Отец Михаил Васильевич Ершов.

Родился 17 сентября 1911 года в селе Мамиково, Казанской губ., в крестьянской семье. Отец – Василий, убежденный большевик. Мать – Дария, верущая. Отец всячески травил сына, не пускал в церковь, из-за этого ослеп. Потом, когда обратился к вере, прозрел.

Отец Михаил очень популярен среди Катакомбной Церкви, Истинно-Православной Церкви (ИПЦ). Во время гонений на Церковь много странничал, тайно служил, организовал скинию. Когда о. Михаил бы мальчиком 18 лет, то в храме в городе Чистополе, во время причастия его увидел некий старец и сказал:

– Сей отрок понесет грехи всего народа!

Он – иеромонах. Первый арест был в 1931 г. 3 марта и судили за Церковь Православную по статье 58, пункт 10, осудили на 8 лет. Во второй раз арестовали 12 декабря 1943 г. за церковную проповедь и 18 августа 1944 г. осудили к высшей мере наказания – расстрелу.

Провел в смертной камере-одиночке 81 день, все это время его морили голодом. 9 ноября 1944 года заменили расстрел 15 годами каторги.

Иеромонах Михаил прошел почти все тюрьмы: Казани, Арзамаса, Воркуты, Ольги, бухты Ванина, Сахалина, бухты Нагаевой, Магадана, Сусумана, Колымы, Хабаровска, Благовещенска, Братска, Тайшета.

В 1958 году его из лагеря, и других людей с воли, вместе с ним судили в Казани и дали срок на 25 лет. Сидел в Мордовии на станции Потьма. Провел 15 лет в кандалах. Волосы и бороду вырывали по волоску. Он имел от Господа великий дар прозорливости и исцеления.

Многих он исцелил прокаженных, бесноватых, хромых, слепых и больных.

Он исцелил в лагере иссохшую руку Ивану Кокареву, исцелил ноги Василию Калинину, лежавшему без движения три года. Подошел, взял за руку и сказал:

– Встань и иди!

У Русакова Григория он исцелил прокаженное лицо, от которого уже шла вонь, снял всю корку с лица его. Об этом говорят духовные дети его.

Сейчас его родственникам на их запросы приходят ответы, что он “умер”. Но среди них был ответ, что он переведен в психиатрическую больницу специального “тюремного” типа. Возможно, что его скрывают от верующего народа в силу очень большой его популярности. И, очевидно, предвидя это, он предупредил, что его будут скрывать и наказал своим духовным детям не верить сообщениям о его смерти. Все его духовные чада уверены, что он сокрыт в психиатричку для уничтожения. По неподтвержденным данным он находится в одной из самых страшных психиатричек специального типа г. Казани. Об этом проговорился прокурор г. Казани, когда принимал его родственников, повсюду его разыскивающих.

 

34. “Не знаю!”

Вот рассказ молодой девушки, лет восемьнадцати. И она, как катамбница, попала в цепкие руки следователей. Следователи-гебисты решили ее во что бы то ни стало сломить.

– После неуспешных допросов с угрозами и побоями меня привели в особый кабинет. Это не был обычный следовательский кабинет. В нем стояла кушетка, на столе, покрытом белым, стояли всякой величины флаконы. Было и кресло наподобие тех, что можно видеть в любом кабинете зубного врача. Но только это не было зубоврачебное кресло, а совсем особое, со многими проводами и поясами. Здесь же были и больничные носилки. Человек, находившийся в этом кабинете, был одет как доктор, в белый халат. Он спросил меня:

– А по какому делу Вы обвиняетесь и почему Вас привели сюда?

Я ответила:

– Не знаю!

– Ну, вот за это “ не знаю ”, Вы сюда и попали. Но здесь все сознаются. И Вы тоже откажетесь от Вашего “ не знаю ”...

При этих словах он подвел меня к креслу и сказал:

– Садитесь!

Я села и, закрыв глаза, начала призывать в уме Спасителя: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную!” Эту молитву так люблю, что и постоянно молюсь ею... А тот человек в белом – я почувствовала – что застегнул на мне какой-то пояс и меня прижало к спинке кресла. Он, чем-то холодным, прижал и мою голову. Смочил на ногах мои чулки, и также ноги были зажаты...

А я все молилась и молилась, предав себя на волю Божию. И мне совсем не было страшно. Я была, как в забытьи, как вне себя, в том смысле, что меня совсем не касалось то, что он делал. Господь послал мне великую милость, что я вся ушла в молитву легкую и радостную. А человек в белом несколько раз растерянно повторил:

– Не могу понять, в чем же дело?... В чем дело?! Ведь всё исправно?!

