Верненский мятеж, 12-19 июня 1920 года

По материалам книги Фурманова «Мятеж» http://militera.lib.ru/prose/russian/furmanov2/03.html

Верненский мятеж это вооружённое выступление советского гарнизона (ок. 5 тыс. чел.)  г. Верный (г. Алма-ата) против власти большевиков, происходившее с 12 по 19 июня 1920 года. Непосредственным поводом для событий послужило нежелание красноармейцев выполнять приказ командующего Туркестанским фронтом М.В. Фрунзе отправиться в Фергану на войну с басмачами. Крестьяне-семиреченцы, составлявшие большинство красноармейцев гарнизона, не пожелали уходить из родных мест и подставляться под пули в Фергане, гибнуть за ленинцев, за торжество их воли и их партийных интересов. Кроме того, красноармейцы выражали недовольство хлебной монополией.

12 июня 1920 г. один из батальонов 27-го полка подчиняться командованию отказался. Мятежники заняли крепость и образовали так называемый «Временный областной Военно-Революционный Совет» (или, как его еще называли, «Боевой ревком»), который объявил, что принимает на себя всю полноту власти и ответственность за общественный порядок в области. Главою «Боевого совета» мятежники избрали начальника милиции города Георгия Чеусова. / * Выбранный народом начальник – это тебе не назначенец от захватившей власть партии или диктатора. За выборным руководством стоит население, защищающее своих избранников, в том числе и силой оружия (соответственно, выборная народная власть всегда вооружает выбравший ее народ), назначенцы же держатся на административном ресурсе, верных режиму силовиках, наглости и узурпаторстве, запугиваниях и примерных наказаниях сограждан. – Назначенцы стараются народ разоружить. / К мятежу присоединились другие части гарнизона и милиция города.

В первом приказе от 12 июня «Временный областной Военно-Революционный Совет», объявил, что его целью являются «улучшение быта защитников Советской власти» и предотвращение возможных конфликтов среди трудящихся масс и в красноармейских частях. Озвучив заявление, восставшие сразу же разгромили Особый отдел и Трибунал, разогнали их работников, освободили арестованных и пригрозили разгромить все советские учреждения. – Таким образом, повседневная бытовая жизнь защитников Советской власти в области оказалась действительно значительно улучшенной, прекратилась конфронтация населения с чиновничевством, люди перестали бояться. В город начали стекаться крестьяне окрестных русских поселений.

«Боевой совет» сместил всех начальников и командиров красноармейских частей, назначив на их посты своих. «Командующим войсками Семиреченской области» стал некто Петров, «политическим военным комиссаром» — Чернов, начальником штаба войск — Бороздин.

На начальном этапе всю тяжесть противостояния верненским мятежникам со стороны центра (Ташкента) пришлось нести группе большевиков и реввоенсовету дивизии во главе с комиссаром Д.А. Фурмановым и начальником дивизии И.П. Беловым (бывшим комендантом Ташкентской крепости, отличившимся при разгроме Осиповского мятежа в январе 1919 г.).

Противоборствующие стороны поступали во многом одинаково (хотя, с учетом перевеса сил, восставшие должны были бы действовать быстрее и эффективнее):

- создали (выбрали) руководства (правления) и определили место расположения штабов (центров военно-гражданского управления областью), закрепили обязанности (вертикали управления) за штабными работниками. /*Штаб не место для бездельников, в него выбирают (набирают) наиболее решительных и квалифицированных специалистов, потому что от них зависит жизнь каждого, их обеспечивают и полномочиями, и ответственностью, в то же время в постоянно действующий между съездами совет выбирают, не обязательно квалифицированных по узким отраслям, но зато самых лучших представителей, отстаивающих интересы и волю народа/,

- организовали оборону штабов, выслали патрули и разведчиков по всем направлениям, выставили в оцепление дозоры, чтобы из города никого не выпускали, чтобы наблюдатели через полчаса приходили с разных концов и докладывали, что и где происходит,

- вступали в противоборство и препятствовали действиям друг друга,

- переподчиняли себе воинские подразделения и отделы силовиков, приводили их в боевую готовность; боесовет требовал сдачи военной власти назначенному им командующему, несогласным грозил тюрьмою, преследовал и арестовывал отряды зафурмановцев,

