Методические аспекты ведения балинтовской группы

 

Аналитическое задание «Сущность и понимание психоаналитической интерпретации»

 

Цель: сформировать понимание особенностей психоаналитической интерпретации.

 

Описание содержания работы:

I. Обратитесь к предложенным цитатам из статьи Н.П. Бусыгиной «Психоаналитическая интерпретация как исследовательская стратегия» [4], проведите их анализ, заполнив таблицу. Выделив ключевые моменты, ответьте на следующие вопросы: 1) Что подразумевается под понимаем психоаналитической интерпретации как исследовательской стратегии? 2) Что значит занять позицию «симптоматического прочтения»? 3) В чём заключаются особенности познавательной установки, реализуемой в психоаналитической интерпретации?

Цитата	Ключевая идея	Вопросы, которые у меня в связи с этим возникли…

Материалы к работе:

 

1. «<...> отношение к психоанализу в психологии во многом связано с особенностями самоопределения последней в ряду естественнонаучных и гуманитарных дисциплин. Нельзя сказать, что психология по сей день полностью ориентируется на методологические образцы естественных наук – все-таки у нее и своя история, и свой путь современного развития, отличный, скажем, от пути развития физики или биологии. Но можно с уверенностью утверждать, что вплоть до последнего времени психология практически не обращала внимания на гуманитарные методологии. Поэтому то в психоанализе, что оказалось ценным для многих гуманитарных дисциплин (в частности, и сам предлагаемый в психоанализе путь интерпретативного познания особого рода), в психологии не получило сколько-нибудь серьезного осмысления и развития» (Бусыгина, 2012, с. 63).

 

2. «<...> в психоанализе предлагается весьма специфический тип познания, фактическая сторона которого развертывается в особом мире взаимодействия пациента и аналитика, причем полученные таким образом «клинические факты» вполне доступны интерсубъективной проверке – на сеансе с пациентом и в коллегиальном контексте. Благодаря изобретению «необычных условий аналитического часа», психоанализ открывает возможность глубинного исследования внутренней организации психики, однако эта методологическая эвристичность психоанализа, пожалуй, до сих пор в должной мере не оценена научной психологией» (Бусыгина, 2012, с. 63-64).

 

3. «М.К. Мамардашвили предлагает называть «современным» (в отличие от «классического») нечто, что требует для своего понимания кардинальной перестройки структур мышления. Например, произведение классического искусства может быть понято посредством тех мыслительных инструментов, которыми мы уже владеем в жизни, в то время как произведение современного искусства предполагает, что для того, чтобы его понять, мы должны с собой что-то сделать, перестроить наши привычные навыки понимания. Сегодня практически невозможно читать Фрейда, исходя из неких привычных представлений – при таком чтении возникает недоумение: где он вообще видел таких детей, которые желают свою мать, соперничают с отцом и т.п. Для того чтобы адекватно воспринять Фрейда, нужно найти подходящую позицию – «что-то сделать с собой», по выражению Мамардашвили» (Бусыгина, 2012, с. 65).

 

4. «Ценность интерпретации – в разгадке смысла, в том числе и такого, который скрыт от самого автора. Как замечает Ю. Хабермас, психопатологические состояния есть не что иное, как род отчуждения, при котором субъект оказывается оторван от своей субъективности, переживает себя в качестве объекта, отделенного в своих симптомах от собственных же смыслов (мотивов, желаний) – и это то, что, по мысли Хабермаса, психоанализ пытается исправить. Психоаналитическое понимание, в этом контексте, представляет собой не процесс поиска механических причин, но способ реставрации нарушенной идентичности субъекта со своей собственной субъективностью» (Бусыгина, 2012, с. 61).

 

5. «”Опыт рефлексии – важнейший элемент культуры просвещения – есть как раз то действие, с помощью которого субъект освобождает себя от состояния, при котором он является объектом действующих в нем же самом сил” (Habermas, 1987, P. 247-248). И благодаря интерпретации анализант получает возможность наладить связь с потерянными или скрытыми смыслами и вновь присвоить их себе. С некоторой долей условности можно сказать, что это каузальный процесс, что психоанализ вскрывает причины патологических симптомов, однако причины эти лежат в области воссоздания смысловой ткани, а не в области идентификации неких особых «психических фактов» (Бусыгина, 2012, с. 61-62).