Сколько прошло времени с тех пор, как я вошла в этот кабинет, я не знала. Меня это не касалось... Он то растегивал, то застегивал пояса. Наконец, он снял с ног что-то, освободил грудь и горло и пояс сидения...

– Слава Тебе, Господи! Слава Тебе!.., – внутренне сказала я, вздохнула свободно и открыла глаза.

А он, бледный и усталый, долго молча смотрел на меня. А потом упавшим голосом просил:

– Скажите... почему на Вас не действует электрический ток?!

Я ответила:

– Не знаю!

И меня увели.

 

 

IX

 

Катакомбная Церковь, как уже было сказано, зарождается одновременно с кровавым захватом власти в России, внешне – интернационалом, а внутренне, духовно – спущенным с цепи атеизмом. Ленин в пору становления власти интернационала публично заявлял:

“ Чем больше крови, тем крепче власть!... На Россию нам, господа хорошие, наплевать... ”

Десять лет идет неравная борьба между обреченной на уничтожение Церковью и богоборной властью советского государства. Огромная часть российского мученичества приходится на этот период, на период так называемого “военного коммунизма” и до 1927 года.

И Церковь Православная, сколько не усекали Ее главу, не пала. Она оживала, возрождалась в катакомбах. И символическим знамением неистребимой жизни Катакомной Церкви является жизнь после смертной казни в ночь под Св. Троицу в 1918 году священника отца Тимофея Стрелкова. Он был зарублен, отсечена голова, и если оказался жив, то это – преславное дело неизреченного чуда Божия...

В этот десятилетний период появляются последовательно две “советские церкви”, созданные самой советской властью и стремящиеся угодить ей. Первая “советская церковь” это – “живая” или “обновленческая церковь”. А с 1927 года вступает в подобную роль вторая “советская церковь” – новообновленческая или “сергианская”. И Катакомбная Церковь в лице сергианства имеет второго врага, существенно помогающего первому врагу, Советской власти, уничтожать Катакомбную... Но сама власть не оставляет в покое, несмотря на “перекраску”, священноначалия и рядового священства этой приспособленческой лжецеркви.

К 1939 году остались на свободе всего лишь четыре архиерея сергианской ориентации, из коих два будущих “московских патриарха”, угодивших Сталину: митрополит Сергий (Страгородский), митрополит Алексий (Симанский), митрополит Николай (Ярушевич) и архиепископ Сергий (Воскресенский).

Но основное внимание обращено советской властью на уничтожение истинствующей Православной Катакомбной Церкви, несмотря ни на что, существующей в подъяремной России. И советской власти деятельно помогает сергианская, новообновленческая советская лжецерковь, признанная и именуемая самим гонителем официально существующей якобы “Русской Православной Церковью”. При этом положении у Катакомбной Церкви два двуединых врага, один внешний – Советская власть, другой, заходящий с внутренней стороны – “советская лжецерковь”. Действия советской власти ясны: слежка, арест, тюрьма, или расстрел, или ссылка, не легче концлагеря. Но и сергианская, “советская церковь” действует в том же духе, имея один и тот же руководящий центр. Известен случай из исповеднической жизни епископа Аркадия (Острогальского), викария Полтавского, когда он, ничего не подозревая, возвращаясь из ссылки и будучи тайно в Москве, решил обратиться к Митрополиту Сергию за советом, как ему быть и что делать? Митрополит Сергий, прежде чем разговаривать с Преосвященным Аркадием, потребовал от него немедленно явиться в органы НКВД, которые сразу бы его арестовали... (Протопр. М. Польский. “Новые мученики Российские”. Том 2, с. 87). И такой случай не один, и не только с Митрополитом Сергием, за свою верность не Христу Богу, а богоборческой партии, ставшим впоследствии лжепатриархом, но и с другими “советскими патриархами”. И на совести этой советской лжецеркви – мученические страдания неисчислимого количества страдальцев Христовых. Но, чтобы уяснить духовную природу этой трагедии, надо понять, кем в сущности руководствуется Катакомбная Церковь.