- пытались отжать оружие друг у друга – разоружали и хитростью, и угрозами, и силой. Мятежники немедля распределяли оружие среди крестьян, центровые же – вооружали поддерживающих их партийных работников, мусульман и интернационалистов,

- захватывали ресурсы,

- отправляли группы для подъема и мобилизации своих сторонников во все гарнизоны, части и окружающие населенные пункты – в основном это был уже сигнал к выступлению и действию, так как поиск своих и налаживание связей были проведены заранее;Чеусов, председатель боесовета, спешно завязывал новые и укреплял уже налаженные связи, в том числе с селами, деревнями: «не забывайте, товарищи, что вам нужно быть наготове, по первому нашему извещению стать как один, всем под ружье», /* - но правильнее было говорить уже не о готовности встать, а о безотлагательном подъеме/,

- единомышленники на местах должны были немедленно брать власть на местах, налаживать связи со своим центром (мужики с Крепостью) по вертикали и с соседями по горизонтали, объединяться и структурироваться, организовывать стационарные и передвижные блокпосты и заставы на дорогах, разъезды и круглосуточное наблюдение за местностью, не разрешать проезд (особенно по направлению Ташкента) ни одному пассажиру без документа, подписанного Советом, подозрительных задерживать, передавать или докладывать для указаний Совету, исключать передвижение посыльных противника, подвоз ему сил, помощи и продовольствия, предотвращать бегство чиновников и олигархов вывоз ими ценностей и оружия,

- не допускали вражеских агитаторов и делегатов к своему личному составу, изолировали и бросали в темницы засланцев, исключали общение – чтобы не мешали внушать служивым свою версию правды о происходящих событиях..., обоюдно клеймили оппонентов врагами Советской власти и требовали от подчиненных защищать Советскую власть с оружием в руках...

- боролись за контроль над линиями связи (тут центровые крестьян облапошили, все свои сообщения они шифровали, в разговорах использовали для подтверждения действительности сообщения секретные слова: «секретное слово вставляйте незаметно, в первых двух фразах один раз, мы будем делать то же самое...»).

- забрасывали разведчиков и провокаторов в стан противника. Фурманов заслал в крепость к мятежникам мусульман и партийную школу для разведки и тайной агитации восставших. «Крепость сгоряча мало разбиралась в приходящих, всех привечала, всем была рада, всех зачисляла своими сторонниками и, если было оружие, тут же вооружала… Они там рассыпались среди крепостников и повели разрушительную работу…то и дело приносили свежайшие новости. Но так было недолго: перебежчики разных верненских команд вскоре начали их опознавать, и пришлось партшкольцам утекать восвояси…»

- основываясь на результатах разведки, Фурманов знал, что против него лично ничего предпринимать не будут. Он постоянно пересчитывал текущее соотношение сил: «спешно подсчитывали свои силы и цеплялись не то что за каждую организацию, а за всякую малую кучку, за одиночек: надо было поставить на ноги решительно всех, кто еще не выступил против нас, — не успеем мы поставить, успеют поставить против нас. И тут некогда было особо тщательно разбираться в степени надежности: раз хоть малая имеется надежда — веди, мобилизуй!» – Но расклад был не в его пользу. «Вся область сочувственно откликнется мятежникам, она только и ждет, как бы прогнать сборщиков продразверстки. Крестьянское Семиречье будет все на стороне мятежников... Не вступится за нас город, не вступится и станица, а киргизская беднота, кишлак туземный — что он поделает, безоружный, против вооруженных полков?»

Ф: «Крепость набиралась сил. Устанавливала связи. Организовывалась. Готовилась в "боевой порядок". Силы росли у ней не по часам, а по минутам. А наши растаяли вовсе. Осталась горстка — по существу беспомощная. Единственным достоинством этой горстки было то, что она не растерялась, не пала духом, работала дружно и, не зная устали, понимала верно психологию разбушевавшейся толпы и в соответствии со всем этим — лавировала. И только. Этого "только" оказалось довольно».

Не имея войск, для немедленного подавления антиташкентского движения силой, фурмановцы заманили мятежников в ловушку переговорного процесса, всячески его затягивали и отвлекали восставших от уже озвученных ими требований на никчемную говорильню и никому не нужные выборные процедуры, старались канализировать энергию мятежа на второстепенные вопросы. Передышка давала центровым возможность дождаться 4-го полка и помощи из Ташкента, плюс, тем временем, разлагать восставших. Фурманов: «главное дело не в этих глупейших заседаньях и обещаньях, — наше дело было в ташкентских броневиках и в 4-м кавполку, которые шли на помощь». /*О каких переговорах и выборах можно вести речь в момент ведения операции или боевых действий?, только о сдаче и при отказе сдаваться - стрелять/.

