

Дерзкий вызов в глазах Ширы сменился ужасом.

– Можно мне начать прямо сейчас? – с дрожью в голосе спросила девушка.

Я взглянул на солнце и отвернулся.

– Нет, рабыне еще слишком рано убегать.

– А слины? А пантеры? – простонала она.

– Становись на колени и жди, – бросил я. Тяжело вздохнув, она опустилась на колени.

Я полагал, что разбойницам Вьерны не потребуется много времени на то, чтобы ее поймать. В лес мы шли, не скрываясь, не путая следы. Так что женщины-пантеры, видимо, уже знали о нашем появлении. Еще ан назад, до того как мы выбрали место для лагеря, я краем глаза успел заметить легкое движение в кустах, ярдах в пятидесяти от нас. Едва ли то был просто лесной хищник.

Матросы дружно рубили ветви, заостряли их и вбивали в землю, огораживая лагерь. Шира стояла на коленях неподалеку, хмуро наблюдая за работой.

Мы с Риммом и Турноком искали все утро, но все же нашли дерево с отметиной, сделанной на стволе наконечником копья. Позже мы обнаружили еще одно такое дерево и смогли определить указываемое ими направление. Со всей возможной точностью мы нанесли его на карту и, продолжив намеченную двумя этими точками линию, следуя наставлениям Эйлы и Таны, вычислили примерное местонахождение лагеря Вьерны и границ зоны обитания ее банды. Приятно отметить, что наши предположения, сделанные еще на борту «Терсефоры», блестящим образом подтвердились на местности. Мы, конечно, как и прежде, не хотели приближаться к лагерю разбойниц с известного направления, зато теперь в случае необходимости могли нанести молниеносный решительный удар и одним махом накрыть банду Вьерны оттуда, откуда она не могла ждать нашего нападения.

Пока все для нас шло хорошо.

Мне снова вспомнилась та рабыня, Тана, из пага-таверны Сарпедона в Лидиусе. Интересно, насколько приятными она находит свои новые обязанности? Сарпедон наверняка не поскупится на плеть за то, что она скрыла от него свое умение развлекать публику. Ничего, в танце на арене в центре зала Тана будет выглядеть гораздо лучше, чем у столов с кувшином паги на плече. Сама виновата: рабыне не положено скрывать что-либо от своего хозяина. Она полностью принадлежит ему. У нее ничего не должно оставаться за душой. Утаила свое мастерство танцовщицы – подставляй спину под плеть. Помнится, Сарпедон обещал, что уже в тот самый вечер она выйдет на арену. Танцуя, она, конечно, будет думать обо мне.

Ну что ж. Она сделала свой выбор. Безусловно смелый, достойный выбор. Она знала, чем рискует. И тем не менее поставила именно на эту карту. И проиграла.

Думал я и о Телиме. Она тоже сделала свой выбор. Что ж, это ее право. Пусть остается на своих болотах, раз это ей больше по душе.

Лично я ищу Талену. При мысли о ней на душе у меня потеплело. Талена не какая-нибудь обслуживающая рабыня в пага-таверне, как Тана. И не девчонка-ренсовод, туземка, выходец из болот, как Телима. Талена – дочь убара!

Что с того, что Тана отлежала свое подо мной, Боском, человеком богатым, адмиралом Порт-Кара? Она, рабыня, раскинется под любым свободным мужчиной. Она и живет-то лишь для того, чтобы выполнять единственное свое предназначение – служить таким мужчинам и всячески ублажать их. А Телима? Она хоть и красива, не спорю, но ведь она всего лишь девчонка из ренсоводческой общины! Едва ли достойная партия для человека, занимающего мое положение.

Вот Талена – это совсем другое дело. Дочь убара!

Она была бы мне подходящей спутницей. В свое время я стал первым в Совете Капитанов Порт-Кара. Кто знает, какие события могут еще произойти в этом городе? Возможно, со временем здесь снова появится полномочный правитель, убар.

Я пользуюсь большим авторитетом среди горожан.

Рядом со мной Талена будет самой богатой, самой могущественной и красивой женщиной среди всех, кого знал этот город.

