Наши действительные потери в войне

 

Сейчас уже трудно скрыть, что Изюм‑Барвенковское наступление, закончившееся разгромом наших войск под Харьковом, явилось результатом одного из самых грубых просчетов Сталина, его недальновидности и упрямства. Тем не менее попытки скрыть это предпринимаются до сих пор. I

В статистическом исследовании: «Гриф секретности снят. Потери вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах», выпущенном Воениздатом в 1993 году под общей редакцией генерал‑полковника Г. Ф. Кривошеева – об этой наступательной операции и о потерях – даже не упоминается!.. Что это? – Небрежность составителей или укоренившаяся привычка к фальсификациям?.. Может быть, кандидат военных наук генерал‑полковник Кривошеев ничего не слышал об «Операции по полному и окончательному освобождению Советской Украины от немецко‑фашистских захватчиков», задуманной великим стратегом, позже назвавшим себя Генералиссимусом, и доверенной главному маршалу страны С. К. Тимошенко?.. Только как объяснить, что уже изрядно потрепанные к тому времени дивизии вермахта, расставшиеся с надеждой на блицкриг, вдруг смогли совершить такой гигантский марш‑бросок от Харькова до Сталинграда, захватив огромную территорию, почти равную той, что сумели оккупировать за лето 1941 года, когда они неудержимо рвались вперед, окружая целые армии, захватывая город за городом! Как объяснить бесследное исчезновение почти миллиона наших воинов после этой операции родным и близким, до сих пор безрезультатно продолжающим поиски, с того момента, когда получили последние письма с фронта со словами: «Идем в наступление на Харьков»?..

Не могу не рассказать еще об одном случайно уцелевшем участнике этого наступления – москвиче, гвардии лейтенанте Викторе Петровиче Телегине. В своих воспоминаниях он пишет: «...В небе над рекой «мессера» с бреющего полета строчили из пулеметов. Вдоль реки двигались вражеские танки. На берегу – паника. Отдельные воины в одежде и в обуви бросались в реку и не доплывали до спасительного берега. Командир курсантской роты, старший лейтенант пустил себе пулю в лоб и упал в воду... Вокруг – брызги и волны от разрывов снарядов»...

Далее В. П. Телегин приводит высказывания крупных военачальников и государственных деятелей:

Член Военного совета фронта – Н. С. Хрущев:

«...Все было кончено. Городнянский, командующий 6‑й армией, не вышел. Штаб весь погиб. Командующий 57‑й армией Подлас не вышел, погиб. Штаб его тоже погиб. Командующий конной группой погиб, и сын‑подросток погиб. Погибло много генералов и полковников, офицеров и красноармейцев.

Все они погибли. Вышли очень немногие... Технику они не могли использовать: не было горючего, не было боеприпасов. А пешком выйти – великое расстояние. Они были частью уничтожены, а основная масса взята в плен... Мы потеряли много тысяч. Мы потеряли надежду, которой мы жили...»

Маршал Г. К. Жуков:

«...Анализируя причины катастрофического провала Харьковской операции, нетрудно понять, что она была организована крайне неумело. Стоит только взглянуть на карту событий. Действительно, как мог Военный совет Юго‑Западного фронта рискнуть наступать на Харьков, подставляя плохо обеспеченный левый фланг фронта под удар противника со стороны Краматорска? Эта операция не сулила успеха еще и потому, что не была обеспечена ни силами, ни средствами, и это, конечно, не главное, основная причина нашего поражения здесь кроется в ошибках Верховного Главнокомандующего, недооценившего серьезную опасность, которую таило в себе юго‑западное стратегическое направление, и не принявшего мер к сосредоточению крупных стратегических резервов на юге страны. И. В. Сталин игнорировал разумные советы об организации обороны на юго‑западном направлении, с тем, чтобы встретить там вражеские удары мощным огнем и контрударами наших войск. Он разрешил Военному совету фронта проводить необеспеченную операцию, одновременно затеяв наступление почти на всех фронтах. Это привело к растранжириванию многочисленных людских и материальных резервов. Если бы на оперативных тыловых рубежах юго‑западного направления стояло хотя бы несколько боеспособных резервных армий, не случилось бы этой катастрофы».

А вот как отзывается Черчилль о Сталине:

«... Поскольку дело касается стратегии, политики, дальновидности и компетенции, Сталин со своими комиссарами оказались самыми бездарными сапожниками Второй мировой войны». («Известия» № 116 от 16 мая 1991 г.).

