Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Глава первая. Утро за курильскими островами
Старший штурман Александр Головин проснулся от непонятного шума. В каюте было темно. Над головой раздавался топот ног, кто‑то бежал по левому борту. С недоумением штурман снял качавшиеся на крючке карманные часы – и еще более удивился. Был шестой час утра. Что могло разбудить команду так рано? Час назад, когда он сменился с вахты, стояла серая, промозглая темень, белесые струи дождя сбегали с надстроек на палубу и под ногами хлюпала холодная мутная вода. Что же подняло всех за два часа до побудки? В дверь тихо и осторожно постучали. – Войдите! – угрюмо крикнул штурман. – Кто там? – Извините, – послышался робкий и несколько испуганный голос уборщицы Нины Самариной, – разрешите убрать. – Разве вам неизвестно, – сурово и вместе с тем удивленно произнес штурман, – что я недавно сменился с вахты? Что за возня на палубе? Штурман имел все основания быть недовольным. Он спал немногим больше часу. Еще так недавно, продрогший на мелком дожде, он сменился с вахты и сбросил тяжелую сырую шубу. Он по праву мог еще отдыхать часа три. – Прошу прощения, – смущенно оправдывалась Нина, – но сегодня все поднялись чуть свет. Я думала, вы проснулись. Что же я натворила! Спите, пожалуйста, спите! Но Головин с досадой соскочил с койки, поморщившись, отшвырнул ногой мокрые ботинки, налил в стакан воды и отдернул плотную зеленую занавеску иллюминатора. Невольно зажмурив глаза, он отодвинул стакан и, пораженный, уставился перед собой. В иллюминатор глядело ослепительное синее небо. В переливах лиловых волн искрились золотые отблески восходящего солнца. Яркий луч сверкнул на лакированном столике, и штурман почувствовал, как тепло скользнуло по его руке. Комкая занавеску и не веря своим глазам, он не отрываясь глядел на ясный горизонт. Стояли последние дни октября. Ночью скрылись Курильские острова, и пароход, возвращаясь с Камчатки во Владивосток, шел полным ходом, чтобы как можно скорей миновать опасный район неистовых ураганных ветров. Ночью шли в тумане и часто замедляли ход. Потом туман рассеялся, и нудный осенний дождь застучал о крылья мостика. Кто из моряков не знает, что таится за угрюмыми скалами Курильской гряды? Безобидный, игривый ветер здесь неожиданно превращается в яростный ураган. В спокойном тумане появляются легкие белые пушинки, и вдруг снежный буран взметается над волнами, хлещут в лицо хлопья слепящего снега, и штурман уже ничего не видит впереди. Море исчезает, и с ужасающим воем кружит неистовая метель.
Корабли осенью, возвращаясь с Чукотки и Камчатки, всегда стараются скорей пройти Курилы. И вдруг – солнце! Жаркое летнее солнце и штиль! У Головина были все основания недоумевать. Он мигом оделся и хотел было выбежать наверх, но, спохватившись, снова закрыл дверь на задвижку. Порядок, прежде всего порядок! Он медленно почистил костюм, вымыл руки и взялся за бритье. Еще в морском техникуме он стал приучать себя к точному распорядку и последние три года, служа на судах дальнего плавания, появлялся в кают‑компании всегда тщательно выбритый, в отлично выутюженных брюках и блестящих ботинках. Старший помощник капитана, Александр Павлович Головин, несмотря на свои двадцать четыре года, уже три раза ходил в дальнее плавание. Это был человек среднего роста, худощавый несколько больше, чем следовало, но с достаточно широкими плечами и здоровыми мускулами. Присматриваясь к старым морякам, подражая им и перенимая их невозмутимую уверенность, он вскоре действительно стал спокойным и уверенным в себе. Его спокойствие передавалось другим. Когда, наклонив голову, Головин выслушивал подчиненного и отвечал ему двумя‑тремя фразами, тот всегда уходил удовлетворенный, испытывая и в себе какую‑то особую силу и уверенность. Покончив с туалетом, Головин поднялся на палубу. Под горячим солнцем хохочущие матросы бегали по палубе, гоняясь друг за другом. На баке происходил матч французской борьбы, и в качестве судьи вокруг борцов, в волнении размахивая черпаком, в сдвинутом колпаке, взволнованно суетился кок. На корме вокруг боцмана Бакуты, сидевшего на бухте каната, собралось человек десять. Неподражаемое умение боцмана рассказывать поразительные небылицы было известно всей команде, и штурман, чтобы не мешать, незаметно отошел в тень. Тихое море открылось глазам Головина. Пароход бесшумно несся под солнцем, словно не касаясь воды. Отблески дрожали на белой радиорубке, под шлюпками качались светлые синие тени. С каждой минутой становилось жарче.
