По ту сторону эго: теория самости (Я) хайнца кохута

Работа Хайнца Кохута с пациентами, чье основное расстройство включало в себя чувство пустоты и депресию, является во многом продолжением наблюдений Маргарет Малер, касающихся корней индивидуальности в развитии ребенка. Кохут счел необходимым расширить психоаналитическую теорию за пределы существующей концепции Эго так, чтобы можно было понять нарциссическую уязвимость пациента в терминах неадекватно сформировавшегося или поврежденного чувства Я. Так же, как и Малер, Кохут подчеркивает критическую важность матери для возможности развития внутренних ментальных структур, обеспечивающих самоконтроль и последующее развитие здоровой индивидуальности и отдельности. Кохут подчеркивает, что ядерное Я ребенка формирутся в младенческом возрасте и включает в себя его фундаментальную самооценку, идеалы и амбиции. Взаимоотношения с матерью позволяют объединить различные структуры, влечения и конфликты психического аппарата в интегрированное ощущение своего Я. Тем не менее, формирование ядерного Я не связано с открытыми похвалами и упреками. Скорее, имеет значение эмпатический, невербальный, интуитивный ответ матери на нужды ребенка и атмосфера, которую она создает для валидизации его здоровых устремлений. Именно они интегрируют или фрагментируют ядерное Я.

Ядерное Я является биполярным, оно организовано на основе двух опорных пунктов — идеалов и амбиций. В своей заключительной работе Кохут (1984) включил в этот список третий компонент самости, который подразумевает созревание потребности в альтер-эго, или в двойнике (twinship needs) (см. Рис. 6.5).

Для того, чтобы понять вклад Кохута в лечение зависимостей и нарциссизма, необходимо усвоить некоторые из его ключевых понятий. Будут также представлены важные дополнения, сделанные другими теоретиками объектных отношений. Помимо работ Винникотта (Winnicott, 1965), теоретические взгляды Фэйрберна (Fairbairn, 1952) и Гантрипа (Guntrip, 1971) помогут найти альтернативные объяснения личностного развития, которые имеют важное применение к аддикции и ее лечению.

Ниже перечислены семнадцать ключевых понятий теории объектных отношений.

1.Эго, или самость — присутствует с самого рождения.

2.Либидо, или инстинктивные энергии, являются функциями (или производными) самости, а не ид.

3.Постулированного Фрейдом инстинкта смерти не существует. Агрессия не связана с ид, а является реакцией на фрустрацию или депривацию. Фактически, в рамках теоретических взглядов Фэйрберна понятию «ид» нет места.

4.Самость или эго и, таким образом, либидо или инстинктивные энергии, являются принципиально объектно-направленными.

5.Изначальная и самая ранняя форма тревоги переживается ребенком как сепарационная тревога, вызываемая оставлением или неудачной настройкой.

6.Интернализация объекта является защитной мерой, изначально используемой ребенком, чтобы справляться с фрустрирующими и неудовлетворительными аспектами ранних родительских фигур.

7.Чем более фрустрирующими и неудовлетворительными являются ранние объекты, тем больше вероятность того, что эти объекты и соответствующие им Я-репрезентации будут интроецированы, а не только интернализованы.

8.Интроецированные объекты всегда включают в себя три связанных компонента: (А) Объект-репрезентацию, (В) Я-репрезентацию и (С) Аффект, связанный с объект- и Я-репрезентациями.

8.Два аспекта интроецированного объекта (возбуждающий и фрустрирующий) отщепляются от основного ядра объекта и вытесняются.

10.Эти две интроецированные объект-репрезентации идентифицируются, как возбуждающий (либидинальный), или хороший объект, и отвергающий (антилибидинальный), или плохой объект.

11.Я-репрезентации расщепляются таким же образом и идентифицируются как либидинальное эго (хорошее Я) и антилибидинальное эго (плохое Я).

12.Основное ядро интернализованного объекта, которое не вытесняется, становится эго-идеалом.

13.С тех пор, как возбуждающий (либидинальный) и отвергающий (антилибидинальный) объекты выбраны изначальным эго ребенка, и вследствие того факта, что вытесненные объекты связаны с Я-репрезентациями либидинального и анти-либидинального эго, индивид остается с центральным ядром эго (центральное эго), которое не вытеснено, но действует как агент вытеснения.