Фурманов старался локализовать мятеж на месте, удержать его в пределах Верного, не дать переброситься на периферию. Шел на максимальные уступки, держа в голове, что они временны - до прихода 4-го кав.полка. «До прихода подмоги, - писал Д.А. Фурманов, - нам неизбежно приходилось вести политику лавирования, всяческих уговоров и переговоров и до поры до времени идти на всевозможные компромиссы. Необходимо было выиграть время до подхода вооруженных частей…». /* Большевики всегда обещали все, что угодно, но не выполняли ничего, потому что они по своей природе сатанисты и лжецы - ложь является их родовой чертой. А потому все переговоры и договоры с ними являются не только напрасной тратой времени, но и грехом. /

Среди 12 требований мятежников были и такие, которые здравомыслящему человеку показаться контрреволюционными не могли бы. Но большевики рассматривали и их лишь как «ширму, используя которую, главари мятежа пытались обмануть красноармейцев, чтобы вовлечь их в водоворот событий». /*Каждый о других по себе судит./

Вот некоторые из заявленных восставшими требований: немедленно снять со всех ответственных постов бывших офицеров и анненковских перебежчиков; снабдить крестьянство Семиречья оружием для защиты от казаков и киргизов (это требование воспринималось Ташкентом как попытка вооружения кулацких элементов русских поселков); улучшить снабжение красноармейцев обмундированием; улучшить питание красноармейцев и больных, содержащихся в госпиталях; пересмотреть дела всех арестованных Особым отделом и революционными трибуналами; приступить к организации на местах выборной Советской власти (этот пункт, направленный против назначаемых центральной властью ревкомов на местах, рассматривался ленинцами как покушение на их власть! и, по их мнению, имел целью отнять власть у большевиков и передать её в руки местных кулаков.). / *Очень красноречивое неприятие узурпаторами-большевиками настоящего народовластия, избираемых народом, Советов, подлинной Советской народной (но не партийной) власти. /

Рисуя обстановку митинга, на котором были выдвинуты эти требования, Д.А. Фурманов писал: «Митинг состоялся внутри крепости, где теперь уже нашли приют все обиженные и почему-либо недовольные Советской властью: тут были и пострадавшие от карательной политики революционных органов, и беженцы Лепсинского уезда, настойчиво требовавшие возмещения полностью убытков, которые принесла им война с Анненковым; были тут просто бежавшие и выпущенные из тюрьмы; были кулаки ближайших, а может быть, уже и отдаленных сел, приехавшие или за оружием, или с жалобами в крепость… Словом, горючего элемента тут была целая уйма». /*Интересно, перечисляя обиженных и недовольных властью большевиков, он на самом деле не понимал, что у них действительно имеются основания для их обид?, даже после того как сам лично своей рукой записал все причины их недовольства? Да плевать ему было на эти обиды, он считал, что был прав всегда, даже творя зло; полагал, что у него есть такое право – во имя партии обижать и притеснять кого угодно. Каким термином можно было бы определить мышление этого солдата партии: паранойя, триумф вседозволенности и безответственности, человеконенавистничество, сатанизм? Только богоборцы и узурпаторы могут ставить свои решения и решения своей партии выше Божественной справедливости, выше закона Божьего, выше народа, народной воли – как поступать с такими верующие люди знают и не мешкают. Обращают на себя внимание и опасения Фурманова относительно того, что оружие расходилось среди населения – весьма откровенное признание того, что его большевицкая партия была партией антинародной, народ гнобила и вооруженного населения боялась.

