В разведроте анатолия волощука

Больше спокойствия.
Больше спокойствия.
Или к утру
Под артналётом разбитые кости я
В поле ничейном не соберу.

Мир существует. Планета не рушится.
Жизнь не утрачивает права.
Что же томятся от смутного ужаса
Сердце моё и моя голова?

Жизнь выдаёт незаметные крохи нам
Счастья,
а здесь его тратишь пуды…
Что-то не вижу руки Середохина?
Где Волощук? Где Велиев Дурды?

Где растеряю разбитые кости я,
Жизнь променяю на смертную дрожь?
Больше спокойствия.
Больше спокойствия.
Только б не путались правда и ложь.

Я ИЗ ПЕЧЕНГСКОЙ

Когда в метельную пургу
Мы шли вперёд по серым скалам
И Кириквавиш, весь в снегу,
Одолевали без привала.

Когда в камнях бои вели,
Тесня врагов без промедленья,
Когда и близко, и вдали
Гремело наше наступленье.

Когда, повитая в огонь,
Над Печенгою ночь пылала,
И каждого бойца ладонь
Упрямей автомат сжимала.

Тогда не знали мы, каким
Нам именем в народе зваться,
Каким названьем боевым
Придётся нам ещё сражаться.

Но мы за честь его дрались
Уже тогда, вперёд шагая,
Уже тогда мы в бой рвались,
О славном имени мечтая.

И вот оно к нам донеслось
В пути, в Норвегии суровой…
Всё то, что есть у нас святого,
С тем гордым именем слилось.

Мы с этим именем дойдем
До Дня Победы, до Берлина.
Мы с ним вернемся в отчий дом,
И встретит мать с любовью сына.

И если дома, у огня.
Бои и грозы вспоминая,
«Откуда?» — спросит мать меня.
Скажу: «Из Печенгской, родная!..»

Красноармейская газета «Вперёд», 29.11.1944

МАЙ КАРЕЛИИ

Конечно, май другой в моих краях.
Там он шумит прибоем трав зеленых.
Там аромат лазоревый в степях.
Там крик гусей в просторах отдаленных.
Уже там слышен бас гудящих пчел
И ноют осы над сиренью страдно.
И холода ушли, и снег давно ушел.
Ушел — и скоро не придет обратно.

А здесь иной он: хлябь кругом стоит,
И хлещет снег, с теплом перемежаясь,
И будто нету дум об урожае,
И будто день на лето не глядит.
Но лишь проглянет купол голубой,
Как вдруг раздастся звонкий птичий
гомон -
И так повеет родиной и домом,
Что чуешь: даль не властна над тобой.
А тут еще и жаворонка трель
Так зазвенит над мшистым полем синим,
Что скажешь всей душой: и здесь Россия,
И здесь родная наша колыбель.

Конечно, май другой в моих краях.
Но за него я здесь веду сраженье.
И день, и ночь, сгорая нетерпеньем
С врагом покончить в сумрачных лесах.
Подняться из окопа и — вперед,
Не слыша пуль и в смерть свою не веря.
Скорей, скорей достать лесного зверя,
Что здесь сидит и просто не уйдет.
И этот день настанет. Мы пойдем!
И вражий прах по ветру мы развеем.
Так май велит — и тот, что зеленеет,
И тот, что хлещет снегом и дождем.

Май 1944 г.

ШЕЛТОЗЕРО. 1944

Вот здесь в июне, на рассвете,
В дни наступленья в том году
Шли в бой шелтозёрские дети,
Чтоб отвести от нас беду.

Я видел вынутые ими
На вознесенском большаке
Противотанковые мины,
А рядом трупы на песке…

И тут же
залитые кровью
Живые –
в рытвинах по грудь…
нет, не свинцом –
они любовью
бойцам прокладывали путь.

Потом я видел их в санбате –
Культяпки рук и ног в бинтах…
И пусть мне говорят,
мол, хватит,
Мы это знаем, мол, и так.

Я должен всё переупрямить,
Всё помнить, бывшее окрест.
Тот, кто зачёркивает память,
На будущее ставит крест.

 

1945

ВЕСНА

Ещё не май и не апрель,
Ещё зимы на месяц хватит,
Но вот уже звенит капель,
Как будто лодки конопатят.

