Гибель Уральского Казачьего Войска, 1920 г.

Леонтий Лукьянович Масянов¹⁹⁶, http://www.dk1868.ru/history/masianov.htm#z197

В конце декабря 1919 года 6-я дивизия в составе полков - Сламихинского, Чижинского, 2-го партизанского и Поздняковского иногород­него - находилась в Рынь-Песках, недалеко от Ханской ставки Букеевской орды. Командовал ею полковник Горшков¹⁹⁸, вместо убитого в Лбищенске полковника Н.Н. Бородина¹⁹⁹.

Горшков — герой 2-го Партизанского полка — организовал связь с Гурьевом через нанятых для этой цели киргизов. Получил сведения о катастрофическом положении армии атамана и долгое время не решал­ся — вести ли дивизию на соединение с атаманом, который уж вышел в поход на форт Александровск, или идти через Волгу на соединение с Добровольческой армией генерала Деникина.

Решено было пересечь Урал в тылу у красных в районе Кулагинской станицы и, выйдя на Зауральскую сторону, присоединиться к ата­ману где-нибудь в районе Жилой Косы. Вся дивизия, численностью 700—800 человек, была полна больными и деморализованными людь­ми. Вызвалось идти с Горшковым около 200 человек и несколько боль­ных и раненых в санях. Остальные решили ехать по домам.

Этот небольшой отряд шел четверо суток до Урала, причем шли ночами, днями же скрытно пережидали. Вышли на Урал на зорьке около Горского поселка и увидели обоз красных, двигавшийся вниз.

Чижинскому взводу было приказано атаковать этот обоз. Разверну­лись казаки в лаву, а лошади-то не идут, шашки из ножен не вынешь закоченевшими руками. Но все же захватили обоз и 41человека, сре­ди них оказался наш чижинский казак, который сказал, что поселки заняты красными войсками и даже в одном поселке, Зеленом, два ка­валерийских красных полка. Что было делать с этими пленными? От­пустили их с миром, взяли из обоза немного хлеба и двинулись даль­ше, чтобы быстро перейти Урал по льду. Перешли Урал и остановились на отдых в киргизских землянках. Почему красные не устроили пого­ню за нами, неизвестно.

На другое утро, отойдя от Урала верст на 30, снова остановились на ночлег. Случилось здесь следующее: Горшков случайно узнал, что где-то в землянках проездом находится его университетский товарищ киргиз Досмухамедов, игравший большую роль при Алаш-Орде. Он его разыскал и имел с ним свидание ночью, а наутро нам преподнес сюр­приз. Отошли мы от ночевки несколько верст и в одной лощине Гор­шков собрал нас в круг в то время, когда нас начала уже окружать киргизская лава. На этом кругу он заявил, что дальше он не идет, не веря в успех, и предложил всем отрядом идти в киргизское селение Кызыл-Кугу и сдаться там красным.

Набралось всего тридцать человек, не пожелавших сдаться; простились с Горшковым, который дал отходящим денег и пожелал успеха. Впоследствии полковник Горшков был увезен в Москву и там расстре­лян. О судьбе остальных не знаю.

Тридцать же человек выскочили из окружения киргизской лавы и пошли в направлении на восток. Я был в числе этих тридцати. Мои станичники уговаривали меня остаться с ними, говоря: чин у тебя небольшой и мы тебя не выдадим. Но я не послушался. Каким-то чудом наши уставшие и некормленые кони прошли 80 верст. Никого мы не встретили до первых киргизских аулов, где, оказывается, били пленных каза­ков. Киргизы, по-видимому, приняли нас за красных, и мы, ни с кем не заговаривая, как-то пересекли эти аулы и опять выдвинулись в степь.

Двигались без большой опаски, дошли до небольшой группы барханов и увидели верстах в трех большой тракт и аул. Хорунжий Плетнев²⁰⁰, ведший отряд, остановил нас в барханах, чтобы выяснить обстановку. В это время мы увидели, что из аула бежит киргизская девка. Девка, запыхавшись, объяснила, что в ауле находится полк красной кавалерии и что она бежала потому, что ее хотели изнасиловать. И также добавила, что они, кажется, должны выступить для преследова­ния казаков. И действительно, вскоре мы увидели, что полк двинулся на юг. Тогда мы свободно пересекли этот аул и, дойдя до реки Сагиз, выменяли коней на верблюдов и приобрели на деньги кое-какое про­питание, двинулись дальше.

В этой местности существует и бывает каждый год в начале января сильнейший ветер при морозе в 30 градусов по Реомюру. Эти ветры киргизы называют «Бис-Кунак», иначе пять гостей, и они длятся пять дней. Отряд выждал эти пять дней на реке Эмбе, где красных отрядов не было.