Боцман Бакута, сидевший на связке каната, скинул бушлат и остался в одной полосатой тельняшке. Матросы, окружившие громадину боцмана, по сравнению с ним казались щуплыми подростками. Бакута, что‑то сплетая из шпагата и время от времени закрепляя зубами узлы, горячо о чем‑то повествовал. Головин подошел ближе и, никем не замеченный, прислонившись к стене радиорубки, прислушался. У ног боцмана сидел, обхватив руками колени, самый молодой из команды – семнадцатилетний матрос Андрей Мурашев. Он с особенно жадным интересом слушал боцмана. С волнением, которого, к своему удовольствию, не мог не замечать Бакута, Андрей ерзал на месте, с искренним восторгом внимая каждому его слову. Остальные матросы, изображая напряженное внимание, лукаво перемигивались. Неожиданное солнце, на заре пробудившее пароход, очевидно, разогрело в боцмане воспоминания, и сейчас Бакута рассказывал одну из бесчисленных своих историй о том, как он, бывало, внушал страх жестоким капитанам и учил их хорошему тону. – В Лондоне, – услыхал Головин, – я бывал несчетное количество раз. Не стану врать, в который это было раз. Прибыли мы в Лондон, отдали якоря, и, получив увольнение, я первый сошел на берег. Сел я в омнибус и покатил в город. Автомобили тогда были редкостью даже у англичан, а из порта ходили конные омнибусы. За пять пенсов можно было отлично устроиться на крыше – катись и оглядывай всех с птичьего полета! Сошел я на главной улице, выбрал достойное заведение, глотнул пару черного пива, потребовал еще кварту и призадумался. Что делать, чем заняться? Было только два часа дня, а надо сказать, что Лондон – скучнейший город. В воскресенье, когда все свободны и никто не работает, все театры и рестораны закрыты, а на улицах и в садах, как в церкви, поют псалмы. Никому не советую попадать в Лондон в воскресенье или в субботу вечером. Однажды, не зная английских обычаев, я остановился у одного театра. Вижу – громадные рекламы во всю стену. Купил дорогой билет в партер, сижу и жду, когда поднимется занавес. Но в театре не торопились. На сцену вышел аккуратный старичок во фраке и принялся что‑то говорить. Я набрался терпения и слушаю. Жду: вот‑вот он кончит, начнется представление, старичок снимет фрак и начнет показывать фокусы. Но прошло полчаса, час – старик все говорит и говорит, и машет рукой, и завывает, а один раз даже всплакнул. Оглядываюсь назад – и что же: женщины вынули платки и тоже плачут, плачут навзрыд! «Мисс! – наклоняюсь я к соседке и, показывая ей руками, спрашиваю: – Когда начнется представление?» Она высморкалась, посмотрела на меня и сунула мне в руки книжку с крестом на переплете. Ничего не понимаю. Рычу от злости, но жду. Два часа говорил старичок, потом все разом поднялись, пропели псалом и разошлись. С тех пор я опасаюсь ходить в театры, даже если на афишах нарисованы блондинки. Самое верное дело – цирк. Но цирк открывается вечером. Как же убить время? Сидеть в портерной, бункероваться? По правде говоря, я никогда не зашибал, как иные наши моряки, поэтому у меня всегда водилась копейка, и плавал я только на знаменитых судах. Был я всегда человек с разбором и следил за своей репутацией. Итак, покончив с пивом, я вышел на улицу, намереваясь взять курс на цирк, и вдруг, не знаю с чего, в голову мне пришла мысль повеселиться так, чтобы на всю жизнь осталось в памяти, да и другие чтоб знали. Прежде всего вам нужно знать, что капитан «Варяга», на котором я плавал тогда матросом первого класса, был свирепейший дьявол. Конечно, такого матроса, как Бакута, характер капитана не касался, но мне пришла в голову затея проучить грубияна и утереть ему нос. Задумано – сделано. Оглядываюсь по сторонам и полным ходом несусь в лучший магазин. Швейцар, хозяин и продавщицы – все сразу поняли, кто к ним пришел. Вира бумажник на прилавок: «Плиз, что у вас есть самого замечательного? Свистать всех наверх!» Скомандовал и сел в кресло.