И пусть ещё немудрено
Вдруг провалиться в снег по шею
В окоп, разрушенный давно
И в занесённую траншею.

И реки заперты на ключ.
И свет в пруды не проникает.
Но по утрам слепящий луч
Всё чаще воды отмыкает.

И это главное! Пускай
Капели звук и слаб, и тонок,
И пусть ещё не светит май,
И нет на речках плоскодонок.

А, может быть, они и впрямь
Уже починены как надо.
Весну пойди переупрямь,
Сегодня – с ней уже нет сладу.

А с человеческой весной
Зиме не сладить и подавно.
Всё расцветает новизной,
Что было пустошью недавно.

И глубже вспарывает плуг
Предполье, скованное дёрном.
Поля озимые вокруг
Зерном засеяны отборным.

Сияет чистый горизонт,
Зенит синеющий раздёрнут.
Весны отечественный фронт
Для наступления развёрнут.

И пусть не май и не апрель,
И снежных бурь ещё хватает.
Но слышат все: звенит капель,
И видят: лёд на речках тает.

И ВСТАНЕМ ВНОВЬ…

«Дотла», – мы говорим. Но не бывает,
Не происходит так, чтобы дотла.
И искра до конца не истлевает,
И сковывает страх не добела.
Кровинки проступают. Где-то алость
Чуть розовеет. «Тла» уже и нет.
И вот уже – что гибелью казалось,
Приобретает жизни цвет и свет.

Нас хищники не раз на части рвали,
Железными подковами топча.
Среди разрухи, голода, развалин
Мы умирали в лапах палача.
Так было. И пуховым, мягким словом,
Красивой растушовкой не прикрыть
Суровой этой правды…Только снова
Вставали мы и начинали жить.

И встанем вновь, превозмогая беды,
И разлетятся пепел и зола.
Ведь не бывает так, чтобы дотла.
Не может быть, чтоб не было победы.

Авраменко Илья

СОЛДАТУ СЕВЕРА

Однообразны сопок склоны.
Болота. Ветер. Скудный мох.
Три года трудной обороны!
Другой бы выдержать не смог.
А ты стоял. Ты все невзгоды
Ночей полярных испытал,
Но на безумства непогоды
И на удел свой не роптал.
Ты в камни врос, и враг твой тоже

Зарылся в камень от свинца;
И – бездорожье, бездорожье,
И валуны, им нет конца.
…Сечёт позёмка. Сумрак длится.
Счёт по минутам – не по дням.
Вся в пене Западная Лица
Гремит и скачет по камням.
Я знаю, как порой до злобы,
До исступления, до слёз
Тебя истачивал ознобом
Жестокой Арктики мороз.
Но ты упрямей был, суровей,
Ты верил – близок твой черёд,
Когда с сигналом, сдвинув брови,
В атаку ринешься вперёд.
И вот он грянул, день счастливый:
Всесильна, яростна и зла,
Волной от Кольского залива
Пехота хлынула, пошла.
И в пулемётном перестуке,
Кочуя, двинулись – легки -
Из мёртвых рук в живые руки
Передней линии флажки…
Когда-нибудь в заветной книге,
Быть может, сам прочтёшь о том,
Как брал, штурмуя, «Венидикер»
На Карриквайвише крутом.

 

ВОИНАМ ЗАПОЛЯРЬЯ

Кругом лишь голых сопок склоны,
Болота, ветер, скудный мох....
Три года страшной обороны
Другой бы выдержать не смог!

А ты стоял. Порой до злобы,
До иступления, до слез
Тебя истачивал ознобом
Жестокой Арктики мороз.

И никостра-согреть бы руки,
Ни шалаша- укрыться прочь
От нестерпимой этой муки
И пережить еще хоть ночь.

Однообразный мир. Граница.
Свет по минутам- не по дням.
Вся в пене, Западная Лица
Гремит и скачет по камням.

И враг, засевший в камне тоже,
Враг, не жалеющий свинца...
И бездорожье, бездорожье
И голым сопкам нет конца.

Ты выстоял и все невзгоды
Перетерпел, все испытал,
Но на безумство непогоды
И на удел свой не роптал.

Ты был упрямей и суровей.
Ты верил: близок твой черед,
Когда в атаку, сдвинув брови,
На немца двинешься вперед.

