Многоукладность советской экономики

 

В рамках советской экономики не удалось решить большинство задач, стоящих перед социалистическим способом производства. Прежде всего это касается наделения работника правами реального собственника средств производства и осуществления принципа распределения по труду. Но интересно, что, несмотря на это, советский «социализм» по ряду направлений действительно продемонстрировал не менее, а то и более(!) высокую экономическую эффективность, чем капитализм. Это касается оборонных и космических отраслей и отдельных непотребительских товаров ― гражданских самолётов, турбин и др., в общем, многих из тех продуктов, по отношению к которым государство выступало не только единственным производителем, но и единственным потребителем.

Ведь в чём заключалась главная причина неудовлетворённости потребительского спроса в СССР? В многообразии запросов потребителей. Один хотел, как говорил А. Райкин, «белый верх, чёрный низ», другой― «чёрный верх, белый низ», и так почти до бесконечности. Советская экономика легко могла удовлетворить какую-то часть (небольшую) требований, но не обладала способностью удовлетворить пожелания всех (или почти всех) потребителей, тем более, с учётом их постоянного изменения. Причиной этого был отмеченный выше централизованный способ формирования цен. Он препятствовал обмену информацией между потребителями и производителями ― информация об оценке потребительской ценности товара пц_ч.т не доходила до производителя. В результате предприятия решали собственные задачи (выполнение плановых показателей), но не удовлетворяли в должной мере запросы потребителей.

Там, где государство было единственным потребителем продукции, автоматически снималась часть противоречий, связанных с отсутствием конкуренции среди производителей. (Тем более, что во многих случаях конкуренция вводилась административным путём ― несколько исполнителей получали одно задание и боролись за получение госзаказа. Этим ситуация в ВПК СССР мало чем отличалась от положения в зарубежных ВПК). Цена уже не играла роли передатчика информации от потребителя к производителю. Если государство грамотно формулировало то, что оно хочет получить, оно, как правило, это получало. Если советские предприятия чётко знали требования потребителя (в данном случае, государства), то, при наличии необходимых ресурсов, они, как правило, обеспечивали продукцию нужного качества и в достаточном количестве. Поэтому в этих отраслях советский способ производства был более адекватен существовавшим в них экономическим условиям, чем в той части экономики, которая работала на потребительский рынок.

Последнее обстоятельство и определяло высокую эффективность советского ВПК и смежных с ним отраслей. (Следует упомянуть и о более высоком уровне организации производства и дисциплины труда. Моральные стимулы для людей, ковавших «щит Родины», тоже играли далеко не последнюю роль). При оценке эффективности недостаточно указать только на более низкую себестоимость советских изделий по сравнению с аналогичными зарубежными. СССР противостоял не какой-то одной стране, а всему мировому капитализму. Он значительно (в разы!) уступал развитым капиталистическим странам по численности населения, следовательно, по интеллектуальному потенциалу, технологическому развитию, уровню промышленного производства и развитию инфраструктуры. В этих условиях достижение даже равного показателя следует рассматривать как свидетельство большей эффективности. Можно даже усилить этот вывод: если бы все товары, включая потребительские, производились по схеме «единственного потребителя», то есть, при заранее известных требованиях к качеству товаров, советский способ производства наверняка со временем выполнил бы свою историческую задачу в соревновании с капитализмом.

 

Советский обыватель судил о качественных параметрах отечественной экономики не по тому, что мы делали не худшие в мире ракеты, самолёты, турбины и лучшие танки, а по состоянию нашего автомобилестроения (хотя по уровню технологической сложности автомобиль по сравнению с самолётом ― как телега по сравнению с автомобилем). Отставание автомобилестроения определялось не только перечисленными выше принципиальными недостатками советского способа производства, но и элементарной нехваткой необходимых ресурсов. СССР почти не участвовал в мировом разделении труда и всё должен был производить самостоятельно, не получая выгоды от специализации. В условиях противостояния всей огромной махине мирового империализма, выбирая в условиях ограниченности ресурсов между «пушками» и «маслом», Советский Союз был вынужден выбирать «пушки». Зная мощь и эффективность советской экономики при решении куда более сложных и масштабных задач, можно с уверенностью утверждать, что советская промышленность создала бы массовый автомобиль уровня хоть «Мерседеса», хоть «Бентли», если бы «партией и правительством» было принято соответствующее решение и были выделены необходимые (меньшие, чем при капитализме) ресурсы. Но ценой этого стало бы снижение надёжности продукции ВПК ― падающие спутники, не желающие летать ракеты и крах собственного авиастроения. (Кто же знал, что всё равно этим всё и закончится?).

 

Специфический характер производственных отношений в сфере обмена, существовавших в ВПК и смежных с ним отраслях, даёт некоторые основания рассматривать эту часть советской экономики как своего рода экономический уклад в рамках господствовавшего способа производства. Этот уклад в меньшей мере конфликтовал с теми условиями, которые определяли функционирование всего советского способа производства.

