На уме Одно, на языке другое

 

Нередко подтекст раскрывается, когда персонаж говорит вроде бы об одном, но на самом деле имеет в виду нечто совсем иное. В фильме «На обочине» Майя и Майлз разговаривают о том, что они оба любят вино.

Майя спрашивает Майлза, почему ему нравится пино‑нуар. Он начинает объяснять. На уровне текста речь идет о вине, однако у нас любовная сцена, а она работает на двух уровнях. Попробуйте в следующей реплике спроецировать сказанное Майлзом о пино‑нуар на характер самого героя.

 

МАЙЯ: Почему именно пино‑нуар?

МАЙЛЗ: Не знаю. Этот виноград трудно выращивать. Ты в курсе, да? Тонкокожий, чувствительный… Не боец, в отличие от каберне. Тот растет где угодно и выживет, даже если за ним не ухаживать. А пино нужна постоянная любовь и забота. Он растет в самых укромных уголках мира. И удается только у самых терпеливых и заботливых виноделов. Лишь тот, кто не жалеет времени, чтобы узнать подлинный потенциал пино, даст ему раскрыться в полную силу. Его вкус – самый незабываемый, изумительный, возбуждающей, тонкий и древний на свете. Каберне тоже может и впечатлять, и вызывать восторг, но для меня это проза.

 

Майлз явно не хочет выглядеть прозаичным. Майе предлагается холить и лелеять его изумительную тонкую натуру.

Майя объясняет, что любит, «когда вино зреет».

 

МАЙЯ: Мне нравится думать о том, что в вине сохраняется жизнь, что оно живое… Мне нравится, как оно зреет… Бутылка вина в самом деле живая, вино в ней меняется, становится насыщеннее… пока не достигнет пика, и тогда начинается неуклонный и неизбежный упадок, и вот на пике вкус у него офигенный!

 

Майя чувствует, что Майлз «дозревает», но не уверена, что он поймет, когда можно будет воспользоваться открывшейся возможностью.

Она берет его за руку, давая понять, что момент настал, но Майлз не готов, поэтому он шепчет самое что ни на есть прозаическое: «А где здесь туалет?»

 

Разбор на примере. Сериал «Веселая компания», серия «Психопатология»

 

В многосезонном сериале «Веселая компания» доктор Фрейзер Крейн, именитый бостонский психиатр и завсегдатай бара «Чирз», знакомится с доктором Лилит Стернин. К пятому сезону их антагонизм перерастает в любовь. Серия пропитана подтекстом и являет собой один из лучших известных мне примеров «вальсирования» между текстом и подтекстом.

В серии под названием «Психопатология» Фрейзера приглашают выступить в телепередаче, но, услышав, что дискутировать ему предстоит с доктором Стернин, он собирается отказаться. Он говорит, что терпеть ее не может, и большинство остальных завсегдатаев бара об этом знают, однако по мере развития событий серии мы понимаем, что все обстоит иначе.

Когда Фрейзер упоминает Лилит Стернин, Карла растолковывает подтекст. Она якобы догадывается, чем на самом деле продиктованы намерения Фрейзера.

 

КАРЛА: Не беретесь спорить с женщинами?

 

Фрейзер отвергает ее толкование.

 

ФРЕЙЗЕР: С женщинами – сколько угодно. Но не с айсбергом в юбке. Эти ледяные серые глаза напротив и самодовольная усмешка – дискутировать с такой, нет, спасибо. Ногти стричь в блендере – и то приятнее будет.

 

И когда у нас не остается сомнений, что Фрейзер действительно не выносит доктора Стернин, Диана раскрывает истинный смысл его слов – подтекст, ускользнувший от всех остальных присутствующих в баре. И она, как всегда, оказывается права.

 

ДИАНА: Ой…

 

Сэма, совершенно не умеющего читать подтекст, реакция Дианы приводит в недоумение.

 

СЭМ: Что такое?

ДИАНА: Ты разве не видишь? Фрейзер влюбился…

 

Мы теряемся в догадках, что подтолкнуло ее к такому выводу, если слова Фрейзера явно это опровергают. Но Диана объясняет, почему именно такое толкование подтекста, по ее мнению, соответствует истине.

 

ДИАНА: Ты забываешь, мы ведь с Фрейзером раньше были вместе. Я вижу, когда он влюблен. Не заметил разве, как у него раздуваются ноздри?

