Москва сделалась в глазах современников третьим римом, а государи её усвояли титул царя и самодержца, заняв во вселенной положение византийских императоров.

Для уяснения того нового положения, которое заняла власть московских Государей, особенно по отношению к Церкви, нам придётся временами отдаляться в Византийскую историю и выяснить положение, занимаемое в Византии Императорской властью. Только таким образом мы уясним понятия, связанные с царской властью, понятия, неотделимые от неё, ставшие не только политической теорией, но живой действительностью и частью русского публичного права; эти понятия уяснят многие статьи русских Основных Законов, касающиеся постановлений о вере, о престолонаследии, о браках членов Императорского Дома; в этом свете понятна и статья (142) 185 Основных Законов, впервые введенная в Свод Законов Императором Николаем I. А для понимания самодержавной власти, как она Представляется русскому законодателю, мы сделаем ссылки на одного из лучших теоретиков этого вопроса.и одного из лучших литераторов своего времени «мужа чудного разумения, в науке книжной почитания довольна и многоречивого, зело в ополчениям дерзостного и за своё отечество стоятеля» – царя Ивана Васильевича Грозного, одного из умнейших людей своего века, по показаниям иностранных послов. Его определения самодержавной власти дадут основу для столь глубоко различных понятий, как самодержавие и абсолютизм. Смешивая их в одно по наличности одного общего им признака единоличия власти, современные публицисты упускают из вида полную их противоположность по их внутренней основе и по их политико-философским предпосылкам.

V. ПОДГОТОВКА К ВОСПРИЯТИЮ ВИЗАНТИЙСКИХ ПРИНЦИПОВ ЦАРСКОЙ ВЛАСТИ В ПРЕДШЕСТВУЮЩЕЙ ИОАННУ IV ИСТОРИИ И ИМ САМИМ.

В оглавление книги

К восприятию понятия царской власти в её Византийском истолковании Московская Русь была подготовлена не только стечением обстоятельств, выразившихся в падении одного государства и возвышении другого, династически с ним породнившегося, но и всей своей предшествующей историей. Мы находились и раньше в духовном сыновстве по отношению к Византии. «Немедленно после принятия новой веры мы видим епископов советниками великого князя, истолкователями воли Божьей; христианство принято из Византии; русская земля составляет одну из епархий, подведомственных Константинопольскому патриарху; для русского духовенства единственным образцом всякого строя служит устройство Византийское», говорит Соловьев. Вспомним, что Русь живёт и судится по Кормчей – где собраны памятники Византийского законодательства, заключающие наряду с правилами Вселенской Церкви и законы Византийских Императоров, и эти памятники действовали независимо от утверждения их русской властью.[ 07 ] Из Византии духовенство приносит новое учение о власти, уча об её богоустановленности и об обязанности повиновения ей. В Святославовом Изборнике на вопрос Синаита: «да еда убо всяк царь и князь от Бога поставляется»? даётся ответ: «ови князи н царие, достойни таковыя чти, от Бога поставляются; ови же паки недостойни суще противу. достоинства людем, тех недостоинства по Божию попущению или хотению поставляются». А потому Синаит учит: «егда узришь недостойна кого и зла царя или князя, не чудися, ни Божия промысла посягай, но разумей и веруй, яко противу беззаконием нашим тацем мучителям предаемся». В летописи говорится о высоте сана царской власти по поводу убиения Андрея Боголюбского: «естеством бо земным цесарь подобен человеку, властью же сана яко Бог». На него возлагается обязанность не только людьми управлять, но и заботиться об охране правоверия. Митрополит Никифор поучал Владимира Мономаха: «в стадо Христово не дай волку внити и аще виноград, иже насади Бог, не даси насадити терние, но сохранити предания старыя отец твоих». И другие учители Церкви говорили ещё Владимиру Святому: «Ты поставлен от Бога на казнь злым, а добрым на милованье».

Кроме идейного поучения была и реальная зависимость от Константинопольской Церкви. Независимо от того, основывалась ли эта зависимость на канонических основаниях, или только на исторических, как полагают Барсов и Голубинский, но фактически патриарший Константинопольский Синод избирал и представлял патриарху кандидатов для назначения и поставления в русскую митрополию; в этом назначении решительное влияние имели и Императоры без участия в этих актах русских князей и русских епископов (кроме двух известных случаев с митр. Илларионом в 1051 г. и митр. Климентом Смолятичем в 1147 г.); Константинопольский патриарх пользовался и правом суда над русскими митрополитами, которые судились патриаршим Синодом иногда в присутствии патриарха и императора.[ 08 ] Русские митрополиты на общем основании митрополичьих прав находились в отношениях зависимости к патриарху и его Синоду и должны были периодически являться в Константинополь для присутствования в патриаршем Синоде. На русского митрополита патриарх смотрел, как на своего наместника, и защищал его перед великим князем. Так патриарх писал в 1380 г. Дмитрию Донскому: «как я будучи общим свыше от Бога поставленным отцом христиан, рассеянных по всем странам земли, по долгу обязан и всегда пекусь и забочусь о спасении их и предстательствую за них перед Богом... так и поставленный мною митрополит носит образ Божий и вместо меня находится среди вас, так что всякий повинующийся и оказывающий ему любовь, честь и послушание, повинуется Богу и нашей мерности, так как оказываемая ему честь переходит на меня, а через меня непосредственно к самому Богу».