Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Глава шестнадцатая. Темной ночью в порт-каре
Я держал в руках милое, любящее существо без стягивающего ее горло ошейника. — Убар мой, — прошептала Тешима. — Хозяин, — поправил я ее. Она укоризненно отшатнулась от меня. — Неужели тебе не хотелось бы быть моим убаром, а не хозяином? — Хотелось бы, — ответил я, глядя ей в лицо. — Ты и тот и другой сразу, — сказала она, снова осыпая меня поцелуями. — Убара моя, — бормотал я. — Да, — шептала она, — я твоя убара и твоя рабыня. — Но ошейника на тебе, кстати, нет, — заметил я. — Это хозяин снял его, чтобы ему удобнее было покрывать поцелуями мою шею. Я кивнул, соглашаясь, и крепко прижал ее к себе. Она вскрикнула. — Что-то не так? — Все в порядке, — рассмеялась она. Я провел рукой у неe по спине и ощутил под ладонью покрытые корочкой следы от плети кухoнного мастера. — Несколько часов назад я доставила неудовольствие своему хозяину, — напомнила она, — и меня наказали плетьми. — Ну, извини, — пробормотал я, не найдя ничего более умного. Она рассмеялась. — Убар мой, ты иногда бываешь таким глупым, — призналась она. — Я ушла без разрешения, и меня за это, конечно, наказали. Так что все правильно. По-своему она была права, но логика ее меня удивляла. — Я довольно часто заслуживаю наказания, — поведала она, — но далеко не всегда его получаю. — Она снова рассмеялась. Нет, она, конечно, горианка до глубины души. Во мне хотя бы частично продолжал жить землянин. Я крепче прижал к себе Телиму. И ведь никогда, никогда, твердил я себе, ты не сможешь даже всерьез рассматривать вопрос об отправке этой женщины на Землю. Это будет равнoсильно ее убийству. В этой запруженной толпами людей пустыне, с их лицемерным эгоизмoм и бессмысленной жестокостью, она мгновенно зачахнет, завянет, как редкий, прекрасный болотный цветок, вырванный с корнем и втиснутый среди безжизненных камней. — Ты все еще расстроен, мой убар? — спросила она. — Нет, — ответил я, целуя ее. Она ласково провела ладонью у меня по щеке. — Не будь таким грустным, — попросила она. Я огляделся и нашел золотой браслет. Поднял его и снова надел ей на руку. Она вскочила на ноги, приминая лежащие на полу шкуры, и вскинула вверх левую руку. — Я убара! — воскликнула она. — Убара! — Обычно, — заметил я, — на убарах надето еще хоть что-нибудь кроме браслета.
— Даже в постели? — удивилась она. — Ну, этого я не знаю, — решил я не уточнять эти тонкости. — Я тоже, — призналась она и тут же, окинув меня лукавым взглядом, поспешила утешить: — Ничего, я спрошу об этом новую девушку на кухне. — Все ясно: ты просто распутная девка, — с грустью констатировал я, потянувшись к ее лодыжке. Она поспешно отступила назад и подбоченилась, царственно попирая брошенные на пол меха. — Как смеешь ты, раб, обращаться с подобными словами к своей убаре? — высокомерным тоном вопрошала она. — Это я — раб? — А кто же? Я бросился отыскивать снятый с нее ошейник. — Нет, нет! — кричала она, смеясь и утопая в мехах. — Не нужно! Я нащупал ошейник. — Ты никогда на меня его не наденешь! — закричала она и умчалась от меня. Я, естественно, тут же решил нацепить на нее ошейник и кинулся вдогонку. Она, хохоча, носилась по комнате, увертываясь от меня, но в конце концов я все же загнал ее в угол и, прижимая к стене своим телом, защелкнул на ней ошейник. Затем поднял ее на руки, отнес на середину комнаты и снова бросил на шкуры. Она дернула за ошейник, словно хотела сорвать его с себя, и раздраженно посмотрела на меня. Я сжал ее запястья. — Тебе никогда меня не приручить, — процедила она сквозь зубы. Я поцеловал ее. — Хотя, может, когда-нибудь тебе это и удастся. Я заглушил ее слова следующим поцелуем. — Наверное, даже очень скоро, — призналась она, а после очередного поцелуя добавила: — Мне даже страшно, как быстро я сдаюсь. Притворившись, будто смех мой приводит ее в ярость, она вдруг начала отчаянно сопротивляться. — Но сейчас тебе меня не взять, — бормотала она. Я усмехнулся и дал ей возможность самой довести себя до изнеможения, а затем стал осторожно, едва касаясь, трогать ее напряженно извивающееся тело ладонями, губами, покрывать его поцелуями под аккомпанемент ее стонов и сдавленных криков, неторопливо подводя ее к высшему пику наслаждения. И за секунду до этого мгновения, почувствовав ее доведенное до предела мучительное ожидание и готовность выплеснуть наружу переполняющую ее радость и томление, я снял с нее ошейник, чтобы она могла встретить этот момент свободной женщиной.