 

6. «<...> в наиболее известной версии герменевтической интерпретации психоанализа, предложенной Ю. Хабермасом, прямо говорится о том, что обоснованность психоаналитического понимания всегда зависит от ситуации клинического сеттинга: о валидности интерпретативных ходов аналитика речь может идти лишь в том случае, если «они приняты в качестве знания самим анализантом. Поскольку эмпирическая обоснованность интерпретаций базируется не на действиях контролируемого наблюдения и последующей коммуникации в сообществе исследователей, а на продвижении процесса саморефлексии анализанта и его коммуникации с аналитиком» (Habermas, 1987, P. 261). Психоаналитическое знание валидизируется своей способностью продемонстрировать на практике действенность основанных на нем интервенций; будучи признанным самим пациентом, оно становится для него мощным источником расширения горизонтов самопонимания (Habermas, 1987, P. 266)» (Бусыгина, 2012, с. 62).

 

7. «<...> Фрейд не занимается квалификацией типа симптома и не дает его причинного – в механическом смысле – объяснения (т. е. не сводит к некоторому традиционно понимаемому закону в виде: бредовая идея возникает при таких-то и таких-то условиях), а занимается толкованием смысла симптома, он показывает, в приведенном примере, что бредовая идея пациентки действительно осмысленна, мотивирована и связана со всей логикой ее душевного переживания. Симптом питается силой некоторого бессознательного процесса, причем таким образом, что в некотором смысле сам является чем-то желанным, своего рода утешением» (Бусыгина, 2012, с. 66).

 

8. «За симптомом скрыта личностная история, особым образом формирующая симптом в качестве интенционального, смыслового образования» (Бусыгина, 2012, с. 66).

 

9. «Для Фрейда симптом выделяется среди остальных образований бессознательного своим постоянством. Хотя сам Фрейд, говоря о симптомах, имеет в виду, прежде всего, их клинические варианты, по сути, его логика обсуждения симптомов такова, что статус «симптома» могут получить очень многие особенности речи, поведения, жизненных проявлений – то, что непосредственно не относится к собственно клиническим явлениям: повторяющиеся темы в творчестве, предпочтения стиля и цвета в одежде, привычные позиции в коммуникации и т. п.» (Бусыгина, 2012, с. 66-67).

 

10. «Если симптомы – как в их клиническом, так и в более широком понимании – имеют смысл, то они доступны и нуждаются в толковании, идея смысловой природы симптомов, в самом деле, сближает психоанализ с позицией герменевтики, однако, в то же время, эта смысловая природа симптомов – особого рода, что и делает ее недоступной традиционному герменевтическому прочтению, а занимающемуся ею психоанализу придает особый статус. В симптоме смысл не говорит сам за себя, поверхность, на которой смысл выражается и наблюдается, не совпадает с той, на которой происходит само действие смыслообразования» (Бусыгина, 2012, с. 67).

 

11. «Позиция “симптоматического прочтения” – это то, что психоанализ открывает методологии психологии, в особенности тех ее областей, которые связаны с развитием качественных методов. Возможный вариант ее применения по отношению» (Бусыгина, 2012, с. 67).

 

12. «Следует заметить, что именно с симптоматической интерпретацией зачастую связана проблема гиперинтерпретации – нарочитых попыток интерпретаторов вычитывать тайные смыслы везде, даже в наиболее простых вещах, смысл которых очевиден. С. Фрош и П. Эмерсон справедливо предупреждают об опасности гиперинтерпретации, которую несут с собой психоаналитические толкования (Frosh, Emerson, 2005). Однако в ситуации психоаналитической сессии аналитик ориентируется на всю совокупность того, что происходит в его отношениях с пациентом, ему доступен богатый контекст реакций, эмоциональных откликов, телесных проявлений пациента и своих собственных контрпереносных переживаний, и его толкование соотносится со всем этим контекстом» (Бусыгина, 2012, с. 68-69).