 

Авторы некоторых писем категорически возражают против названной мной цифры потерь в Харьковской операции. Один из них полковник в отставке Лягуша Николай Федорович из Одессы спрашивает, известно ли мне, что к началу операции советские войска на юго‑западном направлении располагали всего 640 тысячами человек? Неоткуда, мол, взяться миллиону пленных и погибших. «Эти данные давно опубликованы в советской и зарубежной литературе». В отличие от меня, полковник Лягуша не участвовал в Харьковской операции и не мог знать, что фактическая численность войск, участвовавших в операции, более чем в два раза превышала указанное число. Помимо трех основных армий фронта, упомянутых в официальных документах, в операции участвовали: 9‑я, 54‑я, 38‑я и другие части, не считая армий двух соседних фронтов на флангах, понесших большие потери. Об этом уже говорилось в начале повествования. Странно, что «разведчик‑профессионал с тридцатилетним стажем» (так он представился в письме) не знает иных способов определения численности войск и потерь, кроме как из «литературных публикаций».

А вот Анатолий Михайлович Синикчиянц из Москвы, представившийся как «красноармеец Великой Отечественной войны, ныне полковник в отставке, научный руководитель Музея истории ВВС МВО, в комсомоле с мая 1940 г., в партии с 1949‑го», называет другие цифры, ссылаяс> на сводку Совинформбюро: «5 тыс. убитых и 70 тыс. пропавших без вести». Но сам же ставит под сомнение эти цифры ссылкой на данные «Военно‑исторического журнала» за 1990 год: 267 тысяч убитых, раненых и пропавших без вести...

Чему же верить, Анатолий Михайлович?..

Сейчас, по прошествии более полувека с начала войны, появилось немало подтверждений тому, что наши огромные потери не только в харьковском котле, но и в других операциях, как правило, были следствием крупных просчетов командования. Но число потерь по‑прежнему либо преуменьшалось, либо замалчивалось вовсе.

В подтверждение сказанного мною, приведу данные из книги Б. Соколова «Цена победы» («Московский рабочий», 1991):

«Маршал Советского Союза А. М. Василевский в своих воспоминаниях сообщает: «В мае советские войска потерпели тяжелейшие неудачи в Крыму и на Харьковском направлении. Ударной группировке противника, насчитывавшей 900 тыс. человек противостояли 1 715 000 наших солдат и офицеров, то есть, вдвое больше».

Это один из тех считанных случаев, когда в советской историографии встречаются правдивые цифры о соотношении сил в Великой Отечественной войне. Нет сомнений, что на всем протяжении советско‑германского фронта к лету 1942 года советские войска имели еще более заметный перевес... О каком превосходстве вермахта над Красной Армией в живой силе вообще может идти речь!

И тем не менее наши потери в живой силе по данным Б. Соколова были впятеро выше немецких.

Соотношение потерь в технике с мая по октябрь 1942 года было также не в нашу пользу: по танкам – 9,5:1, по самолетам – 2,2:10

В статье «Кто кого победил под Москвой в 1941‑м?» (газета «Начало», 1991, № 6) говорится: «До сих пор мы не знаем цифру наших потерь под Москвой. Одни исследователи считают, что более двух миллионов, другие называют числа гораздо большие. Немцы потеряли там около 600 тысяч солдат и офицеров, четыре солдатских жизни отдавали наши стратеги за жизнь одного немецкого солдата, компенсируя кровью прорехи своего полководческого гения. Действуя за пределами человеческих возможностей, захлебываясь в крови, советский солдат остановил врага».

Можно, конечно, говорить о преимуществе гитлеровцев в технике, в умении воевать. Все это мы уже слышали. Не слышали мы главного: нашими солдатами довольно часто бездарно командовали!

Разумеется, это не относится к той части наших талантливых полководцев, которые, вопреки указаниям Ставки, больше следовали наставлениям Александра Васильевича Суворова и умели побеждать малой кровью, не числом, а умением!

Глубокий анализ причин наших огромных потерь и поражений в начале войны дан в уже упомянутой книге «Цена победы».

