Трудности и типичные ошибки начала терапии 49

всегда много меньше; и именно чувство безысходности и

неотторжимости мучительных переживаний нередко толкает

людей на самоубийство. Но существуют и «привычные суици-

ды», хотя это уже специальная тема, обильно представленная

в современной научной литературе.

«Я хочу покончить с собой»

Эту фразу многие длительно практикующие психотера-

певты и специалисты служб доверия слышали не раз. Начина-

ющих специалистов это, безусловно, пугает и, как ничто дру-

гое, стимулирует их потребность в срочной супервизии. Это

точно так же пугает (что нормально и естественно) и наших

коллег из смежной области знаний и практики — психиатров,

которые при каждом случае суицида в стационаре не только

переживают все соответствующие ситуации негативные чув-

ства, но еще совсем недавно были вынуждены придумывать и

писать массу (обычно — привносимых) объяснений («почему

это произошло» и «как они могли это допустить»), за чем

обычно следовало то или иное административное наказание.

Вряд ли это обоснованно.

Каждый человек является единственным и полноправ-

ным распорядителем собственной жизни, а открытое нашей

соотечественницей — психоаналитиком Сабиной Шпиль-

рейн — влечение к смерти — это реальный психический

феномен. Но, даже признавая это, мы всегда готовы помо-

гать пациенту жить, и нам явно «не по пути», если он хочет

умереть, и целесообразно информировать его об этом, когда

возникает необходимость.

Жизнь исходно травматична, и в ней случаются ситуации,

которые невозможно пережить, и тогда приходится учиться

с ними жить. Но поскольку никто точно не знает — есть ли

что-либо после смерти, жизнь — это единственное невоспол-

Часть 1

нимое богатство, которые мы получаем только один раз. И это

также нужно разъяснять, особенно пациентам юношеского

возраста, у которых нередко присутствуют своеобразные

иллюзии «обратимости смерти»1 или наивные представления

о возможности таким путем вразумления или наказания кого-

то из ближайшего окружения (родителей, супругов, возлюб-

ленных, неверных или ненадежных друзей, несправедливо

обидевших старших и т. д.). Такие типичные заблуждения

нередко выражаются «формулой»: «Вот я умру, и все они уви-

дят (или поймут)!» Возражение: «Но вы-то ничего этого не

увидите!» — воспринимается вначале как вполне приемлемое:

«Ну и пусть!» И тогда также уместна небольшая «лекция» о

трех никогда ненасыщаемых чувствах: любви, ненависти и

мести, которая завершается выводом, что эти чувства могут

так и остаться нереализованными, если их некому будет ис-

пытывать, а затем перейти к обсуждению возможности более

позитивных вариантов мщения. Следовало бы согласиться с

мнением одного из наиболее ярких последователей З. Фрей-

да, Вильгельма Штекеля, что себя не убивает тот, кто не хо-

чет убить другого. Суицидальному пациенту также уместно

знать этот тезис (с которым он обычно относительно легко

соглашается), а затем — дать дополнительные разъяснения по

поводу того, что он, явно понимая это и не желая совершать

такое преступление, принял не совсем верное решение — есть

и другие способы причинения страданий обидчику. В одном

1 Маленькие дети не только считают, что «спрятались», закрывая глаза (в иг-

ровом варианте), но нередко демонстрируют и угрозы такого же рода: «Вот

сейчас закрою глаза, и всем будет темно!». Такие инфантильные идеи иногда

сохраняются вплоть до пубертатного возраста и даже позднее, а кроме того,

безответственно стимулируются современной поп-культурой. Например, один

из весьма популярных певцов Ник Кейв в его всемирно известном шлягере

«Death is not the end» неоднократно повторяет: «Только помни, что смерть — это

еще не конец». Можно было бы привести еще десяток примеров инфантиль-

ных представлений о «жизни после жизни» из современного кинематографа,

которые, скорее всего, хорошо известны читателю.