Психологическое направление в буржуазной социологии

Психологическое направление как самостоятельная линия в развитии русской социологической мысли сложилось в 90-х годах XIX в. Однако элементы психологизма встречаются во многих направлениях общественной мысли — начиная с социологической теории П.Л. Лаврова и Н.К. Михайловского и других представителей субъективной школы, у которых заметна значительная склонность к психологизации социальных процессов.

Обращение социологов к психологии было вызвано прежде всего социально-политическими условиями развития русского общества, затем внутренней динамикой самой социологической науки, а также влиянием западной философии и социологии.

Психологическое направление в социологии с самого начала развивалось в двух руслах: 1) построение социологической теории на основе понятий и категорий коллективной психологии; 2) обращение социологии к психологии индивида (у теоретиков народничества; см. об этом главу 4). Такое деление было как результатом различной социально-политической ориентации социологов, так и неодинаковостью их теоретических установок.

Психологическое направление было связано с идеологией либеральной буржуазии. Уже с 80-х годов идеологи русской буржуазии поняли, что без учета деятельности масс отныне невозможно постичь исторические процессы. Однако буржуазное сознание мистифицировало это верное положение: рассмотрение активной роли масс было перенесено исключительно в плоскость народной психологии и превращено в самостоятельную силу, независимую от материальной основы. Экономические и политические явления: частная собственность, классовая борьба, общественный прогресс, государство, власть — превращались в проекции психологии, в выражение чувств и эмоций общества в целом. На этой основе складываются социологические теории Е.В. Де Роберти, Н.И. Кареева и Н.М. Коркунова.

Наряду с социально-политическими причинами образования психологической школы имелись и другие основания, связанные с характером развития самой социологии.

Становление психологии как самостоятельной науки относится к 70-80-м годам XIX в. Происходило оно на базе опытного ис-

196

 

следования психики индивида. Изучение психики человека с помощью эксперимента принесло новой науке значительные успехи. Возникла идея применить схему умственного развития отдельной личности к умственному движению целого народа. Делалась попытка создания особой науки — «психологии народов», объединяющей историко-филологические исследования (языка, мифов, религии, поэзии) с психологическими. Происходило сближение общественных наук с психологией. Позитивизм с его редукционизмом обращается к принципам, вытекающим из изучения психологии народа, которые он перенес на изучение всего общества, что, естественно, вело к психологизации социальных процессов.

Обращение буржуазных социологов к психологии было вызвано внутренним кризисом, порожденным неудачными попытками в 60-70-х годах свести социальное к биологическому. Потребовались иные методы исследования общества с учетом специфики самого социального организма. Подмена социального психологическим была всегда внутренне присуща любому философскому идеализму с его приматом духовного над материальным. Однако обрамление социологов к психологии как основе общества давало нечто иное по сравнению с прежней.философией истории. Философия истории перенесла основной акцент на абстрактное философское мышление, человеческая деятельность рассматривалась ею как результат воплощения определенных идей. В отличие от такого взгляда представители психологического направления сосредоточили внимание на изучении психологического механизма и социальных форм проявления поведения индивида или группы.

В западноевропейской и американской социологии начала 90-х годов имелись идеи, которые воздействовали в различной степени на складывающееся в России психологическое направление. Таковы положения М. Лацаруса и Г. Штейнталя о «психологии народов», работы Л. Уорда «Динамическая социология» (1883), Ф. Гиддингса «Основание социологии» (1896), Дж. Леббока «Психология народов и масс» (1895) и др.

Русское психологическое направление развивалось не только в пределах собственной социологической тематики, но и в правоведении.

 

Е.В. де Роберти

Наиболее видным представителем психологического направления был Евгений Валентинович Де Роберти (1843-1915), автор многочисленных социологических работ[500].

197

 

Мировоззрение Де Роберти претерпело значительную эволюцию — от контизма к махизму. В нем можно выделить два крупных периода: 60-80-е годы XIX в., когда происходило становление позитивистских взглядов Де Роберти на основе идей Конта, и с 90-х годов — переход на позиции субъективного идеализма.