 

Ага, значит, она угадывает романтический интерес по едва заметному сокращению лицевых мышц. Хорошо, предположим, принимается, но все‑таки нам нужны еще доказательства. Диана пытается объяснить Сэму, что человек может говорить одно, а думать или чувствовать другое.

 

ДИАНА:…Ты же сам довольно часто демонстрируешь неприязнь ко мне, хотя мы оба знаем, как ты меня любишь.

 

На этом этапе мы еще не знаем, правильно ли истолковала подтекст Диана, однако впоследствии мы убедимся, что Диана в очередной раз оказалась права.

У Фрейзера же имеется другое толкование: иногда человек говорит ровно то, что думает или чувствует, и не везде нужно искать подтекст.

 

ФРЕЙЗЕР: Хочешь – верь, Сэм, хочешь – нет, но очень даже можно испытывать к кому‑то враждебные чувства без всякой скрытой любви.

СЭМ: То есть мне можно ненавидеть Диану, и ничего кроме ненависти за этим стоять не будет?

ФРЕЙЗЕР: Сколько угодно.

 

Да, бывает так, что текст означает только текст и ничего кроме, но это не наш случай.

Лилит встречается c Фрейзером перед съемками и предлагает договориться насчет правил поведения на передаче. Он соглашается, поскольку у них явная вражда, очевидная всем, кроме Дианы. После ухода Фрейзера Диана раскрывает Лилит подтекст: по ее мнению, враждебностью Фрейзер лишь маскирует «глубокую тайную страсть». Лилит анализу Дианы тоже не верит. Диана вызывается помочь Лилит с прической и макияжем перед съемками: возможно, это даст ей некоторое преимущество на телеэкране. Получив согласие, Диана превращает Лилит в сногсшибательную красавицу, и на Фрейзера это явно производит впечатление.

Лилит появляется в студии и усаживается рядом с ведущим, напротив Фрейзера. Фрейзеру остается только таращиться во все глаза. Она выглядит великолепно, и он это видит.

Ведущий просит Фрейзера описать свои методы работы. Отвечая, Фрейзер явно думает о Лилит, а не о психотерапевтических приемах.

 

ФРЕЙЗЕР: Мой метод – погружение, поиск самого чувствительного места в психической защите. Я нахожу брешь и проникаю, глубже и глубже, в психику пациента, атакую ее снова, снова и снова, выпуская наконец на волю истину, спрятанную за иррациональным страхом.

 

Ведущий явно озадачен, но благодарит… с некоторой заминкой. Потом передает слово доктору Стернин. Она описывает свой подход. Как и у Фрейзера, речь у нее идет не совсем о психологии.

 

ЛИЛИТ: …Возможно, метод доктора Крейна действует быстрее, однако медленный и методичный подход приносит большее удовлетворение. Нежным обращением с психикой удается добиться более интенсивного выплеска эмоций, которые копятся все это время, пока не находят выход, и тогда зачастую пациент в буквальном смысле стонет от удовлетворения и восторга.

ФРЕЙЗЕР: Верно подмечено.

 

На случай, если мы не уловили скрытый смысл (что маловероятно), Сэм и Диана, смотря передачу в баре, постепенно прижимаются друг к другу, сплетают пальцы, обнимаются, краснея и приходя в возбуждение от этих передовых психотерапевтических методов. В конце передачи, пока ведущий диктует зрителям адрес, по которому можно получить запись текста, Фрейзер и Лилит откровенно заигрывают друг с другом.

Через некоторое время мы видим явно смущенного своим поведением Фрейзера, который говорит друзьям в баре:

 

ФРЕЙЗЕР: Одно утешение – эту передачу все равно никто не смотрит.

 

В этот момент кто‑то из завсегдатаев, проходя мимо, бросает Фрейзеру: «Так держать, жеребец!» Судя по всему, от остальных посетителей бара, смотревших передачу, подтекст тоже не укрылся.

И все же Фрейзер не осознает всей силы своего влечения к Лилит. Когда она заходит в бар извиниться за поведение на передаче и, к обоим возвращается в прежний антагонизм, на помощь приходит Диана. Она просит у Лилит шпильку для волос, потому что у холодильника опять заклинило дверцу, то есть на самом деле она рассчитывает, что Фрейзер клюнет на распущенные волосы Лилит. Фрейзер клюет. Они с Лилит покидают бар вместе, направляясь в «изысканно отделанную квартиру» Фрейзера, чтобы сбросить оковы рациональности и дать волю животному началу, по крайней мере на какое‑то время.

