Притворяйся, пока не достигнешь в реальности

 

Так что же мы можем сделать со всеми этими результатами?

Прежде всего давайте подумаем о компаниях из индустрии высокой моды, которые уже много лет борются с подделками. Порой нам сложно им сочувствовать. Возможно, вы думаете, что за пределами их непосредственного круга общения мало кого беспокоят проблемы модельеров, выставляющих огромные цены на свои продукты. Испытав искушение купить поддельную сумку от Prada, вы, может быть, скажете себе: «Дизайнерские продукты слишком дороги, и за них нет смысла платить так много». Или: «Я бы в любом случае не купил настоящий продукт, так что дизайнер не потеряет на мне никаких денег». Либо, например: «Эти компании зарабатывают так много денег, что на них никак не скажется, если кто-то и купит подделку». По какому бы «рациональному» пути мы ни пошли (а мы отлично умеем создавать логическое объяснение для любых своих действий, и это позволяет нам выстраивать их в соответствии с нашими эгоистичными мотивами), довольно сложно найти людей, считающих нужным волноваться из-за проблем того или иного дома моды.

Однако наши результаты показывают, что здесь имеется и еще одна, более коварная история. Компании из мира высокой моды не единственные, кто должен платить высокую цену за существование подделок. Благодаря самосигналам и эффекту «какого черта?» единственный акт нечестности может изменить поведение человека, начиная с этой отправной точки. Более того, если в этом акте нечестности присутствует встроенное напоминание (вспомните поддельные солнечные очки с большим логотипом Gucci), то негативное влияние может оказаться значительным и долгоиграющим. В сущности, это означает, что мы все платим свою цену за подделки. Эта цена выражается в определенной моральной валюте. Притворство, связанное с использованием подделок, изменяет наше поведение, наш образ в собственных глазах и то, каким образом мы видим окружающих[25].

Представьте себе, к примеру, дипломы, висящие на стенах множества офисов по всему миру. Несколько лет назад Wall Street Journal опубликовал статью о руководителях компаний, публично дававших неверную информацию о своих учебных успехах. В частности, был упомянут знаменитый предприниматель Кеннет Кайзер, занимавший в то время пост президента и COO[26] компании PepsiAmericas, Inc. Хотя Кайзер и посещал занятия в Университете штата Мичиган, он так и не окончил учебу[27]. Тем не менее на протяжении многих лет он подписывал документы, в которых было указано, что у него есть степень бакалавра, полученная в этом университете (разумеется, вполне возможно, что это было простым недопониманием).

Можно также вспомнить случай с Мэрили Джонс, соавтором популярной книги Less Stress, More Success: New Approach to Guiding Your Teen Through College Admissions and Beyond, в которой, помимо прочего, она защищала концепцию «быть собой» как основной способ добиться успеха при приеме в колледж и поиске работы. Она работала в МТИ директором по приему студентов и на протяжении двадцати пяти лет отлично справлялась со своим делом. Имелась, правда, одна проблема: она включила в свое резюме неверную информацию об образовании для того, чтобы гарантированно получить работу. Это был акт мошенничества в чистом виде. И проблема была не только в поведении Джонс, которая извинилась за отсутствие «достаточной смелости» для исправления «ошибок» в ее фальшивом резюме в период работы. Если уж столь популярный защитник идеи «быть собой» использует фальшивые данные, то что же остается всем остальным?

Давайте подумаем об этом виде мошенничества в контексте эффекта «какого черта?». Зачастую неправильная информация об успехах в учебе может представлять собой лишь невинный обман. Люди следуют логике «притворяйся, пока не достигнешь в реальности», то есть о вещах, которые вполне могут произойти в будущем, говорят как о свершившемся факте. Но такие действия в любом случае ослабляют их моральные стандарты и повышают склонность мошенничать и в других вопросах. Представьте себе, что происходит, когда руководитель компании не только сообщает недостоверную информацию о своей учебе, но и постоянно видит напоминание о своей лжи на визитных карточках, именных бланках, в резюме и на сайте. Пределы допустимого начинают растягиваться. Он может начать мошенничать и с командировочными отчетами, и с корпоративными фондами, и с количеством часов работы, выставляемым в счетах клиентам. В итоге, с учетом эффекта «какого черта?», вполне возможно, что один первоначальный акт мошенничества будет постоянно подавать такому руководителю сигналы о его «нечестности» – и для него вырастет роль фактора вранья, а это может привести к возникновению все новых актов мошенничества.