Де Роберти написал множество работ, из них по социологии и связанной с ней этике следующие: «Социология» (1880), «Прошедшее философии» (1886), «Le bien et le mal» (1895), «Le psychisme social» (1897), «Fondements de 1’éthique» (1898), «Constitution de 1'ethique» (1900), «Nouveau programme de sociologie» (1904; в русском переводе «Новая постановка основных вопросов социологии», 1909), «Sociologie de 1’action» (1908), «Понятие разума и законы вселенной» (1914), «Философия и ее задачи в XX веке» (1915).

Начиная с 90-х годов в работах Де Роберти социальные изменения отождествляются с психологическими процессами. Эволюция воззрений социолога происходила в общем в русле позитивизма с его принципом редукционизма, только на место биологического приходит психологическое редуцирование. Сам Де Роберти отмечал в 1900 г., что он не отказывается от основных контовских положений, изложенных им еще в конце 60-х годов[501]. Однако он отчетливо понимал различие своих новых установок от положений, высказанных им раньше. М.М. Ковалевский вспоминал: «В беседах со мной об этом последнем труде (т.е. о «Новой постановке основных вопросов социологии», — И.Л.),автор говорил, что ему пришлось бы много переделывать в том очерке чисто методологического характера, которым была изданная им в 1880 году „Социология”»[502].

Философия и социология Де Роберти тесно связаны с его политической позицией. Начиная с выступления в дворянским собрании Твери и вплоть до последних лет, когда он после 1905 г., вернувшись в Россию, примкнул к партии кадетов, Де Роберти оставался типичным российским либералом. По собственной характеристике, он был «крупным землевладельцем», который «близко принимал к сердцу интересы местного земства»[503].

Мировоззрение Де Роберти, как было сказано выше, сложилось под воздействием Конта и его французских последователей. Однако Де Роберти подчеркивал различие, существующее между о социологией и социологией основателя французского позитивизма. Во-первых, по его мнению, Конт ошибался, отделив мораль от всего комплекса исследований, которыми занималась социология. Во-вторых, Конт не понимал истинного значения психических явлений, сведя психологию к чисто мозговому процессу.

193

 

В-третьих, Конт ошибался в оценке взаимоотношения социологии с другими науками. Кроме того, Де Роберти резко выступал против агностицизма Копта. Он считал, что признание бессилия человеческого разума есть «капитуляция перед непознаваемым»[504].

В дальнейшем, во втором периоде творчества, Де Роберти испытывал значительное влияние философских идей Канта, в то же время резко отрицательно отзываясь о социологии неокантианства. Обращение психологической школы к гносеологии Канта имело первостепенное значение в эволюции позитивистской социологии ко все более открытому субъективизму. Позитивизм Конта с его элементами естественнонаучного подхода к миру оказался в новых исторических условиях слишком материалистичным.

В своей ранней работе «Политико-экономические этюды» (1869) Де Роберти признавал, что социолог имеет дело не с биологическими или психологическими условиями существования общества, а изучает особые социальные законы, управляющие обществом и отличные от законов индивидуального развития. Однако вскоре у Де Роберти намечается отход от подобного понимания социологии. В 1880 г. он уже не связывает предмет социологии с изучением общественных законов. Де Роберти считает социологию наукой абстрактной и одновременно описательной[505].

В 90-х годах Де Роберти расширяет предмет социологии, включая в нее мораль, часто даже отождествляя социологию с этикой, «Этика, как мы ее понимаем, есть мораль, ставшая абстрактной социологией», — писал Де Роберти[506]. Правила поведения управляют жизнью человека среди других подобных ему имеют вес и значение, если выражают «существенные законы, управляющие нашим поведением», открытие которых и есть задача социологии.

Все это привело в конечном итоге к трактовке социологии как универсальной науки о человеческом духе, куда попадает история науки, история отдельных отраслей знания (искусство, философия и т.д.), теория познания, этика, эстетика, политика, юриспруденция и мн. др. Но социология имеет «одну цель — познание законов психологического взаимодействия»[507].