На митинге в крепости Фурманов пытался переманить красноармейцев на свою сторону, вешал им лапшу на уши, обещал золотые горы. «Увидев, что аудитория слушает… главари крепости вдруг устроили ложную тревогу, объявили о каких-то мусульманских отрядах, появившихся на окраинах города, о броневиках и т.д. Митинг был сорван». /*Да будет трындеть-то, а формируемая партией Киргизская бригада? - большевики такие отряды и формировали и использовали. Кстати, конец этой мятежной истории положен как раз подобным 4-м кавалерийским интернациональным полком (больше десятка разных национальностей: немцы, мадьяры, киргизы, китайцы, текинцы...) с идущим впереди него мусульманским отрядом Ерискина./ После объявления тревоги Фурманова с сотоварищи пригласили на объединенное заседание с боевым ревкомом в особое помещение. Там и арестовали. - «Для проформы минут 10–15 они несли разную ахинею, а затем явились два молодца (Вуйчич и Технорядов) и объявили нас арестованными "от лица всех красноармейцев"». /*Ахинея по Фурмановски - это то, что не совпадает с его мнением./

Запланировали было Фурманова с компанией расстрелять: «Отчего не предположить что нас выведут и расстреляют. Разве сами мы, подняв восстание, где-нибудь в белогвардейском стане и захватив белую головку, не можем вгорячах "послать ее в штаб Духонина"? Конечно, можем». Однако переиграли - отвели арестованных на заседание «Боевого совета» для нового обсуждения требований. /Какие обсуждения требований?! – взял власть, так и делай САМ как тебе надо!/ С большим трудом Фурманову удалось взбудораженных красноармейцев успокоить.

О событиях в городе Д.А. Фурманов сообщил Реввоенсовету фронта. /* Ему давали возможность связываться с Ташкентом. Разве не странно?Вот вы бы дали пленным фашистам координировать свои действия с Берлином? – или утверждали бы свою волю?/ В ответ командующий фронтом М.В. Фрунзе дал указание рассмотреть требования гарнизона и устранить ошибки, допущенные местными органами власти. В частности, было предложено выслать из Семиречья бывших анненковцев. /* Конечно же, вот они – крайние. Но разве это анненковцы приказали отправить солдат на подавление антибольшевицкого выступления в Фергане? Если кто-то хочет подраться за свои партийные интересы в Фергане, так пусть идет и воюет сам. И как же ловко получалось у большевиков посылать вместо себя в пекло других, проливать чужую кровь, таскать каштаны из огня чужими руками. / Вместе с тем Фрунзе приказал объявить красноармейцам, что в случае невыполнения приказа о переброске частей гарнизона в Фергану никаких разговоров с ними вести не будут. /* После таких слов восставшим следовало самим сразу же покончить и с переговорами, и с командующим, и с его приспешниками, перейти к активным действиям, идти не в Фергану, а в Ташкент. – Ну конечно же, нормальным восставшим, не таким как эти. /

Д. Фурманову и его товарищам удалось пустыми обещаниями, обманами и запугиваниями достичь некоего компромисса. Решено было включить в состав Военного совета и в облревком представителей, избранных красноармейцами на митинге. /* Таки свел вопрос от основной тематики об отмене похода в Фергану и хлебной монополии к довыборам, к теме «поделиться властью». Бараны! Вместо того, чтобы взять своё полностью – крестьяне начали просить, торговаться и делиться!/ Д.А. Фурманов сообщал Реввоенсовету: «…Можете себе представить, что значит заставить пятитысячную массу крепости (не только гарнизон, но и полевые части), — массу, страшно взволнованную и требующую оставления своей крепостной власти, — убедить в необходимости подчинения приказу центра! Сегодня, 15 июня, в 10 часов утра мы открыли в крепости общее собрание, длившееся целых шесть часов; налицо имелось двенадцать волнующих массу вопросов… Докладчиком по всем этим вопросам пришлось выступать мне. Одно время раздавались настойчивые требования о нашем аресте и распр аве. В конце концов, принято голосованием подчинение центру и согласие от каждой роты выбрать по пять человек представителей, которые сегодня в 6 часов собираются в советском театре, — из них будут выбраны добавочные члены в Военсовет и в облревком. Как пройдут выборы и состоятся ли они (трудно сказать), так как настроение крепости весьма изменчиво… Город оцеплен патрулями». /*Известные истины: От лишних слов слабеют руки, кто развязал язык - тот вложил саблю в ножны, хочешь затянуть дело – создай комиссию. – Для отвлечения от решения вопроса враги могут предлагать все что угодно, от порнографии, подкупа, раскалывающих партий, подтасовываемых выборов,… до войны против интервентов или замены Империалистической войны на Гражданскую …/

В результате достигнутого компромисса в состав Временного совета и Семиреченского областного ВРК были включены представители, выбранные мятежными частями на общем митинге 15 июля. Объединенный Военсовет дивизии и Облревком приступили к выполнению своих функций. Объявили в области военную диктатуру Военного совета дивизии: «Военный Совет дивизии объявляет всем о своей беспощадной борьбе с провокацией и хулиганством и еще раз подтверждает свою военную диктатуру», «Всем органам военным и гражданским приказывается немедленно приступить к работе», «Объявляется самая беспощадная и суровая борьба с провокацией».