«Главной причиной нашего поражения в 1941 году была отнюдь не внезапность, а гораздо более долговременные факторы: преимущество вермахта в уровне боевой подготовки, преимущество германского командного состава в стратегическом, оперативном и тактическом мышлении». И еще: «Наше превосходство в численности войск и в вооружении, и в боевой технике было весьма значительным. Располагай такими внушительными силами английская, американская или польская армия, поражение Германии было бы неминуемым и скорым. Но Красная Армия не только не смогла остановить агрессора, но и потерпела тяжелейшее поражение, потеряв большую часть своего кадрового состава за первые месяцы войны. И такое развитие событий было обусловлено вескими причинами. Начнем с того, что группировка советских войск на западной границе носила ярко выраженный наступательный характер»...

С этим трудно не согласиться. Неясно одно: эта группировка войск на границе была собрана для обороны или для наступления? И почему, ожидая нападения, Красная Армия готовилась только к наступлению, не думая об обороне? Что‑то не вяжется это со здравым смыслом... А может быть, у товарища Сталина были совсем иные задумки относительно предстоящих действий Красной Армии? Он ведь всегда умел скрывать свои истинные намерения...

 

Возвращаясь к анализу причин наших неоправданно огромных потерь, справедливости ради, следует отметить, что не только военное командование виновно в наших огромных потерях. Помню, как в самом начале войны попалась нам немецкая каска. Решили испытать ее на прочность, а заодно и нашу проверить. Поставили их рядом и шагов с пятидесяти сделали по несколько выстрелов из карабина. У нашей – сквозные отверстия в нескольких местах, а у немецкой – только одно сквозное отверстие от попадания под прямым углом в центр каски. Остальные пули оставили лишь царапины да вмятины. А ведь пробитая каска – это пробитая голова. Может быть, одна из причин столь высоких потерь наших танков в недостаточной прочности брони?.. Выходит, и металлурги, и плавильщики‑стахановцы тоже неважно делали свое дело, кое‑как? Да разве они одни? А строители? А дороги?..

На протяжении многих лет правда об Отечественной войне, о причинах ее возникновения, роковых просчетах и потерях тщательно скрывалась или преподносилась в искаженном виде (кстати, так же, как и правда о так называемой Великой Октябрьской революции. Иначе почему бы сразу не обнародовать все архивы о ней?).

Вспомним, что еще в преддверии Отечественной войны убедительным примером бездарности нашего командования и отнюдь не миролюбия явилась агрессия против Финляндии. Операцию провалили все тот же Тимошенко (тогда командарм 1‑го ранга) и Жданов (член Военного совета). По данным «Военно‑исторического журнала», потери Красной Армии составили 289 510 человек, тогда как финны потеряли всего 70 тысяч. При этом известно тяготение журнала к занижению наших действительных потерь и многократному завышению потерь противника. Так, например, по нашим официальным данным под Сталинградом немцы потеряли полтора миллиона человек, хотя там сражались всего две армии, 4‑я и 6‑я.

Жаль, что многие нынешние генералы, ратуя за сильную армию, упорно не желают понять, что в современных условиях сильная армия – это совсем не обязательно многочисленная армия. Они и слышать не желают о сокращении, хотя и сегодня она все еще остается неоправданно, не по средствам, непомерно раздутой.

То, что не численность армии является показателем ее силы, неоднократно подтверждено самой жизнью. Неоспоримым доказательством являются примеры из современной истории:

Военная операция против Ирака – «Буря в пустыне». Огромной, самой многочисленной на Ближнем Востоке, фанатичной армии Саддама Хусейна, имевшей опыт войны с Ираном, противостояла во много раз меньшая группировка. Победа с минимальными потерями была достигнута за несколько дней. При этом проявлялась забота не только о сохранении жизни солдат, но и об экономии боеприпасов. Ракеты с лазерным наведением точно поражали заранее выявленные цели.

Еще пример: военный конфликт Англии с Аргентиной из‑за Фолклендских островов. Малочисленный десант, одетый в легкие непромокаемые комбинезоны с электрообогревом, снабженный приборами ночного видения, решил исход операции практически в течение одной ночи. Воспользовавшись ненастной, дождливой погодой, штормовым ветром и кромешной тьмой, десант застиг‑нул врасплох многочисленный, достаточно вооруженный аргентинский гарнизон. Нелишне отметить, что разработка операции велась при участии премьер‑министра Англии, «железной леди» Маргарет Тэтчер.