В понимании предмета социологии Де Роберти стоял на субъективистских позициях, исходя из которых он, конечно, не мог увидеть, что социология изучает общество как целостный со-

199

 

циальный организм и как целостную социальную систему. Исследование объективно существующей системы социальных связей и зависимостей подменялось Де Роберти созданием своеобразной системы развития духа.

Де Роберти, исходя из выдвинутого им положения, что социология есть наука и абстрактная и одновременно описательная, говорит о двух фазах познания общества: чисто описательной, которую он называет «естественной историей общества», и, абстрактной социологии как «естественной науки общества»[508]. В работах 900-х годов, оставляя в основном без изменения принятую схему, он дает более широкое определение первой части социологии. Де Роберти называет ее конкретной социологией, подразделяя на две ветви — элементарную социологию, носящую название «психология», и другую, более обширную, «естественную историю общества»[509]. В последнюю входят различные виды психологического взаимодействия, т. е. общественные группы (семья, племя, класс и т.п.), личность, общественные верования, этические вкусы и творчество, труд и поведение. Значительно меньшее внимание уделял Де Роберти «естественной науке общества», или «общей части социологии». Она должна, по мнению Де Роберти, заниматься фактами и отношениями, достаточно описанными и разъясненными социальными исследованиями, и, следовательно, ограничена классификацией самых существенных и наиболее общих типов ассоциаций и категорий социальной деятельности.

В предложенной Де Роберти структуре социологии видна плодотворная идея выделения двух уровней изучения общества. Однако следует помнить, что у Де Роберти главный объект исследования — не объективно существующее общество, а психологическое взаимодействие людей; следовательно, их «наиболее общие типы» и «категории», которыми оперирует Де Роберти в социологии, есть также производные от психологического взаимодействия людей.

Начав заниматься социологией, Де Роберти вскоре столкнулся с необходимостью разрешить вопрос о ее методе. Он исходил из положения, что метод исследования связан со свойствами изучаемых явлений и должен быть различен у разных групп наук. Но сами методы изучения наук понимались им крайне узко — большей частью они сводились к эмпирическим, включающим в себя наблюдение и эксперимент. Особо большое значение Де Роберти придавал методу описания, он считал, что роль описания увеличивается по мере усложнения науки.

Метод, которого придерживался Де Роберти в 80-х годах, был связан с материалистическим элементом в позитивизме. Он опи-

200

 

сывал реальное содержание социальных событий и фактов, но не мог привести к раскрытию сущности социальных процессов, не мог создать социологическую науку. В.И. Ленин отмечал, что характерной особенностью общественных наук до Маркса было то, что они, как правило, не шли дальше описания и в лучшем случае накопления сырых фактов. Только сформулированное Марксом понятие общественно-экономической формации «дало возможность перейти от описания... общественных явлений к строго научному анализу их»[510]. Позднее, перейдя на позиции последовательного идеализма, Де Роберти отбросил и прежний свой метод. Отныне задача метода, в понимании Де Роберти, — «рациональное объяснение фактов», что означало «приспособление внешних событий к внутреннему механизму наших мыслей»[511].

В «Политико-экономических этюдах» и в «Социологии» Де Роберти общество представлено в нерасчлененном виде, как некий единый организм. В 90-х годах Де Роберти исследует различные области общественной жизни. «В книге, опубликованной в 1898 г., — писал Де Роберти, — я приступил к этой задаче с наименее сложной и, быть может, с наиболее привлекательной ее стороны, с анализа и классификации основных членов социально-психического ряда»[512].

В 90-900-х годах центральной категорией социологии Де Роберти стало понятие надорганического. Рассматривалось оно в двух аспектах. Во-первых, надорганическое как одна из трех форм мировой энергии наряду с неорганической и органической, ее высшее, т.е. социальное проявление. Во-вторых, надорганическое как психическое взаимодействие. Де Роберти подчеркивал, что психическое взаимодействие нельзя смешивать с психологическим фактом, обладающим не только надорганическим, но и биологическим свойством[513].