Я не предполагал описывать подробно этот поход маленькой груп­пы, скажу лишь, что он длился 60 суток. Были незначительные стычки с киргизами, были засады, которые миновали благодаря знанию харак­тера кочевников и их языка.

Отряд шел параллельно берегу Каспийского моря, верстах в ста пятидесяти от него, что являлось спасением для маленькой группы людей, которые в эти зимние стужи могли находить ночлег в киргиз­ских землянках. Дошли до форта Александровска одни из последних, в начале марта 1920года, потеряв троих умершими: командира Чижинского полка С.Д. Хохлачева²⁰¹, сотника Железнова и казака Погодаева.

Не та картина была на берегу Каспийского моря, где шел атаман и где была нежилая пустыня. Группы беженцев, остатки частей, — пло­хо организованный поход окончился потрясающей трагедией. Атама­ном была заранее выслана сотня казаков в форт Александровск для того, чтобы эта сотня подготовила форт для встречи уральцев и чтобы устроила питательные пункты по пути, где должны были идти отряды. Эта сотня кое-что сделала, но далеко не достаточно.

К уральцам также присоединились остатки русских отрядов, опери­ровавших где-то под Астраханью, отряд Юденича, Русско-Сербский, астраханские пластуны, енотаевцы, оренбуржцы и английская миссия, бывшая при нашей армии. Почти все вышли наспех и без должной подготовки к голой безлюдной пустыне в крещенские морозы. Много людей, особенно больных, осталось уже в Жилой Косе — рыбацкий поселок, находившийся сравнительно недалеко от Гурьева. Там же остался и быв­ший председатель Войскового Правительства Фомичев²⁰². Настигшие крас­ные многих там прикончили. Фомичева же отправили в Уральск, где, после некоторого пребывания его в тюрьме, расстреляли.

Здесь-то эти «Бис-Кунаки», о которых я упомянул, поморозили великое множество людей. Рассказывали про одну пулеметную команду, которая была в составе 60 человек и которая, остановившись на ноч­лег прямо на снегу, замерзла вся. Один молодой офицер, у которого отмерзли руки, просил проходивших пристрелить его, но никто не решался это сделать.

Отдельные группы людей дошли до рыбацкого поселка Прорва, и здесь собралось много людей. Решили идти по льду до форта, этим путь сокращался, может быть, дней на двадцать — двадцать пять. Двинулись в море, но, пройдя некоторое расстояние, увидели, что лед поломан сильным встречным ветром. Вернулись обратно, ждали, когда лед сно­ва замерзнет, и снова пытались.

И опять получилась та же картина, и на сей раз, когда они верну­лись в Прорву, там уже были красные. В Прорве же очутилась и шко­ла прапорщиков под командой полковника Донскова²⁰³, с пулеметной командой, которой командовал подъесаул В. Карташев. Школа в это время насчитывала всего 30 человек. Донсков был болен, и школа ре­шила сдаться. Подъесаул Карташев отказался от сдачи и решил уходить дальше в поход. Он взял с собой Войсковое знамя, четыре пулемета с пятью юнкерами, двумя офицерами и четырьмя казаками, ночью ушел из Прорвы и благополучно дошел до форта.

Полковник Донсков был сразу расстрелян появившимися красными, а с ним и оставшиеся юнкера. Там же был расстрелян и генерал В.П. Мартынов²⁰⁴, который однажды избирался Войсковым Атаманом, в дальнейшем же был помощником Толстова по хозяйственной части. Он погиб вместе со своей канцелярией. Умер от тифа герой, командир 1-го Парти­занского полка, Абрамов²⁰⁵. Застрелился член Войскового Правительства подъесаул Савичев. Погиб полковник Семенов со своим отрядом.

Киргизы, воспользовавшись бедственным положением уральцев, как стаи волков, нападали на отдельные группы людей, убивали их и граби­ли. Нападали на питательные пункты и увозили провизию. Они же на­пали на отряд, который вез Войсковую казну, состоявшую из серебряных рублей, находившихся в ящиках по 2—3 пуда каждый. Они убили Войскового старшину Домашнева, заведовавшего казной, и увезли несколько ящиков серебра. Они же у замерзших казаков отрубали ноги, везли к себе в аулы, там оттаивали эти ноги и снимали сапоги. Небольшие части орен­бургских казаков решили сдаться красным и стали заворачивать ураль­цев, но, как будто, зверств не чинили. Был слух, что передовые отряды красных, которые, настигая казаков, чинили непревзойденные зверства, были советскими властями притянуты к ответственности.

Поход длился два месяца, дошла до форта только четвертая часть вышедших, а по слухам, вышло из пределов Войска 11 тысяч людей. Из этих дошедших много было помороженных. Дошли до форта только те, которые были молоды, здоровы и хорошо экипированы. Дошла английская миссия, потеряв лишь одного сержанта, пропавшего без вести.

