Виктор алексеевич плюет в сердцах.  продолжает читать.

 

И это так… гадко все. Я ему:  Слышь, Вань? Зачем ты мне про бабку, ребенка, вот это вот все? Ты мне про себя рассказывал – так  ты с темы-то не съезжай. Он хихикнул так мерзко и говорит: Это как раз про меня и есть. Бабка померла, наконец. После нее наследство огромное осталось. Наследников, кроме первого жениного ребенка, нету. Так что теперь все наше, а галерея – моя. Ну, с отягчающими, правда, но по-другому не выходило взять.

 

Я говорю: В смысле? А он: - Ну, она в завещании написала, что наследство переходит только в случае если мы мальчишку этого себе возьмем. Пришлось взять. Поэтому и говорю, детей трое. Своего пришлось-таки заделать, для продолжения рода ж надо, и бабки, опять же, если делить с этими двумя придется.

 

И тут у меня в голове все как-то сложилось. Думаю, дай проверю. Как говорю, детишек назвали? Степан, Максим и Данила, Данилку я в честь отца назвал. А старушку, часом, звали не Азалия? – спрашиваю. Удивился. Да, - говорит. – А как ты догадалась, я ж, вроде, не говорил.

 

Тут я ему в морду плюнула и шампанским еще плесканула – жалко, больше ничего под рукой не оказалось. Горите, - говорю, - в аду, оба. И ушла. А ночью в его галерее случился пожар, и все его барахло, все его искусство сгорело. Соседи говорили, что там коротнуло что-то, проводка старая была, но Ваня вызвал ментов и заявление на меня написал. Утверждает, что я пообещала его спалить….

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ откладывает листки письма, трет лоб. Уставляет взгляд куда-то вдаль, думает.

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ.        А Иван-то этот… вот же ссука... Как таких земля носит. Правильно она его пожгла… погоодь… или не пожгла?!

 

 

Еще немного читает, поднимает глаза от листков.

                   Так… Где тут дело-то ее… ага, вот!  Ну-ка, ну-ка…

                       

Раскапывает н а столе среди бумаг папку, открывает, проглядывает.

Снова смотрит в листочки письма.

 

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ. Это что же получается… не жгла – вот что получается…дааа,

дела…

 

     Думает. Поднимает трубку телефона, нажимает кнопки, ждет.

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ. Дежурный? Приведите мне эту… как ее?

Кондратову Екатерину Петровну. Да…

 

Слушает. Кивает.

                                                                       

Да, будем.     

 

Садится за свой стол, ждет. Шаги в коридоре, дверь в его кабинет открывается, входит КАТЯ.

В руках у нее пакет и сумка. Дверь за ней закрывается. Катя продолжает стоять.

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ.        Гражданка Кондратова?

 

КАТЯ.                         Да, товарищ… господин… эээ…

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ.        Виктор Алексеевич. Садитесь.

 

КАТЯ.                         Спасибо.

 

                   КАТЯ садится напротив.

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ. Вот смотрите, гражданка Кондратова, что у нас получается.

Заявление от Семенова И.А., и он его не отзывает. Не хочет.

В поджоге вас обвиняет. Иск составил. Денег хочет, за

причинение ущерба с предумышленным… так?

 

КАТЯ.                                Так.

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ. Так. (открывает дело) Теперь тут: показания соседей,

очевидцев, местного электрика… ваших соседей по

лестничной клетке, которые видели, как вы зареванная домой

пришли, ключом не могли в замок попасть… Так?        

 

КАТЯ.                                Так.

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ. Теперь вот это!

 

Поднимает листочки письма, потрясает ими перед Катиным носом. КАТЯ вспыхивает.

КАТЯ.                         Зачем Вы, это же личное…

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ.        Затем, что вас по другому не расколешь! Так?

 

КАТЯ.                         Так.

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ.        Читаю! (надевает очки, читает вслух)

                                           … После нее наследство огромное осталось.

Наследников, кроме первого жениного ребенка, нету. Так что

теперь все наше, а галерея – моя. Ну, с отягчающими, правда,

но по-другому не выходило взять.

 

                   Грозно смотрит на КАТЮ поверх очков. Продолжает.

 

… она в завещании написала, что наследство переходит

только в случае если мы мальчишку этого себе возьмем.

Пришлось взять. Поэтому и говорю, детей трое. Своего

пришлось-таки заделать, для продолжения рода ж надо, и

бабки, опять же, если делить с этими двумя придется…. Так?

 

КАТЯ.                         Так.

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ.        Вам понятно, почему вы здесь?

 

КАТЯ.                               Я не поджигала.

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ (громче)Не то!! Я вас спрашиваю – вам понятно, почему вы

здесь??!!! Я вопрос вам задал!!!

 

КАТЯ молчит.      

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ладно… Что он еще вам говорил?

 

КАТЯ молчит.      

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ.        Ой, не злите меня, ей-Богу… вот вы тут пишете:

«он сказал, что не простил мне, как я выкидывала его картины

из окна»… так?

 

КАТЯ.                          Так.

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ.        И…?

 

       КАТЯ молчит.      

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ (тихо и участливо) Вы идиотка?

 

КАТЯ.                         Нет, вроде. Хотя… не знаю.

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ.        Почему вы его выгораживаете?

 

КАТЯ.                         Я…

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ.        Молчать!!! Вы что, хотите тут состариться, что ли?

 

КАТЯ.                               Нет, конечно. Но я же не поджигала!! Я просто сказала

ему – Горите в аду!!!

 

                   ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ с интересом смотрит на КАТЮ.

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ.        Вот скажите мне, гражданка Кондратова… Катя.

 

КАТЯ.                         Да?

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ. Вот скажите мне…

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ пытается совладать с переполняющими его словами и чувствами, но не получается – и он громко орет:

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ.        Как вы вообще могли полюбить такого мудака? КАК??!

Как такое можно любить?!! Собираться за него замуж?!

 

КАТЯ (подумав):        Дичь, конечно, согласна. Признаю. Но это моя

единственная ошибка. За остальное не стыдно.

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ.        Понятно.

 

                   ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ снимает трубку, жмет кнопки.

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ. Дежурный? Заберите эту гражданку, Кондратову Екатерину,

отсюда! На выход, с вещами! (Кате) Это вещи?

 

                    КАТЯ потрясенно кивает.

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ. Иди давай отсюдова, гражданка Кондратова.

 

КАТЯ.                                 В смысле?!

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ. На коромысле! Дуй домой, пока я добрый!

 

КАТЯ.                                 А когда надо назад прийти?

 

ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ. Идиотка, точно.