 

 

Выводы

 

В самой своей основе советский способ производства содержал противоречие: атрибут коммунистического способа производства — обобществление средств производства в предельной, общенародной форме дополнялся социалистическим распределением по труду, а не по потребности, как это должно быть с точки зрения логики. А эта форма распределения потребовала включения в экономический механизм стоимости и определения её величины, поскольку решить задачу распределения по труду (хоть в какой-то мере) без использования товарно-денежных отношений не удалось. Вместе с тем наличие стоимости — признак какого угодно, но уж точно не коммунистического способа производства. Таким образом, советская экономическая система, сочетая несочетаемое, атрибуты разных общественно-экономических формаций (причём имеются в виду не второстепенные, а определяющие признаки), изначально несла в себе неразрешимое в её рамках противоречие. Эта «бомба замедленного действия» в определённые периоды истории СССР отходила на второй план, но рано или поздно она должна была «взорваться», и она «взорвалась»: противоречия способа производства стали нетерпимыми, и они его разрушили.

 

В приложениях 1 и 2 доказывается, что в СССР был реализован не социалистический, а вульгарно-коммунистический способ производства (вульгарный — плохо понятый, а потому упрощённый до искажения). Дело, конечно, не в том, была вульгаризирована идея коммунизма или социализма (можно, в конце концов, поменять название на вульгарно-социали­сти­ческий), а в сути. А суть заключается в том, что, вне зависимости от того, как его называть, советский способ производства в долговременной перспективе был неадекватен существовавшим экономическим (и социальным) реалиям. 

 

Это главное противоречие способа производства проявлялось по множеству направлений. Устанавливаемые централизованно цены не стимулировали предприятия к внедрению научно-технических достижений и не побуждали их стремиться к более полному удовлетворению потребностей граждан. Отчуждение работника от результатов его труда и от средств производства не было устранено. Сохранились наёмный характер труда и эксплуатация. Принцип распределения по труду не был в полной мере реализован. Как следствие, советский способ производства оказался неспособным выработать действенные экономические, материальные стимулы к высокопроизводительному труду.

В предыдущей главе сформулированы условия оптимальности способа производства. Общественная собственность на средства производства способствовала отсутствию паразитического потребления в СССР. Однако советская экономическая система нисколько не приблизилась, по сравнению с капитализмом, к обеспечению действительного равноправия всех факторов производства. Особое, привилегированное положение учредителя сохранилось.

В целом советский способ производства в силу своих достоинств (которые здесь упомянуты не все) действительно превосходил капитализм по эффективности по отдельным направлениям (оборона, космос) и в периоды, когда на первое место выходили его мобилизационные возможности и умение задействовать моральный, субъективный фактор. Но по изложенным выше объективным причинам он оказался не в состоянии обеспечить экономическое превосходство над капитализмом в целом и в долговременной перспективе. Мы обязаны констатировать непреложный факт: время в полной мере выявило неспособность советского способа производства решить свою главную историческую задачу — победить в экономическом соревновании с капитализмом.

 

КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ СОБСТВЕННОСТИ

 

 

Советская практика способствовала формированию определённого стереотипа мышления: общественная собственность зачастую отождествляется исключительно с общенародной (государственной) её формой. На самом деле возможны и другие формы обобществления, в частности, коллективизация собственности. В этом случае собственником средств производства и всего предприятия является трудовой коллектив. В качестве примера можно привести, в частности, сельскохозяйственные кооперативы. В этой главе будет подвергнут анализу способ производства, основанный на коллективной форме собственности на средства производства.

 

 

Философское обоснование

 

Под этот способ производства можно подвести философское обоснование. Дело в том, что логика процесса обобществления средств производства очень хорошо иллюстрирует диалектическую сущность закона отрицания отрицания.

 Теория Маркса утверждает, что, прежде чем подвергнуться демонтажу или слому, любая общественно-экономическая формация должна достичь предела своего развития, полностью исчерпать свой позитивный потенциал, то есть, изжить себя. Это относится и к частнокапиталистической собственности и основанному на ней способу производства — они должны сами изжить себя в процессе эволюции производительных сил и развития общественного производства.

Между тем в СССР необходимость упразднения частной собственности обосновывали не экономическими аргументами, а сугубо идеологической причиной — необходимостью устранения эксплуатации человека человеком. Никто и не пытался доказать, что частная собственность экономически изжила(!) себя; как следствие, единственным способом борьбы с нею был административный запрет. Поэтому с точки зрения подлинного марксизма, если исходить из его духа, а не из вульгарной интерпретации, огосударствление должно рассматриваться как голое отрицание (термин В.И. Ленина) частной собственности. Подобное отрицание, представляющее собой абсолютный и полный разрыв со старой формой, заставляет строить новое практически с нуля. Нарушение преемственности лишает новый способ производства многих позитивных черт старого и затрудняет его дальнейшее развитие.

