Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Убийство и заклание животного в колыбельной песне
До настоящего времени в экспедициях мы записываем колыбельные песни с мотивом убийства и заклания животного. Этот мотив колыбельной подтверждается многочисленными публикациями и архивными материалами. Мотив заклания животного часто встречается и в детском фольклоре (Симкич 1997, 30-32). Можно предположить, что он генетически связан с древнейшими обрядовыми действиями и сохранился только в форме "отвердевшего" мировоззрения. Приведем три примера из разных локальных традиций:
"Баю-баюшки-баю. Укачаю, укладу. Ой люлень, да люлень. По горам бежал олень. Я оленя-то убью, Ване шубочку сошью. Из остаточков Сошью шапочку, Из обрезочков Сошью кепочку"
(Ефименкова 1977, 18)
Акциональный код колыбельных песен с таким мотивом составляют следующие действия: обозначение животного; убийство его (в контексте модальности жанра – иногда повеление убийства); расчленение, обдирание (рубят лапки, рвут уши) и изготовление из его шкуры одежды для адресата. Колыбельные с таким мотивом требуют особого комментария. Если ритуал дублируется в фольклорном тексте, значит мы имеем дело с существенным явлением традиционной культуры. Символика убийства в колыбельной песне несомненно ориентирована на семантическое противопоставление жизни и смерти. Такое противопоставление особенно важно в переходное время, в котором находится усыпляемый младенец и в ситуации перехода статусного, также ему свойственного. Примеров убийства, заклания животного в переходное время и во время "перехода" у нас множество, например: на Иванов день режут быка, скот и ритуально трапезничают (тихв.); в Ильин день закалывают быка, а олень сам выбегает на жертву (Гура 1997, 71); разные животные (гусь, свинья) приготовляются в Святки (Толстой 1994, 250-254). Н.Ф. Сумцов обстоятельно описал жертвоприношения животных в свадьбу: быка, барана, овцы, козла, свиньи, петуха, курицы (Сумцов 1996, 86-100).
Акт заклания животного и одевания в шубу из его шкуры ребенка – адресата колыбельной песни мы связываем со следующим мировоззренческим кодом: 1. Статус младенца требует актуализации роста, жизни, здоровья. Два образа: младенец – адресат колыбельной (реальный образ) и животное (жертва) сопоставляются в смыслах ритуального кода. Два образа входят в ситуацию преобразования – в сон и смерть, еще раз отметим определенную тождественность этих понятий в традиции. В контексте традиционного мышления акт убийства (смерти) животного дает проекцию жизни (младенец). Убийство животного стимулирует рост младенца. 2. Животное в колыбельной убивается, иногда с "усилением" (битье), с своеобразным расчленением (отрубание лапок, ушей). Таким образом, в контексте традиционного мировоззрения, его ритуальное "alter ego" (младенец) тем самым получает особый потенциал роста. Аналогичные примеры есть в традиционной культуре (например, святочный, разламываемый поросенок). Разделение (расчленение) дает проекцию собирания, что необходимо в контексте переходного, "недооформленного" состояния ребенка, которого надо именно "собирать". 3. Младенец наделяется шубой из шкуры животного (убиваются животные только с таким качеством: заяц, куница, горностай, кошка, баран, олень). Шкура имеет потенциал роста, поскольку она снята не просто с убитого, а с ритуально закланного животного (ср. повелительное в таких колыбельных "надо убить"). Более того, шкура, мех, шерсть – символы богатства, благополучия будущего (достаточно вспомнить общераспространенное свадебное "ступание" молодых на шкуру, символику "мохнатости" на святочных гаданиях). Разные части животного (рога, череп, зубы, когти, половые органы и др.) используются в русской традиции в разных магических действиях и осмысляются по-разному: меховая шкура животного имеет, преимущественно, символику силы и благополучия.