14.Результирующая интернализация этой ситуации оставляет изначальное эго расщепленным на три части. Это (А) центральное эго (сознательное), связанное с эго-идеалом, (В) вытесненное либидинальное эго (хорошее Я), связанное с возбуждающим либидинальным объектом (хороший объект), и (С) вытесненное антилибидинальное эго (плохое Я), связанное с отвергающим антилибидинвльным объектом (плохой объект).

15.Такая внутренняя ситуация является движущей силой того, что Фэйрберн называл базовой шизоидной позицией, которая включает подлинное Я, которое скрывается и остается отделенным от интимного человеческого контакта. Для общения с другими во внешнем мире конструируется Ложное Я (как- будто-личность).

16.Отталкиваясь от Фрейдовской теории влечений, то, что называлось суперэго, оказывается трехчастной структурой, состоящей из (А) эго-идеала, (В) антилибидинального эго и (С) антилибидинального объекта.

17.Антилибидинальное эго (плохое Я), в силу своей связи с отвергающим антилибидинальным объектом (плохим объектом), занимает бескомпромиссную, враждебную позицию по отношению ко всем объектам, даже потенциально хорошим, и по отношению к либидинальному эго (хорошему Я). Фэйрберн назвал эту Я-репрезентацию внутренним саботажником. Он не доверяет всему, обещающему надежду, и особенно потенциально хорошим объектам, которые пытаются надуть его, соблазняя поверить, что обещание исполнится. Он также нападает на либидинальное эго (хорошее Я) за ту глупость и легковерие, с которой оно верит обещаниям, что может быть любимым, и за веру в то, что кто-нибудь (либидинальный объект) мог бы быть любим им без того, чтобы обмануть, злоупотребить и, в конце концов, отвергнуть и покинуть его.

Рисунки 6.6 и 6.7 задуманы как схематическое представление этих семнадцати позиций, выделенных Фэйрберном и Гантрипом. На рисунке 6.6 изображено когезивное Я со здоровой интегрированной психикой.

На рисунке 6.7 — некогезивное Я, в котором доминирует внутренний мир интроецированных Я- и объект-репрезентаций, который оставляет мало психической энергии для аутентичных отношений в реальности внешнего мира.

 

 

Фальшивое Я управляет его взаимодействием с другими, что приводит или к покорному и послушному, или к реактивному (непослушному) поведению с другими. Его ядро, или подлинное Я, остается незначительным и временами недоступным для центрального эго. Внутренний мир, вытесненный и бессознательный, влияет на его взаимодействия с другими до такой степени, что те постепенно вынуждаются к соответствию внутренним реалиям его переживаний и ожиданий. Посредством движущей силы компульсивного повторения и защитного механизма проективной идентификации прошлое продолжает повторяться в настоящем, таким образом подтверждая все катастрофические предчувствия. Выбор объекта (отбор людей, похожих на интернализованные ранние объекты) помогает закреплению данного процесса. Парадоксально, но даже если это отыгрывание прошлого в настоящем болезненно, оно приводит к снижению тревоги, потому что это знакомо и избавляет от неопределенности предчувствия неожиданного. «Так и получилось, как я думал. Я так и знал, что ты меня покинешь, и что тебе нельзя доверять».

Рисунок 6.6, напротив, представляет спаянное Я, в котором гораздо меньше психической энергии связано прошлым и интроецированными объект- и Я-репрезентациями. Много лет назад Фрейд привел аналогию нашей психической энергии, которая очень похожа на армию. Чем больше наша армия, тем больше психической энергии нам доступно для аутентичного взаимодействия во внешнем мире. Если в детстве мы вынуждены были иметь дело с непомерным количеством конфликтов и начали воевать слишком рано, то нам пришлось построить форт для каждого конфликта и оставить часть своей армии защищать его. Если мы выдержали слишком много боев и, следовательно, должны были построить слишком много крепостей, это истощило нас, оставив со слишком малым количеством психической энергии для продолжения марша нашей жизни. Когезивное Я имеет гораздо более доступное подлинное Я и, как показывает прерывистая линия на рис. 6.6, может легко воздействовать и влиять на Я, которое мы выбираем для показа другим. Такой индивид способен демонстрировать различные аспекты себя, которых требует ситуация (т.е. социальная общность, рабочие требования, разговор с близкими друзьями и т.д.), сохраняя внутреннее единство Я. С тех пор, как интернализованные объект- и Я-репрезентации интегрированы с хорошими и плохими аспектами каждой из них, во взаимодействие с другими вносится меньше искажений. Нуждаемость и зависимость были проработаны. Во внутренней жизни индивида больше не доминирует доамбивалентная инфантильная стадия зависимости. Дихотомия любви и ненависти сменилась более зрелой стадией здоровой зависимости и признания того, что я (так же, как и другие) одновременно и хорош, и плох.

