Создание пространства для проявления воли ребенка.

 

Когда причиной реакции противления у ребенка является движение к самостоятельности, на пользу пойдет решение давать ему простор для проявления собственной воли. Это можно делать различными способами, но важно не перекладывать на ребенка ответственность за заботу или принятие решений, связанных с его потребностью в отношениях.

  Давайте ребенку некоторое ощущение выбора. Когда маленький ребенок сопротивляется планам родителей, какой‑то выбор или пространство для маневра поможет снизить ощущение принудительности. Например, когда пора укладываться спать, ребенок может сам выбрать пижаму, книжку для чтения, зубную пасту или колыбельную, которую вы ему споете.

  Фокусируйтесь на воле ребенка. Если мы поможем ребенку обнаружить собственную волю и будем придавать особое значение его желаниям, целям, мотивам и замыслам, это поспособствует снижению противления. Например, родители могут сказать: «Ты просто хочешь, чтобы все, наконец, прекратили говорить тебе, что делать. Хочешь сам принять решение». Это не значит, что ребенок добьется своего, но так родитель признает наличие его собственной воли. Папа одной 4‑летней девочки рассказал, как учил дочь складывать одежду, но она сопротивлялась его указаниям: «У меня есть свой собственный способ складывать одежду!», – и папа был рад дать ей волю.

  Создавайте простор инициативе и участию ребенка. Чтобы снизить противление, приветствуйте участие и инициативу ребенка в какой‑либо деятельности. Например, одна мама пыталась помочь своей 3‑летней дочери приклеить мордочки животных из цветной бумаги на воздушные шарики. В стремлении помочь мама начала подсказывать дочке, куда приклеить части тела животных и как они должны выглядеть. Девочка потеряла интерес и отказалась заканчивать поделку. Во время игры ребенок может сам выбирать, что ему делать, а в творчестве – может сам решать, как использовать материалы, которые лежат перед ним.

  Поддерживайте благие намерения, где это возможно. В тех делах, где важно сотрудничество ребенка, заблаговременное поддержание хороших намерений может помочь предотвратить противление. Поддерживая благие намерения, мы задействуем инстинкты привязанности ребенка и используем наши отношения, чтобы попросить его вести себя в соответствии с набором правил поведения. Согласие ребенка помогает избежать сопротивления в определенных ситуациях. Например, одна мама должна была привезти детей на работу к их отцу, в очень серьезное место. Вместо того, чтобы давать указания и команды о том, как правильно вести себя на работе, рискуя встретить сопротивление, она заранее поддержала благие намерения детей. Она спросила, можно ли ей рассчитывать на их хорошее поведение и на то, что они «не будут сегодня бегать, кричать или дурачиться на папиной работе». Она рассказала, что несколько человек с удивлением отметили, как хорошо там вели себя дети.

  Назначайте детей ответственными, где уместно и возможно. Маленьким детям нужны какие‑то области, где они смогут быть ответственными, смогут тренировать свою волю и развивать личные предпочтения (за исключением всего, что связано с их потребностями в привязанности). Родителям надо найти места, вещи или занятия, которые дети смогут контролировать, например, игра, обучение новым навыкам или выбор одежды. Одна мама передала своей дочке ответственность за одевание, крат ко проинструктировав ее, чтобы она не надевала на прогулки парадные платья, не ходила днем в пижаме и так далее. Бетти стала одеваться самостоятельно и к четырем годам уже вполне могла гордиться своими достижениями. Иногда она устраивала показ своих нарядов перед всей семьей. Один раз она спросила у дяди, как ему нравится ее костюм. Тот честно ответил, что не уверен, хорошо ли сочетаются фуксия с красным, на что девочка сказала: «Конечно же, хорошо сочетаются!»

