Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Социальная гносеология А.С. Лаппо-Данилевского и Б.А. Кистяковского
Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский (1863-1919), наиболее видный академический представитель русского неокантианства[587], который сознавал необходимость перехода от «публицистического любительства» в социологии к профессионализму. Лаппо-Данилевский возглавил кафедру социологии в Петроградском университете после Февральской революции и единодушно был избран председателем первого Русского социологического общества имени М.М. Ковалевского (1916-1918). Рано заинтересовавшись социологией Конта и Спенсера, Лаппо-Данилевский и впоследствии занимался социальными вопросами. В столичном университете им был прочитан в течение нескольких десятилетий ряд весьма основательных курсов — «Основные принципы обществоведения», «Историческая методология», «Систематика социальных явлений разных порядков». Итоги этой работы были обобщены им в большой книге «Методология истории» (т.1, 1910; т.2, 1911), в которой, признавая в принципе исходные позиции неокантианства, он их несколько своеобразно трактует. Цель гуманитарной науки, по Лаппо-Данилевскому, — выяснить психическое содержание социальных и культурных фактов и построить на этом основании типологическую конструкцию (например, «эволюционное целое»). Так же как и М. Вебер, он считал, что эта двоякая задача не может быть решена адекватно с помощью только номотетических или только идеографических методов. Первый метод, по его мнению, совершенно очевидно игнорирует специфику общественных явлений, выступающих в своей предельной основе объективизацией сознательного, психического взаимодействия индивидов друг с другом. Недостатком же идеографизма является невольное противопоставление субъективно-смысловой интерпретации объективному объяснению, опирающемуся на некие общенаучные принципы и категории (типа эволюция, среда, система, целое, повторяемость и т.п.), без которых невозможно абстрактное конструирование общественного процесса во всей его сложности. Снятие «относительных аспектов» двух методов виделось ему в синтезе их «истинно позитивных» моментов путем методологического осмысления их различия и границ 257
применения[588]. Только решение этой проблемы, считает он, и впервые возможность сформулировать основы теоретической социологии: все предшествующие социологические школы (биологические, органические и т.п.) не умели содержательно выявить специфический «социальный фактор» и принципы социологического познания и в лучшем случае лишь дали наименование новой науке и наметили программу ее, введя понятие «о законосообразности» социальных явлений и учение о «социальной реорганизации» этих законов.
Социология, по мысли Лаппо-Данилевского, является особой абстрактной, обобщающей наукой, построение которой не может опираться безусловно на понятия механики, физики или энергетики. Подобно остальным «наукам о духе», она имеет дело особой психологической формой законосообразности, каузальности и необходимости[589], под которой им понимается абсолютно безусловная цель, определяющая как структуру массовой. человеческой деятельности, так и формы ее развертывания и реализации. Так, исторический прогресс состоит в том, что люди все яснее осознают эту цель и с все большей последовательностью реализуют ее.; Общество (точнее, индивиды) все более проникается сознанием конечной идеальной цели и выступает в итоге как общность, сгусток воль. С этих позиций он ставит вопрос об исторических и гносеологических корнях социологического позитивизма, критический пересмотр которого должен содействовать появлению «мало-мальски удовлетворительной. теории обществоведения». Подобная попытка, как полагает Лаппо-Данилевский, может быть успешной только в том случае, если будет выбран «типичный представитель позитивной социологии», общесоциологические принципы конструкций которого пользуются наибольшей популярностью. Таковым он находит О. Конта. В России накопилась немалая литература о Конте, написанная как его поклонниками, так и его противниками. Но критический этюд Лаппо-Данилевского, по общему признанию, был наиболее обстоятелен и имел наибольшее значение для генезиса русской социологии[590]. 258
Свой анализ Лаппо-Данилевский начинает с указания на «гносеологическую шаткость построения Конта», обнаруживающуюся в использовании двух взаимно противоположных философских посылок: с одной стороны, это элементы трансцендентного идеализма (учение о конечных целях человеческого усовершенствования и т.п.), сдругой ‑ гносеологические предпосылки материализма (редукционистская идея «социальной физики», идея соответствия логических построений с реальностью внешнего мира и т.п.). Фактическое воплощение этих посылок в системе Конта было невероятно противоречивым. «В своих социологических рассуждениях Конт постоянно употреблял понятия, предварительно вовсе не выясненные и не согласованные с общим мировоззрением», что лишало его возможности последовательно обосновать свои социологические принципы: среды, эволюции, «консенсуса» и др.[591] Не входя в подробную оценку всех этих моментов, отметим, что Лаппо-Данилевский довольно убедительно показывает, как разработка Контом данных принципов опиралась на выводы из биологии и механики и была поэтому ущербной[592].