Тем не менее и после этого мятежный батальон подчиняться отказался. Когда же начавшему мятеж батальону 27-го полка приказали выступить из Верного в Ташкент, он опять взбунтовался. /* Наконец-то начало доходить, что выборы в Военсовет и в Ревком значения не имеют – не Чеусов с Петровым будут руководить делом, а все те же, которые руководили им и раньше.Потому что пока остается у кормила та же центральная власть, та же «пролетарская» диктатура, будет "все по-старому ". Так будет в военсовете, так будет и в облревкоме. Так будет всегда и повсюду, где большевики-ленинцы удержатся у власти. Следовательно, главным было распустить Ревком и заменить его органами выборной народной власти. И на кой ляд тогда все эти митинги, все эти выборы – обычная отвлекалочка от главного – от отмены отправки в Фергану, от установления народовластия. - А пока восставшие митинговали и выбирали, 4-й кавалерийский интернациональный полк подходил все ближе и ближе. И плохо организованная разведка мятежников этого не обнаружила. /

18 июня Фурманов тревожно сообщил в Реввоенсовет: «Сейчас на собрании батальона определили, что он выступать из Семиречья не хочет, требует, чтобы его оставили до прихода других полков, с которыми он хочет о чем-то поговорить. Ясно, что он хочет спровоцировать, поднять бунт, убрать центровиков и остаться в Семиречье. Нас, человек восемь ответственных работников, постановлено сегодня ночью расстрелять и снова занять крепость. Сведения мы получили секретно… Немедленно выезжаем к 4-му полку, ибо дальнейшими разговорами ничего не сделаешь… Успокоение, как выяснилось теперь, было только поверхностное». /*Ага! Будучи до этого момента все время осведомленным о том, что ему ничего не грозит, трепыхал языком как знаменем!, а тут решил тикать – херой... зато живой/ После наступления темноты командир мусульман Ерискин, прикидывавшийся вставшим на сторону восставших крестьян, скрытно вывел Фурманова, Белова и несколько работников штаба из города. Они направились в 4-й кавалерийский интернациональный полк, стоявший в Карасу (20 километров от города).

Следующим вечером (19 июня) полк входил в Верный. Впереди него двигались и разоружали крестьянские заслоны киргизы Ерискина. Все дни восстания они притворялись своими и потому теперь могли подбираться к постам мятежников и нападать на них неожиданно, избегая организованного отпора. При вступлении в город в разных его частях и на базаре заполыхали пожары, что вызвало естественную панику и неразбериху. После этого Крепость капитулировала. Так без единого выстрела и без капли крови (со стороны большевиков) был ликвидирован мятеж, а большая часть его главарей арестована. /*Таким образом, Вернинский мятеж был подавлен не мудростью, не дипломатическими талантами или организаторскими способностями Фурманова, Белова и Фрунзе, но их ложью - одурачиванием верненских крестьян красноармейцев и силами интернационалистов. Картина для большевизма традиционная: вместо правды – ложь, вместо справедливости – человек с ружьем. Что тут можно сказать восставшим? - Не зевай, Фомка, пока ярмарка!/

«Первый день, 20-го, горячка была исключительная: надо было успеть во всем, торопиться за всем по горячим следам. Все члены военсовета получили задачи: кто руководил поимкой мятежников, кто руководил облавами и отбиранием оружия; кто собирал оставшийся документальный материал; кто писал приказы, воззвания и прочее — всяк руководил определенной областью работы. В штадиве собирались и друг другу сообщали главное, — таким путем все знали обо всем разом».

Приказали всем советским, партийным и военным учреждениям городов и уездов Пишпекско-Пржевальского района возобновить прежнюю связь с областной властью и войти к ней в полное подчинение.

