Действия на Дунае в июне—августе 1854 года

И административная часть

По сентябрь 1854 года

Принятое маршалом С.-Арно после возвращения из Варны в середине мая по старому стилю решение приостановить сосредоточение союзных армий в этом пункте ввиду полной неготовности их к серьезным операциям¹ должно было вызвать не только протест лорда Раглана и неудовольствие императора Наполеона, но и бурю негодования общественного мнения Парижа и в особенности Лондона. Маршал хорошо это сознавал и потому в обширной своей переписке с Парижем и с английским главнокомандующим старался оправдать свое решение. Преимущественно его беспокоила лондонская публика, которая принимала очень близко к сердцу дела Востока, оказывала влияние на правительство, генералов и приводила в смущение лорда Раглана, очень озабоченного тем впечатлением, которое должно произвести в Лондоне изменение первоначального плана союзников, в особенности ввиду начатой нами осады Силистрии².

18 (30) мая первая английская дивизия силой до 6 тысяч человек была посажена на суда в Скутари и направилась в Варну. На следующий день за ней последовала 1-я бригада французской дивизии Канробера такой же силы. Для перевозки одной бригады с 500 лошадьми и 100 быками потребовались 8 паровых фрегатов и один корвет, которые буксировали 40 купеческих судов. С.-Арно останавливал на этом внимание военного министра, чтобы показать, какие усилия приходится употребить флоту для перевозки морем только одной бригады и притом в хорошую погоду и на короткое расстояние. Маршал приходил в неописуемый ужас от тех трудностей, с которыми сопряжена перевозка морем целой армии с необходимыми запасами и осадным парком. Для того чтобы перекинуть в Варну лишь 50 тысяч человек, пришлось бы отряду судов вдвое большей численности, чем потребовалось таковых для перевозки бригады Канробера, совершить от четырех до шести рейсов и употребить на это более 6 недель времени. «Таковы, маршал, данные,— патетически восклицал С.-Арно³,— добытые нами из опыта относительно этого важного вопроса, который вообще считают пригодным к столь быстрому, как мечта, разрешению».

Французский главнокомандующий остановился, как известно, на принятии к исполнению более осторожного плана развертыва-

326

Сражение при Журже (французская литография)

ния армии, чем тот, который был решен на совещании в Варне в половине мая нового стиля, когда союзники не знали еще о начале наших осадных работ под Силистрией. С.-Арно, выдвинув для моральной поддержки турок к Варне в виде авангарда бригаду Канробера и дивизию англичан, всего около 12 000 человек, решил свою армию развернуть по южную сторону Балкан, на линии Бургас, Айдос, Карнабад и Ямболи, имея всю кавалерию в Адрианополе. Базу предполагалось устроить в Бургасе, а главную квартиру или в Бургасе, или в другом, более центральном пункте.

Такое развертывание своей армии маршал С.-Арно считал единственно подходящим и наиболее удобным при данных обстоятельствах. Французский главнокомандующий, считая рискованным — ввиду ожидаемого в скором времени падения Силистрии и полной неготовности союзников развернуть все силы по ту сторону Балкан, полагал, что его армия, сосредоточенная на линии Бургас—Ямболи, способна отбросить противника, если бы он рискнул двинуться через горный хребет, и в свою очередь способна перейти горы и впереди Шумлы дать Паскевичу сражение при очень выгодных условиях. Такое расположение давало ему также возможность сосредоточить свои войска в один переход к Варне и Бургасу и оттуда перебросить их морем в пункт, который будет указан обстоятельствами. Для маршала С.-Арно оставался пока неразрешенным лишь жгучий вопрос, как отнесется к его предположению лорд Раглан⁴.

И этот вопрос был разрешен не в пользу французского главнокомандующего, как о том свидетельствует отправленное через четыре дня его новое письмо военному министру, письмо весьма

327

нервного содержания⁵. Настояния английского посла в Константинополе, общественное мнение и общая мысль о том, что едва высадившиеся на турецкую территорию союзные армии должны немедленно идти на помощь Омеру-паше, заставляли лорда Раглана стоять за первоначальное предположение немедленно перевезти весь наличный состав войск в Варну, развернуть их между этой крепостью и Шумлой и помочь туркам в освобождении Силистрии. Маршал С.-Арно весьма иронически относился к этим настояниям, тем более что английская армия, численностью в два раза менее французской, была хуже последней всем снабжена. Первые ее две дивизии имели лишь по 60 патронов на человека, и в таких условиях идти в бой против сильного противника С.-Арно не считал возможным.