Теперь я скажу немного о том, что сталось с теми, которые оста­лись в Войске. Все Войско было заполнено советскими отрядами, кото­рые вылавливали казаков и начали разгружать город Гурьев. Отправля­ли небольшими группами под конвоем в Уральск и, по свидетельству одного бежавшего оттуда уральца, когда конвой был из украинцев, то очень часто эти украинцы по дороге приканчивали всех. Почему у украинцев была такая злоба к уральцам — неизвестно. Затем красные набрали со всехсторон уральцев, сформировали полк и отправили его на Польский фронт, но казаки там быстро передавались полякам.

Форт Александровск представлял собой маленькую крепость, построенную когда-то русскими как базу для покорения Туркестана. Киргизы называют его Кетык, что в переводе означает следующее: вообра­зите себе ряд зубов во рту и одного из зубов не хватает. Это беззубое пространство и есть Кетык. Весь берег полуострова Мангишлака доволь­но высокий и оканчивается у моря обрывом. Только в единственном месте берега раздаются, давая путь к морю. Вот там-то и находится форт Александровск. Выдвинувшаяся от форта песчаная коса образует небольшую бухту.

В 2 верстах от форта, на этой косе, находится русский рыбацкий поселок, называемый Николаевской станицей. Это название идет от когда-то поселенных здесь оренбургских казаков, которых теперь там и в помине нет. Вокруг форта жили оседлые киргизы и туркмены. Вот в такое-то место и докатились уцелевшие остатки Уральской армии. Русские рыбаки, жившие в станице, были почти все большевизированы и ранее имели сообщение с Россией через Астрахань, куда они отправ­ляли рыбу, получая оттуда продукты питания и прочее. Я не мог опре­делить, чем они жили в данное время, так как сообщения с Астраха­нью не было, заметил только, что в каждом доме был самогонный аппарат.

Атаман собрал Малый круг с председателем, казаком Котельниковым, и сформировал бригаду из уцелевших казаков. Бригадой ко­мандовал полковник К.И. Карнаухов²⁰⁶, первым полком — старшина И.И. Климов²⁰⁷, а вторым — есаул П.А. Фадеев²⁰⁸. Атаман немедленно приступил к эвакуации раненых, помороженных и больных в госпита­ля на Кавказ, но у него сразу же начались нелады с Каспийской флоти­лией и поэтому эвакуация шла медленно. Флот иногда присылал паро­ходы, но не грузили на них людей, а грузили соль или что-то еще такое. Во вторую очередь эвакуировали всех иногородних и все не казачьи ча­сти. И вот, наконец, дошла очередь до казачьих семейств.

Даны были пароходы «Опыт» и «Милютин» и началась погрузка казачьих семей, и их небольшого имущества, а также и Войсковой каз­ны. В этот момент появились два советских корабля и выпустили не­сколько снарядов по форту. Капитаны «Опыта» и «Милютина» прика­зали пассажирам сойти на берег, сказав, что они сейчас примут бой. Все же имущество и половина Войсковой казны осталось на пароходе. Полки по тревоге выстроились в ожидании дальнейших приказаний. Снаряды сыпались на бухту и не причиняли никакого вреда.

Уже совсем начало темнеть, когда наши пароходы вышли в море и с тех пор мы их больше не видели. Они бросили уральцев на произвол судьбы и ни разу не попытались их выручить. Мало того, они все имущество уральцев и также Войсковую казну — 24ящика серебряных рублей по два пуда весом в каждом — поделили между собой. Дальше события развернулись быстрым темпом. По радио красные прислали предложение уральцам сдаться, обещая сохранение жизни всем, даже атаману. Встрепенувшиеся местные рыбаки стали убеждать казаков сдаться, говоря, что теперь наступит настоящий мир и все вернутся по домам к своим семьям.

Раздававшиеся выстрелы орудий и пулеметов, полная темнота и казаки, вынесшие двухлетнюю Гражданскую жестокую войну и ужасы зимнего похода, помня разрушенные станицы и брошенные семьи, потеряли импульс к сопротивлению, тем более что впереди был снова поход по бескрайним пустыням Туркестана и уже на сей раз без ко­ней, верблюдов и безо всяких ресурсов — казаки сдались.

Красные отобрали головку и увезли в Москву; попал туда и ста­рый генерал Толстов²⁰⁹, отец атамана и знаменитый в Войске генерал Г.К. Бородин²¹⁰, бывший командиром 1-го Уральского полка в герман­скую войну. Там их судили и расстреляли. Вот вам большевистская гарантия жизни!

Атаман был в ссоре с генералом Бородиным за то, что Бородин сильно критиковал действия атамана, вообще, атаман имел характер крутой и со многими своими сподвижниками был в ссоре. Многие казаки не могли ему простить, что он разогнал Войсковой Круг.