Дальше — долавливали непойманных. Петров и с ним еще два-три убежали. Петрова потом пристрелили где-то в деревне, когда кинулся двором к тыну от накрывших его агентов. /* Вот так вот, с большевицким приветом: не стрельнешь ты – стрельнут в тебя.

После разгрома крестьян большевики дали старт преследованиям и репрессиям. Вот один из примеров. ПРИКАЗ №7 Военного совета 3-й Туркестанской Стрелковой дивизии, от 20 июня 1920 г., гор. Верный.

«Во время волнения части верненского гарнизона на почве провокации темных личностей пропала некоторая часть оружия из артиллерийского склада. Приказывается немедленно все расхищенное оружие сдать в вещевой склад 3-й Туркестанской Стрелковой дивизии (угол Торговой и Копальской улиц, дом Пугасова, во дворе). Все, не сдавшие оружие, будут расстреливаться без суда. Председатель Военного Совета 3-й Туркестанской Стрелковой дивизии Дм. Фурманов.» - Опасаясь расстрела без суда и следствия, быстро стали возвращать оружие. Двор штадива скоро вовсе заполнили. До того стали вдруг все "исправными", что тащили не только винтовки, но и допотопные револьверы, какие-то старенькие, архивные дробовики.

В августе 1920 г. выездная сессия революционного военного трибунала Туркестанского фронта в г. Верном рассмотрела дело об арестованных мятежниках и их пособниках. Чеусов, Вуйчич, Технорядов и некоторые другие были приговорены к расстрелу, а остальные — к разным срокам заключения. Таким образом, без крови не обошлось - она была пролита и в Верном, и, позже, в Фергане. /*Так-то вот. Не наведешь свой порядок ты – наведут свой порядок другие. Не спросишь ты – спросят с тебя. На что надеялись перечисленные руководители восстания? Почему они не разобрались с большевиками сразу же? Какие переговоры могут быть с богоборцами, с узурпаторами, с врагами? Только о немедленной капитуляции, а при отказе или затягивании переговоров после первого выстрела пленных не берут. /

После верненских событий партийные и советские учреждения Туркестана приняли ряд политических, хозяйственных и административных мер для улучшения обстановки в Семиречье. У кулаков русских поселений отняли оружие и землю. Была подвержена гонениям церковь. Многие контрреволюционные элементы были высланы из Туркестана. /* А что? Всё как всегда. – Красные, воспользовались своими внутренними разборками, чтобы обезоружить и отнять последнее у людей, к перевороту отношения не имевших. И где это они в области кулаков-то разыскали? Или кого-то в кулаки сами записали, а потом сами же и раскулачили?/

Как можно ответить на вопрос о том, почему Верненский мятеж оказался таким беззубым?

К одной из причин следует отнести то, что он был поднят гарнизоном, сформированным из семиреченских крестьян-новоселов, которые от казаков и крестьян-старожилов сильно отличались.

Крестьяне-новоселы появились в области в ходе реформ Столыпина, примчались сюда за свободной землей, когда все движимо-недвижимое было уже давным-давно распределено между местными жителями и их никто не звал. Вместо того, чтобы мирно встраиваться в сообщество, они претендовали и требовали всего, как будто все им были должны. Потому что их было много! В результате в 1916 г. семиреченским казакам пришлось защищать их от истребления коренным населением. А уже в 1917-м эти иваны-родства-непомнящие за ту защиту казаков отблагодарили черной неблагодарностью - объединились с большевицкими отрядами интернационалистов и уголовников, собрались в красноармейские скопища, чтобы напасть и разрушить Казачье Войско, казаков убить, а землю отнять. Пошли против крови. В общем, товарищи с гнильцой оказались.

Новоселы полагали, что прогнав казаков, сядут на место хозяина, приберут к рукам хозяйские богатства и будет им счастье. Но у большевиков на все это были свои планы. Они не для того гнали русских казаков, чтобы отдать всё русским мужикам – они хотели забрать все себе. А от крестьян ленинцам было бы желательно избавиться, тем более от русских, тем более от строптивых, тем паче, что в Фергане тамошние русские крестьяне устроили антибольшевицкое восстание – вот и решили, спровадить семиреченских крестьян туда, чтобы они там утилизировали друг друга. А вместо них заполнить область более послушным интернационалом или мусульманскими частями.

И это очень поучительно. На чужом несчастье счастье не построишь. А большевики, они ведь богоборцы, сатанисты и иметь с ними дело нельзя – всегда облапошат.

