Еще об исторических свидетельствах

 

Существующие парадигмы не исчезают сами по себе. Они рушатся под весом исторических свидетельств, когда их количество и значимость возрастают настолько, что исследователи начинают отказываться от старого ради иной или иных исторических концепций. Часто так поступают более молодые ученые или те, кто в отсутствие обязательств по отношению к старым парадигмам, способен бросить им прямой вызов. В конечном итоге сила доказательств неизбежно перевешивает. И рано или поздно одерживает верх.

Всех, кто не испытывает сомнений в невиновности Бухарина, резонно было бы спросить: (а) какие свидетельства могут разумно существовать и (б) обладать достаточной убедительной силой, чтобы считать Бухарина виновным в признанных им самим деяниях, или, говоря короче, в организации крупномасштабного антиправительственного заговора?

Вопрос об исторических доказательствах важен еще и потому, что связан с рациональной природой человеческого мышления. Если никакое из потенциально возможных свидетельств не способно убедить кого‑то, скажем, в существовании заговора, тогда собственные представления такого человека будут как бы «заморожены», в принципе непоколебимы никакими доводами. То есть, если из всего множества предположительно существующих свидетельств нельзя отыскать хотя бы одного приемлемого доказательства ошибочности чьих‑то представлений, тогда эти последние зиждутся исключительно на предубеждении, а не на разумно построенных умозаключениях.

В нашем случае вопрос о свидетельствах не так‑то прост. В случае существования заговоров, о которых говорилось на московских процессах или подобных им, не приходится рассчитывать, что они надлежаще документированы, а их описания помещены в какой‑то из архивов.[355] Что особенно справедливо в отношении возможного сотрудничества Бухарина, Троцкого или Тухачевского с немцами, поскольку оно (опять‑таки предположительно) осуществлялось НЕ с эмиссарами Гитлера или нацистского правительства, а с представителями германского Генштаба, которые не сходились во взглядах со своим фюрером, хотя и работали на него долгие годы.

Все, кто не думает не только отбросить, а хотя бы засомневаться в истинности «антисталинской парадигмы», обычно избегают обсуждать проблему исторических свидетельств. Вот одно из их типичных суждений: «Известно, что НКВД использовал на допросах пытки и издевательства, принуждая подсудимых к ложным показаниям, выдуманным самими следователями. Поэтому нельзя верить ни одному слову ни одного из подследственных».

В той или иной форме возражения такого рода были высказаны тремя известными учеными, которые специализируются на советской истории и пользуются заслуженным авторитетом. Нелишне поэтому уделить их доводам чуть больше места и времени.

Процитированный выше тезис низводит историческую науку до уровня «веры». Ну в самом деле, что в таком случае будет происходить с принципами построения научно обоснованных выводов и сохраняется ли тут примат исторических свидетельств? «Вера» не нуждается в доказательствах; без участия или влияния оных она восходит к парадигме, которая существует лишь за счет «религиозной» преданности ее идеям. Таким образом, вопрос о «вере» связан не столько с сутью обсуждаемой темы, сколько с умонастроениями самих «верующих».

У приверженцев «антисталинской парадигмы» вопрос о пытках стал идолом, превратился в некий священный объект, магические чары которого позволяют избавиться от тени или даже призрака исторических свидетельств. Ибо и в тех случаях, когда (как нередко бывает) по данному конкретному делу нет вообще никаких подтвержденных доказательствами фактов истязаний, все равно говорят: как же, дескать, можно судить, что не было «ничего такого»; откуда‑де им знать, что подследственный признался не из страха физического насилия или опасения за жизнь членов своей семьи?

Взяв на вооружение порочную логику такого пошиба, можно затем отбросить любые улики против каких бы то ни было обвиняемых. После чего, как водится, следуют заявления об их невиновности – ведь никаких инкриминирующих фактов теперь нет! И кому придет в голову говорить о чьей‑то виновности, если никаких доказательств совершения преступных деяний больше не существует?

Конечно, встречаются документальные доказательства иного сорта. Упоминавшиеся выше Гетти и Бруэ обнаружили в переписке Троцкого документы, которые доказывают реальность существования «блока троцкистов и «правых», хотя в период горбачевских реабилитаций он без каких‑либо оснований был объявлен сталинской фальсификацией.[356] Другой пример – воспоминания швейцарского коммуниста и близкого соратника Бухарина Жюля Эмбер‑Дро, в которых через четыре десятилетия из благополучной Западной Европы мемуарист поведал, что в 1928 году «любимец всей партии» настаивал на необходимости физического устранения Сталина. Тем самым, кстати, Эмбер‑Дро свидетельствует, что Бухарин лгал в своем известном письме от 10 декабря 1937 года, где клятвенно заверял, что никогда не замышлял ничего похожего на убийство Сталина.[357]

Хотя исследователям по‑прежнему недоступны архивно‑следственные материалы, положенные в основу московских показательных процессов и закрытого суда по «делу Тухачевского», кое‑какие доказательства просочились, несмотря ни на какие запреты. Причем такие, что их относят к категории вещественных:

Таково, например, покаянное письмо командарма И.Э. Якира от 9 июня 1937 года, в котором он признает вину в одном из тягчайших преступлений – в измене Родине. Весь текст письма до сих пор не предан огласке, однако обширные выдержки из него в начале 1990‑х годов были опубликованы среди реабилитационных материалов хрущевского времени.[358]

Другое пример – опубликованная в тех же материалах т. н. «телеграмма Арао», которая документально подтверждает контакты некоего «представителя Тухачевского» с японской военной разведкой.

