Канны: выживут только мертвые. Киносмотр на лазурном берегу открылся зомби-комедией джима джармуша и традиционной порцией скандалов

Первые итоги ММКФ: мало зрителей, много хороших картин, плохое обращение с сенсацией. Обзор Ларисы Малюковой

Судя по всему, перенос фестиваля с июня на апрель не пошел фестивалю не пользу. На многих просмотрах, особенно дневных, публики немного. Жизнь начинает...

Лариса Малюкова25 апреля 2019

СЮЖЕТЫКУЛЬТУРА

Судя по всему, перенос фестиваля с июня на апрель не пошел фестивалю не пользу. На многих просмотрах, особенно дневных, публики немного. Жизнь начинает клубиться к вечеру, когда в параллельных залах идут премьерные гала-показы и авторские спецпрограммы. Это обидно: хоть и ругают ММКФ за качество фильмов, но хороших картин было много.

Неужели в десятимиллионном городе не нашлось достаточно зрителей на достойное современное документальное, короткометражное, игровое кино? На ретроспективы? Здесь кроется системная ошибка — за десятилетия зритель привык: лето, Москва, фестиваль. Многие мои знакомые с недоумением узнавали новость: оказывается, Московский фестиваль заканчивается. А между тем было что смотреть, в том числе и в конкурсе.

Заложники

Не успели отгреметь унесшие сотни жизней взрывы в Шри-Ланке, организованные скорее всего радикальными исламистами, а на экране ММКФ террористы, исламские головорезы нападают на скромное кафе в столице Бангладеш Дакке. В фильме «День субботний» режиссер Мостафа Сарвар Фаруки не показывает самого захвата.

Сразу оказываемся в кафе с разбросанной едой, перевернутыми столами, перевернутой реальностью вместе с заложниками, вместе с боевиками. По одному допрашивают посетителей кафе, официантов. Выявляют истинных мусульман, знающих суру. Иностранцев пристреливают сразу, включая японских буддистов, детей, беременную женщину («Западные военные убивали наших детей в Ираке и Сирии!»).

Убивают девушку без хиджаба («Шлюха!») и в хиджабе (просто на нервной почве).

Да и не слишком она правоверная, раз до 26 лет замуж не вышла. Заодно ее жениха. И бизнесмена. Отступники, неверные чудятся повсюду. Исламисты прислушиваются к акценту, проверяют мобильники, ищут главного врага веры — индуса. Газовые баллоны приготовлены к взрыву. И все это во время священного Рамадана в субботу. Головорезы хотят известности, чтобы телевизор их показывал — для устрашения неверных. Но моральная победа — за заложниками, мусульманами и атеистами, которые из последних сил защищают не религиозные, но человеческие ценности.

Видимо, бюджет картины был чрезвычайно скромен, поэтому все действие происходит в кафе. Ограничение места и времени идет на пользу выдержанному в минималистском стиле фильму, в котором есть не только страшное, но и смешное, в котором смерть перечит жизни, а жизнь обманывает смерть. Фильм основан на реальных событиях, в 2016-м боевики захватили популярный в Дакке ресторан. Во время теракта погибли 20 заложников.

Одна из сквозных тем конкурсной программы — кризис среднего возраста. Норвежская трагикомедия «Пустота» рассказывает о паре творцов. Известный писатель уже шестой год не может начать новый роман: курсор перед его глазами на белом экране ноутбука вырастает до устрашающих размеров. Его красавица жена, актриса Пихла — наоборот, на взлете карьеры. Но все, что предлагает ей киноиндустрия, — фальшивые мелодрамы, плоская эротика, зубодробительные комиксы. Каждый из них стоит перед выбором. Это история об амбициях и компромиссах, всепоглощающей мечте об успехе, разрушающей сначала их отношения, потом их самих.

Хроника объявленной смерти

Страстям и человеческим драмам фильмов документального конкурса позавидует игровое кино. После показа норвежского хита «Потому что мы мужики» зрители выходили из зала, вытирая слезы. Хотя начинается история как комедия.

Каждый вторник двадцать пять мужчин собираются на хоровые репетиции, заодно пивка попить, повеселиться, попеть любимые рок-хиты. Через месяц их ждет настоящее приключение: они будут выступать на разогреве у Black Sabbath! На одной сцене с Оззи Осборном! Тут фильм делает кульбит. Выясняется, что дирижеру Ивару, который гоняет на репетиции на мотоцикле, осталось жить меньше месяца. Репетиции, концерты, пирушки продолжаются как ни в чем не бывало. Ивар со своим камертоном выстраивает правильно тон, шутит с аудиторией.