Подводя итог, скажу, что нам не следует рассматривать каждый факт нечестности в виде ни с чем не связанного события. Мы склонны прощать людей за их первую ошибку. Мы уговариваем себя, что ошибки может допускать каждый. И хотя это, наверное, справедливо, мы должны также понимать, что именно первый акт нечестности может оказаться особенно важным для того, как человек будет воспринимать себя и свои действия в будущем. Поэтому самое важное – это предотвращение первого нечестного действия, на первый взгляд, даже самого невинного. Только в этом случае общество со временем станет более честным и менее коррумпированным (подробнее об этом написано в главе 8 «Мошенничество как инфекция»).

 

(Не) крадите эту книгу

Разумеется, никакое обсуждение подделок в мире моды не будет полным без разговора об их «родственниках». Я имею в виду проблему незаконного скачивания контента (представьте себе сходный эксперимент, в котором вместо поддельных очков участники должны были бы незаконно закачивать себе на компьютер музыку или кинофильмы). Позвольте мне поделиться историей о том, как я узнал кое-что интересное о мире незаконных скачиваний. В данном конкретном случае я оказался жертвой. Через несколько месяцев после публикации книги «Поведенческая экономика» я получил такое электронное письмо:

 

Уважаемый мистер Ариели,

Я только что закончил прослушивание нелегально скачанной копии вашей аудиокниги и хотел бы выразить вам свою признательность за нее. Я 30-летний афроамериканец из Чикаго. В течение последних пяти лет я зарабатывал на жизнь незаконной продажей компакт-дисков и DVD. Я единственный представитель нашей семьи, который не сидит в тюрьме и у которого есть дом. История моей семьи отражает все то плохое, что есть в современной Америке. Я нарушаю закон и знаю, что рано или поздно я присоединюсь к своим родственникам, сидящим в тюрьме. Некоторое время назад я получил работу с 9 до 17 и был счастлив от того, что могу начать более респектабельную жизнь. Однако вскоре после этого я уволился и вернулся к своему незаконному промыслу. Причина состояла в том, что я испытывал сильную боль от того, что отказался от дела, которое построил с нуля и которому посвятил пять лет жизни. Это было мое детище, и я просто не мог найти никакую другую работу, способную дать мне такое же ощущение сопричастности к происходящему. Вряд ли стоит много говорить, что мое поведение вполне соответствовало выводам вашего исследования о сопричастности и принадлежности. Однако у моего возврата к незаконному бизнесу существовала и еще одна важная причина. Когда я работал в обычном розничном магазине, люди вокруг меня много говорили о лояльности и заботе о клиентах, но я не думаю, что они полностью понимали смысл этих слов. В незаконном бизнесе лояльность и забота о клиенте проявляются значительно сильнее, чем в легальном. За несколько лет я смог создать сеть примерно из 100 человек, с радостью покупающих мой товар. Мы стали настоящими друзьями, сформировали тесные узы и научились заботиться друг о друге. Мне было сложно бросить все эти связи и отказаться от дружбы с этими людьми. Я счастлив, что мне удалось прослушать вашу книгу.

Элайджа

 

После получения электронного письма от Элайджи я поискал в Интернете и нашел бесплатные аудиоверсии своей книги, а также несколько копий отсканированной печатной версии (должен признаться, что это были высококачественные сканы, с передней и задней обложкой, сохранением всех реквизитов и даже отметками о копирайте, что я посчитал самым трогательным).

Вне зависимости от того, как вы относитесь к идее «свободы информации», в случаях, когда вы видите, что ваша работа распространяется бесплатно без какого-либо разрешения с вашей стороны, вопрос незаконного копирования перестает казаться вам обезличенным, абстрактным и простым. С одной стороны, я очень счастлив, что люди читают о моих исследованиях и (как я надеюсь) получают от этого какую-то пользу. В конце концов, именно для этого я и пишу свои книги. С другой стороны, я также понимаю беспокойство всех тех, чья работа незаконно копируется и продается. К счастью, у меня есть постоянная работа, приносящая мне основной заработок. Но я уверен, что если бы написание книг было моим основным доходом, то проблема незаконного копирования перестала бы казаться мне интеллектуальной головоломкой и мне было бы куда сложнее спокойно относиться к ней.

Что касается Элайджи, то думаю, что в данном случае был произведен честный обмен. С одной стороны, он незаконно скопировал мою аудиокнигу (и немного на этом заработал), но, с другой стороны, я сам смог узнать кое-что новое о лояльности и заботе о потребителях в незаконном бизнесе (и даже набросал несколько идей для возможных исследований в будущем).