Ради этого стоит рискнуть. Я спасу ее. Мы восстановим наши отношения свободных спутников. И кто знает, каких еще высот может достичь Боск? С Таленой, дочерью великого убара Ара, мои шансы возрастают неизмеримо. Союз с этой женщиной, безусловно, пойдет мне только на пользу. Да и как женщина Талена не станет мне одной лишь обузой. С ее способностями, влиянием… Стоит только нам объединить свои усилия, а там!.. Кто знает, какие еще высоты откроются перед Боском? Быть может, со временем он поднимется до трона убара Ара? Или нет, еще выше. Может, когда-нибудь все расположенные на Тассе острова, большие и малые, сольются в одну морскую державу, и такая же империя возникнет на основе свободного содружества всех городов на материке, а во главе этой империи будет стоять только один правитель, только один убар, обладающий безграничной властью…

Да, из нас получилась бы великолепная, самая могущественная на Горе пара: Боск – великий Боск, гроза всей Тассы, и Талена – красавица Талена, дочь убара Ара!

Я стряхнул с себя сладкие грезы и поднялся на ноги.

Шира сидела все так же, низко склонив голову.

Я посмотрел на солнце. Тени на земле стали длиннее. Время давно перевалило за полдень.

Шира вопросительно взглянула на меня. Я отвернулся. Ей еще рано убегать.

Я направился к матросам, занятым возведением ограды вокруг нашего лагеря.

Мы немного изменили первоначальный план – поправку вызвало прибытие в Лаурис галеры «Рьоды» с Тироса. Мы вывели «Терсефору» из гавани Лауриса и поднялись еще пасангов на двадцать вверх по реке. Именно здесь, на северном берегу, мы и решили устроить свой лагерь. Выше по течению, севернее Лауриса, судоходность реки резко снижается, по крайней мере, в разгар лета. «Рьода» – судно гораздо более устойчивое, низкокилевое и обладающее большей длиной, нежели «Терсефора», – не смогла бы последовать сюда за нами. Кроме того, ниже по течению я выставил наблюдателей, на случай, если матросы с галеры решат подняться по реке на баркасах. Установил я посты и вокруг лагеря, таким образом обезопасив себя от скрытого приближения возможного противника по суше. Думаю, все эти предосторожности были излишними, но мне хотелось не гадать, а знать это наверняка.

Собственно говоря, устройство лагеря севернее Лауриса в еще большей степени оправдывало наше появление в верховьях реки и подкрепляло нашу легенду о торговцах, за которых мы себя выдавали. Здесь, севернее Лауриса, цены на шкуры слинов и пантер действительно были несколько ниже. Иной раз скупщики шкур поднимались еще выше к истокам реки, и это было нам только на руку: никто из горожан не должен догадываться об истинной цели нашей экспедиции.

Возводимый нами лагерь на берегу реки также не представлял собой ничего необычного. Мы подвели «Терсефору» к песчаной отмели и затем, подкладывая бревна ей под киль и выставляя опоры по обоим бортам корпуса, втащили судно подальше на берег, оставив корму в воде. После этого большая часть команды занялась очисткой и приведением в порядок днища корабля, а несколько человек начали возводить ограждение вокруг лагеря, вбивая в землю длинные заостренные колья и вплетая между ними гибкие стволы срубленных молодых деревьев. Строящийся вокруг корабля забор был довольно высок и состоял из трех стен, две из которых подходили к самой воде, оставляя, естественно, для «Терсефоры» путь в реку свободным. Теперь большая часть времени, включая отдых и приготовление пищи, должна была проводиться не на судне, а на берегу, в лагере, а сама «Терсефора» была заботливо укрыта брезентом, установленным таким образом, что он отбрасывал тень на весь лагерь и мог служить защитой от дождя.

Я был доволен своими матросами. Они работали с таким старанием, что я готов был каждому из них привезти из Лауриса рабыню из пага-таверны для прислуживания ему за обедом.

– Как идут дела? – спросил я, подходя к Турноку.

– Все в порядке, капитан – ответил он.

Я и сам видел, что работа близится к концу. Лагерь Марленуса, великого убара Ара, полагаю, находится где-нибудь в глубине леса, к северу или северо-востоку от Лауриса. Вполне вероятно также, что Марленус мог воспользоваться тем лагерем, который он возвел, находясь здесь несколько месяцев назад, когда, устав от государственных дел, охотился в северных лесах и, помимо четвероногих хищников, поймал Вьерну, предводительницу женщин-разбойниц, вместе с несколькими членами ее банды. Это событие, думаю, сделало Марленуса излишне самоуверенным.

Второй раз, полагаю, ему уже не удастся захватить Вьерну с такой легкостью.

– Еще пара кольев – и изгородь будет закончена, – сообщил Турнок.

Я взглянул на солнце: его нижний край уже спрятался за верхушками деревьев. Через пол-ана начнет темнеть.

Рабам самое время для побега.

Я посмотрел на Ширу.

– Поднимайся, – сказал я. Она покорно встала на ноги.