Также не могли простить и то, что он приблизил к себе откуда-то взявшегося поручика Дзинциоло-Дзиндциковского, которому дал неограниченную власть в Войске. Этот поручик имел право безнаказанно реквизировать лошадей у беженцев и все, что нужно было для армии и он делал это грубо, иногда порол. Однажды он налетел на хорунжего И.Д. Яганова²¹¹, сподвижника атамана в мергеневском событии. Яганов, раненый, в тарантасе, запряженном парой лошадей. Поручик по­требовал этих и только потому, что это был Яганов, пославший его к черту, он отошел ни с чем. Уральцы в форте решили с ним рассчитать­ся как следует и следили, чтобы он не удрал на Кавказ, но он все-таки удрал. Перед тем как последние пароходы вышли, он на лодке вышел в море и там, по-видимому, один из пароходов его подобрал.

Сдалось всего 2 генерала, 27 офицеров и 1600 казаков и с ними красные захватили и остальные 24 ящика серебра Войсковой казны. По слухам, казаков отправили сначала в Астрахань, там частью мобилизовали и отправили на Врангеля. Но кто-то донес, что уральцы ненадеж­ны и собираются сдаться Врангелю, тогда большевики их распылили по другим частям.

Но не все казаки в форте сдались красным. Атаман, некоторые ка­заки из полков и отдельные личности вышли за околицу в 11 часов ночи 22 марта 1920 года. Так как все это произошло неожиданно, никакого плана не было на дальнейшее и не было на такой случай сборного пун­кта, то вышли люди, только случайно узнавшие, что атаман уходит. Не­которые, уже поздно узнавшие, не смогли присоединиться, так как ос­тавшиеся стали их задерживать и, наоборот, небольшая часть из тех, что вышли, особенно слабые здоровьем, вернулись обратно.

И так начался второй поход уральцев.

Когда читаешь о прежних Туркестанских походах, которые делало российское правительство для покорения Туркестана, то видишь, ка­ кая велась подготовка к этому: скупались лошади, верблюды, различ­ные вьюки, бочата для воды, заготовлялся провиант и прочее. Здесь же вышло с атаманом 214 человек, среди которых было несколько женщин и детей, почти все пешие. Было штук пять фурманок, на которых разместили несколько мешков сухарей и муки, которые дальновидный Ив. Ив. Климов захватил с собой.

Атаман собрал в круг всех вышедших и обратился с речью, где предупредил всех, что поход будет опасный, тяжелый и долгий, но никто уже больше не захотел вернуться обратно. Отойдя немного от форта, на дру­гое утро атаман послал киргиза в форт, чтобы узнать о событиях. А форт был еще виден и видны были советские корабли. К ночи вернулся кир­гиз и привез письма атаману и некоторым другим лицам. Атаману писал председатель Малого круга и его отец, которого красные забрали на миноносец. Отец атамана уговаривал сына вернуться, говоря, что ему боль шевики гарантируют жизнь и что только увезут в Москву для суда.

Вышли в поход люди, не имея абсолютно ничего, даже чашки с ложкой и никакой подстилки для ночлега, но были у всех винтовки и было три-четыре пулемета и малое количество патронов. Были также взяты Войсковые знамена. Прежде всего, атаман разбил людей на четыре взво­ да и назначил командиром 1-го взвода полковника К.И. Карнаухова, 2-го — Войскового старшину И.И. Климова, 3-го — есаула Жигалина и 4-го — есаула П.А. Фадеева. Сам же атаман стал командиром сотни.

Немедленно были высланы пешие отряды в сторону от движения, чтобы найти киргизские кибитки и забрать у них верблюдов, баранов и все нужное для похода. Уральцы, как утопающие, хватались за каж­дую соломинку, чтобы найти какой-то выход из создавшегося положения. Прослышали, что генерал Акамеков с бухарской миссией возвра­щался с Кавказа и где-то должен был быть недалеко в степи. Посланный к нему полковник Т.И. Сладков²¹² разыскал его, но чем-либо помочь нам он или не хотел, или не мог.

26 марта оказалось в отряде 26 киргизских арб, 31 лошадь, 73 верблюда, муки и пшеницы 55 пудов. Так, постепенно, медленно подвигаясь вдоль берега Каспийского моря и делая все время налеты на кир­гизов, отряд обзаводится верблюдами, бочатами, а главное, баранами.

Увидели однажды корабль на море, и сразу появилась надежда — не выхлопотал ли наш помощник атамана Ал. Ал. Михеев, находивший­ся в это время в Баку, какой-нибудь корабль Добровольческого флота для нас. Этот корабль появлялся неоднократно и однажды открыл ору­дийную стрельбу по нам. Надежды, конечно, сразу рухнули. Поведе­ние этого корабля было более или менее странное. Никакой высадки он не сделал и не старался связаться с нами.