 

Итак, мы узнали много нового. Каким же образом мы можем бороться со своим моральным изнашиванием, эффектом «какого черта?» и влиянием одного-единственного акта неправильного поведения на ухудшение нашей морали в долгосрочной перспективе? Идет ли речь о моде или других сферах нашей жизни, мы должны понимать, что один аморальный поступок тянет за собой другой и что аморальные действия в одной сфере жизни могут повлиять на степень нашей моральности в других областях. Таким образом, нам необходимо концентрироваться на самых ранних признаках нечестного поведения и делать все возможное для того, чтобы задушить их в зародыше.

А что же случилось с сумкой от Prada, благодаря которой и начался весь этот исследовательский проект? Я принял единственно возможное рациональное решение и отдал ее маме.

 

 

Глава 6

Самообман

 

Представьте себе, что вы на ласковом песчаном пляже. На берег накатывает волна, оставляя за собой широкую полосу мокрого песка. Вы направляетесь к привычному месту, где время от времени можно встретить девчонок. Забыл предупредить, что в этой истории вы напористый синий краб, который собирается бросить вызов нескольким другим крабам мужского пола и увидеть, кто завоюет расположение дам.

Где-то впереди вы видите милое создание с трогательными клешнями. При этом вы замечаете, что к вам быстро приближается соперник. Вы знаете, что в такой ситуации для вас лучше всего напугать других крабов. Тогда вам не придется драться, рискуя поранить себя или (что еще хуже) потерять шансы на свидание. Поэтому вы должны убедить других крабов в том, что вы крупнее и сильнее. Вы понимаете, что вам нужно каким-то образом показаться крупнее, чем другой краб. Однако если вы просто встанете на цыпочки и начнете махать в воздухе клешнями, это вряд ли поможет. Что же делать?

Вы решаете поговорить с собой и убедить себя в том, что на самом деле вы крупнее и круче, чем может показаться. «Зная», что вы самый крупный краб на пляже, вы встаете еще выше и начинаете разводить клешни еще шире (другие виды животных в подобных ситуациях распускают хвост, как павлины, или задирают рога). Вера в себя позволяет вам не дрогнуть. А ваша преувеличенная самоуверенность способна запугать оппонентов.

Вернемся к нам. Мы, люди, обладаем несколько более сложными механизмами «накачки», чем животные. Мы обладаем способностью лгать – не только другим, но и самим себе. Самообман – это полезная стратегия для того, чтобы поверить в истории, которые мы сами себе рассказываем. И если мы достигаем успеха в этом деле, то вряд ли дрогнем или случайно просигнализируем другим о том, что мы не те, кем хотели бы казаться. Я не одобряю лжи в качестве средства получения работы или достижения расположения людей и так далее. Однако в этой главе мы поговорим о том, как нам удается дурачить самих себя.

Разумеется, мы не можем тут же поверить собственной лжи. Например, давайте предположим, что вы присутствуете на «скоростном свидании»[28] и пытаетесь обратить на себя внимание привлекательной женщины. Вам в голову приходит дикая идея: вы говорите ей, что у вас есть лицензия профессионального пилота. Даже если вы заставите ее поверить в эту историю, вы не сможете убедить в ее правдивости самого себя. Иными словами, при следующем полете на самолете вы не будете рассказывать пилотам о том, как правильно осуществлять подсадку. С другой стороны, давайте предположим, что вы занимаетесь пробежками с другом и рассказываете ему о том, с каким результатом пробежали определенный участок трассы. Вы говорите ему, что пробегаете милю быстрее, чем за семь минут, хотя в реальности ваше лучшее время несколько больше. Несколько дней спустя вы говорите то же самое кому-то еще. После того как вы повторяете свою приукрашенную историю несколько раз, то со временем забываете о том, что на самом деле вам не удалось преодолеть семиминутную отметку. Вы начинаете верить в свою легенду настолько сильно, что готовы даже биться об заклад.

