На французский гражданский кодекс римское право оказывало влияние главным образом через «трактат об обязательствах» потье (pothier).

Потье строит следующую систему оснований возникновения обязательств.

Основанием возникновения обязательств бывают либо договоры, либо как бы договоры, (quasi-contrats), либо деликты, либо как бы деликты (quasi-délits), иногда просто закон или справедливость («quelquefois la loi ou l'équité seule»)1. Далее, он переходит к рассмотрению отдельных оснований возникновения обязательств, особенно (подробно останавливаясь на договорах. Каждому из указанных им видов оснований он дает определение. Эти определения представляют большой интерес по тому значению, которое они имели при составлении кодекса, а также в последующей французской цивилистике. Потъе определяет договор как вид соглашения. Соглашением, говорит он, называется согласие двух или нескольких лиц, направленное на установление между ними обязательства либо на прекращение или изменение возникшего ранее обязательства. Договором называется тот вид соглашения, который направлен на возникновение обязательства («L'espèce de convention qui a pour objet de former quelque engagement est celle qu'on appelle contrat»).

Он строго различает договор и pollcitatio. Pollicitatio представляет собой одностороннее обещание, не принятое еще другой стороной. Хотя римское право и допускало в некоторых исключительных и специфических случаях pollicitatio как основание возникновения обязательства, во французском праве, по мнению Потье, pollicitatio такого значения не имеет.

Потье дает определение «как бы договора» (quasi-contrat), которое и до настоящего времени во Франции нередко повторяется с кафедры, в учебниках и курсах. «Как бы договором» он называет разрешенное законом действие лица, которое обязывает это лицо в отношении другого, либо обязывает другого в отношении этого лица, без того, чтобы между сторонами имело место какое бы то ни было соглашение. В качестве примеров квази-контрактов Потье указывает принятие наследником наследства, обязывающее наследника в отношении легатария, уплату недолитого, добровольную деятельность в чужом интересе без поручения. Из этого определения Потье выводит, что раз квази-контракт не есть договор, то соответствующее обязательство может возникнуть из действий лица недееспособного. В конечном счете основанием обязательств, возникающих как бы из договоров, Потье считает закон или справедливость, которые прядают связующую силу действию, порождающему обязательство 3.

Деликты и как бы деликты Потье определяет как действия, которыми кто-либо умышленно или злостно {деликт) либо по непозволительной неосторожности (квази-деликт) причиняет вред другому4.

До сих пор, как мы видим, Потье воспроизводит классификацию оснований возникновения обязательств, которая содержится в институциях Юстиниана. Шагом вперед по сравнению с институциями является лишь ясно изложенное определение квази-контракта. Это определение много раз подвергалось критике и заслужило эту критику. Но и сторонникам и противникам этого определения было очевидно, что Потье имел в виду. Однако эта обычная для него ясность изменила ему, когда он перешел к пятому члену классификации, которого в институциях не было, — к закону. Прежде всего приходится отметить, что, формулируя свою классификацию, Потье говорит о законе и справедливости 5. Обратившись же к рассмотрению этого основания возникновения обязательств,.Потье говорит уже только о законе. Но, говоря о законе, он то имеет в виду «естественный закон» (la loi naturelle), то явно отсылает к позитивному закону. Он начинает с того, что естественный закон является, по крайней мере посредственно, основанием всякого рода обязательств, в том числе и возникающих из договоров, как бы из договоров, из деликтов и как бы из деликтов. Но.при наличии этих оснований закон порождает обязательства через посредство определенных фактов, с которыми он связывает их возникновение. В некоторых же случаях закон сам непосредственно порождает обязательство. Так, например, обязанность детей доставлять алименты нуждающимся родителям основана непосредственно на естественном законе. В качестве другого примера Потье указывает на собственника дома в городе Орлеане, который, в силу правила, изданного местной властью, обязан продать соседу долю в собственности на стену, к которой оосад желает пристроить свой дом. Обязательство в этом случае имеет вполне позитивный источник 6.