 

Советская политэкономия признавала естественный, эволюционный(!) характер становления капиталистического способа производства, который возникает в виде уклада уже в недрах феодализма. В этом случае роль буржуазных революций сводится к побуждению новой или старой (в случае поражения политической фазы революции) власти к «узакониванию» уже произошедших в экономическом базисе общества изменений и проведению дальнейших прогрессивных реформ.

Напротив, считалось, что социализм не может возникнуть в качестве готового уклада при капитализме. Если под социализмом понимать социализм советского типа, то есть, вульгарный коммунизм, то этот вывод представляется вполне обоснованным. К сожалению, причинам такого «прерывания непрерывности» хода исторического развития, нарушения его сложившейся логики не уделялось должного внимания.

 

В противоположность этому коллективизация средств производства является диалектическим отрицанием («снятием») частной собственности. Последняя в виде собственности трудового коллектива достигает высшей формы своего развития, но одновременно и отрицается ею: с одной стороны, мы имеем «диффузию» частной собственности, достижение ею пределов своего количественного роста, но, с другой стороны, это сопровождается столь кардинальными изменениями сущности частной собственности, что ведёт к её перерождению и самоотрицанию. Таким образом проявляется другой известный закон: количественный рост частной собственности, распространение её на весь коллектив предприятия приводит к качественному изменению в сущности отношений собственности. Поэтому, хотя коллективная (групповая) собственность «вырастает» из частной, она в силу своих качественных отличий не тождественна ей и должна рассматриваться как особая форма.

 

Как показывает опыт, для обоснования почти любого тезиса можно подобрать соответствующую цитату у классиков. Так и наши рассуждения, следуя сложившейся традиции, можно подкрепить цитатой из «Капитала»: «Капиталистический способ присвоения, вытекающий из капиталистического способа производства, а следовательно, и капиталистическая частная собственность, есть первое отрицание индивидуальной частной собственности, основанной на собственном труде. Но капиталистическое производство порождает с необходимостью естественного процесса своё собственное отрицание. Это ― отрицание отрицания. Оно восстанавливает не частную собственность, а индивидуальную собственность на основе достижений капиталистической эры: на основе кооперации и общего владения землёй и произведёнными самим трудом средствами производства»³⁹.

Трудно понять, что такое «индивидуальная собственность на основе кооперации и общего владения» средствами производства, но никто не запретит нам думать, что Маркс имел в виду коллективную форму собственности в той интерпретации, которая принята в этой главе.

 

Таким образом, дело не сводится лишь к голому отрицанию — ликвидации частной собственности. Так как преемственность между старым и новым не нарушается, новая, коллективная форма аккумулирует в себе всё положительное содержание старой, частной. Например, и на новой, социалистической стадии развития общества сохраняются товарно-денежные отношения и рыночная форма организации экономики. Диалектическое отрицание старого способа производства не только не препятствует естественной эволюции общественного производства, но и, напротив, создаёт базу для его дальнейшего развития.

Логика этих рассуждений заставляет признать, что общенародная форма собственности по отношению к частнокапиталистической является не первым, а вторым отрицанием (отрицанием отрицания, где первое отрицание, как сказано, заключается в коллективизации собственности). Из теории известно, что в возникающей в результате второго отрицания форме частично восстанавливаются и проявляются некоторые стороны исходной формы (до первого отрицания). Конечно, общенародная собственность в СССР не была, как это иногда утверждают, разновидностью частной (поскольку ею якобы распоряжался в своих интересах мифический «класс» советской бюрократии). Но как продукт второго отрицания частнокапиталистической собственности она действительно несла в себе в преобразованном виде многие её черты. (Неполный перечень «родимых пятен» капитализма в советском способе производства приведён в предыдущей главе).

Всё это лишний раз подтверждает, что, осуществив обобществление собственности в общенародной форме, мы «перепрыгнули» через необходимую ступень развития общества — через социализм сразу в коммунизм (коммунизм в вульгарном, естественно, виде, а отнюдь не в марксовом понимании).

Вместе с тем всё сказанное может рассматриваться лишь как формальное(!) обоснование коллективизации собственности, слишком отвлечённое от реальных экономических и социальных процессов. Убеждённость философов в истинности открытых ими законов — слишком шаткое основание для утверждения нового способа производства.

 

Конечно, с помощью триады (исходная форма – её отрицание – отрицание отрицания) доказать ничего невозможно. Но если удалось отразить диалектику развития какого-либо явления или процесса в виде триады, это означает, что механизм действия закона отрицания отрицания в данном случае выявлен. А это служит косвенным свидетельством верности анализа⁴⁰.