— Я люблю тебя, — наконец нашла в себе силы пробормотать она. — Я тоже люблю тебя, Телима. — Но иногда ты должен любить меня как простую рабыню, — не удержалась она от рекомендаций. — Все тебе не так, — посетовал я. — Просто каждой женщине нужно, чтобы иногда ее любили как убару, — тоном мудрой наставницы продолжала инструктировать меня Телима, — а иногда как рабыню. Я тут же начал воплощать в жизнь только что приобретенные мной знания. Потом мы долго лежали в объятиях друг друга. — Убар мой, — обратилась ко мне Телима. — Да? — Почему на празднестве, когда пел слепой певец, ты плакал? — Просто так, — ответил я, — без причины. Мы лежали на шкурах рядом, обнявшись и глядя в потолок. — Когда-то, несколько лет назад, — вспоминала она, — я уже слышала песню о Тэрле Бристольском. — На болотах? — Да, певцы иногда посещают и ренсовые острова. Но я слышала песню о Тэрле Бристольском и раньше, еще когда была рабыней в Порт-Каре, в доме моего тогдашнего хозяина. Телима всегда была немногословной, вспоминая о времени, когда была рабыней. Я знал, что она ненавидела своего бывшего хозяина, что ей удалось убежать, и чувствовал, что рабство оставило в ее душе глубокий, мучительный след. На болотах я имел несчастье на себе испытать частицу продолжавшей тлеть в ее сердце ненависти. Рана, нанесенная ей прежним владельцем, очевидно, оказалась так глубока, что породила в ней ответное желание поиздеваться над любым другим мужчиной, подвергнуть его унизительным оскорблениям, что делало для нее месть еще более сладкой. Странная она женщина. Интересно, откуда все же у нее этот золотой браслет? И что самое странное: она, девушка из Богом забытой ренсоводческой общины, оказалась грамотной, сумела прочесть надпись на ошейнике, когда я его на нее надевал. Но я снова не заговорил с ней об этих вещах, а наоборот, стал прислушиваться к ее словам. — Еще девчонкой, на ренсовом острове, и потом, рабыней в клетке моего хозяина, я часто по ночам лежала без сна и думала об этих песнях и о героях, о которых в них говорится. Я отыскал ее руку. — Чаще всего я размышляю о Тэрле Бристольском. Я продолжал молчать. — Как ты думаешь, такой человек где-то есть? — спросила она. — Нет, — ответил я. — А раньше разве он не мог существовать? Она перекатилась на живот и заглянула мне в лицо. Я все еще лежал на спине, уставившись в потолок. — В песнях — мог, — сказал я. — Такие люди могут встречаться только в песнях. — А в жизни разве героев не бывает? — рассмеялась она. — В жизни — не бывает, — ответил я. Она подавленно замолчала. — В жизни есть только человеческие существа, жалкие и ничтожные, — добавил я. Долгое время я тоже молчал, остановив на потолке свой невидящий взгляд. — Человеческие существа слабы, — наконец, словно откуда-то издалека, донесся мой собственный голос. — Они жадны и эгоистичны, тщеславны и самолюбивы. Они злобны и завистливы, уродливы и достойны лишь презрения, — я посмотрел на нее. — Они продажны и жестоки. Нет, таких героев, как Тэрл Бристольский, на свете нет. — На свете есть только золото и меч, — рассмеялась она. — И тела женщин, — добавил я. — И песни. — Да, и песни. Она положила голову мне на плечо.