 Противление не позволяет маленькому ребенку слушаться людей, к которым он не привязан, и прокладывает дорогу для развития самостоятельной личности. Иногда сопротивление детей возникает из‑за того, что взрослые не активировали инстинкты привязанности ребенка, прежде чем давать ему указания, а иногда оно может говорить о том, что ребенок просто пытается сам понять какие‑то вещи. Важно наблюдать за ребенком и учитывать, что происходило до сопротивления, а затем определять, как лучше всего действовать дальше. Когда маленький ребенок говорит «Я сам», это может казаться незначительным, но на самом деле каждое такое высказывание кладет кирпичики в развитие индивидуальности. В подростковом возрасте дети будут использовать эти «я сам», чтобы перейти через мостик от детства к взрослости. Задача взрослых, воспитывающих маленьких детей, – дать место этим «я сам» сегодня, поскольку они несут в себе перспективу будущего «Я».

 

 

 10

 Дисциплина для незрелых:

 Выигрываем время, чтобы ребенок успел подрасти

 

Поэтому, я думаю, дети так и будут оставаться источником досады, а матери будут рады, что у них есть возможность быть жертвами.

  Д. В. Винникотт [169]

 

Я смотрела, как МОЯ младшая сестра доедала последний овощ со своей обеденной тарелки. Между нами стояла банка острой горчицы. Я сказала: «Овощи будут вкуснее, если ты положишь на них эту желтую штуку». «Нет, не будут. Это острая горчица», – ответила она. Мне было 6 лет, и инстинкт противления не заставил себя ждать: я схватила морковку, опустила ее в горчицу и запихнула сестре в рот. Моя 5‑летняя сестрица молчала секунды две, а потом так завопила и заколотила ногами, что прибежала мама. Я умчалась в свою комнату, понимая, что меня ждут большие неприятности.

 Снизу доносились мамины крики и звук тяжелых шагов папы, поднимавшегося по лестнице. Я в ужасе сидела на кровати. Когда он открыл дверь, я увидела такое выражение лица, которого еще никогда не бывало раньше в подобных обстоятельствах: папа чуть ли не улыбался. Я подумала, что он либо сошел с ума, либо мне предстоит какое‑то совершенно новое наказание. Папа сел рядом со мной, а я не шевелилась – словно окаменела. Он покачал головой и пробормотал: «Дебби, Дебби, Дебби!..» Мне хотелось закричать: «Покончи же с этим, наконец, и перестань мучить меня ожиданием!» И совершенно неожиданно он начал рассказывать мне историю. «Когда я был маленьким, я был точно такой же, как ты. Мне бывало нелегко с братом. Он часто раздражал меня. Я тоже был озорником и любил подшучивать, особенно над ним. Я связывал ему шнурки, прятал все нижнее белье и засовывал камни в его ботинки». Услышав это, я почувствовала, как меня захлестнула волна облегчения. Мне не предстояло наказание; я просто такая же, как папа, и озорство передалось мне от него.

 Папа понял, что мне интересно послушать про его шалости, и рассказал мне: «Я всегда попадался. Брат ябедничал на меня, и родители расстраивались. Это было плохо. В какой‑то момент я понял, что лучше не подшучивать над людьми, и перестал это делать». Я начала понимать, что хочет сказать папа, и всей душой согласилась, что обижать людей нехорошо. Я смотрела на отца с благоговением и восторгом, я могла слушать его истории часами.

 Наконец, папа взглянул на меня и сказал: «Сегодня ты серьезно обидела свою сестру. Она по‑настоящему огорчилась. Я хочу, чтобы ты спустилась и извинилась перед ней. И никогда больше так не делала». Я с готовностью согласилась и сказала: «Не знаю, что со мной случилось. Но я не могла не засунуть ей эту морковку в рот». Итак, полная раскаяния, я спустилась в столовую и принесла сестре искренние извинения. К счастью, она простила меня, и я больше никогда не подшучивала над ней.