И вот он грянул, день счастливый.
Всесильна, яростна и зла,
Волной от Кольского залива
Пехота хлынула, пошла.

Хвала идущим в бой солдатам,
Презревшим смерть, поправшим страх.
На Кариквайвише горбатом
Впервые дрогнул подлый враг.

Там был форпост-стальная крепость.
Он путь к Титовке закрывал,
Но не развеял твою смелость
Его огня смертельный вал.

За раны Мурманска сторицей,
За горы горя своего
Ты отплатил достойно фрицам
И не простил им ничего.

На Луостари, на Петсамо-
В родные русские края
Тебя вела вперед упрямо
Святая ненависть твоя.

И ты дошел до этой дали,
Разбил немецкое зверье...
Горит победно на медали
Изображение твое.

 

Бажанов Аскольд

Х Х Х

 

В неброском тундровом местечке
в плену замшелых валунов
на берегу широкой речки
стояло несколько домов.

И здесь, на северной опушке,
уснувшей в девственной тиши,
дороже купленной игрушки
мне были сказки и стихи...

Меж нами три десятилетья
и незаросший шрам войны,
пронзивший северное лето
с ночами светлыми, как сны.

А память требует вернуться,
волной манит к себе река,
и детство в одежонке куцей
зовет к себе издалека.

В нем очутившись, забываешь
и счет годам, и горечь бед.
Уж не вода ли здесь живая?..
А говорят, что чуда нет…

Баржицкий Всеволод

 

ЗАПАДНАЯ ЛИЦА

Тишь на сопке безымянной. Только крики птицы
Над рубежной, окаянной, заполярной Лицей.
Меж камнями затонули каски да патроны.
Здесь могильным сном уснули русские заслоны.
Белизною кости спорят с ягелем косматым.
И струятся воды к морю по костям солдата.
Эдельвейсов поржавелым камнем прорастает.
Было тело, да истлело, «Got mit uns» оставив.
Через чёрные глазницы кровь брусничных ягод.
Речка Западная Лица - егерям преграда.
Тишь на сопке Безымянной. Только крики птицы
Над поруганной и бранной заполярной Лицей.
Не свистят над Лицей пули. С тихим перезвоном
В её воды окунули ивы свои кроны.
Вниз стремятся воды Лицы, к Баренцевой шири.
Солнце в струях веселится, и спокойно в мире.
И под белым обелиском кровь брусничных ягод.
Речка Западная Лица! Мир тебе и правда!

 

Баёв Константин (уроженец с. Териберка. Разведчик, погиб на льду Онежского озера   в 1943г.)

 

ЛОЖКА

Провожая в путь-дорожку,
Мать вложила в сумку мне:
— Вот, возьми, сыночек, ложку,
Пригодится на войне…

 

С боку звёзды, в центре птичка,
Лаком крытые края.
Сразу видно, что вещичка —
Раскрасавица моя.

 

В ней вкусна любая каша
И с огня солдатский борщ.
Эх, догадлива мамаша!
Знала: губ не обожжёшь.

 

Много мне встречалось ложек
Всех фасонов и мастей.
Только эта – всех дороже, –
Память матери моей.

 

1942

Бельхин Константин (корреспондент газеты «Часовой Севера»; опубликовано газете «Полярная правда», ноябрь 1941г.)

Х Х Х

Как будто с пашни, не спеша,
По склону гор, к реке
Идет боец. Усталый шаг,
Повязка на руке.

На камень сел, достал кисет:
- Уважь, земляк, скрути.
С одной руки - привычки нет,
Не покурил в пути.

В бою сегодня на заре
Немного оплошал.
Меня, конечно, в лазарет,
Да я не улежал.

Тоска взяла - терпенья нет,
Лежать обидно мне,
Когда война на целый свет,
Когда земля в огне.

Иду к товарищам, к друзьям.
Не ликовать врагу!
Коль мне штыком владеть
нельзя -
Так пулей помогу...

ПИСЬМА

 

Они приходят и сюда,
на край земли,
где сказочным сияньем
небо щедро,
где ночь без края,
где снега и ветры
надолго
все дороги замели.
Они приходят,
дорогие письма,
из дальних сел,
из дальних городов,
где жили,
где росли,
где родились мы,
где каждый встречный
нас обнять готов.
Мы верили,
что письма вновь придут
с знакомою печатью
на конверте.
Мы знали:
каждый дом наш —
наш редут.
И каждая семья —
сильнее смерти.