Мы начали уплывать куда-то в темноту, в тишину и спокойствие. Вдруг я различил где-то вдалеке глухие, едва слышные удары большого гонга. Вслед за ними, несмотря на столь ранний час, в доме послышался какой-то шум. Шаги людей по коридорам, их громкие разговоры. Я стряхнул с себя остатки сна, сел на постели и стал натягивать на себя одежду. Кто-то бежал по коридору, приближаясь к моей комнате. — Меч, — сказал я Телиме. Она вскочила на ноги и принесла меч, лежавший у стены, куда я отшвырнул его несколько часов назад, когда чуть было не убил ее. Я вложил меч в ножны и надел их на пояс. Шаги были совсем рядом, и через секунду в дверь комнаты постучали. — Капитан! — услышал я голос Турнока. — Войди, — разрешил я. Он ворвался в комнату и остановился у порога, с горящими бешенством глазами, в которых отражался отсвет принесенного им факела, и с растрепанными, торчащими во все стороны волосами. — Вернулись патрульные корабли, — срывающимся голосом сообщил он. — Объединенная флотилия Тироса и Коса в часе отсюда! — Подготовьте мои корабли к отплытию, — приказал я. — На это нет времени! — воскликнул он. — Капитаны разбегаются! Все, кто может, спешат оставить Порт-Кар! Я хмуро посмотрел на него. — Бегите, капитан! — крикнул он. — Бегите! — Ты можешь идти, Турнок, — сказал я. Он смущенно взглянул на меня, нерешительно потоптался у порога и, вздохнув, вышел из комнаты. Я услышал, как где-то на пути у него испуганно вскрикнула женщина. — Забирай свои корабли и людей, которые еще с тобой остались, — помогая мне собираться, бормотала Телима. — Погрузи в них свои сокровища и беги отсюда, мой убар. Я окинул ее внимательным взглядом; она была сейчас очень красива. — Беги! — воскликнула она. — Пусть Порт-Кар умрет! Я подобрал с полу медаль на широкой алой ленте, с отчеканенным на ее лицевой части боевым кораблем в окружении надписи «Совет капитанов Порт-Кара», и положил его в свой кошель. — Беги, не теряй времени! — сказала Телима. — Пусть Порт-Кар сгорит! Пусть он умрет! — Ты очень красива сейчас, — сказал я ей. — Пусть он умрет! — она разрыдалась. Шагая по коридору, я еще слышал ее рыдания. У меня было странное ощущение, будто я наблюдаю за собой со стороны. Я точно знал, что именно буду делать, и понятия не имел, почему я это делаю. В центральном зале, где еще недавно пир стоял горой, я неожиданно для себя застал своих офицеров.