В отряде было 53 офицера, большинство из них пожилые из штаб­ных или тыловых должностей. Эта категория была большой обузой для казаков, так как в налеты на киргизов они не были способны ходить и казаки должны были им доставать все необходимое.

В отряде была небольшая группа боевого партизана, капитана Решетникова, выходца откуда-то из России. Решетников умудрился из форта вывезти муку, не знаю сколько и когда атаман пожелал, чтобы эта мука пошла в общее пользование, то он выдать ее отказался и ска­зал, что покидает отряд. Куда он ушел, я не знаю, возможно, пошел в Россию, а было у него всего 17 человек. Между тем налеты на киргизов все продолжались и теперь они не проходили безнаказанно, ранен был подхорунжий Ставкин.

Однажды ночью, когда отряд спал, посыпались откуда-то выстрелы и раздались бешеные крики киргизов. Киргизы хотели навести пани­ку, а главное, спугнуть баранов. И действительно, бараны шарахнулись куда-то в темноту и так мы их больше не видели. А было их 80 штук.

Наконец, в последний налет пошел сам атаман со своим адъютан­том, есаулом Митрясовым²¹³ и налет был удачен: он привел достаточ­ное количество верблюдов и баранов, так что теперь весь отряд сел на верблюдов. Но киргизы открыли стрельбу и когда казаки стали отстреливаться, то у многих затворы винтовок не работали. Придя в лагерь, атаман всех разнес и приказал всем чистить оружие. Порезали бара­нов, посолили мясо и начали делать большие переходы.

Главная цель атамана была теперь — это находить колодцы. Карта была устаревшая, сорокаверстка — она была далеко не достаточна. Все время захватывали киргизов проводников, но они иногда, наоборот, отводили от колодцев. Колодцы в Средней Азии были потрясающие, будто бы строились при Тамерлане. Они были иногда глубиной до 30 сажен и выложены до самого дна тесаным камнем, и у некоторых находи­лись выдолбленные из камня колоды для водопоя скота. Колодцы эти были расположены маленькими группами.

Откуда люди в старину доставали этот камень? Приходилось удивляться. Колодцы были в великолепном состоянии, но редко в них мы находили хорошую воду, в большинстве из них вода была горько-соле­ная, а иногда это была просто горькая хина, которую даже верблюды не пили. Там, где попадалась хорошая вода, делали запас в бочонки и устраивали дневки. Чтобы напоить 200 верблюдов, это была работа на весь день. Бочку с выбитым дном окручивали веревкой и устраивали что-то вроде ворота, запрягали верблюда и он тянул эту бочку, пол­ную воды, с глубины 30 сажен.

Средний верблюд пил пять-шесть ведер, а феноменальный мастодонт хорунжего И. Карамышева²¹⁴ пил, кажется, без конца. Иногда по не­скольку дней не поили верблюдов, да и сами иногда по двое суток не имели ни капли воды в те жары, которые наступили.

Достали у киргизов небольшие каменные жернова, чтобы размалывать пшеницу, но это была работа! Причем пшеница не могла быть раз­молотой как следует и из этой штуки пекли хлеб. Такое питание и вода вызвали у всех ужасную дизентерию, которая продолжалась в течение всего похода. Люди назначались в наряд каждый третий день и на по­стах иногда спали; не было никакой возможности бороться со сном, пройдя 60 верст пешком или даже на верблюде.

Когда все было готово для длительного перехода, от отряда отделились три группы. Это произошло 18 апреля, когда отряд был всего в 350 верстах от форта Александровского. Ушел полковник Т.И. Сладков с 10—12 уральцами на рыболовный промысел Киндерм, там захватил большую рыболовную лодку и, выйдя в море, прошел мимо Красноводска и вышел на Персию. Он был удачлив.

Вторая группа с полковником Ереминым пошла на Аральское море к уральцам-уходцам, но была настигнута киргизами и вырезана. Тре­тья группа с генералом Моторновым²¹⁵ пошла на Красноводск, и я не знаю, что с ней сталось.

Эти две последние группы были главным образом из тех штабных офицеров, о которых я говорил раньше. Причина их ухода была та, что они не разделяли плана атамана идти на Персию и каждый предлагал свой план. Атаман им заявил, что он командир сотни, у него четыре взводных, с которыми он обсуждает все нужные вопросы, и советов со стороны ему не нужно. Кроме того, они не особенно доверяли каза­кам, возможно, боялись выдачи красным. Отряд оказался теперь в составе 163 человек, включая женщин и детей.

