Меня зовут фал, и я алкоголик («глубокое дно»).

Испуганный, самонадеянный, разгневанный и обиженный человечеством, Богом, Все­ленной (но со смутной надеждой, потому что эти люди утверждали, что нашли способ бросить пить, и, возможно, он поможет и мне) - именно так я чувствовал себя почти семь лет назад, на моем первом собрании АА.

Я боялся, потому что годы моего пьянства и обманутых ожиданий довели меня до ужасной жизни уличного попрошайки, наполненной страданиями от алкоголя и сна под дверью. Я вонял. У меня не было смены одежды, да она мне и не была нужна. Все было потеряно, утоплено в стакане - моя карьера учителя и плюс к тому еще сотня профессий, которыми я пытался заниматься. Не осталось ничего такого, ради чего мне стоило бы жить, но и умереть я боялся.

Моя самонадеянность основывалась на твердом убеждении, что я самый лучший среди всех, кто меня окружает. Кроме того, я был талантливым писателем, не так ли? Я не написал ни одной читабельной строчки за многие годы, но считал, что моя работа не издана только потому, что меня не понимают и снова подвергают дискриминации. Да я вообще никогда и никем не был понят. Никто даже не подозревал об агонизирую­щем страхе, страданиях и одиночестве в моей душе. Я был сообразительным черно­кожим, а мир последовательно отвергал меня за это. И я ненавидел этот мир, который наказывал меня, и возмущался и жизнью, и Богом. Ярость разъедала меня, и только потому, что мои боль и болезнь в тот момент были сильнее ярости, я еще мог сидеть на своем первом собрании среди чистых, явно счастливых людей, в основном белых, которые называли себя алкоголиками.

Они угостили меня чашкой кофе и сели вокруг меня. Они были достаточно честны и не делали вид, что не замечают моих трясущихся рук. Они смеялись и говорили, что скоро станет лучше. Я с трудом слушал их. Они говорили, что алкоголизм - это бо­лезнь, физическая, психическая и духовная, но человек может с этой болезнью жить и оставаться трезвым сколь угодно долго, если он стремится к выздоровлению. Все это я впитывал в себя с безумной благодарностью человека, который умирает от жажды.

Но у меня еще долго оставались сомнения: а поможет ли Программа в моем случае? После всего, что я натворил в отличие от этих людей, общество приговорило меня к жизни получающего затрещины черного бездельника. Терапия в психиатриче­ских палатах многих больниц подтвердила мои ранние подозрения, что мое пьянство -результат моей неспособности принимать враждебный мир, в котором я должен жить. Религия душила меня с самого детства: она предлагала еще больше страхов и ограни­чений, и, соответственно, всегда можно было.найти причину выпить. Слово «Бог» вы­делялось на стенах комнаты, где проходило собрание, и меня серьезно интересовало, смогут ли эти набожные белые алкоголики из среднего класса хоть каким-то образом понять серьезные проблемы, которые заставляют блестящего, уникального, черного

пропойцу пить.

Спустя долгое время я пришел к пониманию основных базовых принципов, которые не только спасли мою жизнь, но и изменили ее к лучшему. Я понял, что все алкоголики, неважно, кто они и откуда пришли, пьют по одно простой причине - по причине алкого­лизма. У нас болезнь, которая не позволит нам остановиться в нашем пьянстве, если только мы поднимаем первую рюмку. Наша болезнь неизлечимая и прогрессирующая, постоянно опутывающая нашу жизнь психической и духовной паутиной. Мы должны постоянно держать ее под контролем с помощью Программы АА, если хотим выздо­равливать и оставаться трезвыми.

Награды трезвости чрезвычайно щедры, и их становится все больше и больше по мере того, как болезнь отступает. Возможно, самой большой наградой из всех является мое освобождение из жуткой тюрьмы моей уникальности.

Меня зовут Лжам, а я алкоголик («мелкое дно»), Я был одним из тех пьяниц, кто никогда не бывал во внутренней части тюрьмы и никогда не был оштрафован из-за чего-либо, связанного с алкоголем. Меня никогда не госпитализировали. Пьянство никогда не стоило мне работы или жены.

Моим любимым выражением было: «Я могу бросить пить в любой момент, когда захочу». В конце концов я и сам стал верить в это. Я бросал пить во время каждого Поста, за исключением того, который предшествовал моему приходу в Программу АА. Я верил в то, что в будущем Бог еще больше накажет меня, если я не сделаю чего-то во искупление моих грехов здесь, на Земле. Воздержание от алкоголя было для меня самой сильной епитимьей. Абсолютная решимость, упрямство, сила воли, самомнение позволяли мне осуществить задуманное.

Упрямство было частью моей натуры. Уж если я решил что-то сделать, то ничто не мог­ло остановить меня - ни ад, ни наводнение. Много раз, во время Поста, моя жена просила меня выпить только потому, что, когда я не пил, я отравлял жизнь всем окружающим.