Авторы французского гражданского кодекса принимают классификацию Потье, но все же они по сравнению с ним только ученики, не особенно удачно и далеко не точно повторяющие мысли своего учителя. В законодательных органах общим вопросам обязательственного права было посвящено шесть выступлений: 1) изложение мотивов тит. III. кн. III (о договорных обязательствах вообще), сделанное одним из четырех членов комиссии по составлению проекта Кодекса, Биго-Преаменё (Bigot-Preameneu); 2) доклад трибунов Фавара (Farard) и Жобера (Jauber) в трибунате по тому же вопросу; 3) речь трибуна Морико (Mauricauet) в законодательном 'корпусе по тому же вопросу; 4) изложение мотивов тит. IV кн. III (о внедоговорных обязательствах), сделанное Трельяром (Treilhard); 5) доклад трибуна Бертрана де Грейль (Bertrand de Greuille) в трибунате по тому же вопросу; 6) речь по тому же вопросу трибуна Таррибля (Tarrible) в законодательном корпусе 7. Ни в одном из этих выступлений не была полностью воспроизведена классификация Потье, ни в одном из них не была сделана попытка свести в единую систему все основания возникновения обязательств хотя бы для того, чтобы обосновать систему изложения обязательственного права в проекте. Немудрено, что по сравнению с «Трактатом об обязательствах» Потье система расположения материала оказалась ухудшенной. Действительно, в «Трактате об обязательствах» материал расположен логически правильно: автор начинает с определения понятия обязательства, затем рассматривает основания возникновения обязательств, остановившись при этом сперва на классификации оснований, а затем на каждом основании в отдельности—прежде всего на договоре, затем на остальных. После этого он излагает остальные вопросы общего учения об обязательствах. Иначе было сделано в проекте: в нем один титул (III) был посвящен договорам и договорным обязательствам вообще и другой (IV)—обязательствам, возникающим не из договоров. Все общее учение об обязательствах было дано применительно к одним лишь договорным обязательствам. В соответствии с этим в выступлениях Биго-Дреаменё, Фавара, Жобера и Морико речь идет о договорах и обязательствах вообще, в выступлениях же Трельяра, Бертрана де Грейля и Таррибля—лишь о возникновении обязательств не из договоров. Авторы этих выступлений исходят из классификации Потье. Трельяр указывает, что обязательства, основанные непосредственно на законе, не собраны в единый титул. Они урегулированы в разных местах проекта кодекса. В тит. IV речь идет о тех недоговорных обязательствах, которые основаны на том или ином действии лица правомерном или неправомерном, т. е. о quasi-contrats, délits и quasi-délits. Бертран де Грейль повторяет эти указания, не добавляя к ним ничего существенного. Так же поступает и Таррибль, у которого интересно отметить лишь следующее: он прекрасно понимает, что прибавление пятого члена (обязательства, возникающие из закона), который имели в виду вслед за Потье и авторы проекта, является шагом вперед по сравнению с классификацией институций Юстиниана.

Проект стал законом. Вопрос о возникновении обязательств во французском гражданском кодексе урегулирован ib соответствии с классификацией Потье. Но в отступление от логически последовательного проведения этой классификация, в которой договор фигурируют лишь как одно из оснований возникновения обязательств, хотя и первостепенный по важности, кодекс слил в одном титуле изложение договорных обязательств с общими правилами, касающимися обязательств вообще, В результате этого, как замечают авторы одного из курсов французского гражданского права, тит. III книги III французского гражданского кодекса не дал полностью ни общего учения о договорах, ни общего учения об обязательствах 8. Авторы этого курса задаются вопросом, в чем причины такого отступления от методологически правильного расположения материала, и указывают на две. Во-первых, такой причиной явились практические соображения, — большинство обязательств возникает из договоров. Договорное обязательство является обязательством по преимуществу. Практически договорные обязательства и обязательства вообще — настолько близкие понятия, что их часто смешивают. Во-вторых, причиной явилась историческая традиция: в римском праве договор был только основанием возникновения обязательств, вещные права были лишь результатом осуществления определенного способа исполнения обязательств. Правда, во французском праве договор стал не только основанием возникновения обязательств, но и основанием приобретения права собственности (ст. 1138 С. С.), но все же 'римская традиция продолжала жить в авторах кодекса.