Поскольку процесс интернализации или, более корректно, интроекции Я- и объект-репрезентаций является интегральной частью данной теории, здесь будет представлено его объяснение. Описание взято из ранней статьи Огдена (Ogden, 1983а).

«Идея данной статьи состоит в том, что интернализация объектных отношений с необходимостью включает в себя расщепление эго на части, которые, будучи вытесненными, образуют внутренние объекты, находящиеся в особых отношениях друг к другу. Эти внутренние отношения формируются в соответствии с природой первоначальных отношений...» (стр. 227)

Используя более понятный язык вместо более технически корректного, но зачастую бестолкового и абстрактного языка Огдена, я приведу последовательность утверждений, помогающих уяснить данный процесс:

1.Ранний опыт взаимодействия ребенка с жестокой, отвергающей, критичной и холодной матерью формирует природу интернализованных объектных отношений.

2.Ребенок, чтобы справиться с трудностями такого эмоционального оскорбления, вытеснит критичную мать в свое бессознательное. Хорошие аспекты матери (хороший объект) отщепляются от плохих аспектов матери (плохой объект). Вытесняется не только плохой объект (критичная мать), но и Я-репрезентация (плохое Я) вместе с интенсивным эмоциональным компонентом этих отношений. Ребенок оставлен с плохим объектом («Ты ужасный ребенок»), плохим Я («Я должен умереть, раз я ужасный ребенок») и Я-репрезентацией, которая идентифицируется с интернализованным критичным плохим объектом («Я ненавижу себя так же, как меня ненавидит моя мать»). Идеализированная мать остается представленной в сознании.

Огден пишет: «В той степени, в какой «подгонка» матери к ребенку недостаточна, ребенок переживает невыносимое ощущение отделенности и защищает себя, отщепляя те аспекты эго, которые, как он чувствует, неприемлемы для матери. Эти отщепленные порции эго остаются зафиксированными в отношениях с неудовлетворительными аспектами объекта. Такие частичные объектные отношения (отщепленное эго в отношении к эмоционально отсутствующему или отвергающему объекту) вытесняются, чтобы овладеть чувствами, содержащимися в них, и в попытке изменить объект, превратив его в удовлетворяющий... Например, обещающие качества отношений и их отвергающие качества отделяются друг от друга во внутреннем мире ребенка. Важный аспект эго (центральное эго) сохраняет отношения с принимающими и принимаемыми качествами объекта (достаточно хорошая мать [Winnicott, 1951] в противоположность защитно идеализируемой матери)». (1983а, стр. 230)

3.Став взрослым, человек интроецировал внутрь себя интернализованный объект (критичную мать и обещающую мать), Я (плохого ребенка и хорошего ребенка) и разнообразные сильные аффекты, основанные на гневе, ярости, стыде и страхе. С помощью проективной идентификации эти внутренние объектные отношения, дотоле спящие, готовы быть активизированными любым близким, интимным контактом с объектами внешнего мира.

4.Интернализованные объектные отношения отыгрываются с другими путем использования проективной идентификации. Человек заставляет объекты внешнего мира соответствовать переживаниям и ожиданиям внутреннего мира. Вследствие этого, такой «жизненный сценарий» отыгрывается путем нахождения внешних объектов (холодных, критичных женщин), которые совпадают с внутренней объект-репрезентацией (холодной, критичной матери), или путем принуждения других вести себя и обращаться с ними так, как от них ожидается (т.е. в холодной, критичной манере).

