Зеркало как украшение в эпоху Людовика XIV

 

В 1685 г. мадам де Гриньян обставляла свой новый особняк по моде того времени именовавшийся отелем, и мадам де Севинье, следившая с большим вниманием за ходом работ, решила дать ей несколько советов относительно возможной экономии средств, ибо счета все множились и множились. «Мне известно, какое наслаждение можно испытывать, обставляя комнату. И я знаю, что и сама, вероятно, поддалась бы искушению без сомнений и колебаний, охватывавших меня всегда, когда представлялась возможность обзавестись вещами не столь необходимыми, когда не имеешь совершенно необходимых!» И она добавляет очень решительно и твердо: «Вот почему я по-матерински и из чувства большой и искренней дружбы порицаю желание господина де Гриньяна подарить вам другое зеркало. Довольствуйтесь тем, которое у вас есть, моя дорогая. Оно вполне подходит к вашей комнате, которая еще довольно далека от совершенства»¹. Итак, следовало иметь одно зеркало, а не два… Уже по этим строчкам мы можем судить о том, сколь редким и дорогим был сей предмет обстановки в то время.

Материнский совет тем более достоин похвалы, что маркиза могла видеть в самых красивых и роскошных особняках Парижа, какой потрясающий эффект давали зеркала, украшавшие стены. Так, по свидетельству очевидцев, кабинет, в котором принимала визитеров «новая мадам де Лафайет», был переполнен «зеркалами, канделябрами, изделиями из стекла и хрусталя, в соответствии с требованиями нынешней моды». Что касается герцогини Делюд, то она, будучи верноподданной Его Величества, повиновалась повелению Людовика XIV, приказав своим слугам «всю свою прекрасную мебель и изделия из серебра изрубить на куски… Но так как даже куски были превосходны, то она выручила от их продажи 27 000 экю и обставила свои покои новой мебелью из дорогих пород дерева, а также украсила превосходными зеркалами»². Можно долго предаваться размышлениям о психологии людей той эпохи, старавшихся изо всех сил поддержать королевские амбиции своими деньгами и находивших утешение в иллюзиях, в обмане зрения, даруемых бесконечно множившимися отражениями.

Аристократическое общество времен Людовика XIV питало к зеркалам истинную страсть. Зеркала ассоциировались в умах людей того времени со светом, а ведь XVII в. был «веком оптики и зрения»; зеркала как бы освещали темные, мрачные залы и комнаты, они как бы «облегчали» толстые стены, они имитировали окна и походили в своих дорогих рамах на драгоценные украшения, на безделушки. Часто зеркала располагались прямо напротив окон и отражали пейзажи, выполняя роль картин, ибо были прекрасно приспособлены к тому недолговечному союзу искусства и природы, что был возведен в принцип и провозглашен в качестве такового как свод правил высшего света. Осуществлявшиеся недавно реставрационные работы в особняке семейства Лепелетье де Сен-Фаржо в Париже (1989) позволили сделать несколько интересных находок, свидетельствовавших о модах и вкусах той эпохи: так, под укрепленными на стенах зеркалами кое-где были обнаружены картины с изображением пейзажей окрестностей и даже с изображениями особняка, находившегося как раз напротив; картины в точности повторяли то, что отражалось в зеркалах; или, вероятно, зеркала впоследствии были специально укреплены в тех местах, чтобы в них точь-в-точь изображалось то же самое, что было изображено на картинах, что свидетельствует о великом тщании, с коим декораторы выбирали места расположения зеркал.

Природа в те времена тоже стала одним из элементов декора и подвергалась в этой «роли» определенной стилизации, чтобы превратиться в произведение искусства. Мадемуазель де Скюдери представляла себе идеальный «сельский дом», созданный по образу и подобию дворца, описанного в произведении под названием «Борьба любви в сновидении Полифила»; так вот, в этом «скромном жилище» должно было быть множество зеркал, «расположенных напротив оконных проемов таким образом, чтобы они отражали сельские виды и чтобы создавалось впечатление, что эта восхитительная гостиная не имеет с трех сторон стен и совершенно открыта»³. Зеркала размещали между резными деревянными панелями и точеными мраморными пилястрами во дворах дворцов и замков для того, чтобы в них отражались прекрасные виды природы, что должно было способствовать радостному возбуждению взоров, духа и разума. Зеркала были повсюду, в том числе и в парках: так, своды грота в парке Сен-Жермен были сплошь покрыты зеркалами. «Когда там пускали воду, то тотчас же можно было увидеть сотню каскадов вместо одного и бесчисленное множество струй, бьющих со всех сторон. Каждое зеркало отражает некие предметы и «посылает» их изображения другим зеркалам, так что зеркало, не отражающее какой-то предмет непосредственно, как бы «заимствует» его изображение у соседних зеркал»⁴. Простота реального мира бледнеет и исчезает перед лицом множественности мира искусственного. В этом царстве блеска и роскоши богатство выставляет себя напоказ и многократно преумножается. «Итак, ничто не теряется среди этих зеркал», — добавляет в конце автор сего описания, выказывая наличие у него здравого смысла, вполне достойного какого-нибудь почтенного счетовода.