По-моему, они были в полном составе. Я посмотрел на их лица: широкоплечего, громадного Турнока, быстрого, всегда спокойного Клинтуса, опытного гребного мастера и многих других. Большинство из этих людей были отъявленными головорезами, грабителями и убийцами. Что же заставило их собраться в этом зале? Боковая дверь открылась, и в комнату быстро вошел Таб. — Прошу прощения, капитан, — извинился он. — Я занимался проверкой кораблей. Мы обменялись оценивающими взглядами. Я улыбнулся. — Я счастлив, что под моим началом служат люди столь усердные и старательные, — сказал я. — К вашим услугам, капитан, — ответил он. — А я как раз отдаю Турноку приказы подготовить корабли к выходу в море, — заметил я. — Ваши приказы выполняются еще до того, как вы их отдаете, — расплылся в улыбке Турнок, демонстрируя дырку во рту вместо правого верхнего зуба. — Что будем делать? — спросил один из моих капитанов. Что им можно было сказать? Если объединенная флотилия Тироса и Коса действительно находится на подступах к Порт-Кару, тогда нам не оставалось ничего, кроме как спасаться бегством или принимать бой. Хотя ни к тому, ни к другому мы не были по-настоящему готовы. Даже если бы я сразу по возвращении в город пустил на это все сокровища, добытые мной во время последнего плавания, мы к настоящему времени не сумели бы подготовить флотилию, способную сравниться по мощи с той, что, очевидно, надвигалась сейчас на нас. — Какова, по-твоему, численность флотилии Тироса и Коса? — спросил я Таба. — Четыре тысячи судов, — без колебаний ответил он. — И сколько из них боевых кораблей? — Все. Его предположение вполне согласовывалось с докладами моих агентов. Согласно полученным мной сообщениям, флотилия должна была состоять из четырех тысяч двухсот кораблей, две тысячи пятьсот из которых принадлежат Косу и тысяча семьсот — Тиросу. При этом тысяча пятьсот из них являются галерами тяжелого класса, две тысячи — среднего класса и семьсот — легкого. Я усмехнулся. Обо всем, кажется, смогли проинформировать меня агенты, вот только дата выхода вражеской флотилии в море осталась им неизвестной. И все же я не мог их в этом обвинить. Едва ли кто широко афиширует подобные вещи. К тому же корабли могут быть снаряжены и готовы к отправке в очень короткие сроки, особенно если все необходимое, включая экипажи судов, находятся под рукой. Мы с членами Совета, по-видимому, ошиблись в определении урона, который мы нанесли Тиросу и Косу захватом их кораблей с сокровищами, и того, каким образом это повлияет на развитие их военных планов. Мы не предполагали, что они начнут боевые действия еще до наступления весны, а то и лета. Сейчас, в се'кара, уже не сезон, чтобы спускать на воду корабли. Большинство переходов, за исключением, конечно, плаваний на круглых судах, делаются, как правило, начиная с конца весны и до начала осени. В се'кара, тем более в конце месяца, море очень неспокойно. Да, наши противники захватили нас совершенно не подготовленными. Сейчас их нападение было особенно опасным. В том, как нанесен был этот дерзкий, самоуверенный удар, чувствовалась рука не Луриуса, убара Коса, а Чембара из Кастры, убара Тироса, этого Морского Слина.
Я восхищался этим человеком. Это настоящий капитан. — Что будем делать, капитан? — снова спросил офицер. — У вас есть какие-нибудь предложения? — усмехнувшись, повернулся я к нему. — По-моему, у нас только один выход, — удивленно начал он, — погрузить на борт ваши сокровища и рабов, благо корабли уже наготове, и скорее удирать отсюда. Мы вполне сильны и сумеем захватить себе какой-нибудь небольшой остров на севере. Там вы сможете стать нашим убаром, а мы — вашими людьми. — Многие из капитанов давно лелеют эту мечту, — заметил второй офицер, — и готовы хоть сейчас осесть где-нибудь на северных островах. — Или на южных, — подхватил стоящий рядом с ним. — Тасса широка, — заметил их