А самая короткая «Семидневная война» Израиля против Арабских государств, вооруженных нашей первоклассной техникой!..

Выходит, суворовскую науку побеждать малой кровью, не числом, а умением, гораздо лучше усвоили не наши генералы!

Бывший министр обороны маршал Язов в одном из выступлений сказал: «Для армии не подходит – “меньше, да лучше”, для нас “чем больше, тем лучше!”»..

Весьма прискорбно, что такая вредная традиция, начатая еще в гражданскую войну большевиками, оказалась столь живучей. Ее последствия сказались и в войне с Финляндией, и в Отечественной войне, и в Афганистане, и Чечне.

Что ж это за традиция такая, когда за одного вражеского солдата отдаем пять, а то и десять наших парней?

 

Как мы шли к войне

 

Наибольший гнев реакционной части наших бывших военных вызвало мое утверждение о виновности Сталина и его окружения в развязывании войны. Опровергая это утверждение, они в своих письмах оперируют сомнительными зарубежными источниками и преднамеренно искаженными переводами, приводят архивные данные, не соответствующие действительности, пользуются результатами недобросовестных исследований военных историков. Авторы таких откликов не могут или не хотят отказаться от прежних стереотипов и больше руководствуются амбициями, нежели здравым смыслом.

Так, в отклике на очерк О. Кучкиной в «Комсомольской правде» «Между жизнью и СМЕРШем оказался советский разведчик» полковник в отставке Сергей Михайлович Осечкин из Минска пишет: «Редакция газеты не сделала комментария к статье и, стало быть, солидарна с утверждением своего обозревателя. Резонно было ожидать реагирования на столь сногсшибательное утверждение от Института военной истории и других авторитетных органов, куда я обращался с данным письмом. До сих пор, однако, хранится полное молчание, кроме редактора «Военно‑исторического журнала». Что это – солидарность с автором? Доселе в нашей официальной и доступной мне иностранной историографии однозначно утверждалось, что инициатором подготовки и развязывания Второй мировой войны, частью коей явилась и германо‑фашистская агрессия против моей Родины, была фашистская Германия, а не СССР. Где же истина? Либо она глаголет устами «Комсомольской правды», а мы все несусветные тумаки, либо данное утверждение – очередная лицемерная фальсификация. Если же автор выполняет социальный заказ (чей?) – обелить германский фашизм, бросить плевок на героизм моих соотечественников, то почему это не удостоилось тревоги Института военной истории? Я намерен за оскорбление моего народа, ставшего жертвой германской агрессии, за униженную и оскорбленную память миллионов моих сограждан подать на газету и авторов в суд».

Видимо, у полковника ностальгия по расправам за инакомыслие. Что же касается нашего народа, ставшего жертвой сталинщины, то его героизм при защите Отечества никто не подвергает сомнению. А вот позиция редактора «Военно‑исторического журнала», солидарного с разоблачительным ражем полковника, представляется более чем странной.

В связи с этим не могу не процитировать строчки из письма москвички М. Макаровой:

«Возмущены появлением на страницах «Военно‑исторического журнала» статьи «За униженную и оскорбленную память миллионов» (№ 6 за 1991 г.) и необоснованными нападками автора письма С. Осечкина на вашего корреспондента О. Кучкину за ее интереснейшую статью, использующую уникальнейший материал, по‑новому освещающую некоторые события, предшествующие нападению фашистской Германии на СССР. Роль сталинщины, казалось бы, сейчас обличают все разумные люди и историки, – ан нет, нашелся умник, который с параноидальной уверенностью считает, что ему лучше, чем военным специалистам и разведке, известны эти события. Позвольте выразить благодарность и полную поддержку за ее статью».

Полковнику Осечкину вторит уже знакомый нам полковник Лягуша из Одессы. Стараясь выгородить Сталина и оправдать его политику, он оперирует весьма неточным переводом высказываний Гитлера и обвиняет автора очерка и газету в том, что они вводят в заблуждение молодых читателей, а для весомости заявляет: «Я больше десяти лет выполнял свой долг за рубежом, знаю жизнь “за бугром” изнутри, что такое рынок, частная собственность и т. п.» Неясно только, какое отношение к вопросу о войне имеет это заявление? Видимо, находясь «за бугром», полковник Лягуша так усердно выполнял «долг» (какой – он не поясняет), что ничего не понял и ничему не научился. Это такие же, как он, информировали нас, а точнее, рассказывали сказки о «загнивании» капиталистической системы, о грядущем крахе их экономики, об «обнищании трудящихся масс».

