Критерии рациональности научного знания

Наиболее общая характеристика рациональности чаще всего сводится к определению критериев того, что считать рациональным.

Традиционный рационализм подразумевает использование идей, которые ясно выражены, их аргументы и суждения очевидны, а сам исследователь обладает интеллектуальной интуицией.

Традиционный эмпиризм для обоснования рациональности обращается к особенностям восприятия и индуктивному обоснованию. Современные последователи этих течений вносят значительные уточнения к списку критериев, оставаясь, однако, в границах, определенных точками зрения их предшественников.

У приверженцев логического эмпиризма научное знание представляет собой совершенно конкретную модель рациональности. В этой сфере деятельности познающий субъект конструирует такие теории, которые могут претендовать на всеобщую значимость для всех рационально мыслящих субъектов. Иными словами, в сфере науки и научной деятельности, с точки зрения логического эмпиризма, человек представляет собой полностью рациональное существо.

Критерий рациональности в этой концепции предстает как эмпирический сенсуализм, который в качестве своего основного методологического требования выдвигает эмпирическое обоснование. | 133 |

Сохраняют свою актуальность условия рациональности научного знания, сформулированные львовско-варшавской философской школой: 1) ясность мышления и точность его артикуляции; 2) учет требований логики; 3) надлежащее обоснование.

Совокупность этих критериев рациональности получила название стандартной модели рациональности.

Целый ряд авторов отмечает, что при всей привлекательности практическая реализация этих постулатов связана с немалыми трудностями. Так, в сфере естественных наук, таких как геометрия, алгебра, формальная логика, критерии точности более ясны, чем в области гуманитарных наук, язык которых, по сути дела, представляет собой естественный язык. Здесь часто отсутствует согласие по поводу основных методологических вопросов.

Постулат учета требований логики часто называют логической рациональностью. Фактически постулат содержит два основных требования: 1) избегание противоречий; 2) следование правилам логики (индуктивной, дедуктивной, правилам аналогии и др.). Однако на практике избежать противоречий не удается, более того, противоречия в системе теоретических знаний и необходимость их разрешения являются одним из источников развития науки.

Постулат эмпирического обоснования также не является универсальным. Подтверждением этому является история неопозитивизма и его принципа верификации (проверяемости), который в конце концов был заменен принципом конвенционализма (соглашения).

Критика «стандартной модели рациональности» чаще всего исходит от представителей релятивизма, которые считают, что критерии рациональности должны быть продиктованы культурой.

Так, в рамках философии языка Л. Витгенштейна (1889— 1951) обоснован тезис о том, что критерии рациональности будут различаться в рамках всевозможных языковых игр. К этой позиции весьма близка программа методологического анархизма. Представляющий эту позицию П. Фейерабенд отвергает сам тезис о существовании универсальной рациональности.

Вместе с тем значительное число исследователей не только признают существование научной рациональности, прежде всего на уровне рациональности научного знания, но выдвигают критерии такой рациональности. |134 |

Так, Ε. Η. Шульга предлагает систему параметров рационального знания.

Рациональное знание — это:

— знание, которое получено методически;

— сформулировано в интерсубъективно понятом языке (коммуникативном, не туманном), т.е. в языке, выполняющем исключительно информативную функцию;

— знание, логически систематизированное (непротиворечивое и последовательное); — обоснованное межсубъективно контролируемым способом;

— свободное от эмоционально-волевых состояний.

Сходную точку зрения высказывает американский исследователь Д. Дэвидсон (1917—2003), используя понятие «фундаментальные принципы рациональности». Совокупность этих фундаментальных принципов, по мнению Д. Дэвидсона, не образует законченного списка, тем не менее каждый исследователь принимает определенные базисные стандарты или нормы рациональности. Д. Дэвидсон считает наиболее важными для исследовательской деятельности следующие принципы:

1) языковая точность;

2) соблюдение законов логики;

3) критичность; 4) способность решения проблем.

Фактически эти же принципы опираются на стандартную модель рациональности львовско-варшавской школы.

В заключение отметим, что при обсуждении проблемы научной рациональности хорошо «работает» диалектика правды и истины. На наш взгляд, в состав нравственного кредо настоящего исследователя следует включить положение о том, что «рациональность должна быть проявлением интеллектуальной ответственности за сформулированные взгляды».