товарищ, — выбор у нас есть. — А как же Порт-Кар? — поинтересовался я. — А что за него держаться? Домашнего Камня у него все равно нет. Я усмехнулся. Это верно. Порт-Кар единственный из городов Гора не имел Домашнего Камня. Не знаю, то ли жители не любили его, потому что у него не было Домашнего Камня, то ли у него не было Домашнего Камня именно потому, что город не пользовался любовью. Офицеры яснее ясного предлагали оставить город на разграбление и уничтожение матросам Тироса и Коса. Ничего удивительного: Порт-Кар — город без Домашнего Камня. — И многие из вас считают, — спросил я, — что у Порт-Кара нет Домашнего Камня? Собравшиеся удивленно переглянулись: каждый знал, что Камня нет. Воцарилось молчание. Затем Таб сказал: — Я думаю, нашему городу можно было бы иметь свой Домашний Камень. — Но он его еще не имеет, — уточнил я. — Нет, — покачал он головой. — Интересно, — мечтательно произнес один из капитанов, — каково это — жить в городе, у которого есть свой священный Камень? — А как город приобретает свой Домашний Камень? — спросил я. — Люди решают, что он у него будет, вот и все, — пожал плечами Таб. — Правильно, — сказал я. — Именно так у города и появляется свой Камень, Присутствующие снова обменялись взглядами. — Пришлите ко мне мальчишку-раба, Фиша, — распорядился я. Приказ мой не прибавил капитанам понимания происходящего, но один из них отправился за Фишем. Я знал, что никто из рабов не убежит. Им это не удастся. Тревога поднялась ночью, а в это время суток рабов, по горианскому обычаю, где-нибудь запирают. Я ни на шаг не отступал от этой традиции; даже Мидис, после того, как она в достаточной степени ублажила меня на шкурах любви, я всегда пристегивал цепью к кольцу, вделанному в основание моего ложа. Фиш сейчас тоже сидел на цепи на кухне, вместе с Виной. Через минуту мальчишку, бледного и испуганного, привели в зал. — Выйди на улицу, — приказал я, — найди какой-нибудь камень и принеси сюда. Он недоуменно взглянул на меня. — Давай быстро! — прикрикнул я. Он мигом выскочил из зала. Мы терпеливо, в полном молчании ждали, пока он не вернулся. В руках он держал камень размером с мой кулак — обычный голыш, серый с прожилками. Я взял у него камень. — Нож, — потребовал я. Мне протянули нож, и я вырезал им на камне заглавные буквы названия Порт-Кара. Покончив с этим занятием, я поднял камень над головой, так, чтобы его могли видеть все присутствующие. — Итак, что у меня в руке? — обратился я к ним. — Домашний Камень Порт-Кара, — едва слышно ответил Таб. — Ну, — взглянул я в лицо офицеру, предлагавшему нам спасаться бегством, — можем мы теперь убегать? Тот, не отрываясь, смотрел на камень у меня в руке, как на какое-то чудо. — У меня еще никогда не было Домашнего Камня, — пробормотал он. — Но теперь, когда он у нас есть, — допытывался я, — можем ли мы бежать отсюда? — Нет, — не совсем уверенно ответил офицер. Я снова обвел глазами присутствующих. — Так есть у нас теперь свой Камень или нет? — спросил я их. — Я признаю этот камень своим священным Домашним Камнем, — торжественно произнес мальчишка-раб, Фиш. Никто не засмеялся. Даже то, что первым признал Камень Порт-Кара мальчишка, раб, не вызвало у присутствующих раздражения: говорил он как настоящий убар. — Я тоже признаю, — решительно кивнув головой, пробубнил Турнок. — И я! — сказал Клинтус. — И я! — воскликнул Таб. — И я! — все, как один, закричали остальные. И вдруг зал наполнился радостными криками, лязгом оружия и поздравлениями. Сотня мечей одновременно вылетела из ножен и замерла в воздухе, отдавая честь Домашнему Камню Порт-Кара. Я с удивлением заметил слезы, заблестевшие на глазах бывалых моряков, и ликование, какого прежде мне не доводилось видеть на их суровых, сдержанных лицах. Я отыскал глазами Турнока. — Освободите всех рабов, — приказал я. — Пусть бегут по всему городу, на пристань, в таверны, на рынки, площади — повсюду! Пусть всем сообщат эту новость! Пусть каждый узнает, что Порт-Кар обрел священный Домашний Камень! Люди с радостью бросились выполнять мое распоряжение. — Офицерам, — продолжал я, — вернуться на свои корабли! Выставить их в один ряд у входа в гавань, в четырех пасангах к западу от причалов Севариуса! — Турноку и Клинтусу, — распорядился я, — остаться в моем имении. — Нет! — в один голос воскликнули они. — Оставайтесь в имении! — настойчиво повторил я. Они тревожно переглянулись. Я не мог послать их на смерть. У меня не было никакой надежды, что Порт-Кару удастся собрать достаточно кораблей, чтобы отразить нападение объединенной флотилии Тироса и Коса. Я сжал в кулаке Домашний Камень и зашагал по коридорам, прочь из зала. Выйдя из здания на широкую площадку, протянувшуюся до внутреннего искусственного озера, соединяющегося с одним из городских каналов, я приказал приготовить себе легкий, быстрый баркас с вырезанным у него на носу тарларионом. Даже сюда доносились крики людей на улицах, сообщавших друг другу об обретении Порт-Каром своего Домашнего Камня, и виднелись отсветы многочисленных факелов, освещающих город как днем. — Убар мой, — услышал я за спиной и почувствовал, как мне на плечо легла ладонь Телимы. — Ты нe собирается уходить из города? — Прислушайся, — сказал л. — Слышишь, чго они кричат, там, на улицах? — Кричат, что у Порт-Карa появился Домашний Камень, — пробормоталa она. — Но ведь это чушь, у Пора-Кара никогда не было и не будет священного Камня. — Если люди хотят, чтобы у Порт-Кара был священный Камень, значит, так и будет. — Беги отсюда, — всхлипнула она, — беги! Я поцеловал ее и запрыгнул в баркас, уже поданный к берегу. — К зданию Совета капитанов, — приказал я. Гребцы налегли на весла. Возвышавшаяся над баркасов вырезанная голова тарлaриона развернулась в сторону канала и преграждающих выход из моего имения ворот. Я обернулся к Телимe и махнул ей рукой. Она продолжала стоять у выхода из дома, в своем грязном одеянии кухонной рабыни. Она подняла руку над головой. Я сел на скамью у кормы баркаса. На одном из весел я заметил мальчишку-раба, Фиша. — Это занятие для мужчины, Фиш, а нe для мальчишки. — А я мужчина, капитан, — ответил он, старательно налегая на весло. Я увидел, как девушка Вина вышла ьз дома и остановилась рядом с Телимой. Фиш не обернулся. Баркас несся по каналам Порт-Кара к зданию Совета капитанов. Повсюду на улицах виднелось множество факелов, в окнах горел свет. Над ночным городом стоял гул, среди которого можно было разобрать только два слова — «Домашний Камень». Известие распространялось среди жителей Порт-Кара, как пламя по сухому хворосту, и, как ласковый огонь, согревало им сердца. На узких мостках, проложенных вдоль канала, в нерешительности стоял какой-то человек с узелком, надетым на переброшенное через плечо копье. — Это правда, адмирал? — закричал он, увидев меня. — Правда, что у Порт-Кара есть теперь Камень? — Если ты хочешь, чтобы это было правдой, — ответил я, — значит, это правда. Человек проводил изумленным, недоверчивым взглядом проплывающий мимо него баркас. Когда через некоторое время я оглянулся, то увидел, что этот человек, уже сбросивший со своего копья узелок, шагает за нами. На пути ему попадались другие горожане, с которыми он, размахивая руками, говорил о чем-то, и которые, я видел, разворачивались и шли следом за ним. Ближе к центру города каналы были запружены лодками, в основном баркасами с вырезанными на носу тарларионами. Все они были доверху завалены вещами и беспорядочно сновали во всех направлениях. Каждый, кто мог, казалось, старался поскорее выбраться из обреченного города. Я слышал, что сотни владельцев кораблей покрупнее уже оставили город и что пристани забиты людьми, горящими стремлением убраться отсюда подальше и предлагающими за это капитанам кораблей баснословные деньги. Да, ловкому