Однако настойчивость англичан заставила французского главнокомандующего не обострять вопроса о месте развертывания армии. Он решил еще раз отправиться в Варну и Бургас для рекогносцировок этих пунктов как предполагаемой базы для действий на Балканском театре войны и на русском побережье Черного моря. Идея об операциях на нашем побережье уже проскальзывала во втором письме С.-Арно.

Маршал считал, что при условии подготовки Варны, Бургаса, Адрианополя и Галлиполи не только как операционной базы, но и как опорных пунктов его армия, сосредоточенная по южную стороны Балкан, будет находиться в полной безопасности. Он не опасался за нее даже в случае поражения или в случае восстания местных жителей, которое полагал вполне возможным при слабости турецкого правительства и при симпатии православного населения к России. «Может быть,— кончал С.-Арно свое письмо,— я не удовлетворю надежд, которые предъявляют моей маленькой армии жители Лондона и Парижа, но я поступаю на основании правил войны, действуя с 50 000 чел. в расстоянии 600 миль от своей страны в обстановке настолько трудной, что о ней можно судить только на месте и при условии, что пополнение всем необходимым я не могу легко получать».

29 мая (10 июня) маршал С.-Арно вернулся из своей поездки в Варну и Бургас. Вялая осада Силистрии дала ему надежду, что этот пункт может еще долго держаться и что нет ничего невозможного в том, что движение вперед союзных армий, если они будут своевременно устроены и сосредоточены, может окончательно освободить эту крепость. С другой стороны, выяснилась полная непригодность Бургаса, по свойствам и оборудованию этого порта, к устройству там базы, и для этой цели единственно могла служить Варна. Все это заставило С.-Арно отказаться от сосредоточения своей армии на линии Бургаса и вновь склониться к первоначальному решению выдвинуть ее на линию Варна—Шумла.

328

В исполнение этого вторая бригада дивизии Канробера должна была немедленно сесть на суда и переправиться в Варну, что предполагалось закончить около 9—10 июня по старому стилю. К этому же времени туда должна была прибыть и вторая английская дивизия. Во всех трех дивизиях, по подсчету маршала С.-Арно, могло быть не более 24 000 штыков, совершенно не способных ввиду полного отсутствия запасов и неустройства материальной части к продолжительному наступлению. Вот что могла представлять собой в действительности та грозная сила, которой так опасался князь Варшавский, торопясь снять осаду Силистрии.

Дивизия Боске продолжала свое движение к Адрианополю, откуда после продолжительной остановки для работ по укреплению этого пункта должна была двинуться на линию Варны, куда ее прибытие предполагалось — но, как увидим ниже, не состоялось — между 13 (25) и 15 (27) июня. 3-я дивизия принца Наполеона была задержана на несколько дней в Константинополе, чтобы представиться на смотре султану, после чего должна была отправиться в Варну сухим путем или морем. 4-я дивизия генерала Форэ еще только сосредоточивалась в Галлиполи, после чего должна была следовать за дивизией Боске. Кавалерии также было приказано, не останавливаясь в Адрианополе, двигаться к Варне.

3-ю и 4-ю дивизии англичан предполагалось перевезти морем, и они прибывали в Варну почти одновременно с французскими дивизиями, шедшими сухим путем. Маршал С.-Арно рассчитывал, что вся союзная армия, надлежащим образом снабженная и способная сделать несколько переходов, сосредоточится на линии Варны лишь в первой половине июля по новому стилю⁶.

Почти в тот же день, как французский главнокомандующий делился своими предположениями с военным министром, этот последний сообщал ему из Парижа свои мысли о способе развертывания союзной армии.

Маршал Вальян полагал, что развертывание армии на линии Бургаса, как это хотел первоначально сделать С.-Арно, не даст ему тех выгод, которые предоставит Варна. Он лично предпочитал бы сгруппировать бóльшую часть армии у Варны, откинув левый фланг к Праводам или еще дальше назад. На этой фланговой по отношению наступления русских за Балканы через Шумлу или Ямболи позиции можно было спокойно выжидать событий, опираясь на сильный флот и имея в своих руках дорогу из Варны в Бургас. В настоящее время, продолжал маршал Вальян, когда Франция с громадными усилиями решила довести свою армию на Востоке до 60 000, а Англия до 25 000, нельзя ограничиться занятием Галлиполи и прикрытием Константинополя, а надо расширить сферу деятельности союзных армий и перекинуть их при помощи флота на ту сторону Балкан.