Огден пишет: «Проективная идентификация является межличностным процессом, в котором некто является объектом манипуляции, имеющей целью вынудить его к исполнению роли (не важно, насколько трудно осознаваемой) в чьей-то чужой фантазии... человек, применяющий проективную идентификацию, бессознательно фантазирует об изгнании нежелательного или небезопасного аспекта себя и о размещении этой части себя в другом человеке, что позволит ее контролировать. Это сопровождается реальным межличностным давлением на «реципиента» проективной идентификации, что бессознательно задумано для того, чтобы вынудить его переживать себя и вести себя способом, конгруэнтным бессознательно проецируемой на него фантазии.» (1983а, стр.232)

5.Привязанность к внешним плохим объектам (т.е. к холодной, критичной матери) — это результат навязчивого повторения. Человеку крайне трудно отпустить от себя плохие объекты внешнего мира, пока интернализованные объект- и Я-репрезентации не проработаны и не изменены.

Огден пишет: «Сопротивление понимается как трудность отказа от патологических привязанностей, вовлеченных в бессознательные внутренние объектные отношения пациента... Эта связь базируется на потребности изменить плохой объект, превратив его в такого человека, каким бы он хотел его видеть... Второй класс привязанности к плохому внутреннему объекту... принимает форму крестового похода с целью показать всем несправедливость, холодность или другие формы неправильного поведения со стороны внутреннего объекта.» (1983а, стр. 236)

6.Привязанность к интернализованным отщепленным хорошим объект- и Я-репрезентациям — это объединенная сила, которая питает аддиктивный процесс. Нуждающаяся, но не заслуживающая удовлетворения хорошая Я-репрезентация — это бездонная яма, которую никогда не наполнить. И дразнящий хороший объект никогда не сможет выполнить свое обещание безупречной любви, принятия и совершенного удовлетворения, без всяких ограничений или разочарований. Слишком снисходительная, слишком удовлетворяющая и непостоянная мать может быть настолько же опасной для развития ребенка, как холодная, критичная и отвергающая. В первом случае фрустрационная толерантность никогда не интернализуется и, таким образом, никогда не приобретается контроль над импульсами.

Огден пишет: «один тип связи с плохим внутренним объектом — это привязанность жаждущего Я к дразнящему и обещающему объекту. Природа этой связи такая же, как у аддикта с аддиктивным агентом, и от нее крайне трудно отказаться.» (1983а, стр. 236)

7.Антилибидинальное эго (внутренний саботажник) становится вместилищем всего гнева и ярости, аккумулированного вокруг нужды в других (объектный голод) и обещаний надежды и удовлетворения. Эта ярость направляется не только на других (внешний плохой объект), которые обещают надежду или любовь, но и на себя — за потребность и веру в то, что все может быть по-другому. В условиях терапии это проявляется в том, что пациент не только сопротивляется изменениям, но и пытается активно саботировать их, потому что любое внешнее изменение поведения угрожает внутренним объектным отношениям.

Огден пишет: «Объектный компонент часто поддерживает внутренние цели посредством попыток установления контроля над своим объектом (т.е. контроля над Я-компонентом внутренних отношений). Объектный компонент может насмехаться, стыдить, угрожать, помыкать или вызывать чувство вины в своем объекте (Я-компоненте внутренних отношений), чтобы поддерживать с ним связь. Эти усилия по контролю над Я-компонентом очень интенсифицируются, когда возникает опасность повреждения связывающих их уз, например, в случае более зрелой формы связи с терапевтом, которая может сделать эту внутреннюю, более примитивную форму не такой необходимой.» (1983а, стр. 238)

Определение терминов

Я-Объект: Я-объекты — это ментальные репрезентации других, которые мы ощущаем частью самих себя. Ожидаемый контроль над ними похож на ощущение контроля, который взрослый человек имеет над своим телом и разумом. В архаичной форме возникает ожидание, что этот контроль распространится на других, как если бы они были частью Я. Существует два вида Я-объектов — отражающий и идеализированный.