Я еще раз окинул взглядом ее крепкую фигурку в короткой шерстяной тунике без рукавов, волосы, стянутые на затылке белой лентой, руки, скованные цепями, ошейник… И внезапно впервые понял, что она красива.

Она внимательно посмотрела на меня. Руки у нее медленно сжались в кулаки.

– Ты приобрел меня именно для этого? – спросила она.

– Да, – ответил я.

Шира повернулась и проскользнула в щель в изгороди, еще не забранную кольями. Оказавшись по ту сторону изгороди, она, не оглядываясь, быстро направилась в лес.

В ее интересах было как можно скорее оказаться в руках разбойниц Вьерны. Уже через ан голодные слины выйдут на охоту.

– Что будем делать теперь, капитан? – спросил Турнок, закончивший загонять в землю недостававшие в стенке забора колья и с гордостью оглядывающий творение рук своих.

– Теперь будем готовить еду, – ответил я, – ужинать и – ждать.

Ближе к полуночи, в двадцатом ане по горианскому времени, с наружной стороны ограждения до нас донесся какой-то легкий шорох.

– Костер не гасить, – приказал я вполголоса, – но от огня держаться подальше.

Оставленный гореть костер свидетельствовал о том, что мы не имеем враждебных намерений и хотим установить контакт. И все же на свет выходить не следовало, поскольку лесные жители могли оказаться не столь миролюбивы и поприветствовать наше появление выпущенными из темноты стрелами. Однако это, видимо, не входило в планы лесных жителей, в противном случае, думаю, мы бы не услышали их приближения.

Более того, чуть позже они сознательно сломали сухую ветку в руках, чтобы привлечь к себе внимание и посмотреть на ответную реакцию.

Я подошел ближе к огню, чтобы они смогли убедиться в том, что я не вооружен.

– Я – Боск, торговец свободного острова Таборга! – крикнул я в темноту. – Я хочу говорить с вами.

В лесу царила тишина.

– Мы привезли с собой товары для обмена, – продолжал я.

Из темноты вынырнула девушка, одетая в шкуры лесных пантер. В руке она держала лук и выглядела весьма уверенно.

– Разожгите огонь поярче, – приказала она.

– Давай, – кивнул я Турноку.

Он неохотно подбросил в костер охапку хвороста, и вскоре пламя осветило всю внутреннюю часть лагеря. Мы не могли видеть, что происходит за изгородью.

– Пусть горит так же ярко, – распорядилась женщина.

– Подбрось дров, делать нечего, – сказал я Турноку.

Теперь каждый из находящихся внутри ограниченного изгородью пространства был виден как на ладони и представлял собой отличную мишень.

– Снимите мечи и бросьте оружие, – продолжала командовать женщина.

Я бросил на землю поясной ремень, меч, щит и нож. Матросы с явной неохотой последовали моему примеру.

– Отлично! – донесся до нас с внешней стороны изгороди довольный голос женщины.

Она настороженно наблюдала за нами. Теперь, в свете ярко пылающего костра, мы тоже могли рассмотреть ее как следует.

На ней были коротко подрубленные шкуры, а в руке она сжимала лук. Левое запястье украшал широкий золотой браслет; на щиколотке правой ноги также сверкала изящная золотая полоска. Это была настоящая женщина-пантера.

– Вы окружены, – сообщила она.

– Не сомневаюсь, – ответил я.

– Сейчас в сердце каждого из вас нацелена стрела.

– Это тоже не вызывает сомнений.

– Вы отдаете себе отчет в том, что, если только пожелаем, мы можем захватить вас в плен и обратить в рабство?

– Конечно.

– Хорошо. О чем же вы хотели поговорить?

– Может, нам лучше беседовать не через забор?

– Вытащите из заграждения несколько кольев, и мы поговорим через проем, – предложила женщина.

Я обернулся к Турноку:

– Вытащи из частокола четыре кола. Здоровяк крестьянин с видимой неохотой выполнил мое распоряжение. С гордо поднятой головой женщина-пантера вошла на территорию нашего лагеря. Здесь она внимательно осмотрелась. Взгляд у нее был пристальный и бесстрашный. Она подошла к лежащему на земле оружию и ногой отодвинула его подальше от стоящих мужчин.

– Садитесь, – предложила она матросам, указывая на пространство возле образуемой частоколом стены. – И повернитесь лицом к огню.

Я жестом подтвердил, что они должны в точности следовать ее указаниям.

– Устраивайтесь ближе друг к другу, – распорядилась она.