Все мои друзья знали, что я «завязываю» пить во время Поста, Их восхищение по поводу моей силы воли поддерживало меня в эти дни и ночи. Страх того, что они могут сказать или даже подумать обо мне, если я не выдержу, заставлял меня держаться до Пасхи. Меня поддерживали комментарии жен моих пьющих приятелей: «О, как бы я хотела, чтобы Джек (или Том, или Стив) мог бы, как ты, бросить пить». Очень может быть, что моя жена в такие моменты думала: «Если бы они могли знать, чего мне стоит его трезвость!» Естественно, что я был самым умным человеком в мире, в компании, на которую я работал, в учреждениях, где я работал, дома, в качестве главы семьи.

Но была проблема, которую трудно было понять, не говоря уже о том, чтобы ре­шить. После того как я столько раз просыпался по утрам, чувствуя себя и отврати­тельно, и мерзко, я говорил и обещал себе, что больше не буду таким дураком. Почему, как только я выходил из дому, я опять совершал глупость? Почему я не мог остановиться после одной или двух рюмок, как некоторые из моих знакомых? Почему, так или иначе, но я постоянно думаю о выпивке? Почему я не могу уснуть, пока не напьюсь до полусознательного состояния?

Что я буду делать со свободным временем, если я прекращу пить? Что будут гово­рить или думать люди, если я «завяжу»? Что спросят заказчики? А как же Рождество, Новый Год и мой день рождения? Как же это я не смог бросить пить, когда постоянно говорил, что могу? Как же я умудрялся столько лгать? Я устал от лжи. Я устал от того, что постоянно пытался быть кем-то. Меня ранило то, что я подсел на выпивку, как наркоман на наркотики.

В один прекрасный субботний полдень в июле, когда мне было 34 года, я сказал священнику, что, возможно, корень всех моих проблем в алкоголе. Никогда раньше я не позволял себе говорить подобные вещи кому бы то ни было. Священник пореко­мендовал мне АА.

Я думаю, что одним из необычных, но, в то же время, очень простых моментов АА является то, что я не должен бросать пить, - в том смысле, который я вкладывал в это понятие до прихода в Программу. Наверное, если бы Программа пропагандирова­ла мой способ борьбы с пьянством, я сегодня не был бы трезвым.

АА учит нас, как жить без алкоголя, объясняет его вред и то, как он усиливает наши проблемы.

Для большинства из нас абсолютно естественно быть благодарными другим людям за то, что мы получаем. Поэтому очень важно, что я говорю «спасибо» за самый дра­гоценный подарок, который могу получить, - 24 часа трезвости.

Меня зовут Джэн, и я алкоголичка (агностик).

Мои родители дали мне веру, а в последующие годы я ее потеряла. Нет, это была не религиозная вера, хотя я знакомилась с учением двух сект. Ни одна из них не вошла в мое сознание - я просто плыла по течению, предаваясь скуке, и моя хрупкая, искус­ственная вера исчезала сразу же, как только я начинала думать о ней.

Вера, которую мне дали родители, была верой в людей. Отец и мама проявляли ко мне любовь и уважение как к личности, которой дано право самой делать свой выбор. Эту любовь я приняла и без вопросов вернула как ч го-то само собой разумеющееся.

Оставшись один на один с жизнью, я продолжала чувствовать, что нахожусь под надежной защитой; мои непосредственные начальники (как мужчины, так и женщины) относились ко мне, как учителя в школе. Странно, но вот такая удачливая судьба ино­гда надоедала мне. «Почему так? - спрашивала я себя. - У меня, что, пробуждается материнский инстинкт?» Там, внутри меня, жило ощущение, что я нахожусь в состоянии войны со своей верой в людей. Это была воинствующая, давящая гордыня, стремление к полной независимости. Со своими сверстниками я всегда была болезненно стесни­тельной, и даже тогда я рассматривала этот недостаток как проявление эгоизма, бо­язнь, что другие не согласятся с моей высокой самооценкой.

Конечно, эта моя оценка не включала той части картины, которая имела отношение к пьянству. Я подозреваю, что гордыня убивает столько же алкоголиков, сколько и ал­коголь. Я легко могла бы стать ее жертвой, потому что моя реакция на быстро про­грессирующий алкоголизм выражалась в основном в лихорадочных попытках скрыть это. Попросить о помощи? Что за вздор!

Настал час, когда моя гордыня была раздавлена (временно), и я действительно обрати­лась за помощью. Я позвонила людям - незнакомым. Но моя гордыня, все более возрас­тавшая по мере восстановления здоровья, дважды преграждала мне путь в АА. После еще одной неудачной попытки научиться пить цивилизованно я начала серьезно работать в АА.