329

Но вместо того чтобы ожидать неприятеля с фронта, следовало бы угрожать ему с фланга, что, по мнению Вальяна, вполне соответствовало основным военным принципам⁷.

Тем временем до маршала С.-Арно дошли известия от находившегося в Силистрии капитана Симпсона об укрепленном лагере, сооруженном Паскевичем на правом берегу Дуная, в обеспечение, как известно, отступления русской армии от Силистрии, если бы состоялось ожидаемое фельдмаршалом наступление превосходящих сил союзников. Этот факт произвел на французского главнокомандующего весьма сильное впечатление. В постройке солидного, укрепленного лагеря около Силистрии и в укреплении Мачина, Гирсова и других пунктов по нижнему Дунаю С.-Арно усматривал устройство длинной и хорошо подготовленной базы для дальнейшего наступления русских на юг и, кроме того, идеальную подготовку будущего поля сражения; между тем как союзные армии были принуждены всегда находиться в связи со своим флотом и поэтому волей-неволей должны были действовать в четырехугольнике, образуемом Варной, Шумлой, Силистрией и устьем Дуная.

Мысль Омера-паши произвести с его армией демонстрацию к Силистрии С.-Арно вполне одобрял, но движение вперед со всеми союзными войсками считал невозможным не только ввиду недостатка перевозочных средств и почти полного отсутствия по пути воды, но и вследствие той опасности, которую он предвидел в случае вполне вероятного встречного наступления русской армии.

Действительно, при совокупном наступлении союзных армий к Силистрии — французской от Варны, английской от Девно и турецкой от Шумлы — последним двум почти на всем пути пришлось бы идти сплошным лесным пространством, и только по пути французской армии местность была бы более открытой. Лишь только от Шумлы пролегала относительно хорошая, большая дорога; от Девно же и Варны дороги представляли собой не что иное, как простые тропинки. Поперечных дорог, соединяющих пути наступления трех армий, было очень мало, и, таким образом, связь между колоннами поддерживать было очень трудно. Маршал С.-Арно опасался при этом, что Паскевич, узнав о наступлении союзников, оставит в своем укрепленном лагере под Силистрией тысяч 10—15 чел., что маршалом признавалось вполне достаточным для удержания гарнизона Силистрии, а остальные войска сосредоточит в Добрудже, где, по сведениям французов, имелся уже наш 30-тысясный отряд. Отсюда Паскевич мог двинуться в обход правого фланга французской армии по большой дороге, пролегавшей по открытой местности, и через Карасу и Базарджик зайти ей в тыл. В таком случае, рассуждал С.-Арно, французам пришлось бы развернуться направо; англичане едва и с трудом могли бы успеть их поддержать, а турки совершенно не могли бы прибыть на поле сражения.

330

Поход на Добруджу (французская литография)

С.-Арно признавал такое наступление князя Варшавского не только возможным, но и вероятным благодаря существованию укрепленного лагеря, который обеспечивал безопасность русской армии. Он давал следующую лестную для фельдмаршала оценку: «C’est lа ce que j’appelle preparer son champ de batalle». Свое же положение с этой стороны маршал признавал крайне рискованным, так как должен был принять бой в 120 верстах от места высадки, не имея в тылу ни одного солдата, кроме неподвижного по необходимости турецкого гарнизона в Варне.

Чтобы выйти из такого тяжелого положения, маршал С.-Арно предполагал предложить союзным адмиралам высадить несколько моряков в Кюстенджи, укрепить этот пункт и, угрожая отсюда левому флангу русской армии в Добрудже, оказать моральную поддержку наступательным операциям союзников, если бы они решились их предпринять⁸.

Вышеприведенное письмо маршала Вальяна положило предел колебаниям С.-Арно, и он окончательно остановился на Варне как на единственной и вполне подходящей базе для предстоящих операций. «С большим нежеланием,— писал он⁹,— я одно время остановился на развертывании армии за Балканами с авангардом в Варне. Это плохой маневр оперировать с 60 тысячами так, как оперируют с 20 тысячами. Наше настоящее место в Варне, откуда мы по своему желанию можем двинуться и вперед, и назад»¹⁰. Таким образом, лишь 8 (20) июня было окончательно решено перекинуть всю союзную армию через Балканы и сосредоточить ее около Варны.