Но почему, по-вашему, вернинские мятежники все же не шлепнули комиссаров сразу? Да потому что они (по крайней мере, руководители) этого делать и не думали, иначе прихлопнули бы их в первый день восстания. Так вот, судя по всему, верненские восставшие хотели ташкентских начальничков только немножко попугать, немножко пошантажировать, поторговаться, поделиться властью, договориться. Они ведь поднялись не за установление Русского порядка, не за правду, не за Божественную справедливость. Где они и где справедливость? – там же упыри с обеих сторон конфликта были в казачьей крови по уши. Их поначалу вообще почти все устраивало, поскольку они имели то, чего пожелали. Единственное, чего им не хотелось, так это подставляться под пули в Фергане и отдавать свой хлеб по продразверстке, а, например, переложить ее на других они бы согласились. Это уже потом в пылу споров взыграло ретивое и они заговорили про выборные Советы вместо назначаемых большевицких ревкомов. Угрожали…

Обделавшиеся комиссары им своего страха не простили, ох не простили… и отомстили.

Причины поражения восстания

К причинам поражения мятежа следует отнести в первую очередь безграмотность и нерешительность крестьянских вождей в вопросах взятия и удержания власти – тогда как у профессиональных революционеров Фурманова и Белова этих знаний и опыта было в избытке. Крестьянские вожди оказались на деле не вождями, а зачинщиками. «У вождя — большие горизонты, у вождя — широкие планы, он знает, что делает, что надо и что будет делать. Он видит вперед».Вождь ведет вперед. А эти были просто зачинщиками. «Они зачинали сегодня то, что завтра взорвалось бы все равно и без них. Они только более красочно и бурно отражали в себе подлинное настроенье взбунтовавшихся — и в этом смысле олицетворяли общие интересы. Но их хватало только на бунт. Встать, рвануться, оглушить, — это их дело, это по плечу. А дальше не хватало ни мысли, ни опыта, ни знанья: путь был глух и неясен. Они знали, из-за чего поднялись, но вовсе не знали — как что устранять, что надо собирать и создавать заново. Их на дорогу — на свою дорогу — вывел бы кто-то другой, всего верней — Щербаков и Анненков. Но тем и значительно было восстание, что вождей оно не имело, что вырвалось из берегов само собою, что оно отражало в вихре своем интересы целого слоя: кулацкого крестьянства, не желающего над собой ничьей опеки».

Крестьяне лоханулись в первый же день: не арестовали и не ликвидировали руководителей и чиновников богоборческого, русофобского режима против которого восстали, сидели и смотрели как те собирают силы и оказывают им сопротивление, вместо того, чтобы устранить двоевластие и решить все вопросы так как надо им, по их воле.

Они даже не заблокировали Фурманова и компанию, не перерезали им связь телефонную, телеграфную, нарочными, тем более, с вражеской территорией. «Вот, не странное ли дело: телеграф мятежники повредили только на Пишпек, да и то несущественно, а рвать его не рвали — для себя, видимо, хранили.» «Связь телефонную оставили по всему городу, а с нами, со штадивом, то и дело даже переговаривали любезно о разных делах.»

