Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Черновые наброски о большой центральной железнодорожной станции
Если вы хотите лицезреть природу человека в ее самой агрессивной форме, то лучшего места, чем игра в покер, не придумать. А следом за ней идет большая железнодорожная станция. Статистика показывает, что девять десятых рода человеческого утрачивает здравый смысл, когда путешествует в железнодорожных вагонах, а подтверждение такого факта можно получить на любой станции. Путешествие по железной дороге выталкивает наружу все свойства человека, обнажает скрытные черты его характера. Есть что-то такое в суете поездов, в запахе паровозного дыма, в воплях разносчика мелких товаров, в поразительном волапюке, на котором громко изъясняются тормозные кондуктора, в стремительно проносящемся мимо пейзаже, видимом из окна, что заставляет среднее человеческое существо отбросить в сторону путы условностей и привычек и вести себя соответствующим образом. Когда поезд останавливается на станции и освобождается от своего груза — пассажиров, то все они тут же при выходе из вагонов пытаются воплотить принцип, который отражен хорошо в одной французской фразе — «saure qui pect», то есть спасайся, кто может, или, если употребить более вежливый язык, — всяк за себя и к черту отстающих! Наблюдатель, если только он относится к «случайному» исключению, может получить большое удовольствие, наблюдая за поведением толпы пассажиров и ротозеев на любой крупной железнодорожной станции метрополии. Такой спектакль можно явно отнести к разряду комедии. Здесь нет антрактов, нет смены декораций, никто не забывает слов своей роли, не вводит знаменитых актеров, чтобы сорвать побольше аплодисментов. Мимы, сыграв свою роль, исчезают; главного героя с чемоданом в руках из камеры хранения багажа выпирает какой-то грубый здоровяк; ведущие актрисы устраивают схватку за свободное пространство, они целуются, плачут, тяжело вздыхают, не ожидая брошенных им из публики букетиков цветов или бурных рукоплесканий; марионетки, кривляясь, продираются, словно пританцовывая, через толпу, их веревочками дергает само Везение, а комик продолжает увлеченно играть свою роль, не обращая никакого внимания на неодобрительный свист пара из котла и визг тормозящих колес. На центральной железнодорожной станции Хаустона с прибытием поездов слышится громкий смех, болтовня, видны горящие фонари, улыбки, сэндвичи у ртов, горох попкорна, тарелки толченой кукурузы с мясом под слоем красного перца, слезы на глазах.
Для того, кто изучает человеческую природу, здесь — настоящее пиршество, громадное блюдо из мешанины неглубоких страстей и эксцентричных поступков, а ваш покорный слуга, газетчик из «Пост», готов предложить вам небольшую тарелочку этих яств.
* * *
В зале ожидания ярко горят электрические лампочки. Длинная вереница омнибусов и экипажей извозчиков выстраивается вдоль тротуара на Вашингтон-стрит, водители с возницами плотно прижимаются к границе посадки с южной стороны вокзала. В двух залах ожидания будущие путешественники, рассредоточившись, на скамьях ждут прибытия своих поездов. Коммивояжеры и путешественники-ветераны спокойно читают газеты и курят, а незакаленные новички нервно ходят туда-сюда по залам, поглядывая с опаской на большие часы и обращаясь с лавиной вопросов к любому, кто окажется, проходя мимо, рядом с ними. Полицейский, стоящий у входа, который уже раз шесть отвечал старику с тряпичным зонтом, что Центральный прибывает в 6.35, внутренне настраивается на то, что если этот тип подойдет со своим вопросом к нему еще раз, то ему остается только надеяться на приговор — убийство при смягчающих вину обстоятельствах. Старая леди в нитяных перчатках, которая минут пятнадцать барабанила своим футляром от очков по закрытому окошку кассы, в сердцах восклицает: «Да пропади ты пропадом» — и принимается рыться в своем саквояже, пытаясь найти капли лакричника. В зале ожидания