331

Но и в это время маршал С.-Арно не признавал еще за союзной армией, в связи с продолжавшейся осадой Силистрии, свободы действий и высказывал военному министру свое категорическое решение никоим образом не удаляться от моря¹¹.

Итак, 8 июня, в то время, когда снятие осады Силистрии было нами окончательно решено, русский и союзные главнокомандующие, армии которых были отделены друг от друга пространством около 130 верст, одинаково боялись один другого и обоюдно не предполагали наносить врагу решительного удара. Но в то время как князь Варшавский имел в своих руках многочисленную, вполне сосредоточенную и всем обеспеченную армию, маршал С.-Арно висел еще в Варне в воздухе, имея там лишь только часть сил, ничем не обеспеченных и не могущих перейти к серьезным наступательным операциям.

Решение базироваться на Варну вновь выдвинуло жгучий для французов вопрос о морских перевозках. С.-Арно с грустью признавал, что у них не хватает и половины перевозочных средств, необходимых для восточной армии. Англичане давили их в этом отношении своим преимуществом. Они для военных целей взяли только большие коммерческие суда, которые сразу поднимали до 300 лошадей, в то время как французские «скорлупки», по выражению С.-Арно, поднимали от 18 до 20 лошадей и часто отказывались плавать. «А между тем,— присовокуплял французский главнокомандующий,— если сосредоточение в Варне будет идти медленно, Силистрия падет, и участь кампании будет скомпрометирована»¹². В письмах С.-Арно сильно просвечивает неудобство отделения власти начальника морских сил от власти главнокомандующего, что затрудняло полное и быстрое использование морских средств для наиболее необходимых в данную минуту целей войны.

Но в это время под Силистрией свершилось событие, вызвавшее одинаковое недоумение как на Босфоре, так и на берегах Сены. В Париже вместо ожидаемого со дня на день падения крепости было получено известие о том, что князь Варшавский снял осаду Силистрии и отвел свою армию на левый берег Дуная.

Это событие не замедлило привести к весьма пагубным для нас последствиям. 1 июля (19 июня) военный министр отправил, по повелению императора Наполеона III, следующую телеграфную депешу маршалу С.-Арно через Белград: «En admettant que le siége de Silistrie soit levé, restez dand le voisinage de Varna et ne descendez pas au Danube, on veut que l’armée soit toujours prête à étre emportée par la flotte»¹³. Это было первое распоряжение о переносе театра военных действий на нашу территорию.

Тем временем к 4 июля (22 июня) в окрестностях Варны сосредоточилась бóльшая часть союзных войск. Всего там собралось до 50 000 французских войск и до 20 000 англичан. По мере подхода

332

французов английские войска переходили из Варны в Девно и Аладин, очищая Варну для войск маршала С.-Арно¹⁴. По свидетельству английских источников, войска страдали от недостатка всего необходимого: пища была отвратительная, и армия не могла предпринять наступательного движения ввиду полного неустройства интендантской части и отсутствия перевозочных средств¹⁵.

Таково было положение союзников ко времени снятия нами осады Силистрии. Постараемся сделать краткий очерк состояния вооруженных сил Австрийской империи и мер ее военных приготовлений, которые в глазах князя Варшавского играли первенствующую роль при решении вопроса, изменившего весь ход кампании. Богатый материал в этом отношении дают обширные донесения представителя государя при императоре Франце-Иосифе генерала графа Штакельберга.

Австрийская армия к 1 января 1854 года по штатам мирного времени состояла из 309 батальонов, 276 эскадронов при 737 запряженных орудиях, общей численностью около 260 000 человек при 44 000 лошадей. Если сюда прибавить запасные части и войска вспомогательного назначения, то общая численность армии достигала 355 000 людей и 59 000 лошадей. Численность армии по штатам военного времени доходила до 593 000 людей и 68 200 лошадей.