Бакута показал, как он величественно откинулся в кресле, и продолжал: – В одну секунду продавщицы – как полагается, все невиданные красавицы – снимают с меня сапоги, натягивают своими ручками разноцветные шелковые носочки, меряют ботиночки. А я сижу и только поеживаюсь. Через полчаса, когда я вышел из магазина, никто бы не узнал во мне Ивана Бакуты! Был на мне лучший фрак, какой только был в Лондоне, крахмальная манишка, на голове цилиндр, на руках белые лайковые перчатки, на ногах лакированные корочки. Приобрел я еще для смеху трость с серебряной собачьей мордой и свистнул фаэтон. На полных парах, дымя сигарой, мчусь в порт. Кучер у меня в зеленой ливрее, в цилиндре, с высоченным бичом, лошади первоклассные– королевский выезд! В чем другом, а в лошадях я понимаю толк... И вот таким манером я подкатываю к нашему судну, для важности медленно сползаю с подушек, нарочно медленно вынимаю бумажник, даю кучеру на чай так, чтобы помнил и знал, что такое русский моряк. Расплачиваюсь, а сам уже вижу, как вахтенный бежит в капитанскую каюту, Нахлобучиваю на самые глаза цилиндр и слышу, как выскочил капитан и кричит во всю глотку: «Боцман, парадный трап!» Загремел парадный трап. Я взмахиваю тросточкой и поднимаюсь на судно. Капитан бежит навстречу, отдает честь, подхватывает меня под локотки и ведет наверх. «Ваше сиятельство, – суетится он и не знает, как величать меня, – как я счастлив... С кем имею честь?..» Не говоря ни слова, поворачиваюсь и шагаю в кубрик. Капитан забегает вперед, удерживает, показывает на салон. «Не туда изволите. Разрешите представиться... Простите, не ждали, извините, милостивый государь!..»
Он мне руку, а я спиной, и все шагаю в кубрик. «Куда вы? Пожалуйте в кают‑компанию. Изволите ошибаться, ваше сиятельство!..» Я – нуль внимания, стребаю в кубрик и – хлоп на свою койку. Капитан обмер. Не теряя времени, я, будто мне жарко от всей этой одежды, швыряю цилиндр и скидываю фрак. «Бакута!» – ревет капитан и... лишается чувств. – Слыхал? – в восторге захохотал боцман, склоняясь над потрясенным Мурашевым. – Вот что откалывал Бакута в отчаянные свои года! – Ну и травит же человек! – изумленно крикнул кто‑то в толпе слушателей. – Как бог на скрипке! – А как же капитан тебя не узнал? – спросил другой. – Клянусь жизнью! – воскликнул кочегар Вишняков. – Повесьте меня на клотике, если я не слушал этой истории по крайней мере шестьсот раз. Во всех портах все старые моряки рассказывают ее. Слово в слово... Бакута возмущенно поднял голову; он уже готов был обрушиться на дерзкого кочегара, но вдруг, одумавшись, сбросил с коленей шпагат и восторженно подхватил: – Иначе и быть не может! Разумеется, на всех морях рассказывают эту историю. Теперь сами видите! – обведя матросов гордым взглядом, воскликнул он. – На всех морях знают Ивана Бакуту! Теперь уже боцмана никто не мог бы остановить, и он тотчас начал бы новый рассказ, если бы внезапно кто‑то не прошептал: – Леонард Карлович идет! Моментально наступила тишина. По левому борту, направляясь к корме, заложив руки за спину и немного сгорбившись, приближался капитан парохода. Бакута замолчал, переменился в лице и с удивительным для его веса проворством вскочил с каната. Вытянувшись во весь рост и задрав голову, он, точно рапортуя, прокричал: – Доброе утро, Леонард Карлович! Честь имею поздравить с погодой! Потом, грозно насупив брови, повернулся к матросам и взревел: – Что за шабаш?! Почему не на местах?! Что за порядки! Капитан остановился перед Бакутой и с интересом взглянул ему в лицо. – Тише, – спокойным жестом остановил он усердного боцмана, – ведь еще нет восьми часов. Странное зрелище представляли собой застывший, как на параде, великан боцман и капитан. Со стороны нельзя было без улыбки смотреть на этих людей, когда они стояли рядом.
|
||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-07-19; просмотров: 47; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.144.36.141 (0.014 с.) |