 

Январь 1942 г.

 

 

ПО ТРОПАМ ЛЕСНЫМ, ПО ГЛЫБАМ СКАЛИСТЫМ...

По тропам лесным, по глыбам скалистым
Идем по фронту во все концы
Мы, военные журналисты,

обыкновенные бойцы.
Привычен огонь и мороз привычен,
В грохоте - пишем, спим - в снегу.
А если атака - штык привинчен,
Граната выхвачена на бегу.
Рвемся, бурю чувств побеждая,
К ясному слову вновь и вновь.
Жгучую ненависть словом рождаем,
Словом рождаем большую любовь.
Когда из пепла, руин, пожарищ
Опять города взметнутся ввысь,
Не раз услышим: «А помнишь, товарищ,
На Севере вместе с тобою дрались?»
И мы поймем, ощутим вдвойне
В голосе времени, в голосе дружбы,
Что нам в Отечественной войне
Острейшее было дано оружие.

 

1943

 

 

Бицуцкая Лидия

ЗАПОЛЯРЬЕ

Кто видел однажды
Суровую севера прелесть-
Сияние неба, сияние северных звезд,
Кто здесь воевал,
Кто встретил здесь горе и зрелость,
Тот клятву на верность
На вечную память принес...
Моё Заполярье,
Навечно душой я с тобою!
Теперь ты спокойно,
Нет страшного ада войны.
Здесь юность моя
Просияла полярной звездою.
Здесь мы отстояли
Родные твои рубежи.
Покой наших братьев,
В холодных могилах лежащих,
Теперь охраняет
Навеки один на посту
Алеша-наш символ гранитный,
Один сторожит высоту...

Боков Виктор

 

Х Х Х

 

Война пахала землю танками

И сеяла овес свинцовый,

И Вейнемейнен пел на кантеле

О том, что край исполосован.

Все было взрыто, искорежено,

Испепелено в черный пепел.

И в нас из тайника таежного

Жестоко вражий снайпер

метил.

Мы выжили. Нам не позволено,

Чтоб мы себя в полон сдавали.

Мы почву Севера подзольную

В слезах победы целовали.

Не отдали мы знамя Ленина,

Оно священно и народно.

И кантеле у Вейнемейнена

Поет: «Карелия свободна!»

 

 

МУСТА-ТУНТУРИ

 

Здесь бой идёт четвёртый день
За Чёрный перевал,
Где даже северный олень
Ни разу не бывал.
Здесь только ягельник седой
С брусничником растёт,
В долину ветер штормовой
Срывается с высот.
Здесь тундра чёрная легла
Широкой полосой…
Редеет облачная мгла
Над вражьей высотой.
По Муста-Тунтури мы в бой,
В победу веря, шли
За самый бедный и скупой
Клочок родной земли.
Он только с виду бедным был:
В граните и песках
Тот край богатства затаил,
В глубоких недрах скал.
Достать их можно –
Каждый знал –
Лишь дорогой ценой:
Взять с боем Чёрный перевал
Атакой штыковой.

 

 

Вдовицын Сергей

Х Х Х

 

Мы – россияне, патриоты!

Идем по боевым местам,

На Чирка-кемские высоты

По ругоз е рским рубежам...

Где жарким летом в сорок первом

Под страшным натиском врага,

Натянутым звенящим нервом

Нить обороны пролегла.

Еще видны следы землянок

Окопов, пулеметных гнезд.

Трещит, стрекочет спозаранок

Собравшийся к отлету дрозд.

А мы стоим и представляем

Как здесь кипел неравный бой.

И, словно сами погибаем

Прикрыв страну свою собой.

И словно это мы с боями

Потом на Онду отошли,

И фронт держали там с бойцами

Чтоб финны дальше не прошли...

Да, путь к победе был неблизким,

Через смертельный шквал огня.

И мы стоим у обелиска,

Печально головы склоня.

По две гвоздички чуть поникших

Мы держим бережно в руках.

Пусть подвиг воинов погибших

Не забывается в веках.