И еще: в архивах чехословацкого правительства кануна Второй мировой войны хранятся документы, согласно которым в 1937 году Гитлер ждал, что в Москве произойдет военный переворот против Сталина, и информировал о том посланника из Праги.[359]

В новейших увесистых и, как надо думать, заслуживающих доверия книгах о Тухачевском ни один из вышеназванных документов даже не упоминается.[360] Нет там ни слова или хотя бы ссылки на крупные работы по советской истории 1930‑х годов. Трудно представить, чтобы кто‑то из современных исследователей‑историков был в таком дремучем неведении о научных изысканиях своих коллег. Ясно, причина тут в ином: факты и документальные свидетельства игнорируются, поскольку противоречат господствующей парадигме.

Но только этим дело не исчерпывается. В других случаях ради соответствия той же парадигме фальсифицируются сами факты и свидетельства. Одна из иллюстраций ухищрений такого сорта – в недавней биографии Сталина Роберта Сервиса, где среди прочего натыкаемся на такое его утверждение:

«Тухачевского расстреляли 11 июня [1937 года]; признание он подписал после чудовищного избиения запачканной кровью рукой».[361]

Сервис здесь просто лжет, ибо почти все сказанное – его выдумки. На какой‑то из страниц одного из экземпляров машинописных показаний Тухачевского действительно есть какие‑то бурые пятна. Исследователи хрущевского времени признали в них следы крови. Но, если так оно и есть, все равно неясно, как и почему они там появились. Не исключено, что следы оставлены кем‑то из следователей НКВД или из‑за оплошности машинистки. Или Тухачевский поранил себе палец?

Пятнышки совсем небольшие. Может, их оставили те, кто копался в архивах в годы хрущевских реабилитаций? Ведь кому‑кому, а им‑то хорошо было известно: от них требовалось не искать истину, а только подобрать подходящие материалы для реабилитации Тухачевского и других командиров, невиновность которых была определена задолго до изучения архивно‑следственных дел. Пятна не выглядят как отпечатки пальцев. Не прослеживается какой‑либо связи и с подписью маршала на той же странице.

Впрочем, про пятна, оставленные на бумаге, у Сервиса нет ни слова. Он пишет только о «запачканной кровью руке» и «чудовищном избиении» Тухачевского. Ведь каждодневные пытки не так эффектны; нужно, чтобы битье обязательно было «чудовищным»! Иначе и Сталин не будет выглядеть столь ужасающе, хотя, быть может, крови от таких истязаний на листах его показаний осталось бы значительно больше, чем пятен, обнаруженных на одной‑единственной странице.

Вообще же, утверждение Сервиса – типичный пример ложного или «заколдованного» круга в рассуждениях. Посудите сами: небольшие пятнышки крови (если, конечно, то была кровь) служат для обоснования тезиса о применении пыток против Тухачевского; а те, в свою очередь, используются для объяснения, откуда на бумаге взялись сами пятна. Словом, с помощью «а» доказывается «б», а с помощью «б» втолковывается «а»!

Подчеркнем: немалое число свидетельств взаимно подтверждают друг друга, и все они говорят о виновности лиц, осужденных на московских процессах, и Троцкого в том числе. Но зачастую им не придают какого‑либо значения или под воздействием такого волшебного слова, как «пытки», отбрасывают прочь.

И уж коли само понятие «пыток» так долго и в такой степени парализует рациональность мышления, здесь уместно будет напомнить некоторые прописные истины:

Тот факт, что многие лица стали жертвами истязаний, не означает, что физическому воздействию подвергались все подследственные.

Люди, испытавшие пытки, могут быть как виновными, так и не иметь за собой вины; они могут давать показания или наотрез отказываться от них.

Скажем еще раз: если утверждения, что кого‑то, может быть, пытали, когда для этого нет достаточных оснований, а, наоборот, есть множество фактов, указывающих на обратное; если эти утверждения ставят перед собой цель отклонить или исключить из рассмотрения чьи‑либо признательные показания, тогда мы имеем дело с точкой зрения, которая на самом деле подразумевает, что доказательной силой не может обладать ни одно свидетельство. Что, как очевидно, выходит за рамки разумного.