Мы не можем считать ато объяснение удовлетворительным. Правда, смешение понятия договорного обязательства с общим понятием обязательства налицо. Оно особенно бросается в глаза в ст. 1101; здесь определение обязательства, которое давал Потье, сузилось до определения договора. У Потье обязательство вслед за римскими источниками определяется как правовая связанность, принуждающая в отношении другого лица что-либо дать, делать либо не делать (un lieu de droit qui nous astreint envers un autre à lui donner quelque chose, ou à faire ou à ne pas faire quelque chose)9. В ст. 1101 французского гражданского кодекса это определение превращено в определение договора: «Le contrat est une convention par laquelle une ou plusieurs personnes s'obligent, envers une ou plusieurs autres, à donner, à faire ou à ne pas faire quelque chose». Практические соображения ничего не объясняют. Авторы проекта Тронше, Портали, Биго-Преаменё и Мальвиль (Tronchet, Portalis, Bigot-Préameneu, Maleville) были, правда, практиками, но они были вместе с тем и хорошими знатоками цивилистической теории своего времени. Это верно не только для первых двух, несомненно, наиболее крупных из четырех, но и для двух остальных. Это совершенно ясно из доклада Биго-Преаменё, несмотря на неизбежную в те времена реторику, в которой много ссылок на «естественный разум» (raison naturelle) и много фраз в стиле тех речей, которые римские историки вкладывали в уста тех или иных персонажей Римской республики. Да и практические соображения не только не заставляли это делать, но, казалось, наоборот, побуждали к надлежащей систематике. В качестве практиков авторы кодекса несомненно имели много дела и с внедоговорными обязательствами, например, с обязательствами из деликтов. Правда, эти обязательства не занимали тогда такого большого места во французской судебной практике, как в настоящее время, когда, по свидетельству одного из крупных французских специалистов по вопросам гражданской ответственности, половина, а может быть и больше всех судебных процессов более или менее непосредственно относятся к этой области10. Однако и в то время это была область, мимо которой не проходило внимание судьи и адвоката. Еще менее убедительна ссылка на римскую традицию. Прежде всего неправильно указание, что соглашение не имело в Риме значения как способ приобретения права собственности. Ведь traditio (была именно соглашением о передаче права собственности, да к тому же переносившим это право независимо от того, совершалась ли она для исполнения по обязательству или нет. Кроме того, совершенно несомненно, как это показывают многочисленные примеры, что римское влияние прежде всего передавалось авторам кодекса через того же Потье. Они повторяли его ошибки в понимании источников римского права, и им никогда не приходило в голову черпать из римских источников не через его посредство, а в о п р е к и ему.

Мы думаем, что причины, которые привели к указанному способу изложения материала общей части обязательственного права, лежат гораздо глубже. Они вовсе не специфичны для авторов кодекса, а характерны для всей буржуаазной цивилистики и для се отношения к месту договора в системе гражданского права. Поэтому прежде чем перейти к рассмотрению этих причин, мы продолжим наш обзор вопроса о классификации оснований возникновения обязательств в буржуазном праве.

Если в вопросе о месте договора в системе обязательственного права французский гражданский кодекс отступил от тото порядка изложения, который непосредственно вытекал из принятой кодексом классификации Потье, то в вопросе об обязательствах, возникающих без соглашения сторон, этот кодекс точно повторяет свой образец, порой воспроизводя его буквально. Для тою чтобы убедиться в этом, достаточно сопоставить с цитированными выше местами из Потье ст. ст. 1370 и 1371 французского гражданского кодекса. Первая из них имеет чисто описательный характер: «Certains engagements se forment sans qu'il intervienne aucune convention, ni de la part de celui qui s'oblige, ni de la part de celui envers lequel il est obligé. — Les uns résultent de l'autorité seule de la loi; les autres naissent d'un fait personnel à celui qui se trouve obligé.—Les premiers sont les engagements formés involontairement, tels que ceux entre propriétaires voisins, ou ceux des tuteurs et des autres administrateurs, qui ne peuvent refuser la fonction, qui leur est déférée.—Les engagements qui naissent d'un fait personnel à celui, qui se trouve obligé, résultent ou des quasi-contrats, ou des délits ou quasi-délits; ils font la matière du présent titre». Эта сравнительно длинная статья производит впечатление цитаты из учебного пособия. За ней непосредственно следует.ст. 1371, дающая определение quasi-contrat: — «Les sont les faits purement volontaires de l'homme, dont il résulte un quelconque envers un tiers et quelquefois un engagement réciproque des deux parties».

В определении понятия quasi-contrat ст. 1371 отступает от Потье в следующих отношениях. Во-иервых, она не указывает, как это делает Потье, что действие лица может издавать также и обязанности для другой стороны, что может иметь место в случае condictio indebiti. Во-вторых, она добавляет указание на возможность взаимных обязанностей сторон. Это—отступление более по форме, чем по содержанию. Раз, с точки зрения Потье, квази-конгракт может создавать обязанности как для того, кто действовал, так и для другой стороны, то очевидно, что такие обязанности могут быть и взаимными (negotiorum gestio).

