Глава 8 самозванческая интрига

Самозванство сыграло заметную роль в русской истории XVII—XVIII вв. Начало его связано с появлением на исторической арене Лжедмитрия I. По преданию, под личиной самозванца скрывался Отрепьев. Крупнейший знаток «смутного времени» С. Ф. Платонов полагал, что вопрос о личности Лжедмитрия I не поддается решению. Нельзя считать, что самозванцем был Отрепьев, но нельзя также утверждать, что Отрепьев им не мог быть: истина от нас пока скрыта. Советские историки сконцентрировали усилия на изучении острого социального кризиса начала XVII в., породившего самозван-щину, тогда как вопрос о происхождении самозванцев отступил в тень. М. Н. Покровский рассматривал Лжедмитрия I как крестьянского царя. К. В. Чистов рассматривал самозванство в России как «проявление определенных качеств социальной психологии народных масс, ожидавших прихода «избавителя»», как одну «из специфических и устойчивых форм антифеодального движения» в России в XVII в.

 В силу своеобразия положения крестьяне значительно дольше других сословий сохраняли веру в «доброго» царя. Борис Годунов пытался играть роль царя-«избавителя», предприняв попытку оказать широкую помощь голодающему народу и временно возобновив Юрьев день. Но его попытка завершилась полной неудачей, что и подготовило почву для торжества самозванца. Когда отношения между царским двором в Москве и удельным двором в Угличе окончательно испортились, Борис Годунов запретил упоминать имя Дмитрия в молитвах о здравии членов царской семьи. Царевич был рожден в седьмом браке, а значит, был, по тогдашним представлениям, незаконнорожденным. Имя Дмитрия оживили, по-видимому, борьба за обладание троном и вызванные ею политические страсти. После избрания Бориса на трон молва о самозванном «царевиче» лишилась почвы и умолкла сама собой, зато версия о чудесном спасении сына Грозного получила самое широкое распространение в народе. Как подчеркнул К. В. Чистов, легенда о Дмитрии не сразу получила социальную окраску и превратилась в силу, способную объединить выступления низов. Именно по этой причине повстанческое войско Хлопка не воспользовалось именем Дмитрия в 1603 г. Народные толки и ожидания создали почву для появления самозванца. В свою очередь деятельность самозванца оказала огромное воздействие на дальнейшее развитие народных утопий.

Самозванец объявился в пределах Речи Посполитой в 1602— 1603 гг. Им немедленно заинтересовался Посольский приказ. Не позднее августа 1603 г. Борис обратился к покровителю самозванца князю Константину Острожскому с требованием выдать «вора». Но «вор» уже переселился в имение Адама Вишневецкого. В Москве и в дальнейшем следили за каждым шагом самозванца.

Московским властям нетрудно было установить историю беглого чудовского монаха. В Галиче жила вдова Варвара Отрепьева, мать Григория, а родной дядя Смирной Отрепьев служил в Москве как выборный дворянин. Смирной преуспел при новой династии и выслужил чин стрелецкого головы. Накануне бегства племянника он был «на Низу голова стрельцов». Как только в ходе следствия всплыло имя Отрепьева, царь Борис вызвал Смирного в Москву. Власти использовали показания Смирного и прочей родни Отрепьева как при тайном расследовании, так и при публичных обличениях «вора». Как значилось в Разрядных книгах, Борис посылал в Литву «в гонцех на обличенье тому вору Ростриге дядю ево родного галеченина Смирного Отрепьева». Современник Отрепьева троицкий монах Авраамий Палицын определенно знал, что Гришку обличали его мать, родные брат и дядя и наконец «род его галичане вси». Посольский приказ фальсифицировал биографию Отрепьева. Цели фальсификации предельно ясны. Властям важно было представить Отрепьева как одиночку, за спиной которого не было никаких серьезных сил, а заодно обосновать версию о соборном суде над преступником, чтобы иметь основание потребовать от поляков выдачи «вора». Внутри страны появление самозванца долго замалчивалось. Толки о нем пресекались беспощадным образом. Но когда Лжедмитрий вторгся в пределы страны и молчать стало невозможно, с обличением Отрепьева выступила церковь. Враг оказался гораздо опаснее, чем думали в Москве. Он терпел поражение в открытом бою, но посланная против него многочисленная армия не могла изгнать его из пределов страны. Попытки представить Отрепьева юным негодяем, которого пьянство и воровство довели до монастыря, мало кого могли убедить. После смерти Годунова и гибели Лжедмитрия I царь Василий Шуйский произвел новое дознание по поводу самозванца. Его следователи имели одно важное преимущество перед Борисовыми — они видели самозванца наяву. Новый царь опубликовал результаты расследования с большими подробностями, чем Борис. Однако разъяснения при польском дворе отличались сдержанностью: любые неточности в пояснениях Москвы могли быть легко опровергнуты в Кракове. Между тем сам вопрос о самозванце приобрел теперь государственное значение. В инструкциях дипломатам Посольский приказ больше не скрывал факта службы Отрепьева у Романовых. После ареста Романовых и Черкасского их слуга Юрий Отрепьев, не желая разделить участь своих господ, постригся в монахи и принял имя Григория. За пострижением последовали скитания по монастырям. Этот эпизод из жизни чернеца Григория Отрепьева стал предметом всевозможных легенд. Посольский приказ был лучше всего осведомлен о столичном периоде жизни чернеца Григория. Тут его жизнь протекала у всех на глазах. Имея под рукой множество свидетелей, приказ уточнил обстоятельства пребывания чернеца в Кремлевском Чудове монастыре. Отрепьев, значилось в посольской справке 1606 г., был «в Чюдове монастыре в дияконех з год». Это известие следует признать единственной достоверной хронологической вехой в ранней биографии Отрепьева.