для женщин — тот же странствующий контингент. Спокойная довольно молодая девушка с блестящими глазами, вероятно, коммивояжер, предлагающий какую-то книгу или новый порошок для серебряной утвари, уже познала искусство путешествовать. Ни суета, ни беспокойство ей не известны. Опрятный плащ-дорожник и легкая сумка — вот и все ее пожитки. Она терпеливо ждет, слегка постукивая носком своей модной туфельки по полу и чуть слышно мурлыча какую-то песенку. Далеко не так ведет себя большая семья с кучей домочадцев, которая совершает самое великое путешествие в своей жизни, по крайней мере на пятьдесят миль. Поблизости от них все скамьи заняты: корзинки, мешки, саквояжи, ведра, газетные свертки, горшки с цветами, маленькие дети и собачки. На лице главы семейства такое торжественно-печальное выражение, словно он едет на собственную казнь. На нем чувствуется напряжение этой ужасной поездки, которая всем им предстоит. Он в своей влажной ладони зажал билеты, словно в тисках. Путешествие — это вам не хухры-мухры, это дело серьезное. Его добропорядочная супруга даже сняла шляпку. Она вытаскивает из коробок и баулов какие-то вещи и снова запихивает их назад; она прогуливает малыша, разбрасывая повсюду фартучки, булавки для волос, вязаные перчаточки и крекеры; она сообщает Джону, где именно, под какой оторвавшейся доской, она спрятала дома тринадцать долларов; она ни за что на свете не раскрыла бы свой секрет, но сейчас она уверена, что их поезд непременно сойдет с рельсов и в результате она окажется на том свете.
Несколько мужчин с сердитым видом, с поднятыми воротниками пальто, сидят возле своих утомленных ожиданием жен, которых, кажется, ничто не волнует: ни несчастные случаи, ни конец света, ни даже моды. Какая-то женщина с черной вуалью сидит в углу с лепечущим малышом, одинокая и сильно чем-то расстроенная; в зал входят праздношатающиеся, они бесцельно бродят по залу из одного угла в другой, потом выходят, как и вошли.
* * *
В зале ожидания для мужчин куда больше жизни. Служащие станции в железнодорожной форме торопливо проходят по залу с зажженными фонарями. Путешественники дремлют на скамьях, курят, читают и болтают. Из этого гудения голосов можно уловить кое-какие бессвязные слова, которые выстраиваются приблизительно в такие отрывки: «Получил от него заказа на триста долларов, но для этого мне пришлось потратить десятку на выпивку и билеты в театр; да, я еду в Гальвестон; доктор прописал тишину и полный покой; настоящая маргаритка — первый сорт, блондинка черноглазая, с превосходными формами; проиграл двадцать долларов на «тройку»; дал сегодня телеграмму домой, пусть вышлют еще денег; не видел Сэма лет пятнадцать, хочу остаться там до Рождества; не отдадите ли мне вашу газетку, если вы ее уже прочитали; интересно, придет ли поезд по расписанию, — нет, сэр; «Норт американ ревью» нет, но есть «Пак» и «Джадж»; пришел я домой однажды вечером раньше обычного, вижу, а она сидит на крыльце с… дайте огоньку, прошу вас; Хаустон — это город в Техасе, черт бы его побрал; сколько раз говорил Марии: не клади ты эти слойки с кремом в карман; нет, это наделала не кошка; вот здесь ясно виден след от ногтя — видите ли, я сунул по ошибке письмо в другой конверт… и так далее: бу-бу-бу-бу-бу…» Прибывает поезд. Служащий открывает северный вход. Тут же начинается борьба за чемоданы, саквояжи, корзины, пальто — сумасшедшая суматоха, суета, толкотня, в проходе у двери начинается невероятная давка, ведь все пассажиры знают, что поезд будет стоять на пути только двадцать минут после прибытия. Гремит колокол; единственное око приближающегося паровоза горит, — как бы это сказать, чтобы не разочаровать доброго читателя, — словно чей-то злобный глаз. Ученик реалистической школы мистера Хоувеллса мог бы так описать прибытие поезда: «Лязг-лязг-чукати-чукати, дзинь-чукети-чукети-дзинь, дзинь, пых-пых-у-у-у-у! Стук-стук-стук, пшш-пшш-пшш. Все, приехали! Хаустон!»