 

13. «Одно из распространенных направлений эмпирических исследований в психологии (в которых, кстати, используются и некоторые психоаналитические представления, в особенности представления «теории объектных отношений») – поиск внешних детерминант психического развития. К примеру, просматриваются связи между недостаточной сформированностью автономии личности и дисфункциональными характеристиками родительской семьи (самый простой случай – какой-нибудь дефект реального отца: его реальное отсутствие, алкоголизм, недостаток собственно отцовской функции и т. п.). Хотя в этих исследованиях речь идет не о создании целостной теоретической модели, но лишь об эмпирических поисках возможных детерминант, картина снова получается чисто внешняя: фактор, относящийся к реальному микросоциальному пространству, влияет на личностные характеристики. При этом внутренний субъективный мир снова оказывается упущен. К тому же фактор дисфункциональности реального отца мало что объясняет, потому что последствия его могут быть самыми разными. Чтобы понять эти последствия, необходимо выйти за пределы внешнего описания и попробовать ухватить смысл того, как образ отца оказывается представлен во внутреннем плане, причем не только в сфере собственно сознания исследуемого, но и в его личностной истории, как он встраивается в саму структуру переживаний и задает определенное направление «жизненному проекту» личности. Фокусируя внимание на внешних факторах, невозможно подойти к ядру данной проблематики, для этого необходимо особым образом переориентировать взгляд» (Бусыгина, 2012, с. 69-70).

 

14. «<...> исследования «психологической причинности», т. е. поиск психологических детерминант, обусловливающих определенные состояния или поведенческие паттерны (скажем, выявлена связь между депрессивными состояниями и такими личностными факторами, как перфекционизм и враждебность к людям). В исследованиях фиксируется количественная выраженность заранее описанных конструктов (депрессивность, перфекционизм) и затем предпринимается поиск связей между ними – корреляционных или причинно-следственных, в зависимости от типа исследовательского дизайна. И снова мы упираемся в некоторую невозможность – невозможность целостного взгляда на тот субъективный мир, который нас интересует. «Депрессивность» или «перфекционизм» имеют разный смысл – в зависимости от того, компонентом какого целостного субъективного пространства они являются. И чтобы их понять, необходимо реконструировать это смысловое пространство, как бы изнутри описать его. А для этого опять-таки нужен иной взгляд и иной язык» (Бусыгина, 2012, с. 71).

 

15. «Итак, <...> психический мир как бы наблюдается извне, дедуктивно моделируется его логика, эмпирически отслеживаются объективные связи между некоторыми его характеристиками, исследуются факторы, обусловливающие его особенности, и т. п. И везде мы наталкиваемся на препятствие, приводящее, в конечном счете, к неполноте нашего видения: рисуя фрагменты объективной картины душевного мира, мы как будто что-то упускаем, как будто ходим вокруг огороженного, заколдованного пространства, не имея средств шагнуть внутрь. Живое переживание, как и живой переживающий, остаются за пределами нашего взгляда» (Бусыгина, 2012, с. 71).

 

16. «Феноменология предполагает длительное вглядывание и вслушивание в опыт с последующей дескриптивной реконструкцией этого опыта, как он сам себя являет. Фрейд как будто «подвешивает» суждение об опыте, не торопится обозначить этот опыт, а постепенно «распаковывает» смысловую реальность симптома или психического образования. Кризисные переживания, депрессия, особенности микросоциального климата, внешние объективные связи в этой логике на какое-то время перестают быть знаемыми, вполне определенными сущностями, а оказываются представлены особым образом – в виде способного к «само-показыванию» неразложимого, синкретического, целостного внутреннего феномена. Можно сказать, что феномен в психоанализе являет себя внутри некоторой означающей цепочки» (Бусыгина, 2012, с. 72).