Юрий Богданович Отрепьев родился в небогатой дворянской семье. Предки Отрепьева выехали на Русь из Литвы. Прадед Юшки Матвей Третьяк служил в Боровском уезде и как дворовый сын боярский был записан в Дворовом списке в 1552 г. Между 1552 и 1566 гг. в тот же Дворовый список был занесен «Третьяков сын Замятия» — дед Юшки, в то время «новик». Прошло примерно 20 лет, и на службу поступили двое сыновей Замятии: Смирной и Богдан. Как установил И. А. Голубцов, отец Юшки Богдан Отрепьев получил поместье в Коломенском уезде в феврале 1577 г. В Боярском списке он назван «новиком неслужилым». В то время Богдану было не более 15—16 лет. Его определили на службу одновременно со старшим братом Никитой Смирным. Сын Богдана Юрий не мог родиться ранее чем на рубеже 70—80-х годов XVI в., а это значит, что он был примерно одного возраста с царевичем Дмитрием. Юшка достиг совершеннолетия в самые последние годы царствования Федора. Отец Юшки Богдан служил в стрелецких войсках, но выслужил только чин стрелецкого сотника. Он рано умер. Согласно посольской справке 1606 г., Богдана зарезал литвин на Москве в Немецкой слободе. Там, где иноземцы свободно торговали вином, нередко случались уличные драки. Московские летописцы помнили, что Юшка «остался после отца своего млад зело» и воспитанием его занималась мать. От нее мальчик научился читать божественное писание, «часовник и псалмы Давидовы». Как видно, возможности домашнего образования были быстро исчерпаны, и Юшку послали «к Москве на учение грамоте». Семья Отрепьевых имела прочные связи в столице: там обретался дед Юшки, там служили его родной дядя Смирной и «свояк» семьи дьяк Семейка Ефимьев. Видимо, кто-то из приказных и выучил Юшку писать. Учение, очевидно, давалось Отрепьеву очень легко. Но бедность и сиротство отнимали у способного ученика надежды на выдающуюся карьеру. На царской службе он едва ли мог надеяться выслужить воеводский чин. Честолюбивый провинциал искал более легких путей и поступил на службу к брату царя Михаилу Никитичу. Все, что мы знаем о личности Отрепьева, заставляет предполагать, что за несколько лет службы у Никитичей он занял при их дворе достаточно высокое положение. Опала на Романовых едва не погубила Юшку Отрепьева. Не благочестивая беседа с вятским игуменом, а страх перед виселицей привел Отрепьева в монастырь. Двадцатилетнему дворянину, полному сил и надежд, пришлось покинуть свет и забыть свое мирское имя. Отныне он стал смиренным чернецом Григорием. Переход от жизни в боярских теремах к прозябанию в монашеских кельях был разительным. Очень скоро чернец Григорий решил вернуться в столицу. Патриарх Иов в своих грамотах писал, будто взял Отрепьева на патриарший двор «для книжного письма». На самом деле Иов заметил способного инока не только изза его отличного почерка. Чернец вовсе не был простым переписчиком книг. Его ум и литературное дарование доставили ему более высокое положение при патриаршем дворе. У патриарха Григорий продолжал «сотворяти каноны святым». Примерно в 20 лет Отрепьев стал заниматься литературными трудами, которые доверяли обычно убеленным сединой подвижникам. При царе Борисе Посольский приказ пустил в ход версию, будто чернец Григорий бежал от патриарха, будучи обличен в ереси. Предания об осуждении Отрепьева не выдерживают критики. Борисова версия (наказ 1604 г.) сводилась к тому, что патриарх, уведав воровство чернеца, «со всем вселенским собором, по правилом святых отец и по соборному уложенью, приговорили сослати с товарыщи его... на Белое озеро в заточенье на смерть». Однако уже при Шуйском власти сильно смягчили прежнюю версию. Отрепьев отступил от бога и занялся чернокнижием после побега за рубеж, а следовательно, до побега у патриарха и освященного собора попросту не было оснований для осуждения Отрепьева «на смерть». Власти выступили с разоблачением самозванца как Гришки Отрепьева на основании показаний двух беглых монахов. Нужны были более авторитетные свидетели, но они объявились в Москве только через два года. В Москве произошел переворот, покончивший с властью и жизнью Лжедмитрия I. Новому царю Василию Шуйскому нужны были материалы, неопровержимо доказывавшие самозванство свергнутого «Дмитрия». В этот момент в Москве появился чернец Варлаам, подавший царю Василию «Извет» с обличением зловредного еретика Гришки. Историки выражали крайнее удивление по поводу того, что Варлаам помнил точную дату выступления самозванца из Самбора в московский поход — «августа в пятый на десять день». Самозваный «царевич» избегал называть какие бы то ни было точные факты и имена, которые могли быть опровергнуты в результате проверки. Он признавал, что его чудесное спасение осталось тайной для всех, включая его собственную мать, томившуюся в монастыре в России. Замечательно, что спутник Отрепьева Варлаам, описывая странствия с ним в Литве, назвал те же самые места и даты. Известный исследователь «Смуты» С. Ф. Платонов возлагал ответственность за самозванческую интригу на бояр Романовых и Черкасских. «...Подготовку самозванца, — писал он, — можно приписывать тем боярским домам, во дворах которых служивал Григорий Отрепьев». Множество признаков указывает на то, что самозванческая интрига родилась не на подворье Романовых, а в стенах Чудова монастыря. В то время Отрепьев уже не пользовался покровительством могущественных бояр и мог рассчитывать только на свои силы. Зная традиционную систему мышления в средние века, трудно представить, чтобы чернец, принятый в столичный монастырь «ради бедности и сиротства», дерзнул сам по себе выступить с претензией на царскую корону. Скорее всего он действовал по подсказке людей, остававшихся в тени. В Москве претендент на «царство» не нашел ни сторонников, ни сильных покровителей. Отъезд его из столицы носил, по-видимому, вынужденный характер. Григория гнал из Москвы не только голод, но и страх разоблачения.