О своей смерти говорит в камеру почти спокойно: просто ужасно непривычно покупать трусы и носки — в последний раз.

Теперь все 25 хористов не пропускают ни одной репетиции: их встречи как обряд инициации, причастности к особому единству, к любви и таинству. Кульминация фильма: хор посещает умирающего, заколотого морфином Ивара, все же не дотянувшего до встречи с Black Sabbath. Но лежа в подушках, он дирижирует слабыми прозрачными руками. И хор звучит как никогда. Кстати, музыка здесь равноправный участник действия, без всякого голливудского педалирования управляет эмоциями. Фильм о достойном принятии судьбы лишен сентиментальности, напротив, в нем много юмора.

Свобода — это мысль

В секции «Свободная мысль. Программа документального кино» — победители документальной части «Сандэнса-2019», фестивалей в Копенгагене, Амстердаме и других. «Адвокат» Рейчел Ли Джонс и Филиппа Беллэша — портрет легендарного израильского адвоката Леа Цемель, представляющей интересы палестинцев — мирных демонстрантов и вооруженных боевиков.

Камера наблюдает за Цемель в реальном времени, даже в процессе суда над самым юным ее клиентом — 13-летним подростком, с ножом напавшим на израильтян. В Леа бурлит энтузиазм борца.

Для одних она — правозащитник, для других — адвокат дьявола.

Все зависит от того, на какой стороне вы находитесь, признаете ли оккупацию палестинских земель. А она десятилетиями бьется за запрет пыток, за права ребенка. Она не оправдывает своих подзащитных — пытается понять причину. Задает вопросы, порой самой себе. И не всегда находит ответы.

Она проигрывает процесс за процессом. И снова надевает красивые бусы, мантию и идет отстаивать право страны на правосудие. Сложный, неоднозначный образ, вызывающий протест и уважение. В основе этой истории неразрешимый моральный конфликт. И у зрителя остается масса вопросов. Действительно ли права человека универсальны? Должна ли солидарность быть безусловной? И что происходит со всеми этими категориями, когда жертва является преступником? Фильм прошел едва ли не по всем документальным фестивалям мира, увенчан множеством наград.

Сенсация районного масштаба

Главное событие документальной программы ММКФ — «Годовщина революции», восстановленная версия дебютного фильма двадцатидвухлетнего Дзиги Вертова, первооткрывателя, иконы мирового киноавангарда («Человек с киноаппаратом», «Кино-глаз»). Киновед Николай Изволов разыскал и собрал фильм, слывший киноведческим мифом (восстановление пионерской ленты еще в советское время начал Виктор Листов).

Трейлер восстановленной версии

Фильм снимали и монтировали в страшной спешке, потом он был разослан по городам и одновременно показан 7 ноября 1918-го, в первую годовщину Октябрьской революции.

Люди впервые воочию увидели, как выглядят Ленин, Троцкий, Чапаев, Луначарский, Коллонтай, Дыбенко, члены Временного правительства, юнкера.

Увидели Петроград, Смольный институт, Москву. Тут же подписание Брест-Литовского мира, массовые жертвы и похоронные процессии, уличные шествия, лихорадочное время. После 1920-х годов лента считалась утраченной.

Второе рождение и показ фильма — настоящая мировая сенсация. Премьера состоялась, увы, не в России. Крупнейший фестиваль документального кино в Амстердаме арендовал один из самых больших и красивых кинотеатров Pathе Tuschinski, показ шел в сопровождении оркестра, став воистину культурным событием.

Заполучив фильм Вертова, Московский фестиваль обошелся с ним нерачительно — всего один сеанс в зале №9 кинотеатра «Октябрь» на 160 мест.

Причем в это самое время весь кинотеатр ходил ходуном. В первом зале (более полутора тысяч мест) начиналась самая громкая премьера ММКФ «Мстители: Финал».

 

Панк на выживание

Одновременно с блокировками начались отмены концертов. В массовом сознании закрепились осенние отмены у рэперов, но началось все раньше, причем у всех, невзирая на жанры.

«Летом концерт в Москве нам переносили три раза. Он должен был пройти на корабле, как у Sex Pistols, когда они катались по Темзе и пели песню God Save the Queen. Но никто не предполагал, что массовые мероприятия будут запрещены в связи с чемпионатом по футболу. Уже и билетов хорошо было продано, а в итоге организатор нам написал, что некие люди обратились к владельцу корабля и сказали открытым текстом: концерта не будет или у тебя будут проблемы. Мы перенесли все это дело в клуб «Гоголь», опять начали продавать билеты, но не учли, что в те же даты — выборы мэра Москвы. В клуб точно так же пришли и сказали: «Концерт проводить нежелательно». Мне это непонятно: ну, выборы и выборы, как мы им повредим? После третьего переноса спустя несколько месяцев концерт все-таки состоялся, но три переноса отразились на аудитории очень сильно. Люди дважды сдавали билеты и дважды приобретали их заново».