Крестьяне избегали активных наступательных действий, сидели в крепости в обороне, вместо того, чтобы искать и атаковать противника по городу, брать его опорные точки, ловить его шестерок в домах и на улицах, ПО ВСЕЙ ОБЛАСТИ. Они ждали 26-го стрелкового полка. А чего ждать то? Крепость уже захватили, оружие разграбили, власть боеревкома "до созыва съезда" уже провозгласили - тем самым низложили существовавшие органы Советской (большевицкой) власти. Ответственность на себя уже приняли и нести ее придется по любому. Назвался груздем – полезай в кузов. А они, без подмоги 26-го стрелкового полка начинать окончательное дело не хотели. Крестьяне не сумели даже выловить языков, чтобы выяснить, какие силы у центра имеются. «Они считали, что в особом и в трибунале не меньше... 800 отборных бойцов и до десятка пулеметов!» «В интересах восставших надо было действовать решительно уже с первого момента. Что-нибудь одно: или у штадива есть силы — и тогда от сил этих не укроешься в крепости, ожидая 26-й полк; или у штадива нет достаточных сил — и тогда зачем ждать подхода новых сил, когда управишься легко и теми, что есть налицо? … быстрым ударом надо было грохнуть на штадив, нас всех арестовать, а может быть, и расстрелять. Власть захватить немедля и полностью, произвести массовые аресты, заявить о единой собственной власти, — словом, всем и во всем показать, что за тобой победа! А мятежники — так они сделали? Ничего подобного: они только наполовину заявили о своей победе, а дальше — открыли с нами целую серию переговоров и совещаний, как в тину, затянули себя в споры и обсужденья, в этой тине сами и увязли. Мы их в эту тину усиленно тащили, ибо при данных обстоятельствах только здесь было наше спасение, спасение нашего дела. Мятежники выступили с грозными словами, но грозных дел совершить не сумели. Их сбивало с толку предположение, что в особом, у нас и в трибунале — много сил: недаром после того как вооружились они награбленным из транспорта оружием и готовы были идти из казарм в крепость, выслали сначала сильные дозоры к особому и трибуналу — ждали оттуда удара. Но удара не было. Тихо, без криков, без песен походных, чуть позванивая оружием — проходили они в густом мраке ночи, рота за ротой, в крепость. Там разбили склады, растащили из них оружие. Стража крепостная и не подумала сопротивляться — посторонилась, дала дорогу, а потом и сама присоединилась к восставшим». Откуда были у восставших эти сведения о 800 отборных бойцов и до десятка пулеметов — неизвестно, но такое заблуждение крепости было Фурманову очень на руку. – Если у кого-то имеются подозрения и опасения, то надо провести разведку, если опасения подтвердились – окружить, заблокировать входы-выходы и долбить крепостной артиллерией не подставляясь под пули ответки пока не сдадутся. – В общем восставшие дали маху.

Крепостной "главком" Петров определял, каким частям быть в крепости, как переформировываться, развертываться, пополняться. Выяснял всякие возможности — свои и наши, выискивал командиров, ставил их на должности — словом, был действительно душой организующейся крепости. Караваев, Букин, Вуйчич, Чернов образовали группу так называемых "активистов", — они нисколько не хотели с кем-либо переговаривать и объединяться, они все хотели делать только сами. Хотели, но... не решались. Им не хватило решимости - одного только винтика, пустив который в оборот, они совсем, совсем по-новому заставили бы работать крепостную машину. Они выражали явное недовольство тем, что боесовет якшается со штадивом и чего-то еще церемонится, Щукин будоражил крепость: «Мое слово — сейчас же выступать! Мое слово — не ждать никаких ответов: к черту эти ответы. Власть наша, и наступать надо немедля, а то — какая мы есть сила?!!» НО ВМЕСТО ДЕЙСТВИЙ ЭТИМ НЕДОВОЛЬСТВОМ ДА ПРОКЛЯТЬЯМИ ВСЁ И ОГРАНИЧИВАЛОСЬ: большинство боесовета не всегда было с ними: Невротовы, Фоменки, Прасоловы и иные. Эти, видимо, все надежды свои возлагали и все действия свои откладывали до прихода 26-го полка. Вот где был корень дела. Запоздало, но Вуйчич вопрос таки разрешил простым и верным способом: ввел на заседанье дюжину архаровцев, арестовал "пассивистов", посадил их в каталажку. Оставшиеся решили: «Арестовать и расстрелять всех, кто сидит в штадиве!». Под конец, по приказу Петрова, всех мусульман-красноармейцев в крепости также разоружили.

Мятежники затянули и с организацией поднявшихся и подошедших мужиков в правильные воинские части: взводы, роты, батальоны, полки; с распределением секторов ответственности, обороны, наступления, с организацией фронтов; с мобилизацией и реальным взятием под контроль всей области. Вместо системной работы царила неразбериха. В той обстановке было сложно даже посчитать, сколько сил было у мятежников в наличии и сколько у врагов. Надо было выделить бойцов в разведку, сколько потребуется, чтобы выяснить силы Фурманова и накрыть штаб дивизии. С вопросом организации подкачали. С разработкой и осуществлением плана по ликвидации большевизма в городе и в области, где, когда и какие силы сконцентрировать, кого атаковать… – тоже подкачали. «Но уже просвечивали первые признаки организации. Чутьем чуяли мятежники, что без организации ничего не поделать».

Причиной поражения восстания можно посчитать и нежелание восставших доводить дело до