Вместе со Сладковым ушел командир 3-го взвода есаул Жигалин, вместо него атаман назначил хорунжего И. Карамышева. Вскоре произошло событие, довольно печальное для уральцев. В одной долине захватили двух киргизов с несколькими верблюдами и просили их быть проводниками, обещая их наградить и вернуть верблюдов. Остановив­шись на ночлег, стали их спрашивать о колодцах. Оба сказали, что они не знают. Всех удивило, что они не знают колодцев своей местности. Приступили к порке, так как в отряде совершенно не было воды и колодцы нужно было во что бы то ни стало найти. Один из киргизов, Сарман, вырвался от казаков, быстро, быстро прибежал к И.И. Климо­ву и свернулся перед ним калачиком. Казаки не решились его отнять у такой уважаемой личности, как Климов. Благодарный Сарман сказал Климову: «Хоть ты и русский, но ты хороший человек». Другого же киргиза пороли, но он наотрез отказался указать колодцы. Отдали его под охрану в 4-й взвод есаула Фадеева. Ночью этот киргиз сбежал и, по-видимому, добежал до своих и организовал маленькую шайку, что­бы отомстить казакам. На заре раздались выстрелы по лагерю из кир­гизских могилок, которые были недалеко от нашего ночлега. Были уби ты два верблюда. 4-й взвод немедленно пошел на выстрелы, но киргиза и след простыл, нашли только пустые патроны.

Атаман выслал полковника Корнаухова с шестью конными казаками его преследовать. Выскочили казаки на небольшую возвышенность, да­леко растянувшись один от другого и увидели справа группу киргизов. Вахмистр Фофанов, с двумя казаками, кинулся на них. Киргизы вскочи­ли на коней и скрылись в какой-то овраг. Один же из них, предполага­ют, что это был бежавший от нас, остался и, поставив свою винтовку на рогатки, взял первого казака на мушку, сшиб его, а затем второго и тре­тьего. Сам же, сев на коня, спустился в овраг и бежал. Все трое казаков были ранены, один из них, Лифанов, очень тяжело. Атаман рассвирепел, расформировал 4-й взвод и включил людей в другие взводы. Едва ли ата­ман был прав в своем поступке. Таким образом, стало в сотне три взво­да, четвертый никогда не был восстановлен.

После этого события двинулись дальше и верстах в пяти нашли колодец с прекрасной водой. Киргиз безусловно знал его, но упорно не пожелал нам его указать. Киргизы сказали, что дальше, на протяжении 300 верст, будет мертвая полоса, так как киргизы и туркмены нахо­дятся во вражде между собой, то в эту полосу не решаются идти ни одни, ни другие.

Двинулся отряд тремя параллельными колоннами с интервалами в полверсты, с целью захватить большую дистанцию в поисках колодцев. Двигались по плоскогорьям, по возвышенностям и по барханам, не встречая ни одной живой души. Видели иногда сайгаков и в песках больших сухопутных черепах.

Совершенно неожиданно вышли на залив Кара-Бугаз и в начале мая совершили крутой и высокий спуск с плоскогорья в обширные доли­ны, где встретили первых туркменов. Так как у нас хотя и скудно, но все было, вели мы себя с туркменами как агнцы, ничего у них не бра ли, купить же не могли ничего, так как бумажные деньги, которые нам приходилось всучивать киргизам, туркменами не принимались.

Иван Иванович Климов, в сущности, выручал отряд из всех трудностей. Он хорошо говорил по-киргизски и немного по-туркменски и знал прекрасно психологию и тех и других. Развел с ними такую восточную дипломатию, что туркмены иногда нас хорошо встречали, даже угощали и давали проводников. Но вместе с этим они были за большевиков, которые, занятые войнами, ничего им дурного не делали. Так постепенно отряд пересек старое русло Аму-Дарьи и в течение нескольких переходов дошел до линии железной дороги Ташкент—Красноводск.

Линия была занята отрядами красных, так же как Красноводск и вообще весь Туркестан. Остановились в песках, верстах в двадцати от железной дороги и выждали вечера. Вдруг в небе появился аэроплан и, сделав два-три круга над нами, улетел. Люди своевременно попря­тались за верблюдов и за кое-какие редкие кусты. Предполагали, что красные узнали о нашем движении и искали нас, но это не нарушило нашего основного плана и с наступлением темноты тронулись в путь к железной дороге.

Вел нас туркмен, которому была обещана винтовка и лошадь. Момент был тревожный, по-видимому, это передалось и верблюдам, шли они очень ходко. Тишина была потрясающая, курить запрещено. На рассвете наткнулись на рельсы, перешли их и сразу уткнулись в глубо­кий овраг. Подались влево, нашли крутой, с уступом, переход через этот овраг и тут все смешалось, весь порядок нарушился, так как верблюды не хотели прыгать с этого уступа. Но как-то все обошлось, пере­секли овраг и вошли в ущелье, которое было среди горного хребта. Пересекли железную дорогу недалеко от Кызыл-Арвата.