 

17. «В одном из исследований Фрейда феномен загадочной улыбки, которой одарены художественные образы Леонардо да Винчи, получает свой смысл в контексте интерпретации одной фантазии Леонардо, в которой коршун подлетает к нему, маленькому мальчику, и несколько раз касается хвостом его рта, а также в контексте некоторых биографических данных о художнике. Улыбка на картинах отсылает к утраченным поцелуям матери и, более того, странным образом раскрывает нам тип гомосексуальной чувственности автора (не поведение, а именно тип чувственности), при которой индивид идентифицируется со взглядом матери и ищет в объектах любви самого себя («нарциссический выбор объекта»). Что в этом мыслительном движении Фрейда близко феноменологии? Фокус на смысловой составляющей, на самой реальности внутренней жизни, которая являет себя при определенных условиях – при условии остановки знаемого суждения об опыте и последующей попытке эксплицировать явленное. Особенности жизни, творческого почерка, фигура матери – все предстает в виде особым образом показывающего себя внутреннего смыслового пространства» (Бусыгина, 2012, с. 72-73).

 

18. «За следом, оставленным психическим процессом, невозможно обнаружить чего-то условно первичного, аналогического вещи, поскольку сами первичные психические процессы, к которым, в частности, апеллирует Фрейд, по своему статусу представляют собой не «сырую» материальность, а интенциональные процессы» (Бусыгина, 2012, с. 75).

 

19. «<...> в психоанализе речь идет о реконструкции особого прошлого. И сама реконструкция происходит путем использования особого средства – приемов «сценического понимания». В отношениях пациента и аналитика можно наблюдать «жизненные инсценировки», в терапевтической практике получившие название переноса и контрпереноса: в переносе происходит своеобразное «сценическое представление» пациента, «разыгрывающего» характерные для него паттерны отношений и поведения во взаимодействии с аналитиком, а далее следует «сценическое толкование» аналитика» (Бусыгина, 2012, с. 75-76).

 

20. «Как можно видеть, в психоанализе реконструируется смысловая структура жизненных сцен, не просто фиксируются жизненные события, но посредством событий вскрывается внутренняя история переживания. Нельзя сказать, что отслеживается причинная связь событий (сцен) и наблюдаемого психического облика. Сами события существуют в контексте определенной структуры субъективности: история как бы раскрывает смысл этой субъективности и в то же время мы получаем возможность понимать саму историю благодаря пониманию структуры субъективности» (Бусыгина, 2012, с. 77).

 

21. «Динамика прошлых переживаний такова, что она имела смысл для самого переживающего и этот смысл закрепился, “упаковался” в образованиях бессознательного, с которыми и работает Фрейд, как бы “раскручивая” их назад – к смыслу пережитых сцен. И язык психоанализа – найденный Фрейдом язык описания этих смыслов пережитого. А это значит, что его нельзя прочитывать натуралистически – как обозначение некоторых эмпирических сущностей или фактов. В психоанализе мы сталкиваемся с понятийным аппаратом, имеющим “символический характер”: язык психоанализа описывает не реальные события, а процессы их психической переработки и интерпретации, и в этом смысле “эдипов комплекс” – не репрезентация реального положения дел, факта, но инструмент внутренней работы переживания, “орудие интерпретации”» (Бусыгина, 2012, с. 79).

 

22. «Если пережитое необратимо и кристаллизуется в некоторых образованиях бессознательного, то просто сказать о пережитом, вербально отреагировать его недостаточно. Его нужно заново пережить в особого рода ситуации переноса. Но заново пережить не значит просто повторить, это значит переработать нечто в иной структурной динамике, чтобы расцепить образовавшиеся сцепления. Психоанализ обращается к прошлому, чтобы изменить судьбу, чтобы распутать выкристаллизовавшиеся смыслы прошлого опыта пациента и, быть может, дать ему возможность иного будущего» (Бусыгина, 2012, с. 79-80).

 

23. «<...> в психоаналитической интерпретации реализуется особая познавательная установка, наиболее характерными чертами которой являются центрированность на смыслах и допущение самодостаточности переживания, или опыта» (Бусыгина, 2012, с. 80).

 

II. Изобразите с помощью рисунка-символа (рисунка-схемы) сущность и основные идеи в понимании специфики психоаналитической интерпретации таким образом, чтобы рисунок отражал основные «ключевые» понятия, но не был их прямым изображением, то есть носил метафорический характер.