В жизни каждого отдельного индивида, уточнял Лаппо-Данилевский, повторяемость большинства его действий не есть следствие постоянства его физиологической организаций, как думал Конт, а следствие «непрерывности его сознания». В общественной жизни эта непрерывность реализуется в культурных целях, которые, когда они осознаются как «должное», объединяют людей в социальные группы и определяют связь между этими группами (подражание, непрерывность духовного наследования и т.п.)[593]. Совершенно не останавливаясь на выяснении понятия социального взаимодействия, Конт прямо переходит к социальным группам — семье, кооперации и т.п. Не определив родовых характеристик социального объекта, он, утверждает Лаппо-Данилевский, начинает непосредственно с видовых, и эта ситуация практически воспроизводится без особых изменений всей последующей социологией. При этом Конт не пытается различать социальное взаимодействие на уровне поведения от более или менее сложной и устойчивой системы социальных отношений разных порядков. И, кроме того, понятие «взаимодействие» не построить без принципа целесообразности, ибо «каждое сознательное (волевое) 250
действие нельзя себе представить иначе, как направленным к известной цели»[594]. Делая упор на физиологический материализм, Конт, заключает Лаппо-Данилевский, вместе с тем неизбежно отказался от логического обоснования ряда основных положений в социальной науке, поэтому его «произвольные гипотезы» так легко превращались в «законы» социологии. Пример Конта может служить предостережением всякому, кто пожелал бы приступить к построению науки об обществе, не выяснив себе исключительно духовных оснований последнего. Поэтому задача новой социологии, полагает Лаппо-Данилевский, должна заключаться в отбрасывании «произвольных гипотез» материалистической посылки в социологии Конта, и более последовательном развитии элементов его идеализма. На примере подобной критики очень хорошо видно, как фактическая неясность и противоречивость позитивизма помогала неокантианству осуществить подмену критикуемых понятий и принципов, а именно вместо декларируемой критики натурализма переключиться на критику материализма, борьбу с механистическим детерминизмом сводить к отрицанию детерминизма и необходимости вообще[595].