Все вооруженные силы были сгруппированы в 4 армии, с центрами в Вене, Вероне, Песте, и армия наиболее слабого состава (24 000) базировалась в Лемберге; кроме того, корпус пограничных войск (около 41 000 человек) был дислоцирован у бана Елачича с главной квартирой в Аграме¹⁶. Наиболее сильная армия графа Радецкого, в 88 000, была сосредоточена против Италии с главной квартирой в Вероне. Таким образом эта дислокация, относящаяся ко времени, когда еще не последовало открытого разрыва между Россией и морскими державами, ничего угрожающего относительно нас не представляла. Но с весны 1854 года Австрия начинает постепенно ставить свою армию на военное положение и группировать ее вблизи наших польских границ и в особенности вблизи границ с Придунайскими княжествами.

Так, в марте, т. е. в то время, когда весной ожидалось начало с нашей стороны активных действий, правительство Франца-Иосифа приняло меры к увеличению численности войск, расположенных в Банате и Трансильвании, до 100 000, не увеличивая, однако, числа их в Галиции¹⁷. Граф Штакельберг¹⁸ выражал убеждение, что делаемые военные приготовления имеют исключительной целью занятие Сербии, и полагал, что отвлечение австрийских войск в этом направлении было для нас, при надежде на упорное сопротивление сербов, очень выгодно, хотя и делало опасным наше чрезмерное удаление от Дуная на юг¹⁹.

333

Снятие осады Силистрии (карикатура Beck)

К середине апреля по старому стилю число мобилизованных в Банате и Трансильвании войск доходило до 88 000, и, кроме того, мобилизовался 10-й корпус (36 000), который мог служить для них резервом²⁰. Граф Штакельберг полагал, что в июне мобилизованная австрийская армия будет доходить до 400 000, из которых 350 000 — действующих войск. Отделяя 100 000 против Италии, на случай столкновения с Россией выделяли всего 250 000. Он считал, что в апреле и мае мобилизованные войска могут иметь только одно назначение — занять пограничные турецкие области для обеспечения спокойствия в славянских провинциях, так как трудно рассчитывать на вооруженные действия против России до тех пор, пока войска в Галиции не переведены на военное положение и пока войска Трансильвании не доведены до необходимой для того численности.

Кроме того, открытому разрыву с нами мешали ужасное состояние финансов и мятежный дух во многих итальянских и венгерских полках. Граф Штакельберг уверял, что мы не должны в скором будущем бояться нападения Австрии, так как она к этому не готова, на разрыв не решается, а хочет лишь выждать, какой оборот примет война России с Тройственным союзом²¹.

Однако с начала мая, т. е. одновременно с открытием осадных работ против Силистрии, наша соседка начала увеличивать свои

334

меры по вооружению. Рескриптом от 3 (15) мая император ФранцИосиф приказал мобилизовать корпуса, расположенные в Галиции, доведя численность войск в этой провинции до 75 000 при 140 орудиях, мобилизовать все венгерские пехотные полки и призвать под знамена 95 000 рекрутов срока 1855 года. Граф Штакельберг, имевший большие связи в венском обществе, смотрел на эту меру как на желание понравиться Франции, но не как на угрозу нас атаковать. Хотя он и признавал, что положение, занятое австрийцами в Галиции и Трансильвании, является угрозой нашей базе и делает бесцельным наши дальнейшие успехи на Дунае, так как мы, будучи даже победителями, можем быть принуждены отойти на наши границы. «Австрия одна,— справедливо замечал Штакельберг²²,— может принести нам более вреда, чем Англия, Франция и Турция, взятые вместе. Захочет ли она сделать это без поддержки Пруссии, которая более к нам расположена, вопрос будущего».

Наш посол в Вене, барон Мейендорф, со своей стороны полагал, что новые вооружения Австрии вызваны уклончивым ответом Петербургского кабинета на сделанные через короля прусского предложения об отводе войск из княжеств. Он на них смотрел как на демонстрацию, направленную одновременно и на то, чтобы заслужить доверие морских держав, и на то, чтобы угрожать нам, если мы двинемся за Балканы. Во всяком случае начала открытой борьбы с Австрией до окончательного решения вопроса об отводе войск из княжеств ожидать нельзя. Барон Мейендорф полагал, что нам придется сделать эту уступку, чтобы сохранить благоприятное для нас положение Пруссии, если, разумеется, союзники сделают равносильную уступку, и в проведении в жизнь таких своих мыслей он рассчитывал на поддержку князя Варшавского в Петербурге. «Нам надо приготавливаться к очищению княжеств,— кончал он свое длинное письмо к фельдмаршалу²³,— но не приводить этого в исполнение, так как пребывание в княжествах дает нам более выгодное положение при переговорах, а очищение их нами в будущем может послужить к отделению Пруссии и Германии от Австрии».