Общественная жизнь у Де Роберти вырастает из психофизиологических процессов, которые он называл «глубоким и скрытым источником»[514] надорганического. «Социальный психизм, как психизм органический, находится в мозгу и нервных центрах. Только место его пребывания увеличено до бесконечности»[515].

По утверждению Де Роберти, надорганическое в своем развитии проходит две стадии — стадию психофизических отношений и стадию психологических взаимодействий. Первая стадия связана с элементарным нервно-мозговым взаимодействием и дает начало истинно надорганическим явлениям. В нее входят факты и про-

201

 

цессы психофизические, состоящие из сравнительно простых явлений. Они относятся к зачаткам «животной общественности» и к жизни первобытных людей. Высшая стадия (психологические взаимоотношения) обнимает «огромное количество фактов и процессов исторических», которые одни только и могут называться общественными. Здесь рождается вся совокупность сложнейших понятий и идей. Множество фактов, относимых к рассматриваемой ступени, Де Роберти делит на четыре большие группы, «известные под именем науки, философии (или в соответствующих случаях религии), искусства и, наконец, практической деятельности или поведения»[516]. Последняя группа подразделяется на технику, экономику, право и политику. Подобная классификация психологических фактов, по мнению Де Роберти, должна отразить любое психологическое взаимодействие и соподчиненность.

При всей изменчивости взглядов Де Роберти на предмет социологии в них постоянным оставалось положение о социальной эволюции как «основном факторе» социологии, главном предмете изучения. Эволюционизм роднил его с огромным кругом позитивистов конца XIX в. Но в самом подходе к социальной эволюции отчетливо проявился психологизм.

Идея прогресса применима, по Де Роберти, только в надорганической сфере, в мире разума. В неорганической области происходит чисто пространственное перемещение, а в органической кроме перемещения имеется и развитие (рождение, рост, смерть).

Де Роберти считал, что все социальные явления и процессы можно вытянуть в одну стройную логическую линию, в один эволюционный ряд, который состоит из семи общих категорий: психологическое взаимодействие — общественные группы — личность — наука — философия — искусство — практическая деятельность.

Особое внимание Де Роберти уделял четырем последним членам ряда, которые стали основой его теории «четырех факторов цивилизации». Развитие цивилизации начинается с превращения человека в разумное создание, происходит оно под «влиянием социальной энергии, вырабатываемой постоянным соприкосновением или столкновением сознания»[517]. Став существом мыслящим, человек не торопится вторгаться в окружающий его мир. Он сначала наблюдает и различает, потом судит и соединяет, наконец, символически отмечает выбранное и только после такой подготовки переходит к действию.

Исказив действительный исторический путь человечества, поставив деятельность людей в зависимость от их идей, Де Роберти таким образом подчинил все развитие общества научным идеям. Философия есть функция науки, эстетика и искусство зависят

202

 

от науки и философии. Четвертая группа, куда входят деятельность государства, экономика, право, политика, разнообразные исторические факты и события, есть выражение сложной функции науки, философии и искусства. Непосредственным двигателем любого социального явления могут оказаться, по мнению Де Роберти, не только научные знания, но и многие психические факторы: чувства, эмоции, желание, воля.

В идейной эволюции Де Роберти ярко проявилась тенденция внутренней эволюции позитивизма — от воззрений в духе Конта и особенно Спенсера к психологическому редукционизму (теория социального психизма). Из коллективной психологии выводилась общественная жизнь, а психологическое взаимодействие групп выступало как высшая форма общественности и конечная причина всего социального. Но в сведении социального к психологическому имелась некоторая особенность — Де Роберти выделял мыслительную сторону в качестве определяющего элемента психологического взаимодействия, что придавало отпечаток своеобразия всей его концепции.

