Экзистенциальная истина, истина и правда. Проблема истинности и рациональности в социально-гуманитарных науках

 

Знание обычно определяется как стремление к обретению истины. В классической модели науки были сформулированы две взаимодополняющие друг друга концепции истины: корреспондентская (посредством отражения предметов мыслью) как соответствие знаний объективной реальности и когерентная (от лат. – «быть связанным») как связи и непротиворечивости отдельных истин со всем корпусом признанных человечеством к научным сообществам истин.

В первом варианте истина – это отражение объективной реальности познающим субъектом, воспроизводящее ее как она существует вне и независимо от его сознания. Марксизм интерпретировал истину не как только результат раз и навсегда полученного знания, но как диалектический процесс, моментами которого являются: а) движение человечества от знания менее полного к более полному (от относительной истины ко все более адекватной – абсолютной); б) объективность; в) конкретность; г) истина проверяется развивающейся практикой, которой является совокупный опыт человечества в своих высших достижениях.

Когерентная концепция истины объединяет сознание людей определенной эпохи в конкретно-историческую целостность знания не столько на основе совокупной практики (предметной деятельности с процессами и явлениями природы), как в случае с корреспондентской концепцией, сколько – посредством акцентирования роли согласия в общении (коммуникации). Когерентность истины по сути своей конвенциональна как в идеальных сферах метафизики и математики, так и в нормативной области морали, сферах языка, языковых игр и герменевтической интерпретации текстов. Такая конвенциональность, о чем справедливо писал К. Поппер, «ни в коей мере не влечет за собой полный произвол», она проективно и своеобразно вносит истины согласия, в религии и мораль, в историческое бытие людей.

Если выразиться афористично, то корреспондентская концепция бытия отражает, а когерентная – творит его. Причем «согласие» выходит за рамки любой ограниченной только утилитарностью деятельности и особенно в диалоге обретает ценностные параметры мудрого взгляда на все с позиции не только действительности, но и возможности.

И что важнее всего, в диалоге «человек не только проявляет себя вовне, а впервые становится тем, что он есть… не только для других, но и для себя самого. Быть – значит общаться диалогически. Когда диалог кончается, все кончается. Поэтому диалог, в сущности, не может и не должен кончаться» (Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979, с. 294). Он тем более необходим, потому что современное знание не довольствуется в предметной деятельности простыми вещами и очевидностями, но устремляется в Вечность и Бесконечность, имеет дело с виртуальными пространствами интернета и сложнейшими искусственными системными объектами, созданными продуктивным воображением для реализации конкретных исследовательских задач. Экстраполяция полученных выводов в таких случаях не только гипотетична, но и не верифицируема (непроверима эмпирически), без чего корреспондентская интерпретация истины в каждом отдельном случае несостоятельна. В то же время научная процедура так называемая фальсификации (принципиальной опровержимости любого теоретического утверждения) прямо-таки требует когерентности и конвенций.

Комплексно-соотносительный характер корреспондентской и когерентной истины не может беспочвенно витать только в Вечности и Бесконечности и поэтому в каждом отдельном случае он должен быть обеспечен прагматически (от греч. – «дело», «действие»), то есть соотнесен с действительностью и так или иначе приспособлен к ней. Прагматический аспект истины связывает ее с успешностью, продуктивностью и работоспособностью наших знаний, они интеллектуальные инструменты практической деятельности, критерием чего является результативность и достижение поставленной цели.

Конечно, к корреспондентским, когерентным и прагматическим интерпретациям проблема истины не сводится, так как истина как субъект – объектное и субъект – субъектное отношение в науке зависит от типа рациональности и, вдобавок, включает в себя уверенность в состоятельности и интеллектуальной обеспеченности собственных притязаций исследователя.

В соответствии с принятой у нас моделью развития науки В.С. Степина, она характеризуется в истории тремя основными типами рациональности: классическим (XVII – начало XX века), неклассическим (первая половина XX века) и постнеклассическим (конец XX – начало XXI века).