Отражающий Я-объект: Это объекты, которые реагируют на ребенка и подтверждают его внутреннее ощущение своей силы, величия и совершенства. Это блеск в глазах матери, когда она эмпа- тически настраивается на достижения ребенка. Именно из этого источника исходят базовые стремления ребенка к власти и успеху. Достаточно хорошее материнство приводит к удовлетворению здоровых грандиозных и эксгибиционистских устремлений ребенка. Если эти потребности адекватно удовлетворены, у него развивается здоровая самооценка с нормальной ассертивностью и амбициями. Неспособность Я-объекта оптимально удовлетворить нужду ребенка в отражении приводит к развитию личности, которая постоянно нуждается в восхищении, подтверждении и признании со стороны окружающих, потому что она сама пуста и не может предоставить это самой себе.

Идеализированный Я-объект: Это все объекты, с которыми ребенок может слиться как с образами спокойствия, безупречности и всемогущества. Если ребенку предоставить сильный, утешающий Я-объект, который позволяет себя идеализировать, в ребенке развивается способность к созданию здоровых идеалов, ценностей и принципов. Ребенок интернализует успокаивающие, утешающие качества Я-объекта, и, таким образом, происходит преобразующая интернализация. В противном случае, ребенок, которому недоступен идеализированный Я-объект, обречен на вечные попытки достичь единства с идеализированным объектом, поскольку из-за специфического структурного дефекта (недостаточная идеализация супер-эго) его нарциссический баланс поддерживается только благодаря постоянному обожанию, сближению и слиянию с могущественным другим или с идеалом.

Эмпатия: Это способ получения данных, который позволяет терапевту взглянуть на внутреннюю психическую жизнь людей. Эмпатия — не только полезный способ для получения доступа к внутренней жизни человека, она также является попыткой пережить чувства, желания, надежды и страхи другого человека посредством замещающей интроспекции. Сущность психотерапии заключена в длительном эмпатическом погружении терапевта в наблюдаемого субъекта, с целью сбора данных и их объяснения. Только после того, как опыт другого понят с помощью замещающей интроспекции, он может быть объяснен. Затем в дело вступает научная строгость, позволяющая включить наблюдаемые и переживаемые данные в контекст более широких смыслов и значений.

Оптимальная фрустрация: Величина тревоги, стресса или фрустрации, которую ребенок может вынести без ущерба для эго, самости и развития. Оптимальная фрустрация способствует росту и развитию психической структуры. Развитие здоровой личности происходит в условиях фрустрации, которая не является ни слишком продолжительной, ни слишком интенсивной. Слишком большой или слишком малый уровень фрустрации в определенный период может стать препятствием для личностного развития ребенка, точно так же, как слишком большой или слишком малый уровень фрустрации в процессе психотерапии может мешать лечению.

Альтер эго, или слияние с двойником: Твердое Я, возникающее благодаря оптимальному взаимодействию между ребенком и его Я-объектами, дополняется этим третьим компонентом, связанным с первым полюсом, из которого исходят базовые стремления к власти и успеху, и вторым полюсом, который содержит основные идеализированные цели. Сердцевина личности ребенка определяется дугой напряжения в промежуточной области основных талантов и способностей, установившейся между амбициями и идеалами. Этот сектор состоит из потребности Я просто быть с другими людьми, и быть на них похожим, человеком среди людей. Недостаток Я-объектов в процессе развития ребенка приведет к тому, что человек будет неспособен почувствовать себя частью большего целого. Он будет ощущать свое отчуждение от остальных людей и не сможет конструктивно использовать свои таланты и умения.

Я-объектный перенос: Данный термин относится к оживлению в процессе лечения (или в межличностных отношениях) детской потребности в Я-объектах, не получившей достаточного отклика.

1. Личности, жаждущие отражения, нуждаются в Я-объекте, чьи подтверждающие и восхищенные реакции способны насытить их изголодавшееся Я.

2. Личности, жаждущие идеала, находятся в вечном поиске людей, которых они могут обожать за их престиж, власть, красоту, ум или моральный облик.