Не знаю, как в регионах, но точно известно, что

в Москве существует институт кураторов из силовых ведомств, которые следят за концертными площадками города.

Клип «7 миллиардов»

Как правило, они ничего не запрещают, по крайней мере, так было до последнего времени. Но сам факт их существования заставляет многих организаторов не заявлять слишком уж острых артистов. Самоцензура в действии: ну зачем нарываться. А у тех, кто этого не понимает, возникают проблемы. Пожалуйста, играйтесь в свои бирюльки, но как только вы организуете концерт в поддержку репрессированных анархистов, допустим, кураторы тут как тут. Это реальный пример из самого недавнего прошлого: одно мероприятие не состоялось, у другого под давлением сменили тему — чтоб никакой политики даже близко.

В регионах ситуация еще жестче.

«Отменять концерты у коллективов, поднимающих социальные темы, начали еще несколько лет назад. Группа «Ничего хорошего» из Петрозаводска занимает антифашистскую позицию и критикует власть. Я был организатором их концерта в Подольске. Так вот, туда приехали лица в штатском, как я понял — из Центра «Э», и объяснили, что данное мероприятие нежелательно. Каких-то правовых актов, которые запрещали бы проводить концерт, нет. Они просто оказывают моральное давление из серии — отмени-ка ты лучше все сам, они уедут, а тебе здесь жить.

В Казани было то же самое, но группа не растерялась, арендовала баню и провела концерт там».

Таких примеров у панков много. Давили на «Порнофильмы», «Элизиум», «Дистемпер», F.P.G., «Пурген». Ну и на «Йорш», разумеется.

«Запомнился Липецк. Мы выбрали частный клуб, чтобы сложнее было нажать на организатора, но приехали силовики, и за два дня до даты все пришлось перенести в другое место. Самое неприятное, что отмены происходят в последний момент, когда уже потрачены деньги на рекламу, арендована площадка, проданы билеты. Мы теряем как минимум половину публики, иногда больше. Это ощутимый материальный ущерб для группы и для организаторов».

Тут надо пояснить, что панки в отличие от рэперов — небогатые люди. Каждая такая отмена бьет по ним очень больно. Дима сделал для меня калькуляцию концерта в среднем российском городе. Обычном, не миллионнике. Зал на двести человек. Цена билета 600 рублей. Итого: 120 тысяч. Группе из этих денег достается примерно 80. Делим их на четыре: каждому музыканту по 20. И это «Йорш», группа довольно известная. Многие ездят за гораздо меньшие деньги.

А теперь представьте, что концерт отменили. Музыканты и организаторы в этом случае теряют не только прибыль, но и деньги, потраченные на аренду, рекламу, транспорт, жилье. Минус получается жирный.

А если это происходит в нескольких городах? А если в Москве или Питере?

У отмен есть и побочный эффект — страх. Он работает уже на уровне приглашения в город. Зачем звать группу, если точно известно, что будут проблемы? Организаторы просто боятся делать им предложения.

«В Краснодаре мы придумали лайфхак, универсальную отмазку для проверяющих. Мы же легальная группа, зарегистрированная в авторском обществе. Там все устроено довольно нелепо: мы обязаны давать самим себе разрешение на исполнение своих песен. И вот мы подписываем бумажку для РАО и вручаем ее людям из правоохранительных органов. Как правило, этот документ действует на них успокаивающе».

Оцените юмор ситуации: большая серьезная контора, учрежденная в свое время Никитой Михалковым, прикрывает своим авторитетом протестных панков. Но вообще-то это вариант цензуры. В советское время музыканты были обязаны литовать тексты перед выступлением, а сейчас это происходит так. Другой способ: просят подписать бумажку, в которой артист обязуется не допускать экстремистских высказываний. И подписывают, хотя ни та, ни другая сторона не понимают, что это за высказывания. Просто такой ритуал.

— Дима, а зачем вообще это надо? Проверять все концерты на двести человек — довольно утомительная работа.

— Говорят обычно одно и то же. Что позиция группы вызывает у них опасения. Что люди нас послушают и после этого будут разделять нашу идеологию. Ну и как бы никому не нужно, чтобы лодка раскачивалась.

В Смоленске ко мне подошел организатор и сказал, что на концерт придут представители правоохранительных органов. Попросил острые темы не задвигать, петь можно, но никакой пропаганды, призывов и всего прочего. Вообще-то у нас и так нет никаких призывов. Со сцены я говорю обычно, что все люди братья, Земля — наш общий дом, а национализм — зло. Это экстремизм или нет?