Классическая рациональность ориентировалась на познание исключительно объективной реальности и исключала из нее все относящееся к особенностям субъекта (к примеру «призраки», или «идолы» Ф. Бекона) и средством (влияние приборов на измерение и инструментально-прагматический характер) его деятельности.

Неклассическая рациональность, напротив, акцентировала познавательные возможности субъекта и с помощью конкретных средств его деятельности конструировала объект исследований и интерпретаций. В ней рефлексия и объективация все больше коммуникативно контролируются научным сообществом и становятся конвенциями, ограниченными во времени и пространстве применения.

Постнеклассическая рациональность вводит в объект исследования не только субъектные возможности и средства деятельности, но осознанно привносит в науку ценностно-целевые структуры деятельности ученых, идеи и идеалы проективного знания, влияющего на будущее всего нашего глобализирующегося общества. Здесь особо влиятельным становится все, относящееся к массовым коммуникациям, интернету и программному обеспечению исследований.    

Каждый тип имеет свои приоритеты в отношении интерпретации истины, но в чистом виде проявляется редко, то есть в любые парадигмы входит культура конкретных обществ и личностей, традиции, религиозная конфессиональность, групповая солидарность, «жизненный горизонт» и нравственные императивы исследователя.

Все это отражается на спецефической объективности социально-гуманитарных наук, истины которых не безличны, но экзистенциальны, конкретны и практичны, а не абстрактны, тяготеют к правде, честности и справедливости. Последние предполагают не только внешнее следование конвенциональным нормам, но и ее безвозмездное и искреннее внесение в них собственной продуктивной индивидуальности и бескорыстия. Для людей, объединившихся в социально-гуманитарном знании во имя правды, честности и справедливости, «общей платформой», как отмечено в известных «Вехах» (1909), сборнике статей о русской интеллигенции, несущих и сегодня в условиях рыночных отношений дискуссионные смыслы определения стратегических задач в науках об обществе и культуре, важно «признание теоретического и практического первенства духовной жизни над внешними формами общежития, в том смысле, что внутренняя жизнь личности есть единственная творческая сила человеческого бытия и что она, а не самодавлеющие начала политического порядка, является единственным прочным базисом для всякого общественного строительства» («Вехи», «Из глубины». М., 1991, с. 9-10). Но в какой степени «валжно» - это решает, все-таки, каждый для себя сам, хотя и соотнося свое индивидуальное мнение как с групповым, так и общечеловеческим сознанием.

Сформулировать эту мысль легче, чем следовать ей бескомпромиссно. И так буквально во всем, относящемся к социально-гуманитарному знанию: слишком многое в нем требует не просто объяснения, но понимания, то есть буквального слияния сознаний заинтересованных друг в друге личностей, что случается не с каждым и далеко не всегда с человечеством. Но и у него случаются звездные моменты переосмысления всего и вся. И – навсегда. И - на долгие дни и ночи осмысления заповеданного в Откровении и веками возобновляемого христианством в молитвенном общении с Высшим и Священным, высказанным словами Иисуса; в них истина борется не из мира, но вносится в него собственным благим примером: «Я есть путь и истина и жизнь…» (Евангелие от Иоанна, 14, 6)

Путь – это полный живой наглядности пример, следование которому, сопряженное с глубиной понимания себя и другого, при множестве позитивных мотиваций становится полнотой жизни, устремленной в Вечность и способной индивидуальными поступками и делами улучшать мир, в котором живет человечество.

 

ПЛЮРАЛИЗМ И СОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ ТРЕБОВАНИЕ ОТСУТСТВИЯ МОНОПОЛИИ НА ИСТИНУ. ПСИХОЛОГИЗМ, ИСТОРИЗМ, РЕЛЯТИВИЗМ И ПРОБЛЕМЫ ИСТИНЫ

ПСИХОЛОГИЗМ в социологии - методологический подход, свойственный некоторым направлениям социологии (Г. Тард, Ч. Кули, Дж. Мид, неофрейдизм, структурно-функциональная школа и др.), стремящимся объяснить социальные отношения и структуры на основе свойств человеческой психики, анализа непосредственного взаимодействия людей.