 Оглядываясь назад, я понимаю, что главное, чему я научилась у отца в тот день, – это как сильно родители могут влиять на детей через привязанность: настраивать их на определенный лад в соответствии со своими ожиданиями, поддерживать порядок и разбираться с огорчениями. Он не воспользовался ни подкупом, ни угрозами, ни наказаниями. Когда мое поведение бывало особенно вопиющим, он просто показывал мне, что он мой папа, и не отталкивал меня, а наоборот – приближал к себе. Своими историями он показывал, что между нами все в порядке, и при этом он использовал мою любовь для того, чтобы сообщить мне, как мне нужно себя вести. Мой папа вел меня за собой своей любовью, поэтому мое сердце стремилось следовать за ним.

 

 Зрелость как решение проблемы незрелого поведения

 

Взрослым нужны зрелые дети, которые ведут себя хорошо, и они считают, что дисциплина поможет им добиться этого. Но дисциплина не приводит к зрелости. Дисциплина – это то, что делают взрослые, чтобы привести в порядок «беспорядок» незрелости. Дисциплина – это то, как взрослые вмешиваются и компенсируют отсутствие зрелости. Взрослым нужно использовать дисциплину, чтобы оттянуть время, пока ребенок не вырастет. Взрослые должны принять на себя ответственность за то, чтобы направить ребенка в сторону цивилизованного поведения, но дать ему при этом простор для движения. Они должны поддерживать отношения, невзирая на проступки, пользоваться интуицией, чтобы разбираться с тем, что взволновало ребенка, и помогать детям в понимании их эмоционального мира. Одна воспитательница в старшей группе детского сада сказала своей ученице: «Тесса, тебе нужно постараться вести себя как взрослая, например, прощаться с мамой, не капризничая». Мама девочки ответила на это: «Тесса будет вести себя как взрослая, когда станет взрослой».

 Есть план развития, который приводит к зрелости, принося вместе с этим социальную и эмоциональную ответственность. Советы, что делать с незрелым поведением, находятся в отрыве от глобального плана развития, который учитывает условия, необходимые детям для того, чтобы вырасти самостоятельными, социальными и адаптивными личностями. Предмет дисциплины превратился в кашу из поверхностных решений, разрозненных инструкций и противоречивых ответов на вопросы. Советы по дисциплине переросли в обсуждения подходящих моментов, чтобы преподать урок, стратегий достижения послушания и инструкций о том, как заставить маленьких детей контролировать себя. Родителям дают рекомендации по дисциплине, не объясняя, как работают методики, насколько ограничена их эффективность и какие потенциальные риски для развития в них заключены. Одна моя знакомая читала все книги по воспитанию детей, какие только могла найти, и каждую неделю применяла новые методики к своим детям. Поскольку методики менялись, дети не были уверены, что мама знает, как заботиться о них.

 Часть проблем с сегодняшними методами дисциплины заключается в том, что в основном они базируются на подходах бихевиоризма и теории научения, которые направлены на искоренение плохого поведения, а не на понимание его причин. За хорошее поведение вознаграждают или хвалят, за плохое – наказывают. Выражение эмоций само по себе считается проблемой – и задача по решению этой проблемы для ребенка остается непонятой. Сопротивление рассматривают как что‑то, что необходимо подавить, а не как результат инстинкта противления, сохраняющего индивидуальность. К истерикам относятся как к пламени, которое нужно потушить, но при этом постоянно подбрасывают дрова к фрустрации, которая является их причиной. Проблемы с вниманием считают недостатком ребенка, а не свойством незрелой системы, которая может концентрироваться только на чем‑то одном в каждый момент времени. Словом, о поведении судят по внешнему виду, не видя лежащие в его основе эмоции и инстинкты. Дисциплина близоруко сфокусировалась на правильных последствиях для придания поведению зрелой формы. Такие методы упускают из виду общую картину развития, где дисциплина – это то, что мы делаем в ожидании развития зрелости.