 

| 137 |              TEMA VI. НАУКИ О ПРИРОДЕ И НАУКИ О КУЛЬТУРЕ

| 138 | 6.1. Г. Риккерт, В. Виндельбанд, В· Дильтей о единстве и различиях естествознания и наук о человеке и обществе

Науки о природе и науки о культуре — это названия самостоятельных областей научного знания, разделенных по принципу логического дуализма в немецкой философии на рубеже XIX и XX вв. лидерами баденской школы неокантианства В. Виндельбандом и Г. Риккертом. Цель такого разделения научных областей они видели в необходимости обоснования самостоятельного эпистемологического (познавательного и научного) статуса социально-гуманитарных дисциплин, который не совпадает с мировоззренческими и методологическими основаниями естественно-научного знания.

С точки зрения этих мыслителей, цель науки о природе — получение объективного знания о внешней действительности. Такое знание основано на законах причинности, независимых от человека, от субъекта познания. Науки о природе ориентированы на познание общих, повторяющихся (закономерных) черт изучаемого явления и группируются вокруг одной основной науки — механики.

Науки о культуре сосредоточены на познании частных, индивидуальных, неповторимых особенностей. Они проникают в телеологические (целе-сообразные, т.е. сообразные с целями человека) связи и пытаются реконструировать исторические образования по телеологическому (от греч. telos — цель, logos — учение) принципу, определяя конкретные смыслы, зафиксированные в явлениях культуры. Для наук о культуре не может существовать какой-либо определенной основной науки, но есть возможность объединения, которую дает понятие «культуры».

Науки о культуре являются идиографическими (от греч. idios — особенный, grapho — пишу), т.е. описывающими индивидуальные, неповторимые события, ситуации и процессы, науки о природе — номотетическими (от греч. nomos — закон), т.е. законоустанавливающими: они фиксируют общие, повторяющиеся, регулярные свойства изучаемых объектов, абстрагируясь от несущественных индивидуальных свойств. Номотетические науки (физика, биология и др.) в состоянии формулировать законы и соответствующие им общие понятия. | 139 |

Существенный вклад в исследование этой проблемы внес немецкий философ и историк культуры В. Дильтей — представитель «философии жизни», основоположник школы «истории духа». Понимание жизни в его философской концепции легло в основу деления наук на два основных класса. Одни из них изучают жизнь природы, другие («науки о духе») — жизнь людей. В. Дильтей доказывал самостоятельность предмета и метода гуманитарных наук по отношению к естественным наукам.

Вместе с тем В. Виндельбанд и Г. Риккерт считали деление наук на естествознание и «науки о духе» не вполне удачным, а материальное различие природы и духа, которое акцентирует внимание на связи гуманитарных дисциплин преимущественно с психическими явлениями (как это происходит у В. Дильтея), они полагали отнюдь не главным критерием деления. Оба мыслителя предложили исходить в классификации отраслей научного познания из различий не предметов наук, а их основных методов. В связи с этим различие наук о природе и наук о культуре (у В. Виндельбанда — номотетических и радиографических наук) объясняется неокантианцами противоположностью их методов (у Г. Риккерта — генерализирующий и индивидуализирующий методы). Неокантианцы сосредоточивают внимание не на содержательной специфике наук о природе и наук о культуре, а на различиях в самом процессе упорядочения и переработки содержательного материала, т.е. на различиях соответствующих форм мышления, на методах исследования.

Такое разделение привело к тому, что в рамках исследования «наук о культуре» центральное место стало занимать понятие «ценности». Наиболее рельефно выразил специфику социально-гуманитарного познания на основе принципа отнесения к ценностям Г. Риккерт. Он указывал на следующие основные особенности социально-гуманитарного познания:

— его объект — культура (а не природа), т.е. совокупность фактически общепризнанных ценностей в их содержании и систематической связи, а непосредственный предмет его исследования — индивидуализированные явления культуры с их отнесением к ценностям;

— объекты социального знания неповторимы, не поддаются воспроизведению, нередко уникальны, поэтому его конечный | 140 | результат — не открытие законов, а описание индивидуального события на основе письменных источников, материальных остатков прошлого и др.;

— для наук о культуре характерен идиографический метод, сущность которого состоит в описании особенностей важнейших исторических фактов, а не их генерализация (т.е. построение общих понятий и выявление объективных законов), что характерно для номотетического метода естествознания; именно поэтому абстракции и общие понятия в гуманитарном познании выступают как вспомогательные средства при описании индивидуальных явлений, а не являются самоцелью, как в естествознании;

— социально-гуманитарное знание целиком зависит от ценностей, наукой о которых и является философия;

— в социальном познании необходим постоянный учет всех субъективных моментов; если единство естественных наук обусловлено классической механикой, то единство гуманитарного знания — понятием «культура».