Церковь Катакомбная – это прежде всего Церковь старческая, руководимая старчеством всероссийским. А это последнее необязательно связано с иерархическим положением старца в теле Церкви. Преподобный отец Серафим занимал очень скромное иерархическое положение иеромонаха в Православной Российской Церкви. Таких иеромонахов были тысячи, но через него было дано Церкви и народу Российскому великое по своему значению откровение Божие, которое делает пустынножителя Саровского великим старцем всероссийским, а может и более того. А Митрополит С.-Петербургский Гавриил или Митрополит Московский Филарет, хотя и занимали руководящее положение в церковной иерархии и были одновременно благодатными старцами, через которых Господь подавал многим истинный путь жизни, но в “старческом” отношении они не имели того значения, какое имел преподобный отец Серафим Саровский... И будут ли это старцы Оптинские, например, о. иеросхимонах Антоний и о. иеросхимонах Амвросий или Глинский старец о. иеросхимонах Иллиодор, или праведный о. Иоанн Кронштадтский, или о. протоиерей Иона (Атаманский) Одесский, или иные старцы Российские последнего времени, – все они говорили одно и то же. Но говорили они не свое, а внушенное Духом Святым. “ Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым ” (2 Петр. 1, 21).

И вот именно это благодатное наставление и привело чрез Патриарха Тихона, через Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Петра и через иных истинствующих иерархов к созданию единой по духу Катакомбной Церкви в подъяремной России.

“ Дух, идеже хощет, дышет, и глас Его слышиши, но не веси, откуду приходит, и камо идет, тако и человек, рожденный от Духа ” (Ин. 3, 8)

И тот же старческий дух действовал во многих пастырях, ставших на путь безбоязненного исповедания веры, приводящего их к преславной мученической кончине. Предсмертные завещения мученически ушедших отцов особенно бережно хранятся в благочестивой памяти народной:

“Господь ведет меня путем Своим... Но если я выйду из тюрьмы живым, – не верьте мне и не подходите ко мне... Это бы означало, – избави Боже! – что я не устоял, что я пал...”

И подобные, полные исповеднической силы, самоотверженные слова повторяют самые различные по месту группы верующих, как слова, слышанные ими из уст их пастыря, их старца. Пятигорский ли (Бештавский) о. архимандрит Иоанн, Уральский ли миссионер о. протоиерей Симеон Могилев, или Краснодарский самоотверженный пастырь протоиерей о. Герасим, Подмосковные ли старцы, Воронежские, Балашовские, Петроградские или Кавказские, – везде Господь поставил Свои светильники, чтобы светить в духовной ночи, чтобы внушать людям одни и те же истины.

“Молитесь обо мне, недостойном, чтобы я устоял при последнем испытании, чтобы не пал и принял бы с радостью мученическую смерть за Господа Христа... Если буду жив, буду Вам писать. А если не буду писать, – знайте, нет меня уже в живых!...”

В таком духе давали свои последние наставления старцы-исповедники, старцы мученики. Они шли в тюрьму с тем, чтобы из нее не выйти живыми. И этот святой завет свято хранится в Церкви Катакомбной.

Но что же представляет собою эта Церковь Катакомбная?

По секретной статистике Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза, в семидесятые годы числилось 48 миллионов православных катакомбных христиан. Приблизительно столько же отнесено к смежной группе – православных, но ходящих в открытые богоборной властью храмы для официальной “советской церкви”, а именно – 52 миллиона.

Получается, что обе группы практически равны. Даже можно сказать, если принять эти данные, что не имеющих общения с этой лжецерковью гораздо больше, чем ходящих и имеющих общение. Мы сейчас говорим лишь о формальной стороне вопроса. Конечно, все ходящие в эти храмы канонически не могут уже считаться катакомбными, как нарушившие Апостольские правила, согласно которым вошедший в еретический храм помолиться становится и сам еретиком... Но с иной точки зрения, количество посещающих ложные храмы должно быть уменьшено. Ибо очень многие, отдавая себе ясный отчет, что эта “Церковь” не имеет морального права на имя “Русской Православной Церкви”, все же посещают её храмы, ложно оправдываясь тем, что иных храмов нет и, тем не менее, не имеют с лжецерковью полного общения. Очень многие не приобщаются в ней, – ибо причащение, с точки зрения канонической, есть форма полного общения. Иные, кроме того, не благословляются, т. е. не берут у “священников” благословения. Имеются и такие, которые составили себе особые прошения на ектениях в те моменты, когда возглашаются прошения о властях, так как считают, что о Советской власти молиться нельзя, как власти антихристианской, сознательно богоборной и совершающей “ грех к смерти ” (1 Ин. 5, 16).