К счастью, я попала в группу, дискуссии по Шагам в которой проводятся на закры­тых собраниях. У большинства членов группы было свое понимание персонального Бога. Атмосфера веры, окружавшая меня, проявлялась настолько ярко, что временами я ловила себя на мысли, что хочу раствориться в ней. Но не растворилась. И все же я нашла, что с каждым новым обсуждением Шагов мне открываются новые и новые глубины их содержания.

Во Втором Шаге «Сила более могущественная, чем мы» означала АА, а не персо­нифицировалась с конкретными членами группы, которых я знала. Это были мы все, везде, мы, кто проявляют заботу друг о друге и тем самым создают такой духовный потенциал, какой вряд ли под силу одному человеку. Одна женщина в нашей группе верила, что души мертвых алкоголиков, даже тех, которые умерли еще до создания АА, вносят свой вклад в фонтанирующий поток доброй воли. Мысль настолько замеча­тельная, что мне также захотелось верить в нее.

Сначала Третий Шаг просто ассоциировался у меня с тем, как я ощущала себя по утрам в первые дни трезвости. Целыми днями, которые казались мне солнечными, я сидела у окна, не имея на примете никакой работы и, тем не менее, чувствуя себя счастливой и уверенной. Затем этот Шаг стал увлекательным принятием своего места в мире: «Не имею представления о том, кто правит бал, но знаю, что не я!» Я также принимала Третий Шаг как хорошее отношение, эффективный подход к жизни: «Если я плаваю в море в соленой воде и вдруг начну поддаваться панике, барахтаться и пы­таться бороться с потоком, то обязательно утону. Но если расслаблюсь и доверюсь этому потоку, то он будет держать меня на плаву».

Хотя в Четвертом Шаге не упоминается Высшая Сила, слово «нравственно» несет в себе скрытое значение греха, который в моем случае можно интерпретировать как отступление от Бога. Поэтому инвентаризацию я рассматривала как честное описание собственного характера, записывая на красной стороне те свои качества, которые соз­давали неприятности людям. Стараясь полноценно жить в окружающем меня мире, а не изолироваться от него, стараясь открыть себя людям, а не сторониться их, я надеялась, что этот контакт с подобными мне людьми поможет сгладить острые, ранящие углы моего характера, - и это Шаги Шестой и Седьмой.

Я не уверена, что осознанно работала по Шагам, но они, уж это точно, работали на меня. Примерно на четвертом году трезвости какой-то незначительный случай заставил меня осознать, что мой изначальный недостаток - стеснительность - исчез. «Я свободно себя чувствую в окружающем меня мире!» - сказала я себе с удивлением.

Сейчас, спустя десять лет, я чувствую себя так же. Если взять всю мою жизнь в це­лом, то все то положительное, что было получено в АА, намного превосходит ущерб, причиненный мне активным алкоголизмом. Что же взяло верх над моей гордыней (на какое-то время) и сделало меня доступной для других? Лучшим ответом, который я вижу, является то, что мой отец называл "жизненной силой". (Он был старомодным семейным врачом и много раз видел, что силы или нарастают, или уходят). Думаю, что она ("жизненная сила") - в каждом из нас; она делает живыми все живые существа; она вращает галактики. Метафора с соленой водой, применительно к Третьему Шагу, взята не случайно, поскольку океан для меня является символом этой силы. Ближе всего я приблизилась к Одиннадцатому Шагу, когда увидела непрерывную линию гори­зонта с палубы корабля. Я как-то сразу уменьшилась в размерах. И я умиротворенно ощутила, что являюсь маленькой частицей чего-то огромного и непознаваемого.

Но не слишком ли океан холодный символ? Да. Думаю ли я, что он смотрит на мел­кую рыбешку, что он беспокоится о каждой отдельной судьбе? Буду ли я беседовать с ним? Нет. Однажды, когда мой запой подходил к концу, я обратилась с тремя словами к Чему-то нечеловеческому. В темноте, до рассвета, я поднялась с кровати, встала на колени, скрестила руки на груди и сказала: «Пожалуйста, помоги мне». Затем я содрог­нулась и спросила: «С кем это я разговариваю?» - и снова легла.

Когда я рассказала об этом случае одному из своих наставников, он сказал: «Но Он же действительно ответил на твою молитву».

Может быть, и так. Но я не чувствую этого. Я не спорила с наставником и не пыта­юсь сейчас развенчать мистику этого случая холодной логикой. Если бы вы логично убедили меня в существовании личного Бога (а я не думаю, что вам это удастся), то я и тогда не стала бы разговаривать с Чем-то, чего я не чувствую. Если бы я логично до­казала вам, что Бог существует (а я знаю, что не могу), то ваша истинная вера не была бы поколеблена. Другими словами, вера находится за пределами разума. Существует S\ ли что-то за пределами человеческого разума? Думаю, что да. Что-то.

Но как бы то ни было, вот здесь, в этом мире, все мы, все вместе, я имею в виду всех людей, а не только алкоголиков, мы нужны друг другу.