Это они долгие годы вводили в заблуждение и молодых и старых. Неудивительно, что там, куда посылались такие наши советчики и консультанты, вместо обещаемого процветания, начинался развал экономики, расцветали коррупция, произвол, ложь, бесправие. Эти провалят все, за что бы ни взялись!

В заключение своего обличительного послания полковник Лягуша не преминул вступиться за родное ведомство, обиженное нехорошей редакцией, «Мне непонятно, почему, – вопрошает он, – редакция “Комсомолки” так старается побольнее укусить КГБ. С готовностью верите версии Витмана о его аресте СМЕРШем, клянете на все лады Госбезопасность...»

Не нравятся полковникам иные, чем их заученные, взгляды на историю. Проще обвинить всех, кто не согласен с ними, и тем самым обелить сталинскую систему и в какой‑то степени себя. Их объединяет единая ругательная терминология. Они не верят в благородство побуждений и преданность истине, потому что других судят по себе.

То, что Сталин не меньше, чем Гитлер, виновен в развязывании Второй мировой войны – более чем очевидно. Мне довелось быть свидетелем и непосредственным участником событий, неопровержимо доказывающих вину Сталина, втянувшего страну в омут великих бедствий. Но не только события кануна войны – весь пройденный мной жизненный путь служит тому подтверждением.

Я родился в момент становления советской системы и рос в голодную пору. Кусок жмыха (корм для скота) – был для нас, детей, единственным лакомством... О том, что вся большевистско‑советская система построена на лжи, я начал догадываться в школьном возрасте. Мои наивные детские рассуждения уже тогда начали доставлять неприятности мне и моим родителям. А когда в 1937 году арестовали отца, в моей комсомольской биографии появилось темное пятно. Я стал сыном «врага народа», для которого закрылись многие двери.

В том, что Сталин ведет не миролюбивую политику, как вещала пропаганда, а захватническую, я убедился, оказавшись в рядах уже тогда фактически действующей Красной Армии. В течение одного года были присоединены Литва, Латвия, Эстония, а так же части территорий Польши, Румынии, Финляндии, а позже – Германии, Японии и других государств. И в то же время, словно в насмешку, в эфире радио часто звучала песня со словами: «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим!..»

Мало того что увеличивали свою территорию за счет ближайших соседей, еще и в Испанию полезли...

Уж не являлось ли все это прелюдией к мировой пролетарской революции? Началом превращения Европы в «единую Советскую Республику»! И разве это не созвучно нацистскому «новому порядку»?

 

С приходом Гитлера к власти в 1933 году, он и Германия стали нашими главными врагами. Обличительные статьи в газетах, карикатуры, кинофильмы, призывы... Так продолжалось до августа 1939 года... И вдруг, уже не фашизм, а национал‑социалистическая рабочая партия! Она, как и наша ВКП(б), борется с врагами рабочего класса – капиталистами!

И снова статьи в газетах, карикатуры, фильмы, радиопередачи, изобличающие теперь уже американских, английских и прочих захватчиков – «акул мирового империализма». Себя же мы неизменно выставляли как оплот мира, справедливости и миролюбия.

Уже тогда, перечислив присоединенные к нам (не без помощи армии) государства и территории, я попытался припомнить страны, захваченные «империалистической американской акулой», но так и не смог. Напрашивался весьма нежелательный вывод... Вспомнилось крыловское: «Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя кума оборотиться!»

Кстати, весьма сходный по беспардонности договорной трюк был предпринят в 1922 году идейными последователями Ильича. Под прикрытием Рапалльского договора большевистское правительство стало тайно, в обход Версальского договора, активно содействовать Германии в «отращивании ее коготков» (как потом оказалось, на свою голову), за что жестокую расплату в 1941 году пришлось нести советскому народу! Об этом и о многих других прорехах большевистских стратегов некоторые военные историки стыдливо умалчивают.