Можно предложить примеры заклания животного в случае рождения ребенка в других культурах, но тогда бы мы нарушили принцип "локальности". Наиболее близкие ритуалы, где наблюдается акт заклания и обыгравание шкуры животного – славянские свадебные жертвоприношения овцы, "ступание", "стояние" и сидение молодых на овчинной шубе во время благословения и свадебного пира, описанные Н.Ф. Сумцовым (см. среднерусские и севернорусские примеры – Сумцов 1996, 86-88). Как нам представляется, в таких колыбельных есть и инициационный смысл. Ребенок не оформлен, лиминален, нуждается в "довершении", и для этого необходимы инициирующие акты. В момент исполнения колыбельной ребенок входит в сон, переходное состояние, которое, как мы неоднократно говорили, можно ассоциировать со "временной смертью". Заклание животного и одевание в его шкуру младенца соответствует "колыбельному сценарию" (засыпание, сон, пробуждение): засыпание ("надо убить", "убьем"); сон (смерть животного); пробуждение (с потенциалом нового роста и "завершением" переходного состояния – одевание в "новую" одежду из шкуры убитого животного). В ряде текстов с таким мотивом мы отчетливо наблюдаем убийство нечисти:
Животное, которое убивают, имеет признаки "нечисти" не только по своему статусу в культуре и языке (напр., новг., заяц – "косой дьявол" – СРНГ 1979, 15, 65), но и непосредственно в тексте. Заяц в первом примере обладает явной "нечистой" внешностью – он с седой бородой и кудрявой головой.[182] Горностай[183] обитает в пространстве Буки – колыбельной нечисти (под сараем) и "контактирует" с ней в сюжете. Более того, у нас есть опубликованные примеры, где нечисть непосредственно убивается. Третий текст опубликован с нотацией, что определенным образом подтверждает его устойчивость. Четвертый имеет формульную концовку – также признак устойчивости:
Обозначение убиваемого существа в колыбельной как нечистого усиливает инициационный смысл. Сопоставляемый в смыслах ритуального кода младенец также обладает многими чертами нечистого – он только что “пришел” из иного мира в мир живых и его опасность постоянно фиксируется в традиционных представлениях (См.: Сумцов 1880, 71-80).[185] Убиение нечисти убивает "нечистое" в ребенке. Мотив заклания (текст-ритуал) имеет прогностический смысл, тем самым органично входит не только в функциональное поле жанра, но и в функциональное поле различных ритуальных действий, связанных с ребенком.
Обратим внимание на то, что большая часть таких колыбельных связана с образом зайца. Мы уже говорили о том, что в изучении колыбельной песни есть проблемы, которые нам не удастся разрешить и в рамках настоящей работы. Они связаны с тем, что колыбельная песня в трудах ученых прошлого и начала нынешнего века (когда она органично бытовала в нетрансформированном традиционном сознании), рассматривалась в эстетических, педагогических, "социально-отражающих" категориях. Поэтому, в основном, отсутствуют реальные комментарии относительно адресата песни: его возраста и его пола. В современной "колыбельной практике" выбор животного в мотиве заклания да и вообще образа животного никак не регулируется полом ребенка. Заяц (горностайка) убивается как при убаюкивании девочки, так и мальчика. Текст с закланием куницы относится к девочке, но в нашем распоряжении только одна такая запись.[186] Осмелимся все-таки предложить гипотезу, что изначально род убиваемого животного зависел от пола усыпляемого (заяц, горностай – мальчикам, куница – девочкам), по традиционным представлениям о половом статусе образа данных животных. Некоторые формулы в других сюжетах колыбельной песни могут быть также генетически связаны с мотивом заклания. Колыбельные сюжеты, где предлагается убиение кота, в своем содержании не имеют ритуальной модальности. Кота избивают и хотят убить по другим причинам (ворует, качает других детей). Но формулы "жестокого" наказания кота (обдирание, отрубание лап), возможно, имеют в своем генезисе и акт заклания. Глава 4
|
|||||||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-03-09; просмотров: 176; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 13.58.121.131 (0.007 с.) |