ИСТОРИЗМ принцип подхода к действительности как развивающейся во времени. Предполагает рассмотрение объекта как системы, закономерностей его развития. Истоки историзма - в учениях Гераклита, Платона, Аристотеля; применительно к обществу его разрабатывали Дж. Вико, Вольтер, Г. Ф. В. Гегель, К. Маркс; в естествознании - Ч. Лайель и Ч. Дарвин. С конца 19 в. историзм (его называют также историцизмом) подвергался критике В. Дильтеем, Б. Кроче, Г. Риккертом, К. Ясперсом, К. Поппером и др., которые ставили под сомнение возможность установления законов развития общества и предсказание его будущего. В современной философии и науке продолжается острая полемика по проблемам историзма.

РЕЛЯТИВИЗМ (от лат. relativus - относительный) признание относительности, условности и субъективности познания, отрицание абсолютных этических норм и правил. В познании релятивизм нередко ведет к агностицизму.

ПЛЮРАЛИЗМ (от латинского pluralis - множественный),
1) философское учение, согласно которому существует несколько (или множество) независимых начал бытия или оснований знания. Термин "плюрализм" введен Х. Вольфом (1712 г.).

Плюрализм, релятивизм, психологизм долгое время считались негативными явлениями, которые необходимо преодолевать. Плюрализм (от лат. pluralis — множественный) означает наличие множества несводимых друг к другу начал. Он противоположен монизму, пытающемуся объяснить многообразие мира, исходя из одного начала. Наиболее ранний образец плюрализма — учение античного философа Эмпедокла о четырех началах мироздания. Примером плюрализма в новоевропейской культуре может служить философия Лейбница, согласно которому мир состоит из неделимых монад, по природе своей индивидуальных и автономных, активных и самодостаточных.

Релятивизм (от naT.relativus — относительный) неизбежен в ходе отражения исторически меняющегося объекта. Релятивизм есть следствие изучения таких объектов, кот. непостоянны во времени, ситуативны, включены в контекст человеческой де­ятельности и общения. Релятивизм отражает принципиальную изменчивость знания, его утверждений и выводов, а также фик­сирует достаточно сложный акт мышления, допускающий быст­рый переход от одного доминирующего в познании звена к другому. Противоположностью релятивизма является догматизм (от лат. dogma — непререкаемая истина), абсолютизирующий устойчи­вость и неизменность выводов, полученных в ходе познаватель­ной деятельности.

Релятивизм может быть умеренным или радикальным. Опас­ность радикального релятивизма (когда не только нельзя войти в одну реку дважды, но и нельзя войти и единожды, так как все течет и изменяется) была осознана еще в античности. Софисты Протагор, Горгий, Платон, а позднее античный скептицизм, от­разившийся в скептицизме Нового времени, отстаивали пози­ции умеренного релятивизма.

Рассмотрим подход в СГ знании, на­зываемый психологизмом. Психологизм — это философский под­ход, утверждающий роль и значение в познавательной деятель­ности реальных психологических механизмов и особенностей человеческого мышления. Установки психологизма оказались очень весомыми в теоретико-познавательной деятельности в силу того, что объект, включенный в познавательную деятель­ность, не может не зависеть от восприятия субъекта. Познание не может уподобиться копированию реальности. Знания о мире производит сам человек, и они не м/б свободны от его субъективности. Психологизм, исходя из верной установки, со­гласно кот. познаваемое не отделимо от акта познания, при­ходит к неверному выводу о том, что пропасть м/у действием механизма ассоциаций и вызванным им суждением должна быть преодолена. Психологизм признает также наличие волевого эле­мента в знании, пристрастия в суждениях, специфику челове­ческого видения мира.