Я снова кивком головы подтвердил ее приказ. Она сознательно усадила их лицами к огню, чтобы глаза, привыкшие к свету, не смогли сразу привыкнуть к темноте. Теперь, если костер внезапно потушить, мои люди в течение целого ена будут слепыми и беспомощными, в полной зависимости от женщин-пантер. Не зря им приказали и расположиться ближе друг к другу, чтобы разбойницам, вздумай они начать стрельбу, легче было выбирать себе цель. Женщина тоже устроилась возле костра, по-мужски скрестив перед собой ноги. Из-за частокола опять донесся какой-то звук, и я увидел, как из темноты выплывает что-то белое, с обеих сторон стиснутое двумя женщинами-пантерами.

Приблизившись к частоколу, разбойницы втолкнули свою жертву внутрь огороженной территории. Цепи по-прежнему оставались на руках рабыни, а запястья теперь дополнительно стягивали кожаные ремни. Туника на ней была разорвана до пояса, а шерстяная лента, перевязывавшая прежде ее волосы, исчезла совсем. Пришедшие рывком поставили Ширу на колени у самого костра. Голова ее была низко опущена, на спине виднелись рубцы от плетей.

– Неподалеку отсюда мы встретили эту плутавшую по лесу рабыню, – сообщила женщина.

– Это моя рабыня, – сказал я.

– Ты знаешь, кто она такая?

– Рабыня, – пожал я плечами.

Темнота по всему периметру лагеря ответила дружным женским смехом. Шира еще ниже опустила голову.

– Эту девушку зовут Шира, – сообщила моя собеседница. – Некогда она тоже была женщиной-пантерой и даже предводителем разбойниц.

– Вот как? – Я сделал вид, что удивлен. Молодая женщина рассмеялась.

– Когда-то она была главной соперницей Вьерны, – продолжала она. – Теперь же Вьерна с большим удовольствием возвращает ее тебе. – Она перевела взгляд на Ширу. – Ошейник тебе очень к лицу, Шира.

В обращенных к ней глазах Ширы безграничная ненависть смешалась с отчаянием.

– Торговец говорит, что ты принадлежишь ему. Это правда? – спросила молодая женщина.

От переполнявшей ее ярости Шира не в силах была произнести ни слова.

– Отвечай, рабыня! – настойчиво потребовала женщина.

– Да, – процедила сквозь зубы Шира, – это мой хозяин.

Раскаты дружного женского хохота прокатились далеко за пределами лагеря.

Молодая женщина кивнула в сторону Ширы.

– Ну, и как из нее рабыня? Послушная? – поинтересовалась она.

Я посмотрел на Ширу:

– Вполне.

Шира еще ниже уронила голову. Смех девушек вокруг лагеря стал громче.

– Мы хотим за ее возвращение четыре металлических наконечника для стрел, – сказала молодая женщина.

– Цена вполне приемлемая, – согласился я.

– Даже высокая за такое ничтожество. – В голосе женщины слышалось безграничное презрение.

Шира сжала кулаки и, не в силах более сдерживаться, разрыдалась от отчаяния.

Я жестом указал одной из стоящих рядом с ней девушек, что она может взять четыре наконечника для стрел из мешка с товарами. Та подошла к мешку и вытащила четыре наконечника: именно четыре, и не единым больше.

– Значит, ты – Вьерна? – спросил я молодую женщину.

– Нет, – ответила она.

Я постарался придать своему лицу разочарованное выражение. Во взгляде сидящей напротив женщины появилась настороженность.

– Ты ищешь Вьерну? – поинтересовалась она.

– Я приехал издалека специально, чтобы поговорить с ней. – Думаю, я выглядел сейчас в достаточной степени недовольным. – Я полагал, что эта территория входит в зону обитания ее банды.

– Я действительно из банды Вьерны, – призналась моя собеседница.

– Вот как? Это уже лучше.

У сидящей напротив меня молодой женщины были очень светлые волосы и голубые глаза, как у большинства девушек, населяющих эти места. Она была довольно хороша собой, но жесткие черты лица производили отталкивающее впечатление. Поэтому в глубине души я даже порадовался, что эта женщина – не Вьерна.

– Я – Боск с Таборга, – представился я.

– А я – Мира, – ответила она.

– Значит, ты пришла от Вьерны? – уточнил я. – Ты можешь говорить от ее имени?

– Да. А от чьего имени будешь говорить ты?

– От своего собственного.

– Не от имени Марленуса из Ара?

– Нет.