Социология на почве критической философии имела горячего сторонника в лице Богдана Александровича Кистяковского (1868-1920), человека незаурядного ума, тонкого полемиста, излагавшего свои мысли с определенным литературным мастерством. Он выступил на научном поприще в 1899 г. в Германии (где получил высшее образование и приобрел ученую степень) с книгой «Общество и личность», за которой последовал ряд статей, объединенных позднее в виде отдельных глав и разделов в большом томе «Социальные науки и право» (1916) с подзаголовком «Очерки по методологии социальных наук и философии права». В этой сводной работе можно в сущности найти все основные данные для определения как его внутренней духовной эволюции, так и для оценки его окончательных теоретических интересов и симпатий[596]. Вначале он интересуется методологическими пробле- 260 мами социальных наук ввиду глубокого кризиса, который они, по его мнению, переживали. Но в дальнейшем, по мере развертывания работы, этот ранний замысел несколько отступает перед проблемой предмета социологии, определения специфичности социальных явлений, в частности права, власти и т.п. Причем первоначальный план его деятельности — выяснение строгости метода через анализ используемых в нем социологических понятий и «первых» принципов — наиболее значителен в истории русской буржуазной социологии. В частности, он убедительно показал, что большинство этих понятий либо некритически перенесено из сферы донаучного, обыденного сознания, либо заимствовано из сферы других наук. Отсюда их неопределенность, бессодержательность, схематизм и произвольность. Основываясь на этом, он настаивает на «пересмотре всех основ» социального познания. Философские приемы он призывает заимствовать у баденской школы, которая провозглашается им «подлинно научно-философским идеализмом». Новое направление, по Кистяковскому, в отличие от натуралистического позитивизма должно делать главный упор как раз на специфику социального мира, т.е. на «те его особенности, которые отличают его от мира природы, а именно ценности человеческой жизни, высшие продукты человеческого духа». Для этого критическая социология должна начать с анализа «различных способов отношения к социальным явлениям», присущих им первопринципов, категории и исходных понятий. Какие же принципы использует позитивизм, спрашивает Кистяковский, можно ли утверждать, что он опирается на «научные способы образования социальных понятий»?[597]
Уже в ранней работе «Общество и личность»[598] Кистяковский ставит своей задачей провести строго логическое (на неокантианской основе) подразделение наук об обществе, для чего он обратился к наиболее ходовым понятиям в западноевропейской социологии — «социальный организм» (гл.2 и 4), «толпа» (гл.3, 5 и 6) и др. В последующих работах он обращает внимание преимущественно на русский позитивизм (субъективную школу) и предпринимает анализ новых категорий — «простая и сложная кооперация», «физиологическое и экономическое разделение труда», «герои и толпа», «идеалы и идолы», «орган и неделимое» и т.п., который должен убедить читателя, как не следует конструировать социально-научные понятия», так как они игнорируют специфику социального мира и этим нарушают «стиль» социальных 261
наук. Наиболее интересен его анализ категорий и принципов эволюции, причинности возможности[599]. Чувствуя фальшь понятия механической необходимости, русская субъективная школа, указывает Кистяковский, ввела понятия возможности, выбора-мотива, идеала-нормы в объяснение социальных явлений, но гносеологического анализа этих категорий не было проделано. Кистяковский довольно убедительно показывает, что большинство социологических формул субъективистов (учения об идеале, о критическом «герое» и «толпе», о прогрессе как развитии личного начала и т.п.) связаны с чисто субъективным выяснением тех или иных возможностей. Поэтому знаменитый субъективный метод и есть метод определения тех или иных возможностей, легализации их затем в теории[600]. Причем логическая основа подобных вычленений невероятно противоречива, ибо она построена «на объединении разнородного и разъединении однородного» на основании частных, несущественных признаков. Следствием этой общей точки зрения на сущность социальных процессов в целом является наиболее несостоятельный взгляд Михайловского и Кареева на общественное развитие России, возможность или невозможность ее капиталистического развития[601]. «Категория возможности... оказывается в сущности воплощением относительности», релятивизма, и вместо анализа того, что было, предписывает «мечтания на тему, что еще могло бы быть»[602]. Причем эти благие мечтания субъективистов и конкретная реальность с позиции релятивизма уравниваются в их теории, которая сосредоточивает внимание не столько на реально существующей личности, группах и обществе, сколько на желаемом образе тех и других, поэтому она в общественных отношениях ищет не объективные законы развития и функционирования их, а формальные аксиологические характеристики типа: «насколько они выступают воплощением истины и справедливости», их «отношение к судьбам личности» и т.п. Понятно, что представители нового течения в социологии, пишет Кистяковский, должны прежде всего покончить с рассмотрением социальных явлений с точки зрения возможности. Вместо этого им были выдвинуты два других принципа — необходимость и долженствование. «Область социологии есть область безусловно