В Нижнем у меня на груди фээсбэшник плакал: ему нравится наша музыка, и его мучают демоны по ночам из-за того, чем он занимается днем. Не знаю, какой выбор он сделал, не буду врать, но уже хорошо, что задумался.

Мы никогда никого не призывали на баррикады, мы против революции кирпича в окно. Наоборот: пусть молодые люди получают образование, работают и меняют систему изнутри — вот это правильная стратегия.

Клип «Мы с тобой» группы «Йорш»

Примерно о том же говорил мне Володя Котляров, лидер «Порнофильмов»:

— Если сейчас устроить революцию, одних алчных потребителей сменят другие алчные. Устрой переворот в своей голове, тогда и баррикад не понадобится. Пройдет время, ты сам станешь депутатом, станешь полицейским. И если ты честный человек, то и жизнь в стране будет честной.

Беседовала Тамара Ларина

 

 

Розовые слоны

«Дамбо» — ремейк мультфильма Уолта Диснея о летающем слоненке, вышедшего в 1941 году. Но продюсерам явно не хотелось почтительных копий неувядаемой классики. И они позвали Тима Бертона. Создателя упоительного макабра и готических сказок из мира живых и мертвых. Кажется, Бертон очень старался понравиться патронам… во всяком случае, в тихой, вязкой первой половине фильма.

Новый фильм Бертона — живая игра в классику, вольная CGI-версия хрестоматийной киносказки.

1919-й — первый послевоенный год. Макс Медичи (Дэнни Де Вито) из последних сил пытается удержать бродячий цирк на плаву. Он приветствует возвращение с войны всадника Холта Ферье (Колин Фаррелл), потерявшего левую руку на войне, и любимую жену — дома. Теперь он учится быть хорошим отцом для своих детей Милли (Нико Паркер) и Джо (Финли Хоббинс). В этот момент и рождается большеухое чудо природы Дамбо. Собственно, уродец Дамбо, над которым потешается простой зритель, сродни поэту из высокой героики Ростана. Родственник он и многим персонажам Бертона. Аутсайдеры, пугала, квазимодо с отзывчивым сердцем, талантом, не понимающие цинизма современного мира. Преодолевающие законы гравитации.

Но после обнаружения особых способностей слоненка — парить под куполом цирка — с самим сюжетом происходит неожиданный финт. Кажется, Бертон совсем распоясался, вместе со сценаристом Эрена Крюгером они историю Дамбо пустили по рельсам советского фильма «Цирк» режиссера Григория Александрова с легендарной музыкой Исаака Дунаевского. Чтобы мы точно понимали, о чем речь, звучит выходной марш из фильма. Сомнений не оставляют сюжетные параллели. Есть цирковая дива Колетт нечеловеческой красоты (умопомрачительная Ева Грин играет фам фаталь с добрым сердцем). Есть коварный злодей импресарио Вандевер (Майкл Китон), который ради эффектного номера не пощадит жизни ни Слоненка, ни своей подруги Колетт. Он и велит летать на слоне. Де Вито, в четвертый раз снявшийся у Бертона, в своей роли цитирует Маркса. И вообще цирковая группа в представлении этого импресарио должна существовать по законам дружбы и братства. Волшебство, выдумка в этом маскарадном фильме все время меняется ролями с прозаической реальностью.

Парад розовых слонов в картине Бертона не результат случайного опьянения Дамбо и чистой психоделики. В ремейке слонов из мыльных пузырей умело выдувают танцовщицы. И они существуют! Так же как аттракционный город «Страна снов», в котором спрятан страшный Остров Кошмаров. Временами Бертон чрезмерно увлекается компьютерным зрелищем, погонями, забывая о тонких человеческих настройках. Но после разнообразных аттракционов фильм оставляет нас наедине с вовсе не детскими вопросами. О недостатке внимания к детям. О страданиях животных в цирке. О возможности невозможного. В общем, мы рекомендуем смотреть эту карнавальную картину в 3D, в хорошей проекции и с правильным звуком. Всей семьей. А вечером пересмотреть старую версию. Тихого душевного «Дамбо», снятого в 1941-м, в канун самой кровопролитной войны.

 

P.S.

P.P.S.

В пятницу Валерий Фокин заявил о своей готовности осмысливать концепцию со всеми желающими, а вечером в Ярославль вернулся вызванный на ковер в Минкульт директор. Объединение будет обсуждается заново.

P.S.