Первыми домогательства самозванца признали ариане. Но их признание не принесло выгоды Отрепьеву, а, напротив, поставило его в затруднительное положение. В имении Адама Вишневецкого Отрепьев добился более прочного успеха. Магнат велел прислуге оказывать московскому «царевичу» полагавшиеся ему по чину почести. По свидетельству Варлаама, он «учинил его (Гришку) на колестницах и на конех и людно»79. Князь Адам имел репутацию авантюриста, бражника и безумца, но он был известен также и как рьяный поборник православия. Семья Вишневецких состояла в дальнем родстве с Иваном Грозным. Родня князя Адама — Дмитрий Вишневецкий был троюродным братом московского царя. Признание со стороны Адама Вишневецкого имело для Отрепьева неоценимое значение. Оно устраняло сомнения в приверженности «царевича» православию и доставляло ему очевидную политическую выгоду: Вишневецкий признал безродного проходимца «своим» по родству с угасшей царской династией. Самозванческая интрига вступила в новую фазу своего развития. Народные толки и ожидания создали почву для появления самозванца. В свою очередь деятельность Лжедмитрия, объявившегося в Литве, оказала огромное воздействие на формирование народных утопических воззрений.

 

Глава 9 КАЗАЧЕСТВО.

Образование многочисленного казачества стало одним из значительных явлений в истории русского общества XVI в. Отряды служилых казаков были сформированы прежде всего в южных городах, где они несли гарнизонную и сторожевую службу. Станицы вольных казаков располагались на дальних окраинах: на Дону, в Нижнем Поволжье, на Яике и Тереке.