В схлесте советского социализма и гитлеровского национал‑социализма таяли последние островки надежды на мирный исход идеологического противостояния, несмотря на заключенный пакт о дружбе между нами и Германией. Перспектива глобальной кровавой разборки между двумя бесовскими системами, не поделившими сферы влияния, с одинаково преступными утопическими целями – становилась все более реальной. И все же возможность избежать бойни была. Ни русский, ни немецкий народы воевать друг с другом не хотели (имеется в виду здравомыслящая часть обоих народов, а не оголтелые национал‑патриоты – истинные виновники большинства всех войн). Столкновения могло не произойти. Но Советское правительство своими нереальными требованиями сорвало заключение тройственного союза против агрессора, предложенного Англией и Францией. Реальная угроза войны после захвата Франции нависла не над нами, а над Англией. Об этом весьма убедительно свидетельствуют признания тогдашнего премьер‑министра Англии и министра обороны Уинстона Черчилля: «Большое количество германских самоходных барж и моторных лодок начало проходить по ночам через Дуврский пролив, постепенно сосредоточиваясь во всех французских портах. Поступало много сведений о сосредоточении армии вторжения вдоль полосы побережья, о перебросках по железным дорогам и о скоплении большого количества войск в районе Кале и Нормандии. Одновременно вдоль всего французского побережья Ла‑Манша начало вступать в действие множество батарей мощных дальнобойных орудий». «Германские военно‑воздушные силы превосходили в то время по численности английские в соотношении 3:1». (У. Черчилль «Вторая мировая война»).

Судя по всему, советское руководство не сомневалось в том, что ему удалось усыпить бдительность Гитлера и что последний не преминет воспользоваться заключенным пактом, чтобы разделаться с Англией. Такое настроение в «верхах» подтверждает и доклад руководству начальника ГРУ генерала Голикова 20 марта 1941 года, в котором генерал высказал уверенность в победе Гитлера над Англией или заключения почетного для Германии мира.

Еще 30 июня 1940 года генерал Йодль представил фюреру памятную записку о военных возможностях Англии, в которой говорилось: «Окончательная победа Германии над Англией является только вопросом времени... Крупномасштабные наступательные операции противника более не являются возможными».

Пока Гитлер собирал свои дивизии на побережье Ла‑Манша для высадки в Англию, наш артдивизион вместе с 5‑й кавалерийской дивизией им. Блинова, которую мы должны были прикрывать от авиации и танков, и еще несколько других дивизий переместили из Львова в Бессарабию, на румынскую границу, где мы побывали несколькими месяцами раньше. Там уже было много разных частей. Позже стали поговаривать, что нами готовится захват румынского города Плоешти – главной и единственной базы снабжения вермахта горючим. Лишив Германию горючего, Сталин рассчитывал взять ее «голыми руками». Случайно я оказался свидетелем того, как за три месяца до начала войны, недалеко от расположения нашей части появилось высочайшее начальство: Ворошилов, Буденный, Тимошенко и еще куча генералов. Рассматривали в бинокли румынскую территорию и что‑то отмечали на карте и в планшетах. Было ясно, их интересовал не живописный пейзаж соседнего государства. Тогда мы не знали, что планировался удар по союзнику Гитлера и что наши кавалеристы‑буденновцы готовились к лихим рейдам по чужой земле, которой мы вроде бы «не хотим ни пяди»...

Известно, что главным козырем наших историков против Германии является ссылка на план «Барбаросса». Но ведь и у нас имелись аналогичные планы. Например, оперативный план войны «ОП‑40», разработанный еще осенью 1940 года, то есть раньше плана «Барбаросса». «ОП‑40» предусматривал ведение боевых действий против Германии на ее территории («Скрытая правда войны 1941 года». Изд. «Русская книга», М., 1992). Еще более откровенно‑агрессивен последний предвоенный мобилизационный план «МП‑41», утвержденный в феврале 1941 года. Он предусматривал внезапное нападение на Германию... Об этом говорится в «Уроках и выводах», опубликованных Воениздатом для служебного пользования (Москва, 1992). Там же приводятся состав и численность Вооруженных Сил СССР, которые будут задействованы для осуществления этой «акции»: 303 дивизии, 37,8 тыс. танков, 22,2 тыс. боевых самолетов, 106 тыс. орудий и минометов.

Для более полного представления о соотношении сил и реальности угрозы для Германии со стороны СССР полезно сравнить эти цифры с составом вооружения вермахта к началу войны. Так, по данным, опубликованным в газете «Правда» 6 октября 1989 года в статье «Народная война», фашистская Германия и ее союзники вступили в войну против СССР, имея 181 дивизию, 2,3 тыс. танков и штурмовых орудий, 4,95 тыс. самолетов. После этого сравнения план «Барбаросса» покажется просто детским лепетом!