Когда верстался номер, пришли новости из Мытищ. Труппа городского театра ФЭСТ во вторник оказалась перед заблокированным ОБЭПом зданием, в котором проводился обыск — от гримерок до бухгалтерии. На прошлой неделе руководители театра попросили прокуратуру проверить, законно ли управление культуры города сократило бюджет на 12 миллионов. После этого ФЭСТ окружила полиция, а к бывшему директору Игорю Сергееву с обыском пришли домой.

Похоже, формат «сцена–силовики» и обвинение в «нецелевом использовании бюджетных средств» становится повседневностью. «Новая» будет следить за развитием событий.

 

 

Сатирическую культуру. Сегодня она вроде бы корневым образом изменилась. Мы живем в эпоху постКВНа, нашей Раши, на Первом канале вечерами сдержанно шутит Ургант. Но по-прежнему видим те же лица не только на афишах зала «Дзинтари», но и на всех федеральных каналах. Для власти этот нескончаемый «голубой огонек» — символ стабильности. Но ведь и публика продолжает заполнять залы.

— Не хотел бы никого судить. Большая часть населения страны пережила и продолжает переживать турбулентные времена. В такие моменты хватаешься за привычное. Кроме того, ностальгируют по собственной молодости, проецируя память о собственной вирильности и энтузиазме на всю эпоху.

— Но среди поклонников условного «голубого огонька» есть представители новых поколений.

— Юмор — скоропортящийся продукт. Пять лет назад я написал телевизионный ситком, который лег на полку. Перечитывая сейчас, увидел, что он безнадежно устарел. Многие тонкие моменты остались во вчера. Поэтому не удивляюсь, что

человек не только пенсионного, но и моего возраста предпочитает пересмотреть Жванецкого или Петросяна, чем совершить над собой усилие и стать фанатом видеоблогера Данилы Поперечного, например,

или Александра Долгополова, Идрака Мирзализаде.

 

Лет «рабства»

В 2016 году вокруг «Оскара» разразился крупный скандал: второй год подряд среди актеров не оказалось ни одного чернокожего номинанта. В соцсетях активно распространялся хэштег #OscarsSoWhite. При этом, по нашим подсчетам, за все время существования награды 37 лет афроамериканцы вообще не получали никаких номинаций. Только 2 процента от количества номинантов на «Оскар» за 90 лет были чернокожими.

 

До 1973 года номинации на «Оскар» получали один или максимум два афроамериканца, и то далеко не каждый год (до 40-го года не было вообще ни одной номинации). Это были либо актерские позиции, либо «Лучшая песня». Конечно, главной проблемой для чернокожего населения США во времена законов о расовой сегрегации была не недоступность «Оскара».

Афроамериканцам нельзя было учиться вместе с белыми, ездить рядом в транспорте и даже пользоваться одними туалетами, — и это далеко не полный перечень всех запретов.

Законодательно сегрегация была отменена в 1964 году, но и в 70-х годах в Америке чернокожее население продолжало активно протестовать против дискриминации.

Возможно, именно благодаря протестам в 1973 году произошел небольшой всплеск по количеству чернокожих номинантов «Оскара» — 4 человека. Впервые к актерским и музыкальным номинациям добавился номинант на «Лучший сценарий». Это был рекорд за 44 года существования премии. И стоило бы ожидать дальнейший рост, ведь борьба за права не проходила бесследно, все больше профессий становились доступными для афроамериканцев. Но уже в 1974-м все номинанты опять оказались белыми, в 1975-м в их ряды попала одна чернокожая актриса, и потом — целых 3 года кристально «белого Оскара».

Вплоть до 90-х годов почти все номинации среди чернокожих оставались актерскими или связанными с музыкальным и звуковым оформлением фильмов.

Протесты против расизма в Америке продолжились и в ХХI веке. Демонстрации и беспорядки проходили ежегодно с 2013 года. Поводами становились убийства полицейскими афроамериканцев во время арестов.

 «Оскар» показательно становился более толерантным. С 2012 года практически в каждом шорт-листе номинации «Лучший фильм» (исключение — 2016 год) оказывался хотя бы один фильм о проблемах чернокожих. На «Оскаре» отметились фильмы и о рабстве в ХIХ веке («Джанго освобожденный», «12 лет рабства»), и о сегрегации в ХХ («Прислуга», «Скрытые фигуры»). Проблемы расизма в нынешние дни были показаны как через драму гомосексуальных отношений («Лунный свет»), так и в сюрреалистическом триллере («Прочь»). В 2019 году на «Оскар» выдвинуты три фильма, где главные роли играют чернокожие актеры или затронута тема расизма: «Черная пантера», «Зеленая книга» и «Черный клановец».