Но одновременно с этим до Петербурга доходили вести из Вены кружным путем о тех усилиях, которые употреблял там французский представитель барон Буркеней, чтобы окончательно втянуть Австрию в борьбу с нами, причем он уверял, что дело уже сделано и что военные действия против нас начнутся в половине июля, когда австрийская армия закончит свою мобилизацию²⁴. Французский представитель вводил этими словами в соблазн своего собеседника, так как правительство Франца-Иосифа играло с союзниками в такую же двойную игру, как и с нами.

22 мая (4 июня) граф Штакельберг сообщал о количестве австрийских войск, которые могут быть сосредоточены против нас

335

к концу июня по новому стилю. По его расчетам, в Трансильвании могло быть собрано 42 бат., 48 ¹/₂ эск. при 136 ор. общей численностью в 67 000 человек и 12 444 лошади («т. е. то же, что у нас без кирасир»,— пометил государь) и в Галиции — 47¹/₂ бат., 88 эск. и 164 ор., общей численностью в 80 000 человек и 16 787 лошадей («а у нас в Польше 2-й корпус — 33 бат. и с саперами 34, гренадер 24 бат. и с саперами 25, итого 59 бат., 64 эск., кроме казаков, и 164 орудия»,— пометил государь)²⁵.

Кроме того, 10-й корпус силой около 36 000 человек при 76 орудиях, эшелонированный от Пешта до Кашау и Дуклы, мог поддержать каждую из этих групп или обе вместе, а в Банато — сербский корпус содействовать своей демонстрацией через Орсово наступлению Трансильванской армии на север Валахии.

Такое положение привело графа Штакельберга к грустному выводу о необходимости отступления за Прут, чтобы этим «заткнуть горло Германии». В предлагаемом «стратегическом маневре» он видел «угрожающее удовлетворение»²⁶ (une menaçante satisfaction) нашим бывшим союзникам и возможность поставить англо-французов в самое затруднительное положение, так как единственно они оказались бы враждебными независимости Турции.

16 (28) июня наш военный представитель в Вене доносил, что к 8 (20) июля на русской границе будет сосредоточено уже более 200 000 человек, из которых бóльшая часть — в Буковине и на юге Трансильвании. Однако он полагал, что австрийцы первоначально ограничатся лишь занятием княжеств, стараясь предупредить там турок, и не ожидал серьезных против нас операций, чему мешают нерешительность правительства и совершенное неимение подкреплений и резервов на случай неудачи²⁷.

В начале июля австрийские вооруженные силы должны были закончить свою мобилизацию, кроме 1-й армии, численность которой доходила до 67 000 при 168 орудиях и которая была сосредоточена в окрестностях Вены. Главнокомандующим был назначен генерал барон Гесс. 2-я армия, сосредоточенная на итальянской границе, считала в своих рядах 117 000 при 280 орудиях. 3-я армия, под начальством эрцгерцога Альберта, силой в 116 000 при 304 орудиях (в том числе 93 эскадрона кавалерии), была сосредоточена в Трансильвании, имея пехотные корпуса в окрестностях Кронштадта, Клаузенбурга, Марош-Вазаргели и Землине и кавалерийский корпус в Вардейне и Клаузенбурге. 4-я армия, под начальством генерала Шлыка, силой в 100 000 при 260 орудиях (в том числе 128 эскадронов кавалерии), занимала Галицию, имея один корпус вокруг Лемберга, два — в Буковине и кавалерийский — около Кракова²⁸. Это был предел вооруженных сил Австрии, далее которого она могла идти незначительно, да и то с большим трудом.

336

Французская канонерка

Во всех своих донесениях граф Штакельберг отмечал очень приязненное отношение австрийских офицеров к России и нежелание воевать с нами; они как бы конфузились того направления, которого держалось австрийское правительство в начавшейся борьбе нашей с морскими державами, и старались выказать свое внимание русскому военному представителю. О русофильстве генералов и офицеров австрийской армии, господствовавшем еще в мае 1854 года, свидетельствует и французский представитель при венском дворе барон Буркеней, который, впрочем, отмечает свою надежду на уничтожение этого неприятного для союзников обстоятельства.