Что же касается операции «Гроза» – сталинского плана захвата сначала Европы, а потом и всего мира, то перед его масштабностью бледнеют даже самые агрессивные планы завоевателей всех времен!

Моя крамольная мысль о том, что не только Гитлер, но и Сталин виновен в развязывании войны, получала все больше подтверждений.

Имеются они и в книге маршала Жукова «Воспоминания и размышления»:

«В 1940 году принято решение о немедленной передислокации войск западных округов в новые районы западной территории...»

«В феврале 1941 года утвержден план создания в западных районах 190 новых аэродромов... В апреле 1941 года начинается формирование пяти воздушно‑десантных корпусов».

Факт заблаговременной концентрации наших войск для удара по Германии в момент, когда ее войска находились на побережье Ла‑Манша, подтверждается сведениями, опубликованными в уже упомянутой статье «Народная война»: «Заявление о неожиданности нападения врага, о внезапности начала войны было политическим маневром Сталина. В западных приграничных округах к началу войны находилось 170 дивизий. Они имели 9200 танков, 8450 самолетов. Фашистская Германия и ее союзники, как уже говорилось, к тому времени развернули против СССР 181 дивизию общей численностью 5,5 млн. человек, 2800 танков и штурмовых орудий, 4950 самолетов. За первые восемь дней войны численность Красной Армии была доведена почти до 10 миллионов человек»... “

Даже неспециалисту ясно, что за восемь дней невозможно вдвое увеличить вооруженные силы страны. Не иначе как был задействован готовый к бою второй эшелон наших войск. Это же относится и к огромному количеству самолетов, оказавшихся на границе. Для них нужно было заблаговременно построить аэродромы. Известно, что наибольшие потери понесла бомбардировочная авиация, сконцентрированная на новых, максимально приближенных к границе аэродромах. Размещенные на них самолеты также готовились только к наступлению, и не были защищены от нападения. Об обороне думать – не было приказано!

То, что Сталин, готовя удар, сконцентрировал на границе огромную мощь, в несколько раз превышающую мощь всего вермахта, а потом приказал привести армии в небоеспособное состояние и «не отвечать на провокации», подтверждается фактом уничтожения почти половины вооружения Красной Армии за несколько первых часов войны (это достоверный факт, подтвержденный обеими сторонами). Такую массу вооружения, особенно танков и самолетов, можно уничтожить за несколько часов только в случае, если эта масса сконцентрирована на ограниченном пространстве вблизи границы (а не рассредоточена по кругам) и находится в полуразобранном состоянии. Совершенно очевидно, что приказ о приведении армий в небоеспособное состояние был отвлекающим маневром и имел целью обмануть Гитлера, не спугнуть его, не отвлечь от намерения начать высадку войск на Британские острова, а тем временем снова привести свои войска в состояние полной боевой готовности и нанести удар в спину. Косвенным доказательством того, что Гитлер не собирался нападать на нас в 1941 году, является то обстоятельство, что накануне войны Германия передала нам два крейсера, помогла оснастить нашу зенитную артиллерию оптическими дальномерами фирмы «Цейс», позволяющими определить расстояние до цели и видеть ее в 48‑кратном приближении! Она также пригласила наших военных специалистов ознакомиться с новейшей авиационной техникой и даже предложила купить образцы боевых самолетов и технологию их производства(!). Об этом официальном визите в Германию, состоявшемся в 1940 году, рассказал авиаконструктор, Герой Труда А. С. Яковлев в книге «Цель жизни». Интересно, к какой мере наказания приговорил бы наш военный трибунал или «тройка» того, кто раскрыл бы даже самый маленький оборонный секрет предполагаемому противнику?

Ответ один – к высшей мере!

Как бы ни гневались господа отставные полковники‑лятуши, осечкины, синикчиянцы, сегодня ясно одно: история Великой Отечественной войны, созданная не без участия таких, как они, требует весьма серьезной корректировки.

Пора понять, что признание вины Сталина и его окружения в развязывании войны с Германией, не только не принижает значения подвига нашего народа, отстоявшего страну, а, наоборот, еще больше возвеличивает его стойкость, силу духа, мужество и преданность Родине....