 

 

Гудовский Николай (воевал на Карельском фронте)

Х Х Х

Снова северные ветры

Злые песни завели

И на сотни километров

Тундру снегом замели.

Ой, пурга, пурга лихая,

Не шуми, не завывай!

Ты, подруга, дорогая,

Слишком грустно не вздыхай.

Стихнет ветер оголтелый,

Высоко всплывет луна,

Над землею нашей белой

Водворится тишина…

Х Х Х

Сегодня тихо. Бестревожна ночь.

Любимая, привет тебе сердечный!

Как ты живешь? Здорова ль наша дочь?

По вечерам скучаете, конечно?

Ну что ж – война, и это неизбежно.

Кому ж теперь живется безмятежно?

Но ты, жена, будь тверже и смелей,

Смотри вперед. Я в нашу встречу верю,

Как верю в славу Родины моей,

В ее победу над фашистским зверем.

Не падай духом! В грозный год войны

Все отличаться мужеством должны.

Победы день, родная, недалек,

Недаром враг беснуется и злится,

Поверь, что скоро автор этих строк

К семейному уюту возвратится

И обо всем расскажет не спеша.

Как наша встреча будет хороша!

 

Ильютик Борис

РАССКАЗ ФРОНТОВИКА

Памяти М.Д. Шушунина, защитника Заполярья

 

«Я из разведки возвращался,

и по болотам полз к своим.

Внезапно рядом взрыв раздался

и третий ухнул за вторым!

И ходуном все заходило.

Я вжал себя в траву, как мог,

и шесть часов в трясине стылой

под навесным* лежал и мок,

но чудом выжил. Сам не знаю,

что сберегло тогда меня,

да только, видишь вот, страдаю

с того злопамятного дня»,

– надрывным кашлем дядя Миша

взорвал в квартире тишину,

и я отчетливо услышал

давно умолкшую войну.

 

Май 1987 г.

*Имеется в виду под навесным артогнем

Коваленков Александр

ОЛЕНЬ

Приснился мне олень,
В гранит копытом бьющий,
Как облачная тень,
Стремительно бегущий,
Летящий сквозь снега
Над черными горами
В зеленые луга
За синими морями.

 

Карелия моя —
Камней шары и кубы,
Озерные края,
Рябиновые губы!

Бежит олень, летит
С бубенчиком на шее,
Следы его копыт —
Воронки и траншеи

На просеках лесных,
В трущобах непролазных,
В болотах торфяных,
На мхах лилово-красных.

Там солнце на луну,
На камбалу похоже;
Там снится валуну
Давно одно и то же:

Прибрежных скал свинец,
Багульник да морошка.
Обрыв. Всему конец.
Последняя дорожка…

Ни кровли, ни куста
У пристани дощатой…
Знакомые места,
Я здесь бывал когда-то.

Еще следы видны,
И волны их не смыли.
Здесь в первый день войны
Оленя застрелили.

Холодный север мой —
Янтарь зрачков совиных;
Над сказочной землей
Свист крыльев лебединых.

 

 

Костюкевич Петр

ПО МУРМАНСКОЙ ДОРОГЕ

На север, на север, -
Стучали вагоны,
На север, на север, -
Стучал паровоз.
И все полустанки,
И все перегоны
Мелькали под грохот
Железных колес.
В вагоне, набитом
Людьми до отказа,
Я ехал - солдат
Запасного полка:
Кружился махорочный дым,
Как зараза,
И в душу дорожная
Лезла тоска.
Себя ощущал я
Селедкой в бочонке,
Зажатый в вагоне
В тугое кольцо.
А где-то в далекой
И милой сторонке
Глядит на восток
Сиротливо крыльцо.
Я думал о новой
Той части войсковой,
Где будут болота,
А может быть, лес.
Но помню, сосед
Мне промолвил сурово:
Мы едем, братишка,
С тобой в Киркенес:
Война прокатилась
По северным тропам,
На сопках - размытые
Кровью снега.
А там, за границей,
Лежала Европа,
И надобно в ней
Добивать нам врага.

 

Кежун Бронислав (служил в газетах 14-й и 19-й армий Карельского фронта)

ВАСИЛЬКИ

Под огнём, на берегу реки,
Залегли усталые стрелки.
Золотая рожь сверкала рядом,
А во ржи синели васильки.