Чтобы дать возможность судить о степени опасности, которую представляла нам мобилизованная австрийская армия, укажем здесь в общих чертах на стратегическое развертывание русских войск на западной и южной границах государства весной 1854 года. Если в первую половину лета и производилась частичная перестановка войск, то она мало изменяет общую картину.

На берегах Балтийского моря всего было сосредоточено 1783/₄ бат., 1441/₂ эск. и сот. и 384 ор., из которых в Финляндии, от Торнео до Выборга 24¹/₄ бат., 12 эск. и сот. и 36 ор.; от Выборга до Нарвы и в Кронштадте 122¹/₄ бат., 90¹/₂ эск. и 72 ор., и в Прибалтийском крае 32¹/₄ бат., 42 эск. и сот. и 76 ор.

В Царстве Польском и западных губерниях под начальством графа Ридигера 146 бат., 118 эск. и сот. и 308 ор., из которых собственно в Царстве Польском 108 бат., 66 эск. и 256 ор. общей численностью в 115 400 человек, не включая сюда казаков.

На Дунае и по берегу Черного моря до устья Буга под начальством князя Горчакова 182 бат., 267 эск. и сот. и 612 ор.

337

На Крымском полуострове и по берегу Черного моря между устьем Буга и Перекопом под начальством князя Меншикова 27 бат., 19 эск. и сот. и 48 ор.

По берегу Азовского моря, Черномории и по обе стороны Керчь- Еникальского пролива под начальством генерала Хомутова 31 Ѕ бат., 4 эск., 136 сот и 54 ор.

На Кавказе под начальством генерала Реада в действующих против турецкой границы отрядах 481/₂ бат., 20 эск., 46 сот. и 120 ор., кроме милиции, и внутри края против непокорных горцев 103¹/₂ бат., 4 эск., 205 сот. и 120 ор. ²⁹.

Но этими силами далеко еще не исчерпывалась военная мощь России. Внутри страны оставалась еще значительная часть резервных войск, все запасные войска и все непризванное еще под знамена государственное ополчение.

Командовавший войсками в Царстве Польском генерал-адъютант граф Ридигер в ожидании разрыва с Австрией высказал военному министру свои мысли о нашем положении на западной границе в июне, мысли, которые отчасти могут послужить характеристикой соотношения сил и положения обоих возможных врагов³⁰.

Граф Ридигер в своих предположениях брал наихудшие для нас условия, т. е. что против нас будут наступать не только морские державы вместе с Турцией, но также Австрия, Пруссия и Германский союз.

План коалиции он рисовал себе таким образом, что союзники постараются оттянуть бóльшую часть наших сил при содействии их громадного флота к побережьям Балтийского и Черного морей, после чего направят главные операции в центр, т. е. в Царство Польское и литовские губернии. При этих условиях противник мог сосредоточить здесь 100 000 при 170 орудиях австрийцев и 120 000 при 200 орудиях пруссаков. Граф Ридигер, по его подсчетам, мог вывести в поле в начале июня, за исключением многочисленных гарнизонов наших западных крепостей, 75 000 при 224 орудиях.

Автору записки рисовалась следующая картина возможных против нас действий. Прусская армия двинется на Гродно и Вильно, направив от Торна и Калиша особый корпус на левый берег Вислы. Австрийская же армия, выделив необходимое число войск для охраны Галиции, с остальными будет наступать к Бресту и Замосцью. При таких условиях граф Ридигер предполагал, что ему придется предоставить крепости, снабдив их сильными гарнизонами, самим себе и, отступая за Брест, защищать Бобруйское шоссе, стараясь отбросить австрийцев к Пинским болотам. Такую задачу он считал себе по силам, но он не мог бы бороться с пруссаками, если бы они двинулись через Вильно и Динабург к столице. Для успешной борьбы с германскими державами граф Ридигер считал необходимым

338

образование еще одной армии или, по крайней мере, сильного отдельного корпуса между Неманом и Двиной, который, прикрывая наши сообщения со столицей, мог бы действовать во фланг и тыл пруссакам, наступавшим в Литву, и дал бы возможность армии Царства Польского нанести с уверенностью поражение австрийским войскам.