Когда вошли в ущелье, то совсем уже рассветало, сразу заговорили, закурили. Прошли какое-то расстояние и остановились на ночлег. Но­чью посыпались выстрелы с горы. Потушили костры и недоумевали, кто мог стрелять? Двигаясь дальше, страдая от бешеной жары и жажды, находили громадные группы туркменских кибиток, иногда до трехсот, старались избегать в них заходить.

Местность была густо заселена туркменами. Дошли до реки Атрек, здесь произошли неприятности с проводниками. Все дело в том, что мы уставших верблюдов бросали в степи, проводники набрасывались на них, чтобы затаврить, рассчитывая по окончании своей миссии, на об­ратном пути, отдохнувших забрать. Проводники спорили, чуть не дра­лись из-за этих верблюдов и отряд терял массу времени из-за этого. Атаман приказал пристреливать всех уставших верблюдов. Вот это-то проводникам не нравилось, и они отказывались сопровождать нас.

Переправившись через Атрек, увидели какой-то полуразвалившийся старый пограничный пост, расположились около него и пустили верблю­дов на корм. В степи появились большие — в 200—300 человек — груп­пы конных и до зубов вооруженных туркменов. Они, без всякого строя, скопом, начали вдали скакать вокруг нас с гортанными криками.

Когда наш отдых кончился, казаки пошли за разбредшимися верб­людами. В это время посыпались на нас пули. Атаман отделил часть казаков, чтобы вьючить верблюдов, а остальных рассыпал в цепь. Наши выстрелы сразу осадили туркмен. Убили у нас малолетка Болдырева, тяжело ранили урядника Маркова, который вскоре умер и были уби­ты три верблюда.

Теперь пошли без проводников и отряд уже шел боевым порядком, в середине караван с женщинами, детьми и ранеными, спереди же, сзади и на флангах шли редкие цепи стрелков. По дороге, уже ночью, встретился крутой и широкий овраг, который сильно расстроил наш строй. Только что начали, переправившись, выходить на другой берег, посыпались выстрелы справа. Атаман, с криком «Ура!», бросился с казаками на выстрелы и сбил атаковавших, которые скрылись в овраг. Ранеными оказались барышня Таршилова и жена сотника Пастухова и убиты три верблюда, среди них попал и мой бедняга.

Немного спустя посыпались пули сзади и выстрелы еще продолжались, как к отряду подъехали, с мирными знаками, несколько старых туркменов. К туркменам подходит смешная пословица: «Я не я и ло­шадь не моя, и сам я не извозчик». Они сказали, что их туркмены здесь ни при чем, а стреляло другое племя туркмен, спустившихся с гор. Их спешили, отобрали винтовки, понюхали стволы этих винтовок, опре­делили, что это не они стреляли, и просили пойти в хвост отряда и кричать туркменам, чтобы они прекратили стрельбу. Туркмены отка­зались. Тогда есаул Митрясов взял одного за шиворот и повел. Турк­мен здорово струсил под пулями и начал кричать во всю глотку, чтобы его собратья перестали стрелять.

Это подействовало, стрельба прекратилась. Так отряд двигался всю ночь, только наутро выбрали место для отдыха, на хорошем пастби­ще — кругом же были большие группы кибиток. Туркмен всех отпус­тили, возвратив их оружие, они обещали доставить отряду баранов, но, конечно, обещания не сдержали. Похоронили Болдырева и Маркова и только здесь обнаружили, что пропал урядник Юрков.

Когда отряд останавливался на десятиминутный отдых, все казаки падали на землю от усталости и некоторые сейчас же засыпали, так, ве­роятно, случилось и с ним, и никто этого не заметил. Атаман послал ка­заков на розыски, но на месте стоянки его не нашли, видели вдали двух конных туркмен, которые конвоировали пешего — вероятно, это был он. Пришел в расположение отряда туркмен, отрекомендовавшийся «хозяином всех аулов», как выяснилось, советский комиссар, и сказал, что в Чикишляре, в 70 верстах от нас, находится полк красной кавале­рии. Этот комиссар, по-видимому, не догадывался, кто мы и обещал многое сделать для нас. Некоторое время спустя он куда-то сходил и принес десять чуреков и полудохлого барашка, и с ним вместе появи­лось несколько туркмен-гостей.

В это время верстах в двух от нас стали появляться конные группы туркмен. Спросили хозяина всех аулов: «Что это за всадники?» Он объяснил, что это группы едут сообща косить ячмень.

— А что же у них блестит?

— Это косы и серпы, — не моргнув глазом, отвечает туркмен.

Постепенно все туркмены исчезают, так же и сам «хозяин аулов», и отряд остался совершенно без туркмен. Неожиданно появились два конных старика. Их задержали силой.