Носильщики, издавая яростные вопли, бросаются на чемоданы и стаскивают их лихорадочно на землю. Какой-то эмигрант-швейцарец, стоя неподалеку, всплескивает руками. «Oh, ooh! — восклицает он. — Все как на моей родине, когда я слышу в горах Невшателя горный обвал!» Пассажиры начинают выходить из вагонов, толкаются, стараясь опередить один другого, спускаются по ступенькам, а с последней отчаянно бросаются в неизвестность. Когда они приземляются на твердую почву, то большинство из них превращается в идиотов, которые сломя голову устремляются в том направлении, которое первым открылось их взору. Пара тормозных кондукторов выгоняют нескольких из-под вагона и указывают им верное направление. Проводник возвышается над толпой в ее центре словно башня в голубом пальто и отвечает на многочисленные вопросы с таким равнодушным спокойствием, которое свело бы с ума от зависти клерка в отеле. Вот лишь несколько из тех, которые лавиной обрушиваются на него: Ах, проводник, я оставила свою перчатку в вагоне. Как долго стоит здесь поезд? Не знаете ли вы, где живет миссис Томпнинс? Святые небеса, я забыла в вагоне своего маленького ребенка! Где можно найти приличный ресторан? Послушайте, проводник, не присмотрите ли за моим чемоданом, я сбегаю выпью чашку кофе? Посмотрите, правильно ли сидит у меня на голове шляпка. Ах, вы не видели моего мужа? Он — мужчина высокого роста и у него пуговицы на пиджаке в виде запонок. Проводник, не разменяете ли доллар? Где находится лучший отель в этом городе? Как проехать до города? Боже, куда же подевалась мамочка? Ах, помогите найти моего дорогого Фидо, у него голубая ленточка на шее и так далее, в том же духе, до тошноты, как можно было бы выразиться. Старых путешественников узнаешь с первого взгляда. У них в руках зонтики, книжки привязаны к саквояжу, они всегда без проволочек бегут точно по прямой линии, как летит пчела, к открытым дверям вокзала и ухитряются при этом не создавать никакой паники. Хихикающие школьницы, возвращающиеся домой на каникулы, старая леди в очках, которая тычет вам в ребра своим зонтиком, смущенная семья из провинции в обновках из магазина, толстая дама с лилией «калла» в горшочке, робкого вида мужчина, идущий за ней следом, с выступающей нижней челюстью, несущий на себе двух малышей, птичью клетку и гитару, тяжело дышащий толстяк, который искал красный вагон-ресторан, но его давным-давно перекрасили — все эти люди сбились в постоянно вопрошающую, прокладывающую себе локтями дорогу толпу, превратились в истинно вавилонское столпотворение, с этими чемоданами, мешками, сумками, саквояжами, орущими младенцами и диким шумом.