Нет никаких рациональных оснований считать Бухарина невиновным в преступлениях, в которых он сознался на следствии. Но такое суждение чревато неприятными последствиями: тогда получается, что нет разумных причин причислять к невиновным жертвам и остальных подсудимых московских процессов, а также лиц, осужденных по делу Тухачевского, – ведь всех их тоже нужно будет признать виновными в преступных деяниях, в совершении которых они сами признались.

Если даже оставить в стороне вопрос, подвергались ли остальные подсудимые пыткам или нет, то Бухарин один изобличил чуть не всех! И стоит только признать достоверными бухаринские показания, тотчас придется согласиться, что и другие подсудимые процессов были тоже виновны независимо от того, подвергались ли они избиениям, запугиваниям или иным «методам» следствия. Здесь уместно напомнить об отсутствии сколько‑нибудь надежных свидетельств, подтверждающих применение пыток или угроз в отношении лиц, осужденных на московских процессах (хотя не исключено, что в деле Тухачевского по меньшей мере один из подследственных, по‑видимому, испытал на себе методы физического воздействия).

Вот почему тем, кто отказывается от серьезного пересмотра «антисталинской парадигмы», ничего не остается, как отбрасывать (или замалчивать) доказательства бухаринской вины. Что влечет за собой отказ от рациональных подходов в научно‑исторических исследованиях. Ведь если «антисталинская парадигма» и все от нее зависящее подлежат обязательному сохранению, неприемлема будет сама мысль о возможной виновности Бухарина, причем независимо от силы и числа доказательств, ее подкрепляющих. Или, говоря иначе, нет НИКАКИХ исторических свидетельств, которые могли бы оказаться приемлемыми для адептов «антисталинской парадигмы».

Что это значит? Одно из следствий состоит в том, что лишь теперь мы можем начать серьезное изучение истории СССР, его успехов и неудач. Каковы бы ни были формы причастности антисталинской оппозиции к убийствам, террору, сотрудничеству с германским фашизмом и японским милитаризмом, на сегодня накопленных исторических материалов вполне достаточно, чтобы убедиться: ни троцкистам, ни «правым» не удалось предложить никакой позитивной альтернативы политике Сталина.

 

СМЕНА ПАРАДИГМ

 

История сталинского СССР в интерпретации Хрущева, равно как и родственная ей троцкистская трактовка, в течение полувека лежала в основе основ антикоммунистических догм периода «холодной войны», но сегодня показала свое банкротство. Конечно, для всеобщего признания факта столь масштабного фиаско потребуется еще какое‑то время. Процесс начат и продолжает активно идти в современной России. Но на Западе он встречает сильное сопротивление со стороны ученых‑антикоммунистов. Демонизация СССР остается проверенным средством в арсенале противников коммунизма.

В России наших дней историография Советского Союза четко поделена на сторонников версии, демонизирующей СССР при Сталине, и на тех, кто, не соглашаясь с такой интерпретацией, отстаивает правоту новых парадигм. Для исследователей, отвергающих историческую концепцию «холодной войны», существенным подспорьем служит то, что миллионы граждан России с душевным трепетом и почтением оглядываются на время Сталина, когда, несмотря на множество прорех и пороков, потерь и неудач, СССР достиг потрясших весь мир успехов.

Помимо растущего числа новых документальных свидетельств есть еще один могучий стимул, побуждающий многих в России отказаться от проеденной молью концепции советского прошлого, – понимание того, что сторонники «антисталинской парадигмы» служили и продолжают служить интересам бывшей партийной номенклатуры, которая, как и раньше, продолжает контролировать политическую и экономическую жизнь в странах бывшего СССР. Оправдание ею т. н. перестройки – политики ползучего демонтажа социалистических завоеваний, уничтожившей сбережения миллионов граждан и катастрофически понизившей жизненный уровень трудящихся, – шло бок о бок с разнузданной клеветой на Сталина, притом еще более оголтелой, чем в годы правления Хрущева и его клики.

Нужно оглянуться и по‑новому взглянуть на советское прошлое, проникнуться уважением к большевикам за их удивительный, хотя и неудавшийся эксперимент по построению общества, свободного от капиталистической эксплуатации. Но во имя объективной оценки нужно будет отбросить антикоммунистическую ложь и предвзятые толкования «правых» и «леваков». Потребуется еще очень много усилий, чтобы изучить уроки советского эксперимента, но без шор лживой исторической концепции, которая в конечном счете нацелена на то, чтобы капиталистическая эксплуатация воспринималась всеми как нечто незыблемое и благотворное.

Огромный массив документов хранится в засекреченных архивах бывшего СССР, и все они когда‑нибудь будут преданы гласности. Их появление неизбежно, и мы ожидаем этого времени с большим нетерпением. Банкротство «антисталинской парадигмы» будет хорошим подспорьем на этом пути.

 

 

Приложение