 Б. Ф. Скиннер полагал, что секрет, как сделать ребенка хорошим, заключается в том, чтобы лишить его одобрения и сделать одобрение условным в зависимости от послушания. Хорошее поведение вознаграждалось похвалой или близостью с родителями, а плохое – вело к наказанию и разделению. У современной дисциплины похожий подход: чтобы добиться хорошего поведения, в ней используется временный отказ в расположении и любви в виде тайм‑аутов или сепарации. Проще говоря, любовь родителей используется как инструмент формирования поведения: ребенка приглашают к близости, только когда он хороший, и прогоняют, когда плохой. Ребенок вынужден трудиться ради любви и одобрения, удовлетворяя требования родителей, что сводит на нет хоть какую‑то возможность обрести покой. Такие дисциплинарные практики стали нормой, однако они разрушают отношения и создают у маленького ребенка эмоциональный стресс.[170] Если родители хотят щедро предлагать ребенку свою заботу, в которой он сможет обрести покой, хотят раскрыть его способность к игре и способствовать условиям, благоприятным для роста, то им нужен иной подход. Дисциплинарные стратегии должны использовать силу привязанности, чтобы притянуть ребенка на орбиту вокруг взрослого. Именно взрослые должны обеспечивать порядок, безопасность маленьким детям и руководить ими, когда они импульсивны, эгоцентричны и непредусмотрительны. Как рассказал один папа: «Раньше я думал только: «Какой он грубый!» – а теперь: «Как же он фрустрирован!» То, что оказывается в центре моего внимания, влияет на мои дальнейшие шаги, и, похоже, фокус на эмоциях указывает мне правильное направление». Безопасная для привязанности и благоприятная для развития дисциплина защищает и сохраняет мягкое сердце ребенка, а также его правильные отношения со взрослыми.

 

 Шесть черт послушных детей [171]

 

Шесть черт, присущих послушным детям, – это не то, чему можно научить, они появляются в процессе развития ребенка. Такие дети:

 • хотят быть хорошими,

 • у них легко вызвать тревогу,

 • они чувствуют тщетность,

 • правильно привязаны к взрослым,

 • действуют из лучших побуждений и

 • уравновешены.

 Когда ребенок развивает эти черты, о нем становится легче заботиться, а его поведение и эмоциональные реакции становятся более зрелыми. Если ребенок не вырос из «личности дошкольника» к 5–7 годам или 7–9 для чувствительных детей и у него продолжаются проблемы в поведении, стоит обратить внимание на то, каких из этих черт у него нет и почему. Когда эти черты отсутствуют, никакой дисциплиной не исправить возникающие из‑за этого проблемы и не восстановить здоровое развитие.

 Дети должны хотеть быть хорошими для тех людей, к кому они привязаны, и сопротивляться распоряжениям от тех, к кому не привязаны. Желание быть хорошим происходит из глубокой наполняющей привязанности со взрослыми, которые регулярно завладевают вниманием ребенка и дают щедрое приглашение найти покой в отношениях, – об этом мы говорили в главах 4 и 5. Сложность для маленьких детей заключается в том, что отсутствие самоконтроля не позволяет им постоянно поддерживать свое желание быть хорошими.

 Кроме того, дети, которые ведут себя хорошо, обладают здоровой системой оповещения о тревоге, которая пробуждает в них осторожность при столкновении с опасностью или когда их предупреждают о надвигающихся неприятностях. Действующая система оповещения о тревоге делает детей совестливыми и способными задуматься о своих поступках. Для правильной работы системы оповещения о тревоге ребенок должен быть способным испытывать страх и быть свободным от эмоциональных защит. Когда от уязвимых чувств возникают защиты (что иногда бывает у детей, ориентированных на ровесников, и у альфа‑детей), система оповещения о тревоге оказывается повреждена.