 

Н.И. Кареев

Николай Иванович Кареев (1850-1931) — видный русский историк и социолог. Он преподавал в Варшавском, а затем в Петербургском университете, позже стал членом-корреспондентом Российской Академии наук (с 1910 г.) и почетным академиком Академии наук СССР (с 1929 г.).

Перу Кареева принадлежит большое число разнообразных исторических работ, в том числе семитомная «История Западной Европы в Новое время» (1892-1917). «Историки французской революции» (ч.1-3, 1924-1925). Труд Кареева «Крестьяне и крестьянский вопрос во Франции в последней четверти XVIII века» (1879) — первое русское исследование, посвященное аграрному вопросу накануне французской революции, — К. Маркс назвал превосходным[518]. Во многих работах Кареева развиты достаточно полно социологические стороны подхода к историческому процессу.

По своим политическим взглядам Кареев является типичным буржуазным либералом, стронником крайне скромных социаль^:ных реформ. Однако при всей умеренности Кареев был в 1899 г. уволен из Петербургского университета за «неблагонадежность» в связи со студенческим движением. Вернулся он в Университет только после 1905 г. Начиная с первой русской революции и вплоть до Октября 1917 г. он активный деятель партии кадетов, член I Государственной думы[519].

203

 

В конце 90-х годов Кареев вместе с либеральными народниками выступил с нападками на учение Маркса вообще и особенно на исторический материализм, имея о нем крайне узкое и превратное представление. Вся критика строилась на отождествления исторического материализма с экономическим материализмом, марксистской социологии приписывалась «односторонность» и «ограниченность». В социологии марксизма, которая упорно именуется экономическим материализмом, по утверждению Кареева, все общественные явления зависят исключительно от экономики, что показывает ее «неразработанность» и «догматизм». Приписывалось марксистам и «понимание исторического процесса в духе философии Гегеля, хотя бы и с заменой идеализма материализмом»[520].

Г.В. Плеханов, защищая марксизм, подверг критике наряду с Михайловским и Кареева. Он вскрыл полнейшую беспочвенность и антинаучность попыток русских субъективистов опровергнуть социологию марксизма. В.И. Ленин отмечал, что Плеханов достаточно осмеял неудачных интерпретаторов марксизма[521].

В первой половине 80-х годов складывается основная социологическая теория Кареева, которой он придерживался с незначительными изменениями до конца своих дней. Наибольшее выражение она получила в докторской диссертации «Основные вопросы философии истории». Работа вышла в двух томах в 1883 г. и была защищена через год в Московском университете. Продолжением и развитием ее основных положений явилось его другое большое сочинение «Сущность исторического процесса и роль личности в истории» (1889). Сам автор, спустя много лет, отмечал, что эта работа «остается наиболее значительным его трудом в области теории истории». К социологическим работам Кареева, кроме названных, относятся также «Историко-философские и социологические этюды» (1895), «Старые и новые этюды об экономическом материализме» (1896), «Введение в изучение социологии» (1897), «Историка. Теория исторического знания» (1913), «Историология. Теория исторического процесса» (1915), «Общие основы социологии» (1919) и множество журнальных статей. К 1912 г. Кареев написал 80 книг и статей по философии, истории и социологии[522].

Основной идейный источник социологии Кареева — позитивизм, особенно контизм. Кареев часто подчеркивал свою идейную близость с теоретиками французского позитивизма. Признавал он и большое воздействие на него Бокля. Что же касается идейного

204

 

родства с неокантианством, то оно наиболее отчетливо проявилось как в рассмотрении явлений общественной жизни в духе Риккерта в виде абсолютно индивидуальных и неповторяемых, так и в делении всех наук на две группы: науки о явлениях— феноменологические и науки о законах — номологические[523]. К первой группе Кареев относит науки, которые должны описывать явления и показывать их взаимную связь, в том числе историю и философию истории, последняя отличается от первое только большей абстрактностью. Во вторую группу ‑ номологических наук — входит социология, задача которой «открывать законы, управляющие общественными явлениями»[524].