человеку такая ночь может принести целое состояние. — Плывите за адмиралом! — призывал матрос, стоящий на носу моего баркаса. — Плывите за адмиралом! В окнах домов мелькали испуганные лица. Люди торопливо шагали по узким проходам вдоль каналов. В свете факелов в черной воде то и дело мелькали сверкающие бусинки глаз переполошившихся уртов, суетящихся нисколько не меньше людей. — Плывите за адмиралом! — старался перекричать охваченных паникой людей матрос на носу моего баркаса. Мы сцепились веслами с какой-то подошедшей слишком близко лодкой и долго оттаскивали наши суденышки, принося друг другу взаимные извинения. Над водой стоял детский плач, нарушаемый испуганными голосами женщин и суровыми окриками мужчин. Лодочники и пешеходы, те, мимо кого мы проплывали, старались как можно ближе подойти к нам, чтобы самим спросить: — Это правда, адмирал, что у Порт-Кара есть теперь священный Домашний Камень? Известие это было столь неожиданно для них, столь невероятно, что им необходимо было лично услышать от меня: — Если вы хотите, чтобы это было правдой, значит, это правда! Я видел, как то и дело то один, то другой лодочник разворачивал свой баркас и пристраивался к следующей за ними длинной веренице судов самых различных форм и размеров. — Куда вы направляетесь? — донесся до меня голос человека, высунувшегося из окна. — Наверное, к зданию городского Совета, — ответили ему из толпы. — Говорят, теперь у Порт-Кара есть свой священный Домашний Камень! Я видел, как вытянулось от удивления лицо человека в окне. Какое-то мгновение он оторопело провожал глазами текущую мимо стен его дома толпу, затем исчез, и через минуту из освещенного окна нам вослед понесся его прокатившийся по залам дома изумленный и радостный вопль: — Камень! У Порг-Кара есть свой Домашний Камень! Едва нос нашего баркаса коснулся берега у площади перед зданием городского Совета, я, нe дожидаясь пока матросы отдадут шнартовы, спрыгнул на мостовую и направился ко входу в зал. У дверей под навесом стояли четверо охранников, салютовавших мне ударом древка своих пик о плиты мостовой. Я прошагал мимо них и вошел в зал Совята. На столах стояли светильники. Повсюду были в беспорядке разбросаны бумаги. Из семидесяти-восьмидесяти человек, обычно присутствующих на заседании городского Совета, представленного ста двадцатью капитанами, в зале сейчас находилось человек тридцать-сорок. И даже когда я входил, еще двое из ниx оставили зал. Согнувшийся над длинный столом ответственный секретарь встретил меня усталым, измученным взглядом. Капитаны сидели молча. Среди них я заметил Самоса, сидящего, обхватив руками свою облепленную седыми редкими волосами голову. Еще двое капитаног поднялись со своих мест и вышли из зала. Уходя, один из них на мгновение задержался у кресла Самоса. — Готовьте свои корабли, капитан. Послушайтесь моего совета. Времени почти не осталось. Самоc жестом попросил оставить его одного. Я занял свое место. — Прошу предоставить мне слово, — обратился я к ответственному секретарю, словно это было обычное заседание. Секретарь озадаченно посмотрел нa меня. Капитаны подняли головы. — Говорите, — разрешил секретарь. — Многие ли из вас, — спросил я у капитанов, — готовы выступить на защиту своего города? — Сейчас не время для шуток, капитан, — сурово заметил темноволосый смуглолицый Бежар. — Большинство из членов Совета уже сбежали. И это не считая сотен младших капитанов. Круглые корабли и галеры десятками отходят от причалов. Люди, все, кто может, бегут отсюда. Все охвачены паникой. Мы не сможем найти кораблей, чтобы выступить на защиту Порт-Кара. — Люди бегут, — согласился Антистен. — Они не хотят сражаться. Они достойны своего города. Самос оторвал руки от лица и посмотрел на меня. — Люди бегут из города, — грустно повторил Бежар. — Да нет же! — воскликнул я. — Они здесь, снаружи, на улицах! Слышите? Капитаны