262
достоверного в социальных явлениях», а поэтому и ее точка зрения заключается не в определении различных возможностей, а установлении необходимости[603]. В общем виде это утверждение Кистяковского справедливо. Вопрос заключается в том, что он сам понимает под необходимостью, как необходимость соотносится с долженствованием. Характерной особенностью социальной действительности он, как и Зиммель, считает «психологическое взаимодействие между индивидами», поэтому-то объектом социологии служат особые продукты этого взаимодействия, возможные только в обществе. Главное из них — «однородность в чувствах, желаниях и мыслях». На этой однородности психических функций с необходимостью возникают «групповая дифференциация», «коллективное сознание» и в итоге их особые ассоциации, т.е. самое общество. Но если эта сторона социального феномена подчиняется законам причинности, то есть и другая его сторона, развивающаяся телеологически, — нормы, институты и культура. «Телеологические» элементы есть высшее проявление и оформление социальной связи, «психологического взаимодествия». Вслед за многими неокантианцами Кистяковский придает решающее значение указанному различию и.выдвигает тезис, по которому «долженствование вмещает в себя необходимость и возвышается над нею»[604]. Подобное нормативистское понимание социальной необходимости по существу превращало социологию в психологизированную феноменологию общественных отношений. Это убедительно выяснялось при любом рассмотрении конкретных социальных проблем, особенно права, государственной власти и т.п. Интересы Кистяковского, как и других «нормативистов», не шли простой констатации сложившейся формы должного в поведении (взаимодействии) индивидов и тем более не выясняли проблемы ненормативистского основания поведения[605]. Логическая обработка и расчленение понятий, поставленные Кистяковским в центр социологии, действительно необходимы[606], но как один из моментов в исследовательской стратегии. Если же анализ понятия и его всевозможных оттенков превращается в схо- 263
ластическую самоцель, отрывается от конкретного содержания то из полученных абстракций, отвечал В.И. Ленин, нельзя ожидать плодотворного знания[607]. Кистяковский, увлекаясь.фактической неточностью терминов и любовью Михайловского к фразерству, приписывает субъективной школе целый ряд фантастических оттенков в использовании понятии возможности и невозможности (например, невозможность «психофактическая», «психопричинная», «логическая» и т.п.), которые весьма облегчают его критическую работу. Подобная борьба с мнимыми недостатками часто заслоняла вопрос о фактическом использовании и понимании субъективной школой категории возможности и долженствования[608]. Но самое парадоксальное — это нигилизм Кистяковского по отношению к категории возможности вообще. А между тем по мере укрепления интереса в социологии к изучению все более дробных социальных систем и единиц очевиднее становится роль вариабельности социального поведения. Характерно, что другой неокантианец М. Вебер в «более софистической форме», по словам Н.С. Тимашева, чем Михайловский, использовал понятие возможности в своей социологической концепции[609]. Его знаменитые «идеальные типы» есть методологическая фиксация тех или иных идеальных возможностей. Итак Лаппо-Данилевский и Кистяковский подметили некоторые слабости позитивистской социологической теории ‑ редукционизм, бедность фактической базы, отсутствие у нее критического самосознания и т.п. В этой вещи русского неокантианства вырастала критика понятий и языка социологии, а форма рефлексии над методологией социальной науки стала объявляться единственно настоящей формой науки.. Полученные при этом «чистые» гносеологические и методологические формы объявлялись более реальными, чем самое общественное бытие. Но сведение социальной науки только к критическому анализу «догматичности» позитивизма вызывало у многих социологов-идеалистов обоснованные сомнения, оно напоминало затянувшееся хаотическое настраивание инструментов оркестра, так и не перешедшее к исполнению симфонии[610]. Снять этот упрек в известной мере постарались два других русских неокантианца ‑ Новгородцев и Хвостов. 264
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-04-04; просмотров: 53; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.190.217.134 (0.021 с.) |