Несмотря на то что «Оскар» в угоду публике, обвиняющей академию в расизме, номинирует все больше картин о расовой дискриминации, количество чернокожих номинантов только в 2017 и 2018 годах впервые превысило 10 человек. Половина из них — это актеры тех самых фильмов о проблемах чернокожего населения Америки.

Мул Деда

Каждый фильм Клинта Иствуда публика воспринимает как последний. Ну в самом деле, сколько можно? А можно.

«Наркокурьер» — свидетельство того, что Иствуд в свои 88 в неплохой форме. Снимает, продюсирует, снимается в главной роли. У него безупречная репутация в Голливуде и непререкаемый авторитет. Он остается непоколебимым патриотом и республиканцем старой закалки. И по-прежнему готов посмеяться в кино над расизмом, сексизмом и своими твердокаменными взглядами. К примеру, его герой в новом фильме чистосердечно обзывает чернокожую семью «неграми» и немедленно исправляется, видя их обиду.

«Наркокурьер» Клинт Иствуд снял по сценарию Ника Шенка (того самого, что сочинил для Иствуда «Гран Торино»), который вдохновился статьей Сэма Долника «90-летний наркокурьер картеля Синалоа» в New York Times Magazine.

«Наркокурьер». Трейлер

Старый садовод Эрл Стоун из Пеории, штат Иллинойс, свои жизнерадостные цветы лилейники любит больше семьи, а слеты цветоводов предпочитает семейным торжествам. Поэтому дочь не разговаривает с ним, жена не может скрыть вечной обиды, и только повзрослевшая внучка готова прощать эгоизм деда. Когда его мелкий бизнес разрушат интернет-продажи цветов, он согласится на мутную работу — перевозку груза. И только с третьего рейса поймет, что везет наркотики. Для пресловутого мексиканского наркокартеля Синалоа Эрл с внешностью благообразного пожилого янки, с водительскими правами без единого штрафа — просто находка. Полицейским не придет в голову заподозрить величественного старика в старом пикапе в чем-то неблаговидном. Оригинальное название фильма «Мул» — так на криминальном сленге именуют людей, перевозящих наркотики. Эрл везет наркотики, напевая кантри под радио, покупая в придорожном кафе «лучшие сэндвичи со свининой на побережье», по-отечески опекая своих мексиканских надсмотрщиков, развлекаясь с девушками, годящимися ему во внучки, задушевно беседуя с полицейскими — словно продолжает выращивать лилии.

И когда по стопам наркокурьера отправятся агенты Федерального управления по наркотикам во главе с героем Брэдли Купера, вы не хотите, чтобы они поймали преступника с ласковой кличкой Деда.

Деда, как Юрий Деточкин, тратит деньги на благие дела. Но Деточкин-то всего лишь крал машины, а Стоун в кузове своего пикапа распространяет смерть...

Причина этого внутреннего разногласия — харизматичность самого Иствуда, человека, которому невозможно не поверить, даже если он не прав.

Шенк соединяет в сценарии криминальную комедию и мелодраму, не жалея красок и эмоциональных подробностей в описании попыток Эрла восстановить разрушенную семью. В этом смысле «Наркокурьер»отличается от «Гран Торино» высоким градусом нежности и сентиментальности. И несмотря на то что его проигнорировали киноакадемики, зрители приняли работу легендарного ветерана кино на ура: сборы скоро достигнут 150 млн долларов. Может быть, потому, что режиссер по-прежнему руководствуется принципом: «Ни за что не позволю миллионам поедателей попкорна дергать меня за ниточки».

ДЕТАЛИ

Клинт Иствуд — обладатель пяти Оскаров.

Лучшие фильмы режиссера: «Хороший, плохой, злой», «Грязный Гарри», «Птица», «Непрощенный», «Мосты округа Мэдисон», «Таинственная река», «Малышка на миллион», «Флаги наших отцов», «Письма с Иводзимы», «Гран Торино», «Снайпер».

До призыва в армию разносил газеты, был пожарным, заправщиком, пианистом в баре.

Во время Корейской войны проходил обучение на летчика. Во время тренировочного полета у самолета отказал двигатель, машина рухнула в море. Преодолев расстояние в 5 км вплавь, юноша чудом остался жив.

 

«Дюма» как «Двадцать лет спустя». Михаил Ефремов вновь ставит Ивана Охлобыстина

Итак: театр «Современник» вернулся на Чистые пруды. Дизайн здания, прочно, с детства вписанного в личную карту города для тысяч и тысяч москвичей, тактично...

Елена Дьякова15 февраля 2019

СЮЖЕТЫКУЛЬТУРА

Итак: театр «Современник» вернулся на Чистые пруды. Дизайн здания, прочно, с детства вписанного в личную карту города для тысяч и тысяч москвичей, тактично обновлен Александром Боровским. Первая премьера «после ремонта» — «Дюма» Ивана Охлобыстина. Режиссер — Михаил Ефремов. Сценограф — Евгений Митта.