Специфику социально-гуманитарного знания Г. Риккерт рассматривает на примере исторического познания и выделяет следующие аспекты взаимосвязи культуры и ценностей, принципиально важные как для исторической науки, так и для социальногуманитарного познания вообще.

1. «Культура в силу своего духовного характера не может быть подчинена исключительному господству естественных наук». Более того, он считает, что естественно-научная точка зрения подчинена культурно-исторической, хотя бы потому, что естествознание — «исторический продукт культуры.

2. Исследовательский интерес при анализе явлений и процессов культуры направлен на особенное и индивидуальное. Именно поэтому «в исторических науках о культуре мы не можем стремиться к установлению его общей "природы", а, наоборот, должны пользоваться индивидуализирующим методом». Этот метод находится во внутренней связи с ценностным отношением к реальности, поскольку ценность конкретного явления культуры непосредственно связана с признанием его неповторимости, уникальности, незаменимости. «В явлениях культуры, представляющих собою блага, всегда | 141 | должна участвовать оценка, а потому вместе с ней и духовная жизнь.

3. Исследование культурных процессов является научным только тогда, когда оно, во-первых, не ограничивается простым описанием единичного, а принимает во внимание индивидуальные причины и подводит особое под общее, используя «культурные понятия», во-вторых, когда при этом руководствуется «ценностями, без которых не может быть вообще исторической науки Только благодаря принципу ценности становится возможным отличить культурные процессы от явлений природы с точки зрения их научного рассмотрения».

При этом «исторически-индивидуализирующий метод отнесения к ценностям» Г. Риккерт отличает от оценки. Оценивать — это значит высказывать похвалу или порицание. Отнесение к ценностям не означает ни того ни другого. «Оценка объективной ценности есть нечто совсем иное, чем историческое отнесение к ценности, ибо в противном случае одни и те же объекты не могли бы быть для одного изложения важными, для другого нет».   

Именно метод отнесения к ценностям и выражает сущность исторических наук о культуре, позволяя отличить здесь важное от незначительного. Г. Риккерт полагает, что и естественные, и социально-исторические науки, поскольку это науки, могут и должны избегать оценок: «Индивидуализирующая история, так же, как и естествознание, может и должна избегать оценок, нарушающих ее научный характер. Лишь теоретическое отнесение к ценности отличает ее от естествознания, но оно никоим образом не затрагивает ее научности».

4. Важная задача наук о культуре состоит в том, чтобы с помощью индивидуализирующего метода и исторических понятий «представить исторические явления как стадии ряда развития», иначе говоря, необходимо подходить к таким явлениям конкретно-исторически, как к «процессам» культуры. Различая понятия «историческое развитие» и «прогресс», Г. Риккерт характеризует прогресс как «повышение в ценности (Wertsteigerung) культурных благ, и поэтому всякое утвержде-| 142 |ние относительно прогресса или регресса включает в себя положительную или отрицательную оценку».

5. Поскольку историческая жизнь не поддается строгой системе, то у наук о культуре не может быть основной науки, аналогичной механике. Однако это не означает, что у них отсутствует «возможность сомкнуться в одно единое целое». Такую возможность обеспечивает им понятие культуры, «определяющее их объекты и являющееся для них руководящим принципом при образовании ими исторических понятий». «Итак, единство и объективность наук о культуре, — подводит итог Г. Риккерт, — обусловлены единством и объективностью нашего понятия культуры, а последняя, в свою очередь — единством и объективностью ценностей, устанавливаемых нами».