Мы не знаем, каким путем получены те миллионные цифры. Несомненно одно, что получены они агентурным путем. Что касается катакомбных христиан, то можно предположить, что устанавливается два показателя. С одной стороны – что кто-то верующий, православный христианин, а с другой – что он не ходит в храмы “официальной церкви”. Отсюда делается вывод, что данное лицо принадлежит к Катакомбной Церкви. С точки зрения власти – это правильный метод... И таким путем получаются две группы – “ходящих” и “неходящих”, “признающих” и “непризнающих”. – Но категорию “ходящих” и “признающих” составляют и те, которые, хотя и посещают открытые храмы, но, однако, не признают “советскую церковь” истинной Церковью. А таких – немало. Так, что надо считать, что процент несогласных среди ходящих намного выше. А ходят для того, чтобы не привлекать к себе особого внимания со стороны властей. При населении СССР в 270 миллионов, сто миллионов православных, это очень внушительная цифра... Возможно, что в православные катакомбники попали и некоторые сектанты... Но в общем весьма показатален тот факт, что агентурная статистика верующих не дает власти возможность идти на открытый референдум.

Однако, Катакомбная Православная Церковь имеет множество названий на территории СССР. Сами христиане не называют себя “катакомбными”. И поскольку внешнего единства в Катакомбной Церкви нет, то синонимами этих христиан надо считать:

Истинно-Православную Церковь,

Тихоновскую Церковь, в отличие от сергианской,

истинствующую Православную Церковь,

тайную, пустынно-пещерную Церковь, или П.П.Ц.,

И.П.Ц. – истинно-православная Церковь,

И.П.Х. – истинно-православные христиане,

И.П.Х.С. – истинно-православные христиане странники,

старо-Тихоновская Церковь,

иосифляне – по имени знаменитого митрополита Иосифа,

уаровцы – по имени тайного епископа Уара,

серафимовцы – по имени тайного епископа Серафима и т. д.

Но все эти имена, хотя, как будто бы, и свидетельствуют в некотором смысле о различии и подразделениях, но являются составными частями единой Катакомбной Церкви. Это, как бы сказать, названия территориальные, вызванные герметической изолированностью отдельных групп. В те времена, когда еще был жив Патриарх Тихон, всех православных обновленцы называли “тихоновцами”. Когда Патриарха убили, люди знали имена трех первых Патриарших Местоблюстителей – митрополитов Кирилла Казанского, Агафангела Ярославского и Петра Крутицкого. Когда и они были убраны богоборческой властью, остался один – Митрополит Петроградский Иосиф. Но и его сразу же не стало. Но поскольку эти иерархи показали пример исповеднической стойкости и все их знали, как единое целое, то и их последователи были едины. Но эти иерархи ушли в вечность. Поколения верующих уже пришли иные. Новые люди – уже не знали их. Свирепое гонение разъединило паствы. Люди знали только своего епископа, объединялись его примером и именем. Появились новые имена исповедников, таких, как епископ Алексий Воронежский, епископ Уар, епископ Амфилохий Красноярский. Но их уже знал меньший круг. При разобщенности преследованиями, каждый держался памяти и имени своего епископа. Но пришло время и эти исповедники ушли, как мученики, да и те, что знали их, вымерли. А на смену мучеников и исповедников в епископском сане пришли или осталисъ такие же исповедники, но только не епископы, а священники. Это не значит, что епископов не осталось, но они ото всех сокрыты из-за гонений... Ибо антихристианские гонители прекрасно понимали задачу своего богоборчества, и епископов – тех, кого знали – уничтожили. Вождями духовными остались многочисленные священники. Но вокруг каждого священника была своя паства. Пасомые были преданы только своему пастырю. Они знали только его. А уже того, что происходило по соседству в селе или городе, они не знали... Но круг знания сильно сократился. Люди боятся выйти из пределов того, что им точно известно. Потому что провокации и обманы участились. Агенты власти и лжецеркви всюду. Сами вожди духовные – священники, постоянно скрываясь, уже не могут сказать, к какому пастырю им надо приклониться при возможном аресте их батюшки. Поэтому священники-исповедники, исходя из собственного опыта обманов, подлогов, измен, предательств, когда пастыри, не устояв, “ страха ради иудейска ”, против воли давали подписку “верности” советской власти, по существу – антихристу, – уже запрещали своей пастве искать и находить нового себе руководителя. Они ясно говорили:

“После нас никого не ищите. Истынный Вам не откроется. А тот, что Вы найдете, будет или прелестник или провокатор-агент. Поэтому после нас уже не ищите. Лучше Вам быть без пастыря и хранить то, что я Вам заповедал, чем попасть в страшный обман. Господь Вас не оставит, если Вы смиренно будете нести заповеданное Вам истинным пастырем... Никого не ищите, чтобы не было большей беды... Молитесь дома. Если не будет книг, чтобы молиться по ним, в крайнем случае, читайте малое правило преподобного Серафима Саровского: “Отче наш” трижды, “Богородице Дево” – трижды и “Верую” – единожды. И молитву Иисусову творите во всякое время и на всяком месте. Кто может, переписывайте богослужебные книги, как уже во многих местах и делают... Несите смиренно епитимию Божию, если придется, быть и без пастыря. Это – епитимия не от человеков, а свыше, от Господа... В открытые храмы лжецеркви не вздумайте ходить, это – ловушка. Там ересь последняя начинается – признание антихриста...”

