VI. Переход К двурушнической тактике

 

К 1930–31 г.г. политическая ситуация в стране крайне обострилась в силу отчаянного сопротивления кулачества и его союзников в городах /часть буржуазной старой интеллигенции и т. д./. Трудности возрастали, и началась со стороны правых политическая спекуляция на этих трудностях.

Мы собирали всевозможные сведения о сопротивлении коллективизации, о разнообразных проявлениях крестьянского недовольства, об убое скота, об отсутствии хлеба, о росте дороговизны, о различных экономических парадоксах /это называлось «экономика дыбом»/, тщательно подбирались такие факты, что извозчики кормят лошадей печеным хлебом, ибо это дешевле и т. д. до бесконечности. Расчет на использование этих трудностей стал главной темой соответствующих разговоров и обсуждений в среде членов правой контрреволюционной организации на квартирах у РЫКОВА, у меня, у ТОМСКОГО в разговоре с членами правой группы на квартире у СЛЕПКОВА, АСТРОВА и др.

Но здесь предварительно необходимо сказать несколько слов о т. н. «капитуляции» правых, происшедшей в несколько приемов.

Нам было совершенно очевидно, что дальнейшее продолжение открытой борьбы приведет к полному разгрому всего кадрового состава организации, к потере всякого авторитета лидеров ее, к ряду репрессий и т. д. Мы, правые, в открытых выступлениях – на пленумах ЦК и на некоторых собраниях парторганизации – были идейно биты: не было и речи о каком‑либо завоевании большинства. В профсоюзах где, казалось бы, авторитет ТОМСКОГО был непререкаем, в московской организации /еще ранее/, коей управлял УГЛАНОВ, в соваппарате, где были связи у РЫКОВА, даже в Коминтерне, где работал я – повсеместно партия одерживала победы, и наши сторонники были изолированными кучками. Отсюда мы пришли к мысли о необходимости «капитуляции» и о переходе к двурушнической тактике.

Пожалуй, интересно отметить, что и ранее того <Неразб.> нашей /правой/ среде т. н. «нефракционной фракции» <Неразб.> таких методов проведения своих взглядов, которые /методы/ в то же время предохраняли бы правых от разгрома, /а это был вывод из опыта борьбы троцкистов и зиновьевцев против партии/ – послужили основой для формулирования двурушнической тактики.

Это был переход к двойной бухгалтерии, то‑есть к маскировке, т. е. к нелегальщине, как принципу работы, т. е. к нарушению не только партийной, но и общесоветской, конституционной, государственной легальности.

Этот переход к нелегальным методам борьбы неизбежно привел, в силу логики продолжения борьбы, к исключительно тяжким последствиям и к все возрастающей вредности организации правых. Прежде всего, «тройка», формально капитулировавшаяся,[363] превратилась теперь в нелегальный центр правой организации.

Близко к этому центру стоял и А.С. ЕНУКИДЗЕ. ЕНУКИДЗЕ был известен, как человек либерально‑обывательского склада и в то же время, как человек, сочувствовавший правым. ТОМСКИЙ неоднократно с ним беседовал и сообщал ему <Неразб.> соответствующих настроениях по отношению к экономической политике, и по отношению к вопросам «внутрипартийного режима». У меня были тоже встречи с ЕНУКИДЗЕ, во время которых он высказывал явное сочувствие ко мне, РЫКОВУ и ТОМСКОМУ, как к «обиженным». ТОМСКИЙ рекомендовал его, как человека «своего», который в силу своего служебного положения, связей и возможностей может пригодиться. Таким образом, ЕНУКИДЗЕ оказался вовлеченным в орбиту внимания правого центра и через ТОМСКОГО стал в близкие к нему отношения.

Далее. К этому времени в порядке партийной репрессии многие участники организации раз'ехались по разным городам: в Воронеж, Самару, Ленинград, Новосибирск и т. д. и т. п. Предварительно, до их от'езда, по этому поводу имело себе место обсуждение вопроса членами правого центра, и мы решили, что «нет худа без добра», и что факт рассылки этих людей на места может быть использован по разным направлениям, в первую очередь, по линии сбора информации о положении дел на местах /ибо официальным статистическим данным мы уже ни в коем случае не верили/, а затем – и это главное – для сколачивания новых кадров на периферии, для вербовки новых сторонников в целях продолжения борьбы с партией и расширения <Не разб.> кадров контрреволюционной правой организации.

Эта работа и проводилась на местах, причем время от времени люди наезжали в Москву, сообщали о настроениях на местах, о местных работниках, о своих «успехах» в деле подбора кадров контрреволюционной правой организации. Обычно эта информация передавалась не на совещаниях центра, а другими путями: эти приезжавшие заходили ко мне или к ТОМСКОМУ или к РЫКОВУ и рассказывали о положении дел, а тот, кто получал сведения, при встречах с другими передавал в свою очередь о них. Я лично продолжал бывать на квартире у СЛЕПКОВА, МАРЕЦКОГО, АСТРОВА и получал иногда информацию и таким путем. Не могу вспомнить, было ли совещание всей «тройки» с докладом кого‑либо из приезжавших, но не исключено и такого случая. В свою очередь мы, т. е. члены правого центра, всецело одобряли эту деятельность, давали советы, рекомендовали сугубую осторожность и тщательный подбор людей, предостерегали от провалов, говорили о собирании особо интересовавших нас сведений, давали новые импульсы к продолжению антисоветской работы на местах.

Вербовка людей шла таким образом непрерывно. Из вопросов, имевших особое значение, следует отметить информацию РЫКОВА о ЯГОДЕ. РЫКОВ, который был в свое время связан с ЯГОДОЙ /вернее, наоборот/ однажды сообщил, что ЯГОДА заявил себя нашим сторонником, но что он, ЯГОДА, желает держаться на особо конспиративном положении в силу рода своей службы, и что это особо‑конспиративное положение нужно тщательнейшим образом оберегать.