 

Цена отражения

 

Мануфактура, являвшаяся «поставщицей волшебных снов и сладких прекрасных грез», тем не менее тоже подсчитывала доходы и убытки, причем очень тщательно. Количество заказов росло с каждым днем: в последние два десятилетия века половина семейств парижан обзавелась зеркалами. В начале деятельности предприятия управляющие предполагали, что мощность его составит от 800 до 900 зеркал в год, но даже этого явно не хватало. К тому же очень быстро наступило разочарование, так как зеркала во множестве бились при транспортировке из Сен-Гобена в Париж и во время амальгамирования; кроме всего прочего в них порой обнаруживались столь серьезные дефекты, что клиенты отказывались их покупать. Королевская мануфактура чудом избежала разорения и краха в 1699 г., когда самые знатные семейства принцев и герцогов наотрез отказались покупать зеркала отвратительного желтоватого оттенка с плохо нанесенным слоем амальгамы. Приказчики мануфактуры были вынуждены наложить лапу на запасы парижских торговцев зеркалами, чтобы отнять у них хорошие зеркала и выполнить заказы, поступившие из королевского дома. Надо сказать, что, несмотря на строгие указы, запрещавшие импорт зеркал, сам Людовик XIV нередко закупал через посредников продукцию венецианских мастеров: так, в 1686 г. некий венецианский купец поставил Его Величеству венецианских зеркал на сумму в 3478 ливров, а на следующий год — на 4800 ливров⁵. В 1714 г. королевские посредники были вынуждены вновь из-за отсутствия качественных зеркал на складах мануфактуры обратиться за товаром к итальянцам.

Погрешности в процессе производства долгое время тяжким бременем висели на цене изделий. Зеркало оценивалось в соответствии с его размерами и чистотой стекла, его прозрачностью; тарифы исчислялись, исходя из абсолютных показателей, но следует заметить, что столь высокое качество, которое якобы являлось нормой, было достигнуто приблизительно в 1830 г., после огромных успехов в химии. Один раз в неделю, по пятницам, когда готовая продукция выходила из стен полировальной мастерской на улице Рейи, каждое зеркало представало перед взорами искушенных оценщиков, которые в присутствии управляющего мануфактурой и его заместителей принимали решение, «какую скидку из идеальной цены следует сделать в данном конкретном случае из-за наличия тех или иных дефектов⁶. Но даже с учетом вот таких скидок, зеркала, произведенные во Франции на Королевской мануфактуре, на протяжении долгого времени были более дорогими, чем зеркала венецианские, и менее красивыми, и только в конце века они сравнялись с ними и в цене, и в качестве, а потому и стали конкурентоспособными.

Начиная с 1700 г. различные технические новшества, вводившиеся в Сен-Гобене, давали значительные преимущества французским зеркалам перед зеркалами венецианскими; главное преимущество заключалось в том, что можно было делать зеркала больших размеров, более 70 дюймов (таков был максимум, которого позволяла достичь техника выдувания). Цены стали падать: зеркала размером в полтора метра на метр, стоившие в Венеции до 2000 ливров, в Париже продавались вчетверо дешевле, правда, по чистоте итальянские зеркала все еще превосходили зеркала французские. Делаэ, французский посланник в Венеции, в 1697 г. отмечал, что мастера из Мурано отказались от изготовления крупных зеркал по причине отсутствия работников, способных выдувать такие стекла.