Позвольте мне рассказать вам историю, в которой я сам выступил в роли обманщика. Летом 1989 года – примерно через два года после того, как я покинул больницу, – мы с моим другом Кеном решили развеяться и слетать из Нью-Йорка в Лондон. Мы купили самые дешевые билеты, оказавшиеся в тот раз у компании Air India. Выйдя из такси в аэропорту, мы поразились длине очереди людей, стремившихся попасть в терминал. У Кена моментально возникла идея: «Почему бы нам не посадить тебя в инвалидное кресло?» Я немного подумал над этим предложением. Конечно, мне было бы удобнее, а кроме того, мы могли бы быстрее пройти в терминал, минуя очередь. (Честно говоря, мне действительно тяжело долго стоять из-за слабой циркуляции крови в моих ногах. Однако я точно не нуждаюсь в инвалидном кресле.)

Мы были оба убеждены в том, что это отличный план. Кен куда-то сбегал и быстро вернулся с креслом на колесах. Мы моментально проскочили мимо очереди, зарегистрировались на рейс и принялись коротать время за кофе и сэндвичами. Однако затем у меня появилась потребность пойти в туалет. Кен втолкнул меня в кресле в ближайший туалет, который, к сожалению, не был предназначен для инвалидов. Я решил оставаться в своей роли. Мы подтолкнули кресло максимально близко к писсуару, и я попытался попасть в цель с расстояния (без особого успеха).

Как только мы разобрались с этой проблемой, пришло время садиться в самолет. Наши места были в тридцатом ряду, и, когда мы приблизились к входу в самолет, я понял, что кресло слишком широкое, чтобы поместиться в проходе. Мы сделали то, что диктовала мне новая роль: я оставил кресло у входа, забрался на плечи Кена, и он дотащил меня до сидений.

Сидя в ожидании взлета, я с беспокойством думал о том, что туалет в аэропорту не был доступен для настоящих инвалидов, и удивлялся, почему авиакомпания не предложила мне более узкое кресло, которое позволило бы добраться до своего места. Еще сильнее я напрягся, когда понял, что не смогу пить во время шестичасового перелета, так как я не мог бы оставаться в роли и при этом пользоваться туалетом. Следующая проблема возникла, когда мы приземлились в Лондоне. Кену пришлось еще раз протащить меня на плечах к выходу. Авиакомпания не успела вовремя доставить к самолету инвалидное кресло, и нам пришлось ждать.

Это небольшое приключение заставило меня внимательно относиться к инвалидам, которые вынуждены каждый день сталкиваться с огромным количеством мелких проблем. На самом деле я был настолько сильно раздосадован произошедшим, что решил подать жалобу в офис Air India. Как только мы получили кресло, Кен подкатил меня к офису Air India, где я, раздуваясь от негодования, описал каждую проблему, с которой столкнулся, а затем еще и пригрозил представителю компании наказать его за отсутствие заботы об инвалидах. Разумеется, он тут же извинился, после чего мы покатили дальше.

Самое странное, что в ходе всего процесса я знал, что могу ходить, но настолько быстро и детально освоился со своей новой ролью, что мне искренне казалось нормальным возмущаться и испытывать раздражение. После того как мы добрались до багажной стойки, я поднял свой рюкзак и ушел, как ни в чем не бывало, подобно Кайзеру Сузе из фильма «Обычные подозреваемые»[29].

Для того чтобы более серьезно изучить вопросы обмана, мы с Зое Ченс (постдок[30] в Йельском университете), Майком Нортоном и Франческой Джино решили побольше выяснить о том, как и когда мы обманываем себя в отношении нашей жизни и какие у нас есть способы противостояния этому.

В первой части нашего исследования участники прошли тест из восьми вопросов, напоминавших обычные вопросы для оценки уровня IQ (вот один из них: «Чему равно число, составляющее половину четверти одной десятой части 400?»). После завершения теста участники контрольной группы вручили свои ответы экспериментатору, который проверил их. Это позволило нам установить среднюю результативность при прохождении теста[31].

В условии, где мошенничество представлялось возможным, у участников имелись ключи к ответам в самом низу страницы. Им говорилось, что ключи приведены для того, чтобы они могли оценить свои результаты, а также понять, насколько хорошо они отвечали на вопросы подобного типа в целом. Однако они сначала сдавали ответы, а лишь потом могли использовать ключи для верификации. После того как участники отвечали на все вопросы, они сами сверяли их с ключом и сообщали результаты.

Что показали результаты этой стадии эксперимента? Как мы и ожидали, группа, у которой была возможность «проверять ответы», имела ответы чуть выше среднего, что давало нам основания предположить, что участники использовали ключи к ответам не только для проверки, но и для улучшения своих результатов. Как и во всех других наших экспериментах, мы обнаружили, что люди обманывали, когда им представлялась для этого возможность, но ненамного.