3. Личности «альтер- эго» нуждаются во взаимоотношениях с Я-объектом, который, совпадая во внешности, мнениях и ценностных ориентациях с Я, таким образом подтверждает существование и реальность этого Я. Преобразующая интернализация: Специфический процес формирования психологической структуры осуществляется внутри матрицы Я-объектной среды, содержащей эмпатически отзывчивые Я-объекты. Ядерное Я ребенка закладывается в процессе преобразующей интернализации. Построение структуры не может произойти без предыдущей стадии, во время которой потребности ребенка в отражении и идеализации были эффективно удовлетворены. Структура закладывается вследствие небольших, нетравматичных недостатков в ответах отражающих и идеализированных Я-объектов. Эти недостатки приводят к постепенному замещению Я-объектов и их функций Я самого ребенка и его функциями. Саморегуляция и самоутешение интернализуются. И именно недостижение преобразующей интернализации приводит к тому, что человек начинает искать вовне (т.е. в еде, сексе, наркотиках, других людях и т.д.) то, что он не может обеспечить себе изнутри.

Фальшивое Я: В случае, если возникает угроза целостности ядер- ного Я ребенка, могут быть созданы защитные или компенсаторные структуры, или фальшивое Я, для того, чтобы предохранить Я от дальнейших нарциссических травм. Такие люди развивают “как-будто личность” зачастую подкрепляемую грандиозным Я, которое скрывает их “истинное Я”, предотвращая его дальнейшую фрагментацию. Такой защитный процесс мешает им подпитывать свое ослабленное чувство Я, поскольку каждый их успех приписывается тому, как они “действовали”, а не тому, “какие они есть на самом деле”. Следовательно, они чувствуют себя “самозванцами” (т.е. синдром самозванца), которых впоследствии разоблачат, раскрыв, кто они есть на самом деле.

Фальшивое Я является защитной функцией, призванной спрятать и защитить истинное Я. Фальшивое Я выполняет ее, подчиняясь требованиям окружающей среды, в соответствии с пятью категориями (Winnicott, 1965):

1. Одна крайность: фальшивое Я выдает себя за реальное, и именно его окружающие принимают за реальную личность.

2. Менее экстремальный вариант: фальшивое Я защищает истинное Я. Истинное Я признается как возможность, и ему позволена тайная жизнь.

3. Основной заботой фальшивого Я является поиск условий, в которых истинное Я сможет занять свое законное место.

4. Фальшивое Я строится на идентификациях и похоже на хамелеона.

5. Фальшивое Я представлено целостной организацией из вежливости, хорошего воспитания и признания социальных ограничений.

Огден (1983а) дает прекрасное и исчерпывающее описание вклада фальшивого Я Винникотта в теорию объектных отношений:

«Главным вкладом Дональда Винникотта в развитие теории внутренних объектных отношений была его теория множественных Я-организаций, связно функционирующих внутри системы личности. Винникотт считал, что ребенок рождается с потенциалом уникальной индивидуальности личности (личностная организация, называемая Подлинным Я), которая может развится в контексте отзывчивого и поддерживающего окружения, обеспечиваемого достаточно хорошей матерью. Однако, когда мать неожиданно изменяется в ответ на спонтанные действия ребенка (т.е., вступает в действие ее собственная сепарационная тревога в ответ на любопытство ребенка), он переживает травматический разрыв своего развивающегося ощущения Я. Когда такие удары являются центральной характеристикой ранних отношений мать-ребенок, последний попытается защитить себя, развив вторую (реактивную) личностную организацию (Фальшивое Я). Это Фальшивое Я бдительно отслеживает сознательные и бессознательные потребности матери, приспосабливается к ним и, таким образом, обеспечивает внешнюю защиту, за которой Подлинное Я может позволить себе уединиться, что совершенно необходимо для поддержания его интеграции.

Фальшивое Я не имеет злого умысла; напротив, оно является заботливым Я, которое энергетически «управляет» жизнью, чтобы глубинное Я не переживало страха уничтожения, который вызывается чрезмерным давлением на него с целью заставить развиваться в соответствии с внутренней логикой другого человека (матери). Ужас уничтожения, переживаемый Подлинным Я, приводит к чувству абсолютной зависимости от личностной организации Фальшивого Я. Это делает крайне трудным отказ от этого способа функционирования, несмотря на осознание пустоты подчиненной ему жизни. Этот стиль часто может вести к академическому, профессиональному и социальному успеху, но со временем человек все больше чувствует себя скучающим, «делающим заученные телодвижения», отчужденным, механистичным и неспособным к спонтанности», (стр. 231)

Достаточно хорошее материнство: Этот термин был введен Винникоттом для описания адаптивного функционирования матери, которое способствует формированию психической структуры ребенка в условиях оптимальной фрустрации. Достаточно хорошая мать не станет чрезмерно восхвалять или травматично фрустрировать растущего малыша. Вместо этого, она постепенно снижает свое интуитивное понимание ради дальнейшего развития ребенка и его растущей способности выносить фрустрацию.