Подобное деление позднее мы видим в неокантианстве. Кареев считал, что он предвосхитил идеи Виндельбанда, Риккерта и Зиммеля, поскольку лишь «много времени спустя в немецкой философской литературе сделано было аналогичное различие между двумя категориями наук, из которых одна при этом получила название наук „номотетических”, т. е. устанавливающих законы, другая — наук „идеографических”, т.е. описывающих отдельные, единичные предметы»[525].

Таким образом, у Кареева произошел отрыв истории от социологии, явления от сущности, конкретное противопоставлялось абстрактному, действительный ход истории — неким идеальным формулам. Критикуя в лице Кареева русских субъективных социологов, Г.В. Плеханов справедливо указывал, что их отличительная черта заключается в том, что «„мир должного, мир истинного и справедливого” стоит у них вне всякой связи с объективным ходом исторического развития: здесь — „ должное ”,там — „ действительное ”, и эти две области отделены одна от другой целой пропастью — той пропастью, которая отделяет у дуалистов мир материальный от мира духовного»[526].

Кареев выступал с критикой контовской классификации, считая ее неполной. Конт, по утверждению Кареева, сделал ничем не оправданный скачок от биологии к социологии через психологию. «Между биологией и социологией мы ставим, — писал Кареев, — психологию, но не индивидуальную, а коллективную»[527]. Коллективная психология способна, по его мнению, стать подлинной основой социологии, поскольку все общественные явления есть в конечном счете духовное взаимодействие между отдельными людьми.

205

 

В социологии Кареева можно выделить следующие проблемы: 1) метод социального познания; 2) коллективная психология как основа общества; 3) исторический процесс.

В историю социологии Кареев вошел как последний крупный исследователь, который использовал в своих работах субъективный метод. После работ Кареева социология уже никогда всерьез не обращалась к теоретической разработке и обоснованию субъективного метода. На рубеже XX в. он изжил сам себя.

Метода-социологии Кареев выводит из характера номологических наук. Историческое и сравнительное изучение, говорит он, подготовляет только материал для социологического мышления, в котором «ведущую роль играют идеальные принципы»[528], с последним связан субъективный метод. Отдельные события, как и общество в целом, неизбежно оцениваются с точки зрения определенного идеала. Субъективизм является необходимым методологическим принципом исследования общества.

Кареев различал субъективизм случайный и субъективизм закономерный. Случайный субъективизм зависит от личных особенностей ученого — (темперамента, склада ума, вкуса) и его положения в обществе (принадлежность к определенному союзу, партии, группе). Все эти моменты воздействуют на суждения исследователя, искажают истину, поэтому, считал Кареев, для ее достижения необходимо устранить влияние характера отдельной личности и окружающей социальной среды. Сделать это возможно, если ученый преодолеет узкие национальные, религиозные или классовые интересы и поднимется до интересов всего человечества, «со степени существа, выполняющего ту или другую функцию в социальной жизни, на степень разносторонне развитой личности»[529]. Но историк и социолог не могут и не должны избегать «законного субъективизма», заключенного в самом характере процесса познания, при котором «явление не может быть понято без субъективного к нему отношения»[530]. Однако личность вообще, как носитель «законного субъективизма», фактически оказывается поверенной определенного класса, определенных социальных. сил. Кареев прикладывает к происходящему мерку своих абстрактных представлений о справедливости, праве, идеале и т.п., которые по существу являлись представлением об идеализированном царстве буржуазии.

Общество в социологии Кареева выступает в абстрактной форме, вне его исторических, экономических и прочих особенностей. Социолог, руководствуясь идеалами, конструирует «нормальные формы общественного бытия»[531], что упрощает слишком

206

 

сложные реальные отношения и облегчает изучение действительности. Однако такое выделение «нормальных форм» имеет только внешнее сходство с процессом научной абстракции. Здесь абстрактность становится признаком оторванности от жизни, выражением пустых категорий и понятий. Кареев дает чисто догматическое построение общества согласно определенному идеалу, без малейших попыток объективного анализа общественных отношений. Общество, или, по Карееву, «надорганическая среда», есть сложная система психических и практических взаимодействий личностей. Эту среду Кареев подразделяет на культурные группы и социальную организацию.