В 1682 г. Королевская мануфактура предлагала два тарифа: первый был предназначен для обслуживания королевских, княжеских и герцогских домов, т. е. наилучших клиентов, второй — для частных лиц. Эти тарифы представляли собой классификацию зеркал на разряды в зависимости от величины и предусматривали различные скидки. Зеркала подразделялись на три категории, и цены на них напрямую зависели от размеров. Зеркала размером от 40 дюймов в высоту (около 1 м 20 см) производили в основном в Турлавиле старым методом выдувания или для их изготовления использовали крупные осколки больших зеркал. Зеркала размером более 80 дюймов всегда изготавливались с применением технологии литья. К самому низшему разряду относились небольшие туалетные или карманные зеркала. Сравнение тарифов позволяет нам оценить, сколь велики были успехи в производстве зеркал. Так, в 1682 г. зеркало самого крупного формата достигало 40 дюймов и стоило около 140 ливров (эта цена долгое время оставалась неизменной). В начале XVIII в. уже производят зеркала размером 70 на 45 дюймов и продают их по цене 750 ливров, а зеркала размером 90 на 55 дюймов продают по цене 3000 ливров (такова цена для частных лиц). Только через тридцать лет цены значительно опустились: в 1734 г. большое зеркало размером 70 на 45 дюймов стоило не более 425 ливров (цена эта равнялась примерно годовому заработку квалифицированного рабочего на мануфактуре в Сен-Гобене). Спустя столетие зеркало все еще оставалось предметом роскоши, потому что цена его равнялась 90 франкам за квадратный метр, без учета цены рамы и торговой наценки перекупщика и розничного торговца (заработок рабочего в то время составлял в среднем 45 франков в месяц⁷).

Людовик XIV, первый и главный клиент Королевской мануфактуры, закупал товар по льготному тарифу, т. е. примерно вдвое дешевле, чем частные лица. За зеркало размером 40 на 30 дюймов Его Величеству выставляли счет в 126 ливров, за зеркало размером 70 на 44 — 381 ливр, за большое зеркало размером 80 на 45 дюймов — менее 500 ливров. Ежегодные заказы на зеркала, зарегистрированные в отчетных документах Управления королевских зданий в годы, когда велись основные работы по отделке Версаля, достигали астрономических сумм: от 40 000 до 45 000 ливров! Король повелел отделать заново в соответствии с веяниями моды апартаменты своих фавориток, мадам де Монтеспан и мадам де Ментенон. Было подсчитано, что для различных резиденций Его Величества, таких, как Версаль, Трианон, Сен-Жермен, Гланьи, Медон, Людовик XIV приказал закупить в период между 1667 и 1695 гг. зеркал на сумму в 375 000 ливров! Зеркала фигурировали также в списках подарков иноземным монархам, но следует заметить, что на иноземцев право льготного тарифа не распространялось. Вероятно, все же некоторые пользовались этими привилегиями (султан Турции, правитель Сиама). Вполне возможно, что такие дары, как мы бы сейчас сказали, были своего рода рекламными акциями, потому что правительство Сиама после возвращения посланника на родину с таким подарком, закупило в Сен-Гобене четыреста зеркал.

Члены королевской фамилии и придворные последовали примеру монарха и стали закупать зеркала, пользуясь системой скидок или требуя таковых. Так, из документов явствует, что в 1717 г. герцог д’Антен и маркиз де Лассе потребовали, чтобы им продавали зеркала по тому же тарифу, что и королю, но им было в их просьбе отказано. Герцог Орлеанский за четыре года (1696–1700) накупил зеркал на 30 000 ливров, а герцог Анжуйский в 1713 г. повелел прислать ему в Испанию 109 зеркал стоимостью в 26 000 ливров. Руководство мануфактуры могло испытывать опасения, что заказы иссякнут, когда строительство королевских резиденций будет завершено. Однако ничуть не бывало! В период с 1717 по 1764 г. казна затратила на закупку зеркал около 300 000 ливров, а в последующие двадцать лет — еще около 500 000 ливров⁸.

Кстати, частные лица (а эта клиентура была очень многочисленна, хотя и крайне неоднородна) были готовы принять эстафету от высшего общества. В конце века почти все достопочтенные парижские буржуа обзавелись зеркалами, потому что зеркало уже стало необходимым предметом декора и свидетельствовало об определенном уровне жизни хозяина и о его положении в обществе. Затем пришел черед обзавестись зеркалами ремесленникам столицы. В 1684 г. Лувуа при рассмотрении вопроса о продлении срока действия привилегий, дарованных мануфактуре, обязал снизить на четверть цены на небольшие зеркала, и рынок сразу же значительно расширился.

Листер во время своего пребывания в Париже дивился дешевизне зеркал: «Здесь добились того, что зеркала стоят так дешево, что нет теперь здесь ни одного наемного экипажа, ни одного фиакра, у которого спереди не было бы укреплено большое зеркало»⁹. За два года (с 1698 по 1700 г.) количество продаваемых зеркал выросло в четыре раза (ежегодная сумма продаж достигла 750 000 ливров); разумеется, были и периоды застоя, порожденного войной или финансовым кризисом, но были резкие всплески (в 1700 г. (954 000 ливров), а также в 1713–1714 гг.). В 1722 г. тарифы были отпечатаны в виде брошюр и рассылались по Франции. В период громкого скандала, связанного с крахом системы Лоу, некоторые спекулянты-перекупщики избрали зеркала в качестве ценности, в которую можно вкладывать деньги с целью спасения своего состояния!