6. По сравнению с естествознанием исторические науки, по мнению Г. Риккерта, отличаются большей субъективностью, и важную роль в этих науках играют такие факторы, как интерес, ценность, оценка, культура. «Вместе с различием связи, т.е. с различием руководящих ценностных точек зрения, со стороны которых историк рассматривает свой объект, может варьироваться также и "акцент", т.е. значение объекта для различных отдельных историй». Напротив, законы «генерализирующего естествознания» объективны, и, хотя они являются продуктами определенной культуры, по существу от этой культуры не зависят.

7. В методологическом плане, т.е. «со всеобщеисторической точки зрения, объединяющей все частичные исторические исследования в единое целое всеобщей истории всего культурного развития, не бывает исторической науки без философии истории»5, которая и выступает в качестве общего мировоззренчески-методологического основания всех наук о культуре.

 Таким образом, неокантианцы, противопоставляя социально-гуманитарное знание естествознанию, акцентируют внимание на методологических аспектах научного познания.

Что касается В. Дильтея, то он проблематику специфики историко-гуманитарного знания не сводит к методологическим вопросам. Так, для Г. Риккерта отличие сферы «природы» от сферы «истории» носит исключительно формальный характер: эти сферы познаются по-разному не в силу их онтологиче-| 143 |ских свойств (т.е. бытийственных характеристик объекта познания), а в силу того, что при их познании применяются разные логические средства. У В. Виндельбанда такое различение предстает в виде дихотомии номотетических и идиографических методов.

У В. Дильтея различие двух типов познания носит предметный характер: ученый-гуманитарий имеет дело в известной мере с другой действительностью, нежели та, с которой имеет дело естествоиспытатель. Если для неокантианства «наука о культуре», по сути, тождественна истории как науке, то В. Дильтей рассматривает гуманитарное познание в качестве высоко дифференцированной целостности. К области «наук о духе» он относит, наряду с историей, филологию, искусствознание, религиоведение и т.д.

В сфере методологии В. Дильтей не сводит метод гуманитарного познания только к «индивидуализирующим» процедурам историографии. Наряду с «историческими», он выделяет «системно-теоретические» и «культурно-практические» методы гуманитарных наук.

Сфера познания культурно-исторического мира в неокантианстве определена рамками «философии ценностей»: культура предстает как мир ценностей в их статическом и динамическом аспектах. Предлагаемая В. Дильтеем категория «жизнь» методологически представляется более адекватным средством теоретического «схватывания» культурной реальности.

Тем не менее идеи В. Дильтея во многом дополняют позиции неокантианства.

В середине XX в. исследовательский интерес к проблеме различий между социально-гуманитарным и естественно-научным знанием, составляющими ядро соответствующих типов современных культур: естественно-научной культуры и социальногуманитарной культуры — активизировался в связи с выходом книги американского исследователя Ч. Сноу «Две культуры», в которой остро поставлена проблема угроз, проистекающих от нарастающего разрыва между социально-гуманитарной и естественно-научной культурами современного общества.

Аргументы неокантианства и философии жизни в пользу обособления двух типов научного знания схематически представлены в табл. 6.1. | 14 4 |

Таблица 6.1. Критерии различения гуманитарного и естественно-научного знания в неокантианстве и философии жизни

Критерий различения	Естественные науки (науки о природе, номотетические науки)	Гуманитарные науки (науки о духе, науки о культуре, идиографические науки)
Объект исследования	Природа	Человек, общество, культура
Характер объекта исследования	Материальный, относительно устойчивый	Больше идеальный, чем материальный, относительно изменчивый
Объективные законы	Присутствуют в объекте	Отсутствуют
Цель познания	Обнаружение законов в объекте исследования	Описание уникальных и индивидуальных характеристик объекта исследования
Характер методологии	Генерализирующий (обобщающий)	Индивидуализирующий
Ведущий метод	Номотетический	Идеографический
Ведущая функция	Объяснение (истины доказываются)	Понимание (истины истолковывается)
Влияние ценностей	Стремление к «свободе от ценностей»	Реализация принципа «отнесения к ценностям»
Антропоцентризм	Изгоняется	Неизбежен
Взаимоотношения субъекта и объекта познания	Строго разделены	Частично совпадают
Количественно-качественные характеристики	Преобладание количественных оценок	Преобладание качественных оценок
Применение экспериментальных методов	Составляет основу методологии	Затруднено