прислушались. Сквозь толстые стены и расположенные высоко под потолком узкие окна в зал заседаний врывался гул тысячеголосой толпы, продолжающей прибывать к зданию городского Совета. Бежар выхватил меч из ножен. — Они пришли убить нас! — испуганно воскликнул он. Самос приподнял руку. — Нет, — сказал он. — Тише! Слушайте! — Что они говорят? — спросил кто-то из капитанов. В зал ворвался один из мальчиков-посыльных. — Там столько людей! — закричал он. — Прямо здесь, на площади! Их тысячи! С факелами! — Что они там кричат? — спросил Бежар. — Они говорят, что у Порт-Кара теперь есть свой Домашний Камень! — радостно сообщил мальчик. — У Порт-Кара нет священного Камня, — отмахнулся Антистен. — Есть, — сказал я. Капитаны удивленно посмотрели на меня. Самос откинул голову назад и громко расхохотался. Остальные капитаны дружно вторили ему. — У Порт-Кара просто не может быть Камня! — произнес сквозь смех Самос. — Есть. Я сам его видел, — сказал голос у меня за спиной. Я был поражен. Я оглянулся и, к своему несказанному удивлению, увидел стоящего рядом мальчишку-раба, Фиша. Рабам не позволялось входить в зал заседаний. Как же ему удалось пробраться следом за мной мимо стоящих у дверей охранников? — Связать этого раба и всыпать ему плетей! — раздраженно бросил секретарь. Самос коротким жестом призвал его к спокойствию. — Ты кто такой? — обратился он к юноше. — Я раб, — ответил тот. — Меня зовут Фиш. Капитаны рассмеялись. — Но я сам видел Домашний Камень Порт-Кара, — настойчиво повторил юноша. — У Порт-Кара нет священного Камня, — проворчал Самос. — И никогда не было. И тогда я медленно вытащил из-под накидки то, что все это время прятал. Присутствующие замолчали. Все глаза были устремлены на меня. На неторопливо разворачиваемый мной клочок шелковой материи. — Вот он, Камень Порт-Кара, — сказал юноша. Капитаны молчали. — У Порт-Кара нет своего Камня, — отмахнулся от него Самос. — Я попрошу всех капитанов пройти к выходу из здания городского Совета, — сказал я. Все последовали за мной, и вскоре мы остановились на мраморных ступенях, выходящих на широкую площадь у здания Совета капитанов. Площадь была запружена людьми, а там, где она подходила к каналам, виднелись плотно стоящие одна к другой, качающиеся на волнах лодки, освещенные бесчисленными факелами. — Это Боcк, — пронеслось над головами людей, — Боcк, адмирал! Я вгляделся в эти тысячи обращенных ко мне лиц. И затем, не говоря ни слова, высоко поднял над головой руку. На ладони у меня лежал небольшой серый с прожилками голыш. — Я видел его! Видел! — закричал стоящий поблизости человек. — Я видел Домашний Камень Порт-Кара! — Он разрыдался. — Домашний Камень! — прокатилось над толпой тысячеголосое эхо и вернулось к стенам здания Совета капитанов диким ревом ликования. Я видел слезы на глазах женщин и мужчин, видел, как отцы семейств повыше поднимали своих детей, чтобы они смогли увидеть Камень. — Да, — услышал я утопающий в гуле толпы голос Самоса, стоящего рядом со мной, — теперь я и сам вижу, что у Порт-Кара есть Камень. — И ведь вы не убежали, — сказал я, — ни вы, ни капитаны, до последней минуты остававшиеся в зале, ни эти люди. Он ответил мне изумленным взглядом. — Думаю, — продолжал я, — у Порт-Кара всегда был священный Камень. Просто до этой ночи никто не мог его отыскать. Мы посмотрели на ликующих людей, толпившихся на площади, обнимавшихся друг с другом, не стесняясь текущих у них по щекам слез. Самос усмехнулся. — Да, капитан, — сказал он, — я думаю, вы правы. Рядом с собой я заметил Фиша, размазывающего по лицу слезы и кричащего от радости ничуть не тише остальных. — Да, капитан, — задумчиво повторил Самос, глядя на охваченных единым порывом горожан, — вы абсолютно правы.
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-07-18; просмотров: 27; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 13.58.247.31 (0.147 с.) |