В середине XVIII в. были зафиксированы новые рекорды Сен-Гобена: между 1745 и 1755 г. количество проданных зеркал и вырученные от продажи суммы удвоились, а в 1750 г. сумма эта достигла 1 182 000 ливров¹⁰. Стоит отметить, что в то же десятилетие зеркальные мастерские в Мурано практически уже прозябали, влача жалкое существование, несмотря на заказы англичан¹¹.

В 1743 г. сумма выручки за проданные зеркала достигла там 584 000 дукатов, но в 1761 г. составила уже всего лишь 314 000, что означало почти двукратное сокращение производства менее чем за двадцать лет, к тому же и репутация у зеркал венецианских мастеров с каждым годом становилась все хуже. По мнению такого знатока, как Боек д’Антик, в 1780 г. в Венеции оставался всего лишь один мастер, умевший изготавливать «хрустальное» стекло и продававший свои зеркала по бешеным ценам.

Новый всплеск повышенного спроса на зеркала произошел в 1770 г., став особенно благоприятным для торговли; в сей благословенный год Сен-Гобенская мануфактура даже не смогла удовлетворить все запросы, и пришлось снять запреты на импорт зеркал из-за границы. Еще один подъем, вернее, резкий скачок в торговле произошел в эпоху Реставрации, в 1820–1825 гг.

 

Организация торговли

 

Как осуществлялась торговля зеркалами? Разумеется, руководство мануфактуры предпочло сохранить за собой «пути и потоки распространения», но оно было вынуждено пойти на уступки под напором упреков и жалоб со стороны торговцев зеркалами, и так почти доведенных до разорения самим фактом существования монопольного права мануфактуры. В конце концов был найден компромисс, устроивший обе стороны: парижские зеркальщики обрели право самостоятельно проводить процесс амальгамирования и продавать зеркала, предназначенные на продажу частным лицам, а мануфактура сохранила за собой все поставки на нужды монарха, т. е. государства, и весь объем экспорта. Зеркальщики из провинции, менее многочисленные и не столь объединенные, как парижские, таких привилегий не получили.

Система торговли, достаточно сложная, по мнению С. При, специально занимавшегося изучением данного вопроса, не раз претерпевала значительные изменения¹². Сначала мануфактура передала исключительное право на продажу производимого товара посредникам, облаченным особым доверием и в то же время и ответственностью. Эти торговые представители забирали у компании все зеркала, которые она производила, в том числе и те, что предназначались для королевских домов, оплачивали их и брали на себя обязанность размещать их на хранение у торговцев. Они извлекали свою выгоду путем начисления комиссионных на сумму совершенных сделок, комиссионные эти увеличивались по прогрессивной шкале в зависимости от величины продаж, но надо заметить, что с этих представителей удерживали стоимость непроданного товара. Система дала сбой в 1701 г., и на следующий год по инициативе Фр. Жофрена на самой мануфактуре на улице Рейи была создана специальная особая группа в составе двух контор, одна из которых осуществляла торговлю в Париже, другая вела дела с королевскими домами, с закупщиками из провинции и из-за границы; руководил деятельностью этой службы генеральный казначей компании.

Закупка зеркал для короля входила в обязанности королевского зеркальщика, который лично прибывал на улицу Рейи. Он делал свой выбор на этапе полировки, и только после этого отобранные зеркала проходили процесс амальгамирования. Парижские торговцы прибывали для закупки товара по пятницам, после того, как все изготовленные зеркала проходили оценку. Зеркальщики внимательно осматривали зеркала на специальных выставочных галереях и указывали на то, что они хотели бы приобрести. Когда на мануфактуре не было зеркал нужных размеров, там отчасти шли навстречу пожеланиям клиентов и обрезали зеркала больших размеров, но при условии, что обрезанный край будет не более четырех дюймов. Специальный носильщик-посыльный доставлял заказанное стекло в мастерскую зеркальщиков, где оно должно было подвергнуться амальгамированию. Выход готовой продукции за ворота мануфактуры находился под строгим контролем генерального инспектора. На мануфактуре велся жесткий учет и ежегодно составлялся подробный отчет о наличии продукции на складах и в мастерских.

 

ПАРИЖСКАЯ МОДА