И бойцы, уже не слыша гуда
И не ощущая духоты,
Словно на невиданное чудо,
Радостно смотрели на цветы.

Синевой небесной, нестерпимой
Полыхая, словно огоньки,
Как глаза детей, глаза любимых,
На бойцов глядели васильки.

Через миг, усталость пересилив,
Вновь пошла в атаку цепь стрелков,
Им казалось: то глядит Россия
Синими глазами васильков.

Х Х Х

 

Когда окончится война,

В горах наступит тишина.

Как тихо будет тут!

Не грохнет выстрел ни один…

Воронки, черные от мин,

Морошкой зарастут.

И будут горы и леса

Еще, еще родней,

Еще синее небеса,

Вода еще вкусней.

И будет солнце день и ночь

Сиять нам с вышины

Еще прекрасней, чем оно

Сияло до войны.

И только клочья проводов

В изломанных кустах

Да сотни касок и крестов

Напомнят о боях.

 

 

ЛУННАЯ НОЧЬ В ЗАПОЛЯРЬЕ

 

Снегопада мягкие усилья –
И в горах картина такова,
Будто зиму принесла на крыльях
Белая полярная сова.

Всюду снег, пушистый, словно вата,
Чистый до стерильности почти,
Будто сто сестёр из медсанбата
Перебинтовали все пути.

В ночь такую, помню, в далях где-то,
Тучи лиловели в небесах…
В небо взмыла красная ракета,
Как корабль на алых парусах.

Где-то пушек бухали удары…
Где-то в бой готовились полки…
Где-то, чуть видны, светились фары:
Это к фронту шли грузовики…

У дороги наледь намерзала…
На посту маячил часовой –
И сама луна ему казалась
Белою полярною совой.

 

1970

Ковалев Дмитрий

УЧИМСЯ

Белы от инея –
Как выбелены мелом мы.
Всю ночь телами греем валуны.
Какими оказались неумелыми
В начале неигрушечной войны.
Не наступать,
А каждый шаг отстаивать,
И не на их,
А на своих снегах.
Своим теплом
На сопках лед оттаивать,
Носить свой сон
По суткам на ногах.
Пока вооружимся и научимся –
И всё припомним им
На их полях, —
О, сколько мы натерпимся,
Намучимся,
И скольким лечь
на подступах
В боях!

 

 

Костюкевич Петр

Алакуртти

 

Алакуртти, Алакуртти, -
Боевые вечера...
Нас искали по окуркам
Духи белые вчера.

 Мы костров не разжигали,
Избегали этот тлен.
А сегодня ночью взяли
Всю разведку вражью в плен.
Белобрысый, долговязый

Старший немец неречист.
Но по морде видно сразу,
Что отъявленный фашист.
Шли по цели, ставя мины,
Заметая рыхлый снег,
Чтобы враг на случай мимо
Не пустился с боя в бег.
Вражьи мины не щадили
И лежали где-нибудь.
Мы по минам не ходили -
Выбирали хитрый путь.
Алакуртти, Алакуртти,
Дунул встречный ветерок,
По обрывкам и окуркам
Враг не двинет на восток!

 

Лихарев Борис (в советско-финскую войну – командир взвода сапёров. В Великую Отечественную – корреспондент газеты политуправления Ленинградского фронта «На страже Родины». В1944 г. был командирован в Мурманск. Участвовал в освобождении Норвегии).

КОЛОКОЛА НАД МОРЕМ

Старинный город Печенга, Петсамо.
А над обрывом звонница была.
Над самой бездной подняты упрямо,
Тяжёлые видны колокола.

Над ними небо бледно-голубое.
Вдали прибой полярных тёмных вод.
А здесь бивак раскинут после боя,
Горит огонь и песенка плывёт.

И паренек весёлый из Рязани
Мне говорит -
Молчать ему невмочь:
- Я этот город русский первый занял
На самоходной пушке в эту ночь.
Я шёл вперёд,
Я видел, вдоль обочин
Альпийские засели егеря.
Я вёл огонь,
Он был отменно точен,
Колокола к чему тревожить зря.