Дозаправка: На стадии упражнения ребенок отрывается от матери; но когда он устает, истощен или встревожен, у него появляется потребность в установлении эмоционального контакта с Я-объектом достаточно хорошая мать позволяет ему произвести эмоциональную “дозаправку” без того, чтобы завладеть ребенком и подавить его или оттолкнуть, отказывая в помощи.

Расщепление: По мере того, как ребенок готовится к вступлению в подфазу сепарации-индивидуации, симбиотический союз расщепляется на четыре группы образов — хорошее Я, хороший объект, плохое Я и плохой объект. Цель этого расщепления состоит в том, чтобы сохранить хорошие образы достаточно долго для того, чтобы ребенок мог вынести осознание того, что “абсолютно плохой” и «абсолютно хороший” образ являются одним и тем же человеком. Ребенок пока неспособен вынести понимание того, что “хорошая мать”, которая кормит его, одновременно является и “плохой матерью”, которая наказывает его за плохое поведение. Для того, чтобы защитить себя от подавляющей тревоги, возникающей из-за неспособности воспринимать свою мать как одновременно плохую и хорошую, ребенок, остановившийся в своем развитии, расщепляет свои чувства между все-или-ничего, воспринимая черно-белые образы. Таким образом, мать не может быть одновременно и плохой, и хорошей. Ребенок или интернализует и интроецирует плохой объект в себя (т.е. “Я плохой, а мама хорошая”), или идеализирует мать и проецирует плохой образ на внешний мир (т.е. “Там плохо, а я хороший”).

Кернберг ввел этот термин для соответствующего защитного механизма, определив его как активное защитное разделение “абсолютно плохих” и “абсолютно хороших” образов. Такой защитный процесс приводит к тому, что человек не способен сохранять ментальную репрезентацию объекта, объединяющую плохие и хорошие образы. Объекты или идеализируются, как “абсолютно хорошие”, когда они доставляют удовольствие, или обесцениваются как “абсолютно плохие”, когда они в чем-то отказывают. (См. Рис. 6.2).

Проективная идентификация: Примитивная защитная операция, свойственная личностям пограничной структуры. Цель проекции состоит в том, чтобы избавиться от всех плохих интернализованных образов, перемещая их вовне, на других людей. Следовательно, внешние экстернализованные объекты воспринимаются как плохие (т.е. злые, угрожающие). Затем человек прилагает усилия к тому, чтобы контролировать эти экстернализованные объекты, не давая им обращаться с ним так, как он опасается, что они будут с ним обращаться (т.е. нападать на него и контролировать его). Парадоксально, но своим подозрительным и обороняющимся поведением такие индивиды вызывают у окружающих именно такое отношение, которое им более всего неприятно. Затем они отождествляются с этим гневом, утверждаясь в своем мнении, что объекты в окружающем мире — действительно плохие (т.е. контролирующие и злые). Их подозрения становятся самоисполняющимся пророчеством.

Несколько примеров помогут объяснить этот важный защитный процесс.

Тридцатитрехлетний кокаиновый аддикт в состоянии острой интоксикации кокаином начал подозревать, что люди (полиция и военные) преследуют его. Он бежал по улице, прячась за почтовыми ящиками и телефонными будками. Окружающие, встревоженные его защитным, подозрительным и злобным поведением, вызвали полицию, которая начала его преследовать. Таким образом, страх этого человека, что его преследуют и готовы атаковать другие люди, подтвердился. Раз они так, он напал на полицейских офицеров, уверенный в том, что они намерены схватить его без всяких причин.