* * *
Молодая леди тоже там, она встречает свою школьную подругу. Ее чичероне стоит справа от нее, зажав в зубах ручку трости, нервно ощупывая карман в жилетке, если там деньги на проезд. Девушки хватают друг дружку в охапку, тискают, словно борцы, награждают смачными поцелуями из оперы «буфф» и выкрикивают что-то вроде: «Ах, сладость ты моя, как я рада, что ты приехала; болит зуб? — Нет, что ты, это я сосу карамельку; ах, какая милая у тебя шляпка, тоже хочу такую; ах, я просто умирала от желания увидеть тебя; колечко — это подарок брата; нет, не рассказывай мне историй; Чарли, Том, Гарри и Боб, да еще забыла Тома; а это Китти, настоящий котик; будем болтать весь вечер, как только приедем домой». — Ну-ка прочь с дороги, леди и джентльмены! — Грузовик, набитый доверху чемоданами, грохоча, проезжает мимо. Полицейский вытаскивает какую-то старушку из-под колес, а она, словно обезумев, набрасывается на паровоз. Ее еще раз спасает пожарный, которого она оскорбляет, обозвав карманником и угнетателем беззащитных. Какой-то мужчина с кислой физиономией и большим чемоданом в руке выходит из толпы, его хватает какой-то человек с красным носом, в шелковом цилиндре. — Ну, ты достал, старик? — спрашивает человек с красным носом. — Пойди спроси об этом у своей бабушки, — грубо отвечает мужчина с кислой физиономией. — Этот малый Рид — самый большой обманщик во всей Америке. Парень из Мейна разоблачил его. С этого дня я завзятый популист. Не найдется на стаканчик пунша, Джимми? Паровоз стоит на месте и нудно пыхтит. Толпа постепенно рассеивается, от нее откалываются небольшие группы; по два, три и больше человек, которые просачиваются через входные двери в зал ожидания. Повсюду спешат служащие станции, пробираясь через толпу пассажиров. Тормозной кондуктор спрыгивает со своего вагона и подбегает к скромной женской фигуре, маячащей в тени вокзала. — Ну, как там мальчик? — резко вопрошает он, неровно дыша. — Плох, — говорит женщина трескучим голосом. — Жар не спадает — сто четыре по Фаренгейту весь день. Все время зовет тебя, Джим. Сегодня ночью снова работа? — Таков приказ, — отвечает Джим и вдруг добавляет: — Нет, будь я проклят, если пойду. Пусть эта компания идет ко всем чертям. Говоришь, все время зовет меня? Пошли, Лиз. Он берет даму под руку, и они быстро исчезают, растворяясь в темноте. Какой-то потрепанный человек с гулким, уставшим голосом пристает к рослому незнакомцу в длинном пальто: — Сэр, нет ли у вас дайма, чтобы купить что-нибудь поесть, разве не видите — человек умирает с голоду?
Рослый, крупный мужчина останавливается и довольно вежливо говорит: — Конечно, есть, и не один, гораздо больше. У меня припасен доллар на ужин, и я собираюсь поужинать в «Хатчинс-хауз». Всего хорошего! С другой стороны вокзала извозчики со своими экипажами толпятся возле границы посадки, и в стылом воздухе слышны их зазывные крики. Какой-то полный человек, который не любит, когда к нему пристают во время путешествия, подходит к экипажу, бросает в него свой чемодан. — Отвезите меня в отель «Лоулор», — говорит он приказным тоном. — Но, простите, сэр, — отвечает извозчик, — «Лоулор»… — Мне не требуется никаких комментариев, — строго говорит толстяк. — Не хотите заработать, так и скажите. — Я хотел вам только сказать, что… — Я знаю, куда мне нужно, а если вы считаете, что вам это лучше известно… — Ладно, садитесь, — уступает извозчик. — Я отвезу вас… Толстяк влезает в экипаж, извозчик взбирается на козлы и, хлестнув лошадей, переезжает через улицу, всего каких-то двадцать пять ярдов, открывает дверцу и говорит. — Приехали. Отель «Лоулор», с вас пятьдесят центов, сэр, будьте любезны! Вместо пятидесяти центов он получает доллар, но обещает ничего никому об этом не говорить. Экипажи, омнибусы грохочат, отъезжая со своим грузом; другие пассажиры начинают борьбу между собой за право первыми поспеть к следующему поезду, а когда он прибудет на большой Центральный вокзал, вновь повторится эта комедия-фарс с новыми актерами, новыми специальностями и новым смыслом, угадываемым между строк.
Канун Рождества
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-03-09; просмотров: 55; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.119.118.99 (0.031 с.) |