Служилый француз Яков Маржарет утверждал, что при Борисе Годунове вольные казаки по своей численности почти вдвое превосходили служилых.

К концу XVI в. в развитии вольного казачества обозначились новые черты. Отдельные отряды (станицы) стали объединяться в более крупные отряды, которыми управляли круг и выборные атаманы. Процесс консолидации казачьего войска протекал наиболее активно на Дону, но и тут он не завершился к началу «Смуты». В конце XVI в. в крупнейших экспедициях донских и волжских казаков участвовали отряды, численность которых не превышала 500—600 человек. На протяжении второй половины XVI в. на южных рубежах Русского государства была создана система оборонительных линий. В результате многие территории, освоенные вольными казаками, были непосредственно включены в состав Русского государства. Как отмечалось в литературе, в XVI в. в положении вольных и служилых казаков было еще немало общих черт. В военных кампаниях вольные казаки участвовали наравне со служилыми. Та и другая группы казачества были связаны своим происхождением с одними и теми же низшими социальными слоями общества. И все же вольные казаки занимали особое положение в русском обществе. В казацких областях, присоединенных к России, царское правительство имело возможность более решительно проводить свою линию, хотя и тут оно должно было считаться с местными особенностями. Прежде вольные казаки владели землей без чьей бы то ни было санкции. Теперь положение изменилось. Царскому воеводе поручалось провести перепись в казачьих станицах, чтобы зафиксировать, «в которых местех на Донце и на Осколе юрты, и кто в котором юрте атаман, и с которого юрту атаманы и казаки какими угодьи владеют». Служебные обязанности казаков, определенные царским наказом, не были обременительными. Донецким казакам поручалось следить за передвижениями татар в степях и противодействовать воровским казакам. Даже в окрестностях вновь построенных крепостей правительство не могло сразу перевести вольных казаков на положение «служилых людей по прибору». Существует мнение, что Борис неизменно притеснял вольных донских казаков, принимал меры к их изоляции, ужесточал эти меры и т. д. В источниках можно найти множество данных на-этот счет. Но большинство этих источников относится ко времени Романовых, старательно чернивших политику Годунова.

Экономические связи между вольными окраинами и русскими городами были постоянными и прочными. Казаки не могли просуществовать без подвоза хлеба, оружия и пороха из России. Москва не намеревалась рвать эти связи и изолировать Дон. Власти старались найти опору в среде «лучших» казаков, чтобы облегчить себе дело подчинения вольных казачьих окраин. Выходцами из феодального сословия были известные донские атаманы князь И. В. Друцкий, С. С. Чертенский, С. Воейков, Л. Т. Безобразов. Самой примечательной фигурой среди названных лиц был, без сомнения, Смага Степанович Чертенский, происходивший из захудалого княжеского рода. Атаманы из дворян были тесно связаны с казацкой верхушкой, «лучшими», или «старыми», казаками и придерживались московской ориентации. Царь жаловал их всякого рода жалованьем, а иногда и землей. Распространение на казаков принципа обеспечения землей привело к образованию особого чина — поместных атаманов. Нововыезжие вольные атаманы, зачислявшиеся в этот чин, получали право на повышенные поместные оклады, равные низшим дворянским окладам. Жалуя поместья и крестьян, правительство могло повлиять на поведение отдельных атаманов, но с помощью подобных мер было невозможно подчинить вольные казацкие земли. Много лет проживший в России Исаак Масса писал, что «в казаки шли по большей части убежавшие от своих господ холопы». Беглые боярские послужильцы — боевые холопы сыграли заметную роль в формировании вольного казачества по той причине, что они в отличие от других представителей низших слоев имели военный опыт и располагали оружием. Приток беглых в казачьи станицы резко усилился в годы великого голода 1601 —1603 гг., когда многие феодальные господа отказывали в пропитании своим дворовым людям и особенно боевым холопам, которых десятилетняя мирная передышка сделала ненужными в их глазах. Появление беглых усиливало настроения недовольства на казачьих окраинах. Строительство крепостей на Северском Донце, Дону, Нижней Волге, Яике и Тереке заключало в себе прямую угрозу вольностям казачества. Крепостнический строй не мог окончательно укорениться в центре России, пока существовали вольные окраины. Это обстоятельство оказало определенное влияние на политику Бориса Годунова. На протяжении двух десятилетий правительство настойчиво пыталось добиться полного подчинения вольного казачества. Вскоре ему пришлось пожать плоды своей политики. Донские казаки приняли самое активное участие в гражданской войне начала XVII в.