 Дети, которые ведут себя хорошо, также чувствуют тщетность, когда сталкиваются с тем, чего не могут изменить (см. гл. 7). Они способны адаптироваться к тому, что не удалось добиться своего, принимать решения других людей и приспосабливаться к рамкам и ограничениям в своей жизни. Ребенок должен становиться все более адаптивным с 2 до 6 лет, по мере того, как перед ним предстают жизненные тщетности и он получает поддержку в выплакивании слез. Для процесса адаптации нужны мягкие сердца и способность уязвимо чувствовать эмоции. Если у ребенка исчезли слезы и появились эмоциональные защиты, его способность к адаптации снизится или будет отсутствовать полностью.

 Послушные дети привязаны соответствующим образом к тем людям, которые отвечают за них. Эти взрослые выступают ролевой моделью и демонстрируют ценности, которые помогут детям эффективно встроиться в общество. Родителям необходимо взять на себя ответственность за то, чтобы сосватать ребенка людям из деревни привязанности, о чем мы говорили в главе 8. Эти взрослые должны разделять похожие ценности, чтобы не выдергивать ребенка с орбиты вокруг родителей. Если он ориентируется на ровесников, то может не захотеть быть хорошим или слушаться ответственных за него взрослых. Вместо этого он будет стремиться угодить друзьям, часто в ущерб правилам и указаниям взрослых. Чтобы оказывать влияние на поведение ребенка, родителям придется восстановить отношения с ним.

 Дети, которые ведут себя хорошо, способны формулировать собственные цели и планы благодаря благим намерениям. Противление и игра, о которых мы говорили в главах 9 и 3 соответственно, – это важные инстинкты, которые прокладывают путь для развития этих намерений. При развитом ощущении собственного «я» ребенок должен стремиться к самостоятельности, принимая на себя ответственность за свои действия. Развитие личных намерений основывается на присутствии наполняющих привязанностей, которые дают освобождение от жажды близости. Родители могут использовать собственные намерения ребенка, чтобы направить его в сторону цивилизованного поведения.

 

Рис. 10.1. Из курса Ньюфелда «Дисциплина, которая не разделяет»

 

Кроме того, дети, которые ведут себя хорошо, уравновешены и обладают самоконтролем в результате интеграции префронтальной коры мозга, о чем мы говорили в главе 2. К этому возрасту ребенок сможет учитывать нужды других, прежде чем реагировать, сможет думать как следует, прежде чем выражать эмоции, и будет способен смешивать чувства и мысли. Способность к терпению, прощению и настойчивости раскроется вместе с цельным образом собственного «Я». Импульсивность, эгоцентричность и нечуткость маленького ребенка уравновесятся, и он сможет вести себя хорошо.

 Почему же дети ведут себя хорошо? Потому что естественный план развития раскрывается, как должно. Хорошее поведение – это часть плана, и нам нужно верить в это. Как написала мне одна мама:

 

Это самый настоящий сдвиг в сознании – смещение с фокуса на поведении и на непосредственной работе над ним. Я так ценю тот факт, что природа играет главную роль и что я как родитель не отвечаю за то, чтобы делать ребенка более взрослым. Когда я была молодой мамой, я не знала этого. Я действительно думала, что это моя задача – «пресекать в корне», «держать под контролем малейшую проблему». Я была очень напряжена, потому что по‑настоящему вкладывалась в хорошее поведение. Я не понимала спонтанную природу развития.

 

 

 Критика современных дисциплинарных подходов

 

Три самых популярных подхода к дисциплине используют тревогу привязанности, чтобы заставить ребенка изменить поведение. Несмотря на то, что они кажутся успешными в том, чтобы добиться от ребенка прекращения определенных действий, зачастую они делают это, спекулируя на важнейшей потребности ребенка. В результате виды дисциплины, основанные на тревоге, разделении и последствиях, могут создавать у маленького ребенка нарушения в эмоциональной сфере и отношениях. Есть альтернативные способы, помогающие преодолевать инциденты с участием маленьких детей, но они оказались утрачены в гонке за послушанием и зрелым поведением. Как рассказала одна воспитательница:

 

Я думаю, эта концепция последствий настолько расходится с родительской интуицией, что нужно быть слепым, чтобы следовать таким рекомендациям. Они считают, что поступают правильно, что действуют, исходя из любви и заботы к своим детям, однако это никак не любящее поведение. Настоящие трудности начинаются, когда эти методы перестают работать, а родители не знают, что делать, и чувствуют отчаяние.