Мы нарочно привели здесь мнение лица, наиболее заинтересованного в успешном действии на Западном фронте, чтобы дать читателю возможность судить, действительно ли угроза Австрии нам войной в июне могла быть тем кошмаром, который давил на душу князя Варшавского и связывал нам крылья в борьбе с морскими державами.

Заметим только, что Австрия в то время еще не кончила своего сосредоточения, Пруссия и не думала приступать к серьезной мобилизации, и сам граф Ридигер взял на себя минимальный расчет того числа войск, которое он мог вывести в поле. Прибавим к тому же, что в то время Россия еще не развернула всех своих вооруженных сил и масса войск, сосредоточенных на Балтийском побережье, давала возможность усилить, в случае надобности, войска нашей западной границы.

Относительно военных действий в Царстве Польском беспокоился не только граф Ридигер, но и князь Варшавский, главному начальствованию которого были, как известно, с марта подчинены все войска, оборонявшие западную и южную границы до Черного моря. Распоряжения относительно действий против австрийцев и пруссаков в западном крае делались, таким образом, и в Петербурге, и на Дунае фельдмаршалом и в Варшаве самим графом Ридигером.

19 мая князь Варшавский представил особую всеподданнейшую записку с планом кампании «с июня 1854 года»³¹. Фельдмаршал в своей записке исходил из предположения, что Пруссию можно будет удержать от враждебных нам действий. Силы Австрии, уже готовые в то время для наступления против нас, он полагал в 200 000, из которых 100 000 в Галиции. В основу своей записки князь Варшавский положил все то же свое желание усилить войска, состоявшие под его непосредственным начальством, в ущерб тем возможным театрам войны, которые находились в ведении других генералов. Кроме того, в то время как граф Ридигер в своей записке разбирал свой возможный образ действий, основанный на исполнении Высочайшего предначертания прикрывать в случае необходимости отступления Бобруйское шоссе, князь Варшавский совершенно не заботился о необходимости для армии Царства Польского не потерять связи со столицей и внутренними губерниями. Все его мысли были направлены к тому, чтобы быть очень сильным на случай наступления австрийцев из Трансильвании и Буковины лично на него.

339

В зависимости от этого фельдмаршал решил увеличить армию Царства Польского двумя дивизиями — 1-й, которую перевести туда из северной части Литвы, и 2-й из Риги; эту последнюю он предполагал заменить другими войсками, взятыми, по всей вероятности, из Петербургского района. Такая мера увеличивала силы графа Ридигера для действия в поле до 7 пехотных и 2 кавалерийских дивизий. Фельдмаршал предлагал оставить одну дивизию в Варшаве для содержания караулов, а остальные 88 батальонов и 64 эскадрона расположить в южной части Польши, против Лемберга (бóльшую часть) и про _{Адмирал Гамелен}           тив Кракова (меньшую часть).

Эта мера должна была удержать стотысячную армию австрийцев в Галиции; в случае же их наступления граф Ридигер имел достаточно войск, чтобы их разбить.

В центре, против Буковины, фельдмаршал сформировал отряд генерала Шабельского силой в 22 бат., 78 эск. и 3 казачьих полка. Этот отряд был расположен между Каменец-Подольским и Фокшанами и имел две кирасирские дивизии у Новой Ушицы, с тем чтобы дать им возможность маневрировать по обоим берегам Днестра и двинуться против австрийцев в Молдавию или к Каменцу.

Сосредоточение здесь такой массы кавалерии очень не понравилось государю, вполне основательно полагавшему, что 78 эскадронам там делать нечего, между тем как кавалерия была очень нужна графу Ридигеру, который имел только две дивизии³².

У Леова для подкрепления отряда Шабельского были еще поставлены 8 бат. и 16 эск.; но князь Варшавский все-таки полагал, что собранные таким образом против Буковины 30 бат. и 94 эск. могут лишь задержать австрийцев на время, а не остановить наступления их со всеми войсками, сосредоточенными в Трансильвании.

Фельдмаршал предполагал, в случае движения австрийцев в Молдавию, снять осаду Силистрии, взять 4 пехотные дивизии с кавалерией и атаковать нового врага, которого надеялся разбить до тех пор, пока Дунай будет задерживать наступление турок и их союзников³³.

Государь не одобрил предложенной Паскевичем группировки сил. Он вновь указывал на ненужное сосредоточение такой массы

340