– Это интересно, – задумчиво произнесла она. – Хотя Вьерна предупреждала, что Марленус не будет подходить так близко, как это сделали вы, и не станет поручать вести свое дело торговцу.

– Вероятно, она права, – пожал я плечами.

Марленус, разумеется, вышел на охоту за Вьерной не в одиночку. И никаких разговоров с женщинами-пантерами он не будет вести до тех пор, пока они не предстанут перед ним коленопреклоненными и закованными в цепи.

– Тебе известно, что Марленус находится в этих лесах? – поинтересовалась Мира.

– Да, я об этом слышал, – ответил я.

– А ты знаешь, где его лагерь?

– Нет, – покачал я головой, – но поговаривают, будто он расположен где-то к северу или северо-востоку от Лауриса.

– Мы примерно представляем себе, где это может быть.

– Лично меня, – сказал я, – больше интересует девушка, находящаяся в лагере Вьерны в качестве пленницы.

– Рабыня? – усмехнулась Мира.

– Возможно, – согласился я. – Говорят, она очень красивая.

– Ты имеешь в виду Талену, – рассмеялась Мира, – дочь Марленуса из Ара.

– Верно, – согласился я. – Она в вашем лагере?

– Может быть, да, – неопределенно ответила молодая женщина, – а может быть, и нет.

– Я готов предложить за нее хорошие деньги. Дам целый вейт золота.

Вейт – десять горианских стоунов, а стоун весит примерно четыре фунта.

– Если она окажется у тебя, ты когда-нибудь снова вернешь ее Марленусу из Ара? – Вопрос Миры напоминал скорее утверждение.

– Нет, – ответил я. – У меня на этот счет другие планы. Я сумею извлечь из этой женщины большую выгоду.

Мира встала. Я поднялся следом за ней.

– Десять вейтов золота, – повысил цену я, но, заглянув в глаза молодой женщины, понял, что Талена не предназначена для продажи. – Девушка находится в вашем лагере? – спросил я.

– Может быть, да, а может быть, и нет, – снова повторила Мира.

– Назови свою цену, – сказал я.

– Эти леса, – медленно произнесла Мира, – принадлежат женщинам-пантерам. Не стоит задерживаться здесь слишком долго. Торговец, дождись утра и уходи отсюда.

Я посмотрел ей в глаза.

– Тебе повезло, что мы смогли договориться и кое-чем обменяться. – Она раскрыла ладонь, на которой лежало четыре металлических наконечника, полученные за возвращение Ширы.

Я понял, что она хотела этим сказать. Мира обернулась к моим матросам, оглядев их так, как обычно мужчина осматривает женщину.

– Некоторые из них довольно интересные экземпляры, – заметила она. – Сильные, красивые. Они бы неплохо смотрелись в рабских оковах.

Молодая женщина направилась к проему в частоколе, но, прежде чем скрыться в нем, еще раз обернулась и посмотрела на меня.

– Берегись, – предупредила она. – Эти леса принадлежат женщинам-пантерам. Уходи отсюда!

– Я слышал.

– И послушайся моего совета, торговец, не ищи себе приключений, не вмешивайся в дела Вьерны и Марленуса.

– Я слышал тебя, – повторил я.

Молодая женщина бесшумно скользнула в темноту ночи; остальные растаяли вслед за ней.

Матросы вскочили на ноги и немедленно расхватали свое оружие.

Я подошел к Шире и приподнял ее подбородок.

– Ты видела Вьерну? – спросил я.

– Да, – ответила она.

– А в их лагере ты была?

– Нет.

– Талена у них?

Я почувствовал, как у меня сами собой сжимаются кулаки.

– Не знаю, – покачала головой Шира.

– Вьерна велела тебе что-нибудь мне передать?

– Да, но это не так важно.

– Что это за сообщение?

– Это не сообщение, скорее совет. Он касается меня… – Шира уронила голову.

– Что она хотела?

– Она велела передать… – пробормотала Шира.

– Ну, скорее!

– …велела передать, чтобы вы научили меня быть настоящей рабыней, – едва слышно пробормотала девушка.

– И это все?

– Все…

«Черт бы побрал вас обеих», – раздраженно подумал я и обернулся к Турноку: – Вставь катая на место.

Крестьянин заделал проем в частоколе.

Я пристально вгляделся в окружающую нас темноту леса. Мы, конечно, уйдем отсюда. Уйдем завтра же утром. Но мы еще вернемся.

Я дал Вьерне и ее банде возможность подумать. Они от нее отказались. Это их право.

Я снял с Ширы наручники.

– Кара, – распорядился я, – обучи эту девушку всему, что должна уметь рабыня.