И вот мы подошли к основной ячейке тайной Катакомбной Церкви. Из этих первичных ячеек и слагается огромное целое в миллионы людей. Это понятие – “ домашняя церковь ”. Святый ап. Павел несколько раз упоминает о “ домашней церкви ” (Рим. 16, 4; 1 Кор. 16, 19; Кол. 4, 15). Вот и в наше время, как две тысячи лет тому назад, христиане вынуждены прятаться от власти, когда они обращаются с молитвою к Богу. В каждом катакомбном доме совершается молитва. А таких домов миллионы. Они разбросаны по городам, селам и деревням. В городах легче скрываться, там каждая квартира особый “дом”. И никакая агентура не в состоянии уследить за всеми квартирами в городе. И люди друг другу незнакомы. Иное дело в селе или деревне, – там все люди, как на ладони. О каждом там известно: кто и каковы его бабушка и дедушка. К каждому в дом могут зайти соседи. А если этого сделать нельзя, то вот и готово подозрение. Надо вести тайную жизнь так, чтобы ни у кого не вызывать подозрений. Эту науку изучают все катакомбники, начиная с детских лет и до самой старости. (См. “Устав Катакомбной Церкви”.)

Вся Катакомбная Церковь представляет собой неисчислимое количество “домашних церквей”. И каждая из них более всего озабочена тем, чтобы быть тайной, незаметной. И зачастую случается так, что в одном и том же селе рядом будут находиться две “домашние церкви” и не будут взаимно знать об этом. Православной Катакомбной Церкви несравнимо труднее, чем всем другим исповеданиям. У “них” всё открыто. Баптисты, например, могут петь свои стихи в поезде. И их не прервут, не привлекут к ответственности. У нас же всё надо прятать и нет возможности делать что-то открыто. Чекисты говорили одному арестованному катакомбнику:

– Пожалуйста, идите к баптистам, – они ведь тоже верующие, – пойте там, молитесь, говорите, учите. Но не в тайной православной церки. Эта Церковь – контрреволюционная. Она запрещена законом на территории СССР.

Да, они – правы. Катакомбная Церковь, – в их понимании, – контрреволюционна. Эта Церковь против их “революции”, отрицания и уничтожения всего духовного. Такую революцию вполне правильно назвать её собственным именем – сатанизм! А Церковь изначально должна быть учреждением Божественным и к осуществлению повелений Божественных Она стремится. И поэтому Катакомбная Церковь послушна голосу старчества, благодатного старчества. А это старчество послушно Божественному Писанию и пророческому вещанию позднейших сосудов благодати. Не случайно “батюшки” из официальной советской церкви поучают своих пасомых, что “Апокалипсис” (или “Откровение”) – “контрреволюционная книга”, что ее ни в коем случае “нельзя читать”!... Почему же эта священная книга оказалась для них контрреволюционной? Она ведь существует уже около двух тысяч лет! Ведь тогда и в помине не было России, в которой интернациональные заговорщики в 1917 году произвели свою “революцию”, революцию сатанизма. И вполне понятно, что ещё в 1866 году пророческий, старческий дух в Церкви оповестил уже наступление последних времен. Оно было истолковано благодатным старцем Оптиной Пустыни отцом иеросхимонахом Амвросием:

“ Мы переживаем страшное время: доживаем седьмое лето!”

“Осьмым” веком или “летом” назван будущий век в “Псалтири”. Это – вечность. “Седьмой век” или “седьмое лето” – весь период существования человечества на земле. И вот то откровение свыше 1866 года говорит о том, что человечество вступает уже в период конца: “мы переживаем страшное время: доживаем седьмое лето!”

И как раз отличительным признаком народа Катакомбной Церкви является то, что он воспринимает и оценивает переживаемое время, как “время последнее”. Но “количество” времени, продолжительность, от нас сокрыто, а “качество” распознать дано ясно. Это подобно тому, как на тихой воде озера дно кажется так близко, что его легко можно из лодки и рукою достать. А попробуй достать его, окажется, что и веслом не сможешь. Так и “количество”, протяженность “последнего времени” может, как вода тихого озера, скрывать от нас то, о чем ясно говорит воспринимаемое качество. Но это качество мы воспринимаем верно, и эта сокрытость – от Бога!...