Первые есть предмет индивидуальной психологии, так как предполагают общее взаимодействие индивидов и сводятся к представлениям, настроениям и стремлениям членов общества.

Отличительные признаки культурных групп зависят, по мнению Кареева, не от природных свойств людей, они складываются под воздействием привычки, подражания и воспитания.

Вторая сторона надорганической среды — социальная организация — есть результат коллективной психологии и изучается социологией. Но надо помнить, что для Кареева надорганическая среда в целом, т.е. и культурные группы, и социальная организация, есть плод психического взаимодействия людей. Вторая сторона надорганического связана с рассмотрением социальных форм и институтов, в которых воплотились психологические отношения людей. Показательно, что Кареев видел связь этих двух сторон общества в сфере «общих принципов», «общих начал»[532].

Согласно Карееву, социальная организация есть совокупность среды экономической, юридической и политической. Основанием для такой схемы у Кареева выступает положение личности в обществе: или ее место в самой социальной организации (политический строй), или защищаемые государственной властью частные отношения к другим лицам (право, юридический строй), или ее роль в экономической жизни (экономический строй). Для Кареева социальная организация есть показатель предела личной свободы. Как видим, сам принцип его подхода к социальной структуре пронизан субъективизмом и психологизмом.

Определяющим фактором в развитии общества является духовная культура. Она сказывается на поведении отдельных членов общества, от чего зависят и их практические отношения, лежащие в основе общественных форм.

Представление о подобной структуре общества определяло интерпретацию исторического (социального) закона и закономерности. В истории, говорит Кареев, мы не видим главного признака закона повторяемости явлений или фактов. Исторический факт единичен и индивидуален. Иное в социологии, как науке номоло-

207

 

гической, призванной открывать законы, управляющие общественными явлениями. Социология предусматривает аналитическое исследование элементов исторической жизни, устраняет все случайное и индивидуальное из них. В то же время она определяет содержание социального закона. Последний понимается Кареевым не как отражение устойчивых и существенных связей социальных явлений, которые не зависят от людей, а как результат воли и разума человека. В соответствии с субъективистским взглядом на историю Кареев утверждал, что в хаос исторических событий и явлений сознание людей вносит закономерность и порядок.

Кареев различал социологию и теорию исторического процесса: для первой общество является предметом, для второй оно ‑ процесс, но та и другая наука изучают его абстрактно. Социология больше интересуется тем, что получилось нового в жизни общества; теория исторического процесса — тем, как получились эти результаты, рассматривает изменения строения и формы общества. Социология, таким образом, превращается в контовскую статику, лишается всякой возможности изучать общество в процессе и взаимосвязи, поэтому Кареев дополняет ее теорией исторического прогресса.

Центральной проблемой в социологии Кареева стал вопрос о взаимоотношении личности и исторического процесса, рассмотренный с различных сторон: во-первых, в плане выяснения содержания исторического процесса, во-вторых, в, плане раскрытия роли личности как двигателя прогресса несоответственно создания классификации личностей, в-третьих, через определение существа исторического прогресса.

Личность и общество, согласно Карееву, находятся в непрерывном взаимодействии, одно другим обусловливается, определяется, создается. Но это положение приобретало на деле одностороннее освещение и сводилось Кареевым к влиянию личности на общество, без учета обратного процесса.

Проблему влияния личности на общество Кареев рассматривал в двух аспектах: один — личность в «прагматической истории», существо которой состоит в описании поступков людей и другой — личность в культурной истории.