Тут я сказал:
- Во власти человечьей
Всё подчинить.
Так пусть послужат нам.
Так пусть они ударят, как на вече,
Пусть гром несут к далёким берегам.
Над синим морем,
Сказочным и диким,
За ту черту,
Где солнце в тучках спит,
Над северным безмолвием великим,
Над ратным станом колокол гудит.

 

Матвеев Владимир

ЗАПАДНАЯ ЛИЦА

Есть на Кольском
Западная Лица
Небольшая, в сущности, река,
Только к морю Баренцеву литься
Суждено теперь ей сквозь века.
В это заколдованное место
Строгий путь не каждому открыт,
И к тому, что мне давно известно,
Может не пробьётся следопыт.
А известно то наверняка мне,
Что, спускаясь по ночам к реке,
С нею разговаривают камни
На своём гранитном языке.
Рота насмерть здесь отвоевала,
Но, как совесть погребённых тут,
До сих пор частицы крови алой
Воды беспокойные несут.
Люди! Бросьте пламенные речи!
Хватит на слова слова низать!
Побывайте возле этой речки,
Чтобы ц е ну Мужеству познать!

Мишин Олег

Х Х Х

 

Фронт прошел здесь
в громе,
в славе.
Из-под снега неспроста
проступает слева, справа
краснота болотной ржави,
словно кровь из-под бинта.

 

Мишуринский Иван (красноармеец; стихотворение написано перед боем и найдено в кармане погибшего автора; опубликовано в газете 14-й армии «Часовой Севера» 28 апреля 1942 г.).

 

Х Х Х

Пишу письмо под грохот орудийный,
Чтоб правду сердца сердцем рассказать,
Я в бой иду сегодня беспартийным,
Но жизнь готов за партию отдать.

Не раз я шел сквозь огненные вьюги,
И каждый раз враги терпели крах
Я вспоминал любовь своей подруги
И разносил фашистов лютых - в прах.

Я смело буду драться в новой сече,
Пока есть силы и пока есть кровь.
Я не забуду ласковые встречи,
Горячую и крепкую любовь.

И ты не забывай меня, подруга,
Родная, незабвенная моя.
За счастье бьюсь я за Полярным кругом
И шлю привет родне и всем друзьям.

Еще прошу тебя, моя отрада,
Ты не горюй и слез не проливай.
Врагов мы уничтожим беспощадно,
Чтоб вечно жил и вольным был наш край.

Пусть знают все, о чем я перед боем
Тебе, моя любимая, пишу,
Как бьется мое сердце молодое,
В котором верность Родине ношу!

 

Ойслендер Александр

 

ВЫСАДКА ДЕСАНТА

 

Шел головным торпедный катер,—
И берег, пушки наклоня,
Вдруг оживал, как дымный кратер
От извержения огня.
Но, зачерпнув воды с разлета,
Всю ночь, быть может, до утра,
Сквозь эти чертовы ворота
Врывались в бухту катера.
И страшно было небосводу
Смотреть на то, как моряки,
Бросаясь в огненную воду,
Держали шаткие мостки,
Чтобы советская пехота
Сухою на берег сошла
И, выкорчевывая доты,
Дорогу верную нашла.
Как прежде, мины шелестели,
В глухом ущелье ветер выл —
И раненые не хотели
Эвакуироваться в тыл.
И даже мертвые, казалось,
Уже не сдали б ни за что
Ту пядь, что с кровью их смешалась
На отвоеванном плато!

 

1944

 

 

Подстаницкий Александр ( вырос в с. Пулозеро. Учился в Мурманске. Стрелок-радист, погиб в бою)

ДРУЖБА

Когда уходит в бой твой друг крылатый,
На важное задание летит,
И ты ему помашешь из квадрата
И пожелаешь доброго пути, —
Ты чувствуешь, как громко сердце бьётся.
Как глупая мыслишка промелькнёт:
«Вернётся ли? Вернётся ли?»
— Вернётся! —
Кричишь друзьям уверенно: – Придёт!

И всё ж часами не спускаешь взора
С ночных небес. И ждёшь, и ждёшь сильней,
Не слышен ли знакомый гул мотора,
Не видно ли условленных огней?
— Летит! Летит! – и больше слов не нужно,
Всё сказано и понято вполне.
Всех дружб дороже нам – такая дружба,
Рождённая в боях, в дыму, в огне.

Июнь 1942

Семёнов Владимир