Становление историзма связано с идеей эволюции и разру­шает образ мира, основанный на «вневременном Разуме». Ис­торизм предстает как принцип или подход к рассмотрению явле­ний, как изменяющихся и развивающихся. В своей зрелой форме он содержит в себе ряд требований к познанию: (а) знать, как явление возникло; (б) через какие этапы проходило; (в) чем оно стало теперь. След-но, для историзма важно отражение постоянных перемен, движения,.изменения, роста и трансфор­маций. Историзм связан с идеей социального и культурного про­гресса, он опровергает идеи постоянства и неизменности, вечно­го тождества, статичности, развенчивает утопию надвременной системы ценностей идеалов. Однако в нем присутствует внут­реннее противоречие, которое состоит в том, что «вне истории» не может находиться не только объект познания, но и субъект.

Плюрализм, релятивизм, психологизм, историзм в социаль­но-гуманитарных науках специфицируют вопрос о критериях истинности. Критерии истинности знания — это правила оценки результатов познания на основании их соответствия стандартам науки, и задаются они набором предписаний, императивов, запре­тов, совокупностью экспертных установок. Они позволяют ус­тановить принадлежность различных типов знания к науке.

 

ОБРАЗОВАНИЕ, ВОСПИТАНИЕ И ПРОСВЕЩЕНИЕ В СВЕТЕ ЭКОЛОГИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Великий естествоиспытатель И.М. Сеченов любил напоминать, что человек на 90% продукт воспитания, поскольку природные возможности передачи социальных знаний и опыта ограничены. Слишком сложна информация, которую человек получает за время жизни, а если учесть скорость ее обновления по мере развития общества, то становится понятным, что никакие природные кодирующие и передающие информацию средства не могут так быстро и сложно формироваться и меняться.

Поэтому, в отличие от остальных организмов, поведение которых, пожалуй, более чем на 90% генетически запрограммировано, человек олучает социальную программу поведения, главным образом, в процессе воспитания и образования.

Естественно, что огромную роль в этом процессе формирования личности играют семейные, национальные и вообще исторические традиции, накопленные обществом. Так складывается преемственность поколений и образуется связь времен в истории общества.

Экологические знания и навыки во многом не только отличаются от традидионных, но даже противостоят им, и поэтому предполагают формирование существенно иной системы ценностей и приоритетов, которые составляют духовный стержень личности.

Перед воспитателем-учителем стоит отныне трудная задача преодолеть в сознании воспитуемых покорительскую установку в отношении природы, сформировать новую мировоззренческую парадигму личности на сотрудничество с природой, уважительное и внимательное отношение к ее нуждам и потребностям, которые, в конечном счете, оказываются и нашими собственными потребностями, поскольку, при всем нашем отличии от природы, мы остаемся жить в ней и должны подчиняться законам ее системной организованности.

Учебные программы по всем предметам должны быть внимательно проанализированы и пересмотрены, с тем чтобы задать им экологическую ориентацию, если этого еще не сделано.

Именно в процессе экологически направленного воспитания и образования должно сформироваться то свойство, без которого человек не может долго существовать на планете, — свойство экологического самообеспечения. Пока что он несет в себе, пожалуй, противоположное свойство экологического саморазрушения, и в этом состоит его обреченность.

Стихийно приверженность экологической культуре у человека не сформируется, поскольку новая система духовных ценностей и установок требует времени жизни нескольких поколений для их выстраивания в сознании.

По-видимому, именно нынешнему поколению жителей нашей планеты уготовлена судьба сделать тот решительный поворот в развитии общества, которого теперь требует уже не только история, но и состояние биосферы. Оно в руках самих людей и будет таким, каковы они сами.

Природа и общество планеты находятся отныне в соответствии как части единой глобальной системы, социоприродной по существу. Именно человек в ответе не только за планету, но и за судьбы последующих поколений. Остается надеяться, что люди поднимутся на уровень той разумности, которая должна быть им присуща со свойственным ей девизом «спаси и сохрани природу и себя, пока это возможно».