“Коллективный антихрист”, как предвестник конца, уже явился и действует. И в этом явлении вторым элементом, открывающимся в первом, в Советской власти или большевизме, – служит появление такой псевдо-церкви, которая изображена в “Апокалипсисе” в образе “великой блудницы”:

“... И увидел я жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными...” (Откр. 17, 3).

Что эта “ жена ” есть и “церковь”, видно и из параллели с другим образом “Церкви”, церкви подлинной, которая в то время, как эта “ жена ” сидит “ на звере багряном ”, на красном драконе, другая, истинная “ убежала в пустыню ” (Откр. 12, 6), от того самого зверя багряного, на котором сидит “ блудница ”. Но образ этот ещё не исчерпан. Как “ зверь багряный ” исторически представлен сейчас только в предтече, в предварительной форме, так, очевидно, и “ блудница ”-лжецерковь дана в данный момент исторически не в окончательном виде, а в своего рода предтече. И Катакомбная Церковь понимает сергианскую, “советскую церковь”, в лице признанной советской властью и ею поставленной администрации, – как “ великую блудницу ”, “ сидящую на водах многих ” (Откр. 17, 1), на многих миллионах народа. “ Багряная ”, красная лжецерковь, в лице руководства, по природе своей имеет ближайшее отношение к Советской власти, и от этого лжецерковь именуется “красной”, “багряной”, как осуществляющая политическую программу красной власти во всем мiре... Об этом как раз и говорит целый ряд посланий иерархов Всероссийской Православной Церкви, пытавшихся оказать влияние на Митрополита Сергия, чтобы он или отказался от своей убийственной для Церкви “декларации” от 16/29 июля 1927 года. Но всё оказалось напрасным. Митрополит Сергий перешел к репрессиям против иерархии. И, как выразился один из его соратников, архиепископ Саратовский, а впоследствии – Митрополит Тверской Серафим (Александров), по мнению многих, явный сотрудник ГПУ:

“ Как Партия раздавила свою оппозицию, так и мы должны раздавить свою! ”

И надо признать, что “они”, Митрополит Сергий и его сотрудники, вроде Серафима Александрова, “раздавили свою оппозицию”, уничтожив вчерашних собратьев своих, хотя и руками ГПУ-НКВД. Но делает ли им честь всё это? Красная лжецерковь расправилась с Катакомбной Церковью. Все иерархи прошли через мученическую или исповедническую смерть при их содействии. Священники прошли всё тем же мученическим путем. Но достигли ли “они”, вместе с советской богоборческой властью, победы? Нет и нет! Тому свидетель инспектор при ЦК КПСС по проверке атеистической деятельности священства “советской церкви”, “священник” этой лжецеркви, Евгений Николаевич Климов (конечно псевдоним), – который несколько лет тому назад на закрытом собрании, назвал “Катакомбную Церковь” – “ВРАГОМ НОМЕР ОДИН СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА!”

“ Мы чувствуем, – заявил он, – что в Катакомбной Церкви есть единое руководство. Но как организовано оно и где находится, – как мы ни бьемся, – понять не можем! ”

Вот это именно то, что сказано в Евангелии:

“ Дух дышет, где хочет, и голос Его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит...” (Иоан. 3, 8).

Народу Катакомбной Церкви всё понятно в “советской” или “красной лжецеркви”. И серьёзного разговора не может быть о принятии её. Вот свидетельство простого народа:

“В советской “церкви” (народ называет ее вполне справедливо – обновленческой!) всем распоряжаются безбожники-большевики. Она во всём подчиняется им и они управляют ею, как хотят... Священники в ней – партийные, коммунисты. Они с красными книжками в кармане (партийными билетами). Все они – партийцы. Они и в Бога не верят, они безбожники и богоборцы. Только заброшены безбожием внутрь, чтобы изнутри разрушать Церковь... Они все на службе ЦК Партии, поэтому и говорят народу то же самое, что и партия, только иными словами...”

Таково мнение верующего народа о “священстве” “советской церкви”.

А неверующие по существу говорят то же самое, только иным языком.

Это передал один московский священник-катакомбник в лагере:

– Вы слышали, у милиции новая форма?

– Нет, ничего не слышал... А какая?

– Одели рясы!...