Наибольшая неопределенность во всей классификации имеется в отношении квази-контракта. Под это понятие французский.гражданский кодекс подводит два института: а) обязательства из деятельности в чужом интересе без поручения (negotioriim gestio римского права) и б) обязательство вернуть недолжно уплаченное (condictio indebiti римского нрава). Поэтому обсуждение во французской цивилистике классификации оснований возникновения обязательств, которая дана в кодексе, главным образом связывалась с критикой либо защитой этого понятия. Понятие délit (умышленная вина — art. 1382) и quasi-délit (неумышленная, неосторожная вина — art. 1383), если и сделались, главным образом в XX веке, предметом больших споров, то не в непосредственной связи с вопросом о классификации, а как самостоятельная проблема основания обязательства возместить причиненный вред.

Среди крупных комментаторов Code civil ib XIX веке Обри и Po (Aubry, Ran) просто воспроизводят определения ст.ст. 1370 и 1371, другие, например Ларомбьер (Larombière) и Лоран (Laurent), стараются их уточнить, на конец, третьи просто от них отказываются (Демоломб — Demolombe). При этом некоторые из этих комментаторов отмечают, что по существу обязательства из квази-контрактов являются просто обязательными ex lege (Ларомбьер)11 Спор перешел в литературу XX века. Понятие квази-коитракга сохранило до последнего времени сторонников. Отметим прежде всего Е. Годеме (E, Guaudemet), автора сравнительно мало известного за пределами Франции, но заслуживающего внимания, особенно в отношении вышедшей уже после его смерти книги Theorie générale des obligations. Защита этил автором понятия квази-контракта тем более интересна, что он, по общему правилу, отнюдь не является представителем традиционных во французской цивилистике взглядов. Тем, не менее в данном случае он не находит нужным отказываться от традиции. Он указывает, что обязательства из квази-контракта не могут быть отнесены к группе обязательств ex lege. Они не вытекают непосредственно из закона, так как для их возникновения необходимо соответствующее действие человека. К числу квази-контрактов он относит ведение чужого дела без поручения, уплату недолжного и неосновательное обогащение. Оц прибавляет, таким образом, к первым двум видам третий, в кодексе не указанный, но введенный во французское гражданское право судебной практикой 12. Гораздо менее интересен другой защитник, понятия квази-контракта—Р. Дамог (R. Demogue). Он признает понятие квазинконтракта неправильным, в частности ставит ему в •упрек его индивидуалистический характер. Констатация, конечно, правильная, но нельзя сказать, чтобы она поражала новизной и оригинальностью. Вместо индивидуалистической теории французского кодекса, Демог (предлагает создать новую, построенную на идее социальной солидарности. С обычной для этого автора расплывчатостью и мысли и формулировок он говорит: «С социальной точки зрения понимаемый таким образом квази-контракт покоится на той идее, что в интересах солидарности одно лицо может требовать определенного права в отношении чужого имущества при условии принятия на себя определенных обязательств». Посредством этого принципа Демог объединяет понятием quasi-contrat случаи negotiorum gestio, принятия наследства, добровольного принятия на себя опеки и частично некоторые виды неосновательного обогащения (случаи, основанные на действиях того, за счет кого произошло обогащение другой стороны)13. Конечно, смешно в этой попытке усматривать какие бы то ни было социальные моменты. Индивидуалистическая теория французского кодекса имеет перед ней по крайней мере преимущество большей ясности. Сам Демог, впрочем, не сумел использовать предложенное им понимание квази-контракта и не построил никакой обобщающей теории. Основным недостатком понятия квази-контракта была его бессодержателъностъ. Признаки, при помощи которых старались его определить, не дали возможности построить обобщающую теорию. Естественно, что в настоящее время многие французские цивилисты от него отказались. Укажем на некоторые важнейшие взгляды, высказанные по этому поводу.

Планиоль взял в основу своей классификации мысль, которую мы находим у Потъе и которую повторяют за ним все сторонники традиционной классификации. Как было указано выше, Потье считал, что обязательства, возникающие в результате квази-контрактов, деликтов и квази-деликтов, в конечном счете тоже основаны на законе. Но только в этих случаях они возникают из закона не непосредственно, а, в отличие от обязательств из закона в   собственном смысле слова, возникают через посредство определенного факта,      которому закон придал силу порождать обязательство. Планиоль откинул различие между обязательствами, основанными непосредственно на законе, и обя|зательствами, основанными на нем через посредство какого-либо факта. В результате он получает двучленную классификацию оснований возникновения     обязательств: договор и закон. По его мнению, при отсутствии договора обязательство не может иметь другого основания, кроме закона. Раз нет воли, сторон, направленной на создание обязательства, оно может быть создано лишь волей законодателя. Законодатель, создавая обязательства, стремится либо предотвратить вред, который может быть причинен в будущем, либо обязать к возмещению вреда, уже причиненного.