 

Упражнения и вопросы для обсуждения

 

1. Какие слова в вашем сценарии выражают влечение? Можно ли что‑то добавить, чтобы вызвать более сильный отклик и увеличить число ассоциаций? Если вам нужно выразить в сценарии сексуальное влечение, подумайте, как можно использовать реквизит, декорации, жесты. Насколько вам удастся отойти от «лобового» решения, не лишая при этом зрителя возможности уловить подтекст?

2. Посмотрите серию «Психопатология» из «Веселой компании». Сколько еще подтекста вам удастся там найти? (По моим прикидкам, там не менее двадцати мест для анализа.)

3. Какой реквизит используется в вашем сценарии? Можно ли что‑то добавить для увеличения отклика и ассоциаций? Если вам нужно отразить в сценарии сексуальное влечение, подумайте, как можно использовать реквизит, декорации, жесты. Насколько вам удастся отойти от «лобовых» решений, не лишая при этом зрителя возможности улавливать суть?

4. Посмотрите фильмы, где персонажу приходится скрывать свою истинную сущность («Тутси», «Подозрительные лица», «Малавита», «Беглец», «Миссис Даутфайр», «Исчезнувшая», «Супермен», «Бэтмен», «Роксана», «Только ты», «Поездка в Америку», «27 свадеб», телесериал «Молодая»). Как в них выражается подтекст?

5. Посмотрите фильмы, где влечение приходится маскировать, прикрывать, отрицать («Предложение», «Тутси», «Любимец учителя», «Интимный разговор», большинство фильмов с Дорис Дэй). Как передается подтекст?

 

 

Поступки и жесты

Помимо слов

 

Подтекст можно раскрывать через действия персонажей – будь то простые жесты или значимые для сюжета события. Жесты и поступки говорят правду, даже когда слова лгут.

В книгах мы узнаем правду о персонаже из его слов (при условии, что он не врет) и действий (при условии, что он не притворяется), из того, как отзываются о персонаже остальные (отзывы не обязательно соответствуют истине), в довершение всего – из того, что нам сообщает рассказчик (если он надежный). Как правило, в книгах именно автор повествования раскрывает истину. Если истина недостаточно ясно прослеживается в словах и поступках персонажа, рассказчик может растолковать нам подтекст, иногда прерывая повествование, чтобы прояснить скрытый смысл.

В романе Джудит Гест «Обыкновенные люди» (Ordinary People) Конрад упрямо закрывается от психиатра, Бергера. Его настрой и эмоции видны даже в мельчайших жестах. «Конрад царапает ногтем большого пальца деревянный подлокотник». «Он сидит, ссутулившись в кресле, уставившись в пол». Бергер пытается «мягко расшевелить» Конрада: «Ну же, паренек, что‑то ведь тебя гнетет». Определенно гнетет, но Конрад в этом не сознается.

– Ничего нового, ничего меня не гнетет. Я ничего не думаю. Ничего я не чувствую. – Он резко выпрямляется. – Мне нужно домой.

– Может быть, – кивает Бергер. – А чего именно ты не чувствуешь? Злости? Грусти? Ни одного вкуса из двадцати восьми?

«В его сознании медленно прорастает крохотное семечко. В больнице из него проклюнется росток, который потом распустит толстые блестящие листья с волокнистыми прожилками. Листьев будет прибавляться. Они будут лупить по нему, словно сжатые кулачки. Конрад крепче вцепляется в подлокотники. Ладоням мокро и липко. Он нервно облизывает губы. “Сколько сейчас времени?”»

Но ведь его явно что‑то гнетет. «Ты сумасшедший?» – напирает Бергер.

«Нет!» – Бергер откидывается на спинку кресла. «А вот это ложь. Ты абсолютно не в себе. Тебе не нравится, когда на тебя давят, – так почему не попытаться с этим справиться?»

Романист описывает. Сценарист наводит фокус. В фильме «Обыкновенные люди» Конрад, а потом Кэлвин сидят не в деревянном кресле, а в мягком. Конрад перекидывает ногу через подлокотник, Кэлвин ковыряет обивку.

В фильме все приходится раскрывать через слова, звуки и визуальный ряд. Даже если закадровый голос расскажет нам правду, мы не поверим, пока не получим визуальное подтверждение.