Для всех троих затея должна быть ностальгической: в том же составе они делали в 1996 году спектакль «Злодейка, или Крик дельфина» во МХАТе. Сколь помнится, это была первая пьеса Охлобыстина. И режиссерский дебют Ефремова. «Дюма», выходит, — их «Двадцать лет спустя».

Но в зале вспоминаешь первым делом грустную одноактную пьесу «Калхас» А. П. Чехова.

И действие происходит — как у Антон Палыча — во чреве пустого театра. (Кажется, тут вывернули наружу, на сцену закулисные коридоры самого «Современника»). И герои — актеры, правнуки чеховского комика Василь Васильича Светловидова. И спиритуозные пары витают в гримерке, точно по классику: «Кругом были видны следы недавней встречи Вакха с Мельпоменой, встречи тайной, но бурной и безобразной, как порок».

У Чехова Светловидов отмечал успех бенефиса, пока не уснул в костюме и гриме гомеровского прорицателя Калхаса — специалиста по изречению неприятных истин. У Охлобыстина Атос (Александр Хованский), Портос (Олег Феоктистов), Арамис (Сергей Гирин) разогреваются скверным коньяком уже перед спектаклем «Три мушкетера».

Они тех «Мушкетеров» играют лет тридцать… им страшно надоело… Но публика, вплоть до губернатора города N., очень любит. («Мушкетеров» везде-всегда любят. Аналогичный случай был в городе Гамбурге. И там ругались, но долго их играли — в особом шапито на набережной. Самый кассовый был спектакль, к слову).

 «Мушкетеры» мученикам сцены надоели до слез. Они хотели б иного репертуара и иной судьбы. У каждого — от юной Констанции до директора театра — есть заветный монолог Нины Заречной, Сирано, Лира, Шута, Ричарда III, Елизаветы из шиллеровской «Марии Стюарт». Они душат монологами случайных слушателей (точно как комик Светловидов в «Калхасе» 1887 г.).

Но — им боязно. Эту пьесу, какая ни на есть, играют лет тридцать. А с новой… нет, страшно.

Тут, понятно, начинают проступать уже более сложные аллегории. Не про театр: про жизнь. Надоело играть Дюма-пэра при полном одобрении губернатора. Надоело числить великими предшественниками пару престарелых «народных СССР». Надоели скрипучие, треморные от сверхпочтенного возраста рассказы примы Клавдии Петровны (Таисия Михолап), как она в садах Кремля вишню со Светланой Сталиной собирала, за что и имеет Сталинскую премию I степени.

Но ясно: в этой мирной скверне все уже обтерлись. Другого театра, спектакля, жизни — не будет.

Звонок в заштатном театре, что выдуман Охлобыстиным, — не без претензии. Звонок тут обозначен криком петуха. Он трижды прокричит… но никто из актеров не проснется. После третьих петухов все дружно предадут. Прежде всего — себя. Потянутся играть «Мушкетеров».

А там: встряхнутся, привычно оживут, начнут фехтовать с гвардейцами. Будет даже мило.

В принципе: «Дюма» в «Современнике» идет вполне бодро. Похож на старозаветный водевиль, осложненный горькими шуточками. Есть и любовный треугольник: Атос — Миледи — новый Д’Артаньян, спонсор прогорающей труппы. И криминальная линия с честной суматохой вокруг. И даже социальная, страшно сказать, сатира.

Реплике «У вас так положено — чтоб режиссеры по экономическим статьям сидели?!» партер хлопает: тут уж любой гражданином быть обязан.

…Меня тронули более всего плащи мушкетеров. Их надевают в финале. Голубые, как положено, они сострочены из лоскутов драных-застиранных джинсов. Точно из старых изношенных надежд.

Поскольку спектакль премьерный, на сцену выходят и Михаил Ефремов, и Иван Охлобыстин.

Тут — высшая точка. Общий щелк ликования: зрители снимают авторов «Дюма» смартфонами.

 

 

Пошел, увидел и ослеп

В секции экспериментального кино «Форум» состоялась мировая премьера картины «Мальчик русский» Александра Золотухина. Это одна из лучших работ выпускников мастерской Александра Сокурова. Для дебютанта — отчаянная храбрость решиться на повесть о Первой мировой, не говоря уж о производственных проблемах: историческая костюмная картина требует особой тщательности, профессионального опыта. Но Первая мировая основательно забыта. И кажется такой далекой, словно мифологизированная Троянская война.