Оставаться на стоянке становилось опасно и отряд двинулся в боевом порядке дальше. Эти два туркмена на конях шли с головной цепью. Люди едва волокли ноги от усталости и жажды, под палящими лучами солнца. Вдруг один из туркмен раскачал своего коня плетью и стал удирать. Есаул Митрясов вскинул винтовку, но атаман остановил его. Спешили второго туркмена и атаман приказал неожиданно повер­ нуть направление каравана, и занять громадную группу кибиток, так как, по всем признакам, впереди была устроена засада.

Население кибиток в панике начало разбегаться, некоторых из них казаки задержали с той целью, чтобы не было нападения на аул. Кир­ гизы и туркмены, как правило, никогда не будут атаковать аул, если там есть один из их сородичей. Напились казаки в кибитках айрану (жидкое кислое молоко), немного передохнули и пошли дальше. Ока­залось, действительно была приготовлена засада и казаки расстроили их планы, переменив направление.

Только что выдвинулись из аула, как снова появились конные груп­пы туркмен, которые начали кружиться вокруг отряда и обстреливать его. Пешие цепи казаков, отстреливаясь, держали их на приличном расстоянии. Ранили в руку Войскового старшину Климова. Под таким обстрелом и слыша со всех сторон воинственные гортанные крики туркмен, уставший и обессиленный отряд втянулся в ряд невысоких хол­мов. Эти холмы, иногда скрывая нас, давали возможность туркменам подбираться довольно близко к нам.

Дойдя до одной котловины, отряд собрался в кучу и все попадали на землю, чтобы немного передохнуть. Ранее задержанный туркмен сказал, что колодцы есть в ущелье в цепи невысоких гор, в 5—б вер­стах впереди отряда. И видно было, что туркмены не хотят к ним допускать казаков. Так как черные папахи туркмен подобрались совсем близко, то неутомимый Климов, с перевязанной рукой, первый выско­чил с криком «Ура!» на гребень холма, за ним группа казаков. Атаман, простившись с семьей, также выскочил на гребень, как и остальные казаки и начался бой, длившийся недолго.

Туркмены были сбиты. Поймали еще одного туркмена и приказали ему вести в ущелье к колодцам. Впереди пошли цепи казаков, а один взвод оставлен в прикрытие каравану. Были убиты подхорунжий Зава­лов, старший урядник Сергеев, прапорщик Горшков, ранены поручик Сидоренко, казаки Фадин и Зевакин и убито несколько верблюдов.

Дошли до ущелья уже ночью. В ущелье был небольшой аул и великолепные мелкие колодцы с прекрасной водой. Так закончился двухсуточный переход без сна и воды. Жители все разбежались. Много каза­ки нашли съестного в кибитках, а айран и воду пили без конца до одурения. Ночью появилось несколько туркмен-стариков и все уверя­ли, что они ни при чем, что атаковали нас другие племена туркмен. Этих стариков оставили как заложников, выставили охрану и завали­лись спать. Наутро двинулись дальше.

Впереди нам предстояло пройти туркменский городок Кумет. Разноречивы были показания туркмен относительно населения этого городка, но миновать его было нельзя. Отряд шел медленно, на ходу кормя верблюдов. Встречались пустые аулы, то есть группы кибиток. Прошли весь день, и начавшийся к вечеру сильный дождь принудил нас остановиться на ночлег. Промокли до нитки, так как нечем было укрыться. Утром умер от раны казак Фадин. Похоронили его и двинувшись дальше, увидели вдали какую-то башню. Это и был Кумет. Уви­дели красочную группу туркмен, едущих к нам навстречу.

Чтобы их достойно встретить, атаман собрал в отряде у кого брю­ки, у кого сапоги, чтобы иметь приличный вид. Туркмены выехали уз­нать, что за люди появились в их владениях. Сказали нам, что мы по­кинули страну туркмен Ак-Атабаевцев, здесь же были Джаф-Арбайцы. Атаман поехал с ними в город, отряд же последовал за ним вслед и, перейдя по мосту небольшую, быстро текущую, вздувшуюся от дождя речку, остановился на указанном берегу, очень близко от города.

Атаман, Климов и несколько казаков пошли в город на совещание с главарями туркмен. Туркмены очень хорошо их угостили. Когда ата­ман объяснил им, что отряд идет в Персию, в село Рамианы и просил проводников, то туркмены запросили очень большое количество вин­ товок за услугу, и вообще почувствовалось, что они проводников не дадут. Ни с чем вернулся в лагерь атаман.

В это время много туркмен наводнило лагерь. Наш киргиз Сарман, который сопровождал нас, оказался очень симпатичным и во время похода оказывал большие услуги, особенно по вывозке на верблюдах раненых. И на сей раз он оказал особенно важную услугу. Оказывает­ся, в городе жил среди туркмен один киргиз, кот