Предвыборная агитация в Помпеях

 

Для этого можно спуститься по ступенькам социальной лестницы и не без любопытства посмотреть на помпейские предвыборные объявления. Одно из них гласит: С. Iulium Polybium duumvirum iure dicundo Specla [rogat] – «Спекла предлагает избрать Гая Юлия Полибия в дуумвиры‑судьи». Вообще агитация перед муниципальными выборами в Помпеях, дошедшая до нас в эфемерной форме надписей, намалеванных и нацарапанных на стенах, показывает нам такую роль слабого пола, о которой нельзя было и подозревать. Женщины таким способом агитировали за своих кандидатов на разные должности наравне с мужчинами. Следовательно, хотя они и не голосовали, у них имелось и четкое мнение по этому вопросу, и возможность предать гласности свой выбор, и оказать поддержку. Притом речь идет о женщинах низкого звания: предвыборная надпись Спеклы^{613} находится на стенах сукновальни, где она, вероятно, была работницей, надпись Змирины^{614} – на стене питейного заведения (thermopolium), где она могла быть служанкой. Встречаются и греческие прозвища вольноотпущенниц: Ифигения, Евгодия, Олимпионика^{615}. Корнелия, поддержавшая Цецилия Капелла^{616}, и Овия, желавшая избрания Марка Весония^{617}, происходили из более видных фамилий: они носят родовые имена, известные в городе, некоторые – совпадающие с именем кандидата. Тедия Секунда рекомендовала собственного внука – все оставалось в семействе^{618}. В общем, всего на предвыборных объявлениях 28 кандидатов встречается 54 женских имени – доля немалая. Не позволяя себе чрезмерных обобщений, мы можем, опираясь на этот дошедший до нас как исключение пример, задаться вопросом об интересе женщин к выборам в других частях Империи и даже в республиканском Риме. Речь шла, разумеется, не о голосовании, а об участии в избирательной кампании, в «митингах»^{619}: ведь чтобы агитировать за кандидата, надо знать его программу, то есть проявлять политическую активность. Конечно, женщины (по крайней мере некоторые из них) действуют в рамках клиентских отношений; другие выражают согласие с супругом, но мы‑то ожидали, что они вовсе не участвуют в выборах по закону или не заинтересованы в дружеских и клиентских услугах такого рода. И даже если Помпеи – исключительный случай в римском мире, он все равно интересен.

 

Следуя за мужем

 

С политикой и общественной жизнью была тесно связана жизнь воинская. Мы уже видели, что жены часто сопровождали наместников и военачальников при их назначении в провинцию. В идеале, согласно Сенеке, в этом случае женщина должна быть незаметной: «В течение шестнадцати лет, когда муж ее управлял Египтом, Гельвия (тетка Сенеки по матери. – Авт.) никогда не показывалась народу, никого не принимала в доме префекта, ничего не просила у мужа и не дозволяла, чтобы ее о чем‑либо просили <…>. Будь провинция эти шестнадцать лет ею довольна, было бы великое дело; она ее не замечала – еще лучше»^{620}. Приемы, покровительство, разнообразные ходатайства перед мужем – философ все это осуждает, но вместе с тем и называет обычные формы деятельности супруги в провинции. Если к этому добавить благотворительность, станет понятно, почему во всех областях Империи встречаются многочисленные статуи и надписи женщинам^{621}, поставленные то воинами, то провинциальными и муниципальными властями. Наряду с этой деятельностью – в общем, положительной – присутствие женщин и детей могло создать проблемы военного плана. Мы уже говорили о «деле» Флавии Сабины; историки говорят и о других: например, рассказывая, как Германику пришлось увести в безопасное место Агриппину – а ведь у нее не было недостатка в стойкости и военных способностях, – Тацит рисует «горестное шествие женщин и среди них беглянкою жена полководца, несущая на руках малолетнего сына и окруженная рыдающими женами приближенных, которые уходили вместе с нею»^{622}. Во время войны Отона с Вителлием Салонина, жена Цецины, на великолепной лошади сопровождала войско в походах; «это тоже раздражало жителей»^{623} – только ли потому, что конь был покрыт пурпурным чепраком? Еще больше доставалось таким женам, как Корнелия, супруга Кальвизия Сабина, и Планцина, жена Пизона, которые в мужской одежде входили в лагеря, участвовали в кавалерийских упражнениях и парадах когорт, «забывая, что подобает женщинам»^{624}. Наконец, про Триарию, жену Луция Вителлия, рассказывали, «будто она…, нагло опоясавшись солдатским мечом, творила жестокости на заваленных трупами улицах поверженного, погруженного в отчаяние города»^{625} (Террацины).

Также считалось предосудительным и даже подсудным, когда женщина способствовала расхищению богатств в провинциях. Алчность наместников хорошо известна; если верить Ювеналу и Марциалу, их жены им не уступали^{626}. Реальные судебные процессы подтверждают обличения сатириков^{627}. В деле проконсула Бетики Цецилия Классика обвинение было выдвинуто также против его жены Касты, дочери Цецилии и даже зятя – правда, они не были осуждены. В аналогичном случае Паксея покончила с собой вместе с мужем – впрочем, как дает понять Тацит, это обвинение было предлогом для политической расправы. Сосия Галла подверглась изгнанию.