С первых же кадров — погружение в теряющую цвет «старую эпоху» — в молоко пыли, песка и глины военных дорог. Картинка стилизована под выцветшую зернистую пленку. Изображение словно потрепано, истерто временем. И медленно из кадра в кадр на экране возникает уродливое тело войны. Здесь надо назвать имя молодого оператора Айрата Ямилова (он также снимал «Софичку» Киры Коваленко, однокурсницы Золотухина).

Деревенский мальчик Алеша с гармошкой и неумеренными надеждами отправился на войну как в путешествие в большую жизнь. В этой роли снялся Владимир Королев, его режиссер разыскал в детском доме. Зачем, Алеша, ты пошел на войну? Да немцев пострелять. И медальки бы красивые. Мальчик с завистью смотрит на застиранные гимнастерки бывалых, на которых посверкивают кресты. Щуплый Алеша словно Антошка с гармошкой — лицо в веснушках, утопает в огромных сапогах, фуражка едва держится на ушах. Но старается: тащит ружье и ящики с патронами из последних сил тягает. Пока первый же бой не настигает хорошего мальчика вовсе не приключенческим кошмаром.

Сразу поражает это дикое противоречие облика наивного, любознательного ребенка — и того кошмара, в который он шаг за шагом погружается. Война высасывает из него надежды на будущее. И он вовсе не взрослеет, просто лицо его вместо веснушек покрывается шрапнелью шрамов как болью, и он на глазах, словно климовский мальчик из «Иди и смотри», стареет.

После газовой атаки слепнет целый отряд.

Одна из запоминающихся сцен — фотографирование слепых. Их пытаются выстроить, задний ряд поднимают — ставят буквально на крышку гроба. Они валятся друг на друга. Поднимаются, держась друг за друга.

Война Золотухина — гигантская абсурдная свалка. Кажется, что бойня столетней давности разворачивается здесь и сейчас. Летящие в объектив комья земли, разворошенное поле, в окопах — живые рядом с мертвыми. Хлорная атака раздирает изнутри, выедает глаза. В траншее — ржавая от крови вода. Все это изображено фактурно, обстоятельно. И вместе с тем, как в дневниках Эрнста Юнгера, которые вдохновляли режиссера, как в фильмах его учителя Сокурова выразительность и эмоциональность гасятся отстраненностью повествователя, какие бы ужасы не изображались.

Алеша слепнет и становится совершенно беспомощным. Вместо неба с птицей — чернота.

Алешу сажают в специальный аппарат с огромным раструбом слушать вражеские аэропланы. И он начинает «слышать» войну, как «прозревшие слепые» в греческой мифологии.

Режиссер выстроил фильм как двухголосную фугу. Параллельно основному сюжету идет репетиция симфонического оркестра «Таврический», исполняющего Третий концерт Рахманинова и его главное произведение — «Симфонические танцы». Мощь музыки, в которой и духовные искания, и апокалипсизм, и архаика вместе с замечаниями дирижера вторгаются в военные сцены. Темы связываются одна с другой, развиваются по законам музыки: вступление, экспозиция, разработка, контрэкспозиция, реприза, финал. Можно придумать много объяснений и концепций этой связки «войны» и «мира». Можно вообразить, что история мальчика Леши, ослепленного войной, нафантазирована музыкой. Временами этот прием кажется нарочитым и мешает погружению в удивительно живое, дотошным и изобретательным образом выписанное пространство.

Значительно убедительнее, нежели музыкальное вторжение в киноисторию, ее внутренний контрапункт. Противостояние человеческого (как опекают в полку изувеченного мальчика, как забыв о войне, играют в догонялки, как юный немец не решается стрелять в слепого врага-сверстника, как из страха и боли возникает братство, неутомимая солидарность солдат) и античеловеческого (как отбивают Алеше, севшему есть кашу за офицерский стол, руки; как превращают зрячих в слепых, живых — в мертвых). В общем, это имя — Александр Золотухин — стоит запомнить.

 

 

Рок вместо танков. Планы и прогнозы: БГ, «Машина времени», «ДДТ» и другие в наступившем году

Ян Шенкман11 января 2019

СЮЖЕТЫКУЛЬТУРА

Год начался новым альбомом Леонида Федорова «Гимн Чуме» на стихи Пушкина. Можно считать это реакцией на наступившее время, можно — высказыванием на тему жизни и смерти, но работа в любом случае мастерская. Последние двадцать лет Федоров пел о гармонии распада словами Хармса, Введенского, Хлебникова, теперь пришло время Александра Сергеевича. «Есть упоение в бою» зазвучало вдруг в его устах не абстракцией и школьным штампом, а констатацией факта. Наступил новый день, у наших дверей чума. А что вы еще хотели?