По утверждению Кареева, всех людей можно разместить как бы на разных ступенях воображаемой лестницы в соответствии с их ролью в истории. «На верхней ступени лестницы мы поставили бы людей, самостоятельно задумывающих совокупное действие и выполняющих его лишь при помощи посторонних сил, на нижней же ступени — людей настолько чуждых самому замыслу и настолько лишенных самостоятельности, что без обиняков мы могли бы говорить о них, как об орудиях чужой воли»[533]. Хотя

308

 

Кареев и пытался отгородить себя от теорий, разделяющих людей на массу и «героя», но вся его аргументация показывает антинародную, буржуазно-либеральную сущность его социологии. Согласно Карееву, историю вершат те, у кого наиболее полно проявилось личное начало.

Аналогично рассуждал Кареев и о роли личности в культурной истории. Культурная эволюция требует для своего осуществления деятелей, инициаторов движения, остальная масса лишь подражает им.

Наряду с теорией исторического процесса Кареев разрабатывал и теорию исторического прогресса, составляющую предмет философии истории.

Кареев считал, что прогресс как общее понятие включает, в себя пять более частных: прогресс умственный — воспитание способностей к духовным интересам; прогресс политический — развитие свободы и улучшение прогресс юридический — развитие равенства; прогресс экономический — развитие солидарности и кооперации «Прогрессивный процесс есть нечто весьма сложное, состоящее из отдельных процессов, взаимно один другой обусловливающих»[534]. Кареев стремился охватить понятием прогресса все стороны жизни общества, и в этом его сходство с Де Роберти. По сравнению с народнической социологией Кареев сделал шаг вперед в своей попытке избежать узкого понимания социального прогресса, включив в его содержание важнейшие области человеческой деятельности. Вместе с тем общая направленность его социологии не позволила сделать реалистических выводов, и широкий взгляд на развитие свелся к тощей и крайне субъективной формуле прогресса.

Формула прогресса выводится Кареевым априорным путем и имеет абстрактный характер. В этом он видел залог ее всеобщности. Предлагаемая Кареевым формула заключала в себе три элемента, которые он подчинял главной цели прогресса — развитой и развивающейся личности.

Первый элемент ‑ идеал. Им является развитая личность при наличии индивидуальной свободы и общественной солидарности. Второй элемент состоит в определении путей достижения идеала. Eгo осуществление заключается в переделке посредником критической мысли культуры, быта и социальной организации, «той надорганической среды, которая развивается неразумно, противореча часто и природе, и потребностям человека»[535]. Третий элемент — выражение закона самого прогресса. Состоит он в самоосвобождении личности, в том_, что личность подчиняет себе надорганическую среду.

Понятие прогресса, его целей и компонентов, пронизано субъективизмом, представлено через личность и ее идеалы. К прог-

209

 

рессу Кареев подходил с меркой лучшего и худшего, истинного и ложного, для него движение общества становится только аксиологическим фактом. Здесь ярко видно его смыкание с субъективным направлением.

Кареев различал эволюцию и прогресс, считая, что между ними существует разница. Эволюция имеет объективный характер и не зависит от оценки субъекта, в отличие от нее социальный прогресс связан с субъективной оценкой происходящих событий. Не всякую эволюцию можно считать прогрессивной. Эволюция означает постепенность, плавность развития, ее законы познаются анализом и сравнением исторических фактов, формула прогресса устанавливается согласно идеалу.

Кареев систематизировал основные положения субъективного направления, обнаружив эклектичность составляющих его положений. В этом Кареев увидел условие для сближения с другими направлениями и создание «синтетической» теории, соединившей материализм и идеализм. Такой синтез, по его мнению, достигается в социологии, которая помещает в основу общества индивид, поскольку человек одновременно и тело и дух. По поводу подобного «синтеза» Г.В. Плеханов саркастически заметил: Кареев, «несмотря на свою склонность к „синтезу”, остается дуалистом чистейшей воды. У него — тут экономия, там — психология; в одном кармане — душа, в другом — тело. Между этими субстанциями есть взаимодействие, но каждая из них ведет свое самостоятельное существование, происхождение которого покрыто мраком неизвестности»[536].

Кареев создал социологическую теорию на основе коллективной психологии, которая составляла главное содержание предмета социологии. Личность и коллективная психология были для Кареева отправными моментами при формировании концепции социального прогресса и при