Сейчас, когда вскрыты многочисленные злодеяния Сталина и осознан неисчислимый урон, нанесенный сталинщиной нашей стране, не подлежит сомнению, что мы выстояли и победили не благодаря Сталину, а вопреки ему. Тем весомее подвиг и победа народа!

Но, воспевая и возвеличивая Победу и подвиги наших воинов, мы иногда, того не замечая, возвеличиваем и войну. Недаром назвали ее «Великой»! Фраза: «У войны не женское лицо», в своей сути – кощунственна. Война это страшное чудовище с оскалом смерти вместо лица. Великой ее мог назвать только тот, кто не побывал в ее когтях, не встречался с ней лицом к лицу. Возвеличивание войны порождает милитаристскую агрессивность, шапкозакидательскую браваду и тягу к конфликтам. Немало найдется «героев», особенно среди молодежи, не знающей ужасов войны, которые не прочь промаршировать победным маршем по чужим площадям, не думая о цене, которую приходится платить за победу. Впрочем, это у нас не в счет, «мы за ценой не постоим!»

Запомнились слова строевой песни, написанные поэтом в мирное предвоенное время:

 

Разя огнем, сверкая блеском стали,

Пойдут машины в яростный поход,

Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин,

И первый маршал в бой нас поведет!..

 

Мне больше по душе слова молодого московского поэта Николая Белоусова:

 

Прошли кровавые Бои

В гробах – Чужие и Свои.

Кому нужны Победы эти –

Без Нас Остались Наши Дети...

 

Добрые, мудрые слова!

 

О «Ледоколе» В. Суворова

 

Забегая вперед, скажу, что еще одним подтверждением вины Сталина в развязывании войны, явилась книга бывшего советского разведчика Виктора Суворова (Резуна) «Ледокол», вышедшая спустя полвека после начала войны. Эта истина открылась В. Суворову в результате глубокого анализа огромного количества фактов, взятых из открытых советских публикаций.

Меня к осмыслению этой истины судьба повела иными дорогами, вовлекшими в самое пекло событий, неопровержимо подтвердивших ее. В моем сознании, склонном к аналитике, эта истина начала формироваться тогда, когда Виктор Суворов еще не родился. Но открыть ее людям, опубликовав книгу на Западе, ему удалось раньше, чем мне, отказавшемуся от предложения остаться в Вене и упрятанному надолго в дебрях ГУЛАГа, как раз в тот момент, когда В. Суворов появился на свет. Мне, как участнику тех исторических событий, остается подтвердить почти все, о чем сказано в «Ледоколе», кое‑что скорректировать и дополнить фактами, которые автору «Ледокола», видимо, не известны.

Прежде всего хочу ответить на вопрос: почему Гитлер начал войну против СССР без подготовки? (По мнению автора «Ледокола», этот вопрос «навсегда останется загадкой».) А причина в том, что наши войска, сконцентрированные вдоль всей границы и готовые первыми нанести удар на юго‑западном направлении уже в мае 1941 года, были неожиданно, с целью усыпить бдительность Гитлера, временно приведены в небоеспособное состояние. И даже получили приказ: «На провокации не отвечать!» Гитлер, не сомневаясь, что это всего лишь отвлекающий маневр Сталина, решил воспользоваться моментом. Он не мог не понимать, что собранные на границе армии в короткий срок могут быть снова приведены в боевую готовность и первыми нанести сокрушающий удар. Времени на подготовку у него просто не оставалось.

Необходимо также уточнить дату начала переброски наших войск к германо‑советской границе, поскольку это имеет принципиальное значение.

Дело в том, что наши войска начали концентрироваться на границе не в феврале 1941 года, как пишет автор «Ледокола», а уже в ноябре 1940‑го! Мне довелось быть свидетелем и участником всего этого. Наш дивизион тогда находился вблизи западной границы. Концентрация войск на границе явилась прямой угрозой Германии со стороны СССР, силы которой находились тогда на побережье Ла‑Манша, и СССР ничто не угрожало.

Разве это не было провокацией и нарушением пакта о дружбе и ненападении?

«Переброска немецких войск в Восточную Пруссию, Польшу и Румынию началась с конца января 1941 года, а наиболее массовые переброски на Восток – с 25 мая 1941 года» (Г. Жуков «Воспоминания и размышления»). Нетрудно догадаться, что это было ответной реакцией Германии на действия Сталина.