И понимать это надо буквально. Только надо расширить рамки милиции. В высшую иерархию и вообще в священство были двинуты партией: офицеры контрразведки, прокуроры, руководители безбожия. И зачастую не только непосредственно, а и специально они обучаются в Духовных Академиях и затем вступают на иерархическую лестницу этой лжецеркви. И красная лжецерковь быстро возносит их на самые высокие посты.

Но весьма интересен и показателен отзыв высших партийцев об этом “епископате” красной лжецеркви. Они имеют привилегию иногда говорить то, что думают. Когда одного из них спросили о его впечатлении от “князей церкви”, он откровенно ответил:

– Я, прежде всего, не уважаю этих “епископов”, потому что у каждого из них в кармане ключ от личного кабинета на Лубянке!

Авторитет Катакомбной Церкви – как антипода той подделки под истинную Церковь, которую осуществляет партия большевиков в лице советской лжецеркви – очень высок и стоит даже за пределами верующих.

Вот происходит открытый суд в Грузии. Подсудимый – тайный священник Катакомбной Церкви. Защитник подсудимого – адвокат, грузин по национальности. Когда судьей было предоставлено слово защитнику, он подымается и говорит судьям следующее:

– Да, я – безбожник, я – атеист... Но, прослушав ответы и выступления этого священника, я должен Вам сказать, что первый раз в жизни мне приходится защищать такого высокого достоинства человека... Я не разделяю его мiровоззрения, его понимания жизни. Ведь я – коммунист, а он – священник. Между нами великая, непроходимая пропасть. Но я говорю о моральных качествах этого человека, не касаясь его мiровоззрения... Я не могу сравнить себя с ним... Я не смею даже стать на то место, на котором он стоял...

Но вот аналогичный суд в ставропольском крае. Судят катакомбников, мужа и жену, по обвинению в том, что они, хотя и живут в советском государстве, но не занимаются “общественно полезным трудом”. При этом выясняется, что по своим религиозным убеждениям они не вступают в колхоз и ни в каком государственном учреждении не работают. Судья их спрашивает:

– Но какой же Вы веры?

Отвечают, как будто читая по книге и в один голос:

– Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви Православной Всероссийской!

Вызывают, как эксперта, старого священника, который в церковном отношении принадлежит к новообновленцам, к сергианам. И судья, обращаясь к нему, говорит:

– Вы – православный священник и коренной житель этих мест. Вы знаете всех здесь людей. А вот подсудимые говорят, что они – православные. И потому, что они – “православные”, поэтому они не могут работать в колхозе... – это, наверно, сектанты какие-нибудь... Разберитесь, пожалуйста!

Священник несколькими словами выяснил, что они – катакомбники, что официальной “церкви” они не признают и, обращаясь к суду, сказал:

– Я уже стар... Мне уже за восемьдесят. Мне негоже лгать, и я должен сказать по совести. Вот эти люди – настоящие православные. По сравнению с ними, я – неправославный!...

Но их осудили за “тунеядство”, хотя они вдвоем отстроили всё село, разрушенное во время войны, – так свидетельствовал присутствующий на суде народ.

– Так тем хуже, – заявил судья, – значит, они обдирали народ, тружеников колхоза. Заламывали цены, какие хотели?!

Весь народ, защищая их, возражал, что никаких цен они не “заламывали”, а брали то, что им давали...

А вот суд в Казахстане. Подсудимые – муж и жена, и опять – катакомбники. Адвокат – русский. В защитной речи он, между прочим, сказал:

– Я – неверующий... Но если бы я был верующим, то хотел 6ы я быть только таким верующим, как – они!...

А судья – казах. По-русски говорит хорошо, но с типичными для казахской речи интонациями. Он проявляет к ним большой интерес и подробно расспрашивает:

– А почему Вы не ходите в церковь?

– А в этой “церкви” нет Церкви!

Судья смеется;

– Почему так?! Как это нет церкви? А я только что проходил мимо нее. А Вы говорите, что её нету?

– Так она, это та “церковь”, что “на улице Карла Маркса и Ленина”.

– Да у нас здесь и нет такой улицы.

– Да как же нет? Если в ней как “священники” служат безбожники? Вот и выходит, что “церковь” эта “на улице Карла Маркса и Ленина” и находится...

– Так, значит Вы что-ли против церкви, потому что там священники-безбожники, не верят, что Бог есть, существует?

– Да, и поэтому. И потому что, будучи безбожниками, они обманывают народ... И только безбожному обману такая “церковь” и служит.

– Ну, ладно... А до того Вы ходили?

– Мы никогда не ходили.

– Почему – никогда?

– Да, потому что при этом положении мы и родились...