В случае деликта и квази-деликта наличие вреда незачем, обосновывать. Случаи, подводимые традиционной классификацией под квази-контракт, с точки зрения Планиоля, сводятся все к неосновательному обогащению. Неосновательное же обогащение предполагает обогащение одной стороны за счет другой, т. е. вред для обедневшего. Во всех трех случаях, таким образом, есть вред, который подлежит возмещению. Во всех остальных случаях, подводимых традиционной классификацией под понятие обязательств, основанных непосредственно на законе, дело идет, по утверждению Планиоля, о предотвращении будущего вреда. K числу таких обязательств он относит обязательства из соседских отношений, обязательство быть опекуном, обязанность управлять чужим имуществом, обязанность родителей воспитывать детей, алиментную обязанность, обязанность соблюдать профессиональную тайну, обязанность претерпевать иски о недействительности сделок и о расторжении договоров и даже обязанность воздерживаться от действий, караемых в силу уголовного закона. В этом несколько странном перечне сказывается присущее Планиолю смешение понятий обязанности и обязательства14. Кроме обязательств из соседства и алиментных обязательств, больше никаких обязательств в собственном смысле слова в списке не имеется. Отметим, что указание Планиоля на присущую последней группе обязательств цель предотвращения будущего вреда является довольно поверхностным, так как будущий вред заключается как раз в неисполнении обязательства. Вред, который предотвращается, например алиментным обязательством, заключается в неполучении алиментов управомоченным лицом.

Вслед за Планиолем авторы другого распространенного курса гражданского права, Колен и Капитан (A. Colin et H. Capitant), предложили делить все основания возникновения обязательств на четыре группы: договор, одностороннее волеизъявление, правонарушение и закон15. С принципиальной стороны эта классификация не отличается от классификации Планиоля. Она ставит себе ту же чисто формальную задачу — разбить обязательства на несколько групп в зависимости от основания их возникновения. Поставленная таким образом задача имеет несколько решений, формально различных, по существу одинаковых. По существу нет разницы в том, выделяются ли из труппы обязательств, возникающих из закона, обязательства по правонарушениям или не выделяются. По сравнению с классификацией Планиоля классификация Колена и Капитана характеризуется добавлением нового члена — одностороннего волеизъявления.

Наконец, мы должны отметить еще взгляды Боннеказа (Bonnecase), развитые в его курсе гражданского права. Еще в конце XIX века под влиянием работ Салейля (R. Saleilles) во французской цивилистической литературе, которая до этого времени не знала общей части гражданского права подобной общей части в литературе пандектного права, и в литературе, выросшей в Германии на почве германского гражданского уложения, начало вырабатываться общее учение о юридических фактах. Капитан сделал попытку применительно к французскому праву изложить общую часть гражданского права 16. Посвященная этому вопросу работа Капитана имела во Франции большой успех и выдержала несколько изданий. В учебниках гражданского права появился раздел, посвященный юридическим действиям (actes juridiques). Под влиянием этой вполне прочной в настоящее время традиции Боннеказ свел проблему классификации оснований возникновения обязательств к классификации юридических фактов. Он различает две группы юридических фактов: юридические действия (actes juridiques) и юридические события (faits juridiques). Под actes juridiques он понимает сделку, т. е. волеизъявление одного или нескольких лиц, направленное на определенный юридический результат. К faits juridiques он относит все остальные юридические факты, т. е. события, не зависящие от воли человека (faits purement matériels), дозволенные действия, не являющиеся сделкой, и правонарушения. Боннеказ добавляет, что понятию fait juridique можно придать кроме указанного специального значения также и более общее, понимая под ним всякий факт (действие или событие), с которым право связывает те или иные юридические последствия. При таком понимании fait juridique будет обозначать родовое понятие, обнимающее и acte juridique и fait juridique в более узком я специальном значении, как понятия видовые 17. В дальнейшем Боннеказ излагает отдельные основания возникновения обязательств, следуя традиционной классификации.

Нам кажется, что для характеристики постановки вопроса об основаниях возникновения обязательств в буржуазном праве французское право и французская цивилистика представляют совершенно специальный интерес. Связанные непосредственно через Потье и гражданский кодекс с римской классификацией, они представляют картину, развертывающуюся в течение свыше 135 лет. Произведенный нами обзор позволяет сделать следущие выводы:

Французская цивилистика в вопросе об основании возникновения обязательств ставит себе чисто формально-логическую задачу разбить эти основания по нескольким рубрикам в зависимости от признаков, присущих отдельным основаниям.