Ральф, сорокадвухлетний выздоравливающий алкоголик с пятью годами трезвости, был направлен ко мне нанимателем в связи с постоянными пререканиями с ним. Ральф выполнял свою работу более чем удовлетворительно; но из-за того, что он создавал такую стрессовую обстановку в офисе, был на грани увольнения. После четырех групповых сессий Ральф начал горько жаловаться на неадекватность ведущего группы. Он настаивал, что ведущий не помогает ему, и что цена, которую он платит за группу, несоразмерна и несправедлива. После пятой сессии он обвинил ведущего в том, что тот смотрел на него пренебрежительно перед тем, как он пришел на группу на прошлой неделе. А еще он гораздо более благосклонен ко всем остальным членам группы, и питает к нему особую неприязнь. Поскольку все это было совершенно несправедливым, ведущий исследовал данный инцидент, в конце концов указав Ральфу на его способ обращения с собой, в точности совпадавший с его способом обращения с другими в своей жизни — а именно, он приписывал другим (проецировал) те качества (гнев, раздражительность, критицизм), которыми обладал сам. Затем он отрицал то, что обращается с ними подобным образом, и обвинял других в поведении, которое на самом деле было его собственным (проективная идентификация). Ведущий группы смог подтвердить свои наблюдения, получив консенсуальную валидацию от группы. Ральф, с помощью обратной связи от других членов группы, смог осознать важный защитный процесс, который вел ко многим межличностным осложнениям в его жизни.

Переходный объект. Понятие введено Винникоттом, и означает первый объект, выбранный ребенком, который он признает «не собой». Это обычно одеяло, мишка или другая игрушка. Объект облегчает осознание ребенком своей отдельности и утешает его на пути к тому, чтобы стать самодостаточным.

Аддикция как попытка самолечения

Пытаясь объяснить важность психологии Я как лечебного подхода, Ховард Бакал (Howard Bacal) писал: «Просто невозможно применять немодифицированную классическую теорию влечений в клинической ситуации и ожидать, что пациент почувствует, что его понимают» (1992, стр. 56). В сущности, Бакал говорит о «значительном различии между тем, что эффективные классические теоретики проповедуют, и тем, как они практикуют». Эта точка зрения имеет значение при выборе лечебного подхода для работы с химически зависимыми лицами. Критицизм Бакала является следствием его попытки совместить классическую теорию с реалиями практики с неаддиктивными пациентами. То же самое Ханзян пытался сделать с аддиктивными. Неслучайно и Бакал, и Ханзян с радостью воспользовались для решения этой задачи теоретическим подходом психологии Я Хайнца Кохута, поскольку он предлагает уникальную переспективу не только для аддикции, но также и для психопатологии в целом. Психология Я исходит из классической теории влечений Фрейда, с ее акцентом на интрапсихических конфликтах, но переносит фокус внимания на отношения и соответствующие возрасту потребности роста, которые, будучи неудовлетворенными, приводят к остановке эмоционального развития. Пока это нарушение не будет исправлено путем восстановления психической структуры, индивид останется обреченным на поиск внешних источников удовлетворения, потому что его внутренняя структура самости не способна его этим обеспечить.

Аддикция, с этой точки зрения, выглядит как неудачная попытка самолечения. Из-за того, что потребности их развития не удовлетворены, люди становятся обладателями поврежденного, ослабленного, неспаянного или фрагментированного Я. Снаружи такие индивиды часто выглядят очень хорошо, но внутри чувствуют пустоту и незавершенность. Они не могут регулировать аффект, а зачастую даже и определить, что они чувствуют. Будучи неспособными привлечь свои собственные ресурсы, которых нет, они постоянно нуждаются (объектный голод) в нахождении таких ресурсов саморегуляции снаружи — вне себя. Поскольку болезненные, отвергающие и стыдящие отношения являются причиной дефицитов их самости, они не могут обратиться к другим за получением того, что им нужно, и чего они никогда не получали. Депривированные потребности и объектный голод оставляют их с нереалистичными и невыносимыми аффектами, которые не только приносят беспокойство другим, но и постыдны для них самих. Вследствие этого алкоголь, наркотики и другие внешние источники удовлетворения (еда, секс, работа и т.п.) берут на себя регулирующую функцию, порождая фальшивое ощущение автономии, независимости, и давая возможность отрицать потребность в других. Такие попытки самовосстановления могут также приобретать обсессивно-компульсивные черты (гемблинг, сексуальные перверсии, садо-мазохистские отношения), что только осложняет изначальные проблемы. Как говорит Кристал (Krystal, 1982), аддикция — это неудачная попытка помочь себе.