 

 

Методы на основе тревоги.

 

Система оповещения о тревоге задумана, чтобы пробуждать в ребенке осторожность при угрозе или опасности. Дисциплина с применением криков, предостережений, запугивания и ультиматумов опирается на систему оповещения о тревоге, чтобы исправить поведение. Родителям могут пригодиться методы, вызывающие тревогу, когда присутствует опасность, но их следует применять в умеренных количествах. Например, одна мама рассказала: «Мой 3‑летний сын подбежал к проезжей части и собирался выбежать на дорогу, чтобы встретить папу, а я не успевала добежать до него, поэтому закричала: «Стой!» Он замер и не двигался. Я была просто счастлива, что он это сделал!»

 Система оповещения о тревоге лучше всего работает, когда она не активируется слишком часто. Когда родители постоянно используют методы, основанные на тревоге, чтобы припугнуть детей, это может мешать укреплению отношений между ними, а также провоцировать эмоциональные защиты. Дети должны бежать к родителям за помощью, а не убегать от них. Один папа рассказал: «Мой сын врезался в нашу стеклянную дверь и разбил ее. Я услышал звон стекла и прибежал к нему, но он спрятался. Когда я наконец нашел его с руками в крови, то спросил, почему он не подошел ко мне за помощью. Он ответил, что боялся наказания из‑за разбитой двери». Папа был явно обеспокоен тем, что его сын мог бы оказаться в опасности, но не спросить его совета. Это заставило его задуматься о том, почему сын не искал у него утешения и рос в страхе перед ним.

 Родители часто пугают детей другими взрослыми, самое излюбленное – полицейские, учителя или директора. Когда одна 3‑летняя девочка хотела снять с себя ремни безопасности в коляске, ее мама сказала: «Если ты не будешь пристегнута, придет полиция и заберет тебя». Когда взрослые становятся источником страха, они перестают быть источником заботы, которым должны были служить для ребенка.

 Одна мама консультировалась со мной по поводу своей 5‑летней дочери, которая демонстрировала симптомы тревоги, включая сложности с засыпанием, боли в животе и навязчивое поведение. Эта мама рассказала: «Когда моя дочка однажды не пристегнулась ремнем безопасности, мой муж нажал на педаль газа, машина тронулась, и дочка выпала из кресла, ударившись головой о переднее сиденье. С тех пор она всегда пристегивается, но меня беспокоит, как мой муж наказывает ее». Если ребенок сталкивается с чрезмерным количеством тревоги, это может спровоцировать эмоциональные защиты, подавляющие уязвимые чувства тревоги и вызывающие симптомы тревожности и возбуждения. Когда у ребенка выстраиваются защиты, требуется все больше тревоги, чтобы напугать его и добиться лучшего поведения. Иными словами, вам придется кричать громче или ужесточать угрозы. Одна мама рассказала:

 

Я была в гостях у родственников. 3‑летний сын моего брата стал снимать книги с полки и бросать их на пол. Брат закричал, чтобы тот прекратил, но, казалось, ребенок не обращает внимания на угрожающий голос. Мальчик не останавливался, а брат кричал все громче. Самым грустным было то, как медленно и нерешительно реагировал мой племянник. Казалось, что на него вообще не действуют крики. Это заставило меня задуматься, сколько же раз на него вот так вот орали и к каким последствиям это привело.

 

Тревога должна побуждать ребенка к осторожности, но, если взрослые злоупотребляют ей, ребенок будет проявлять осторожность в доверии к взрослым. В особенности это касается чувствительных детей, поскольку для них методы на основе тревоги могут быстро оказаться переизбытком и вызвать чрезмерный эмоциональный стресс, провоцируя эмоциональные защиты.