И выяснив, что подсудимые “никогда не будут ходить” в официальную “церковь”, судья (он совмещал в своем лице и прокурора), посоветовавшись с прочими членами суда, вычитывает из постановления:

“...Прекратить дело... Освободить из-под стражи!...”

И сказав бывшим подсудимым: “Идите домой!”, вышел с другими членами суда из зала.

Вот такие случаи – очень редки, но бывают. И причиной этого является – ясное и твёрдое исповедание Катакомбной Церкви. И это исповедание – очевидное и несомненное – понятно и магометанам... Но, однако, подобный случай возможен как исключение, и то – в глухих уголках Каз. ССР.

А вот иной случай, когда смелое, катакомбное исповедание, опять-таки, спасает человека и вызывает ответную перемену у лиц, от которых нельзя было этого ожидать. Дело присходит в одном из городов Грузии.

Отец Георгий, старик-дьякон Катакомбной Церкви, ещё в молодости был приговорен со своим настоятелем к расстрелу. Настоятеля расстреляли. А отец дьякон, казак не то донской, не то кубанский, по молодости лет сбежал из-под пуль. Но уж с таким прошлым жизнь известно какая. Вот он и обходит всю Землю Российскую, – благо, что она не клином сошлась. Из дома в хату, из села в город, из города в деревню и кочует раб Божий с 1919 года. Оказался он как-то в когда-то христианской и православной Грузии. Но был задержан на улице сотрудником милиции и передан начальникам.

Отец Георгий, человек смелый и прямой, оставшись наедине с грузинами, начал говорить откровенно:

– Я – дьякон с молодых лет. По крепкой вере в Бога, когда стряслась в России революция, когда увидел, что делается, стал священнослужителем. И вот всю мою жизнь я на положении зайца. Вас ещё и на свете не было, а я уже был, как бездомник... Чего только не переживал... А вот новое... Привел меня к Вам, начальники, не Ваш грузин, а наш русский – предатель. Я ему помешал, “сладкой жизнью” насладиться ему не даю. Но Вы же не то, что – русские. Русские и от Царя отреклись и Господа Бога забыли... А – Вы?! Вы ведь Иверия, древняя Иверия! Вы приняли христианство ещё в третьем веке. Святая равноапостольная Нина просветила Вас святым Христовым крещением!...

Начальникам очень понравилась эта речь и они живо со всем согласились:

– Да, да! Верно, совсем верно... Как же, Нина!... Конечно, святая Нина... За семьсот лет мы прежде Руси приняли крещение... Меня же зовут – Николай... А меня – Георгий... Мы же христиане! Вы уже помяните нас при Ваших молитвах. Хотя мы... ой, ой... Да и что говорить! Но – в душе, разве мы в Бога не веруем? И человеку мы всегда поможем.

Перекинувшись несколькими словами по-грузински, они неожиданно спросили отца Георгия:

– А деньги у Вас на дорогу есть? А то мы Вам дадим!

– Есть у меня, есть!

– Но смотрите, сразу исчезайте из города. На чём попало, в любую сторону. И не попадитесь тому, кто Вас сюда привёл, на глаза. Если приведёт во второй раз, нам придется Вас арестовать.

– Спасибо большое. Спаси Вас Христос! Ваше доброе дело не забудется ни в этой жизни, ни в будущей. Великое дело такое милосердие к бездомному человеку. Сказано в Евангелии, что и стакан воды, поданный во имя Христа Распятого, не останется без награды, а Вы делаете больше, несравнимо больше!

Спаси Вас Христос! Прощайте!

Вот в тех же краях, в Грузии, был иной случай.

Ночью к утру производили обыски в убогом жилище старенькой Матушки Игумении. Жила она с двумя послушницами, как “бабушка с внучками”. Но “нет ничего тайного, что не сделалось бы явным”. Узнали, что это тайные монашки, что к ним ходят люди за советом, помолиться и прочее. И вот, как снег на голову, арест. Обвинение известное: контрреволюционная деятельность. Производящие обыск внутри дома роются в богослужебных книгах, отбирают “вещественные доказательства”. А уж коли до этого дошло, – то суд неминуем, и, конечно, будет и срок на “перевоспитание”. Но и те, что ищут крамолу, по существу, невольники... Вот и перед домом такой же невольник в штатском. Охраняет, чтобы не сбежали опасные преступники...

В этот дом спешила иная монахиня. И уже опаздывала. Но когда подошла к калитке, незнакомый грузин преградил ей путь:

– Куда?

– Да вот здесь бабушка больная живет. Проведать иду...