Охота, любовь к животным и вегетарианский образ жизни

 

В работе 1997 г. Рональд Лебланк объясняет обращение Толстого к вегетарианскому образу жизни поздним «антисексуализмом» писателя. Он упрекает «современных историков вегетарианства в России», а именно В. И. Порудоминского (Москва, 1992) и Дудлея Гиля (Dudley Giehl, New York, 1979), в излишнем акцентировании «гуманитарных аспектов вегетарианства Толстого». И, действительно, вряд ли можно мотивировать (как это сделал Гиль) переход Толстого на вегетарианский режим питания исключительно состраданием к животным ¹ – здесь задействована целая совокупность мотивов. Однако отрицать, что сострадание к животным играло при этом значительную роль, можно лишь не принимая во внимание несметное число высказываний Толстого об отношении человека к животному.

В 1992 г. В. И. Порудоминский написал краткую главу об охоте – феномене, занимавшем Толстого всю жизнь. Вспомним хотя бы сцены охоты в «Детстве», «Войне и мире», «Анне Карениной», «Казаках»! Толстой мастерски описывал охотничий азарт и ощущение счастья, испытываемое охотником, потому что знал и то, и другое: десятки лет Толстой сам много охотился; однажды, в 1858 г., он чуть не погиб во время охоты на медведя – этот эпизод описан в рассказе «Охота пуще неволи. Рассказ охотника» (1872) ². Старшим сыновьям писателя с раннего детства позволялось охотиться на зайцев. Так, Илья Львович вспоминает «любимую охоту с борзыми», когда под наблюдением отца мальчики бросали отрубленные задние лапы (пазанки) зайца собакам в награду, а те ловили их на лету ³.

Еще осенью 1883 г. Толстой стреляет вальдшнепов и охотится на зайцев, но уже годом позже пишет жене: «Я хотел попробовать свое чувство охоты. Ездить, искать, по 40–летней привычке, очень приятно. Но вскочил заяц, и я желал ему успеха. А главное совестно» ⁴. 15 октября 1890 г. Толстой пишет предисловие к рассказу Черткова «Злая забава. Мысли об охоте», в котором можно найти следующий краткий диалог: «Молодой охотник (с уверенностью): Да что же дурного в охоте? Бывший охотник: Дурно без нужды, для забавы убивать животных» ⁵.

То, что в случае Толстого сострадание к животным являлось весомым основанием для перехода к вегетарианству, подтверждают, не в последнюю очередь, дневниковые записи (сравним запись от 9 августа 1857 г.: «Бедность людей и страдания животных ужасны» ⁶), повести (например, «Холстомер»), но прежде всего многочисленные записи дискуссий об обращении с животными, как домашними, так и дикими, имевших место в семейном кругу Толстых. Многие из этих разговоров запечатлены в яснополянских записках Маковицкого 1904–1910 гг. Иные из этих словесных баталий блистают юмором:

 

27 января 1905 г.: «У Льва Николаевича в спальне стоит мышеловка. Мышей, которые в нее попадают, Л. Н. относит в Чапыж (старый дубовый лес), шагов за 150 от дома. [Подобного рода отношение к животным было присуще и Чехову: по воспоминаниям священника С. Н. Щукина, мышей, попавших в мышеловку, он долго кормил, не решаясь выпустить их на волю, и пускал их в сад только тогда, когда становилось тепло. – П. Б. ] ⁷. – Ведь возвратятся, – возражает Софья Андреевна.

– Нет, это другие, – отвечает Л. Н.»

 

18 октября 1909 г.: «За обедом Софья Андреевна сказала Звегинцевой:

– Я кур очень люблю.

– Они того не любят, потому что их режут, – заметил Л. Н.» ⁸.

 

19 мая 1905 г.: «Андрей Львович дразнил Марию Александровну (Шмидт); говорил, что не может себе представить жизни без мяса.

Мария Александровна: Если бы тебе самому пришлось зарезать курицу для себя, ты отказался бы.

Андрей Львович: Не только курицу, и быка не зарезал бы, но застрелил бы.

Л. Н.: Верю, что застрелил бы. Если бы ты сам выращивал (кур), знал бы: это серая, это черная, или, как Игнат, (который), когда мать продавала мяснику овцу, с которой он, когда она была ягненком, (вместе) спал, напал на мать и стал ее бить за то, что она дает резать овцу, – ты бы не ел мяса» ⁹.

 

Довольно широко известен эпизод с цыпленком, о котором сообщает Татьяна Львовна в своих воспоминаниях, – эта история могла произойти только в отсутствие Софьи Андреевны. Раз как–то осенью, когда Лев Николаевич остался в Ясной Поляне один с двумя дочерьми, в гости пожаловала тетя Татьяна. Дочери Толстого знали, что тетя любит хорошо поесть, особенно мясо, но им было отвратительно готовить для гостьи «труп». Пока они совещались, подошел отец и сказал, что он сам позаботится о меню для тети.

«Наступил час обеда, мы вошли в столовую. И что же мы там увидели? На приборе для тети лежал огромный кухонный нож, а к ножке стула была привязана живая курица. Бедная птица билась и тянула за собой стул. – Видишь? – сказал отец нашей гостье. – Зная, что ты любишь есть живые существа, мы тебе приготовили цыпленка. Никто из нас не может его убить, и поэтому мы положили для тебя этот смертельный инструмент. Сделай это сама. – Еще одна из твоих шуток! – воскликнула тетя Таня, смеясь. – Таня, Маша, сейчас же отвяжите бедную птицу и верните ей свободу. Мы поспешили выполнить желание тети. Освободив цыпленка, мы подали на стол приготовленные макароны, овощи, фрукты. Тетя все ела с большим аппетитом» ¹⁰.

Своей «шуткой» Толстой выразил протест против «косвенного убийства» – к такому же приему прибегает и М. Арцыбашев в своей повести «Кровь». Подобного рода протест заметен в сцене, о которой сообщает Маковицкий 1 июня 1906 г.: за обедом обсуждался вопрос о вегетарианстве; в разговоре участвовали многие, и длился он долго.

 

Л. Н.: Больше всего помешало мне в утренней работе резание курицы. Ее крик, битье о землю, обтирание кровавого ножа о траву. Как это можно делать – курицу есть!

Лев Львович: Все–таки очень вкусно.

Софья Андреевна: Попробуй не дать прислуге мяса.

Л. Н.: Это их дело – сами едят ли мясо, режут ли для себя. Но не надо их заставлять для других.

Л. Н. говорил с таким огорчением и трогательностью, что у него горло защемило и слезы стояли в глазах.

 

25 ноября 1909 г. Маковицкий передает разговор за вечерним чаем по поводу статьи английского публициста Да–ниеля о вегетарианстве, об употреблении яиц (Charles William Daniel; издатель «The Оpen Road Magazine» в Лондоне). Толстой, соглашаясь и изумляясь: «„Ведь на самом деле мы их (кур) заставляем нестись, а когда снесут несколько яиц, их рассиживаем. Потом всех цыплят–петушков уничтожаем“. – Софья Андреевна: „А куда их девать?“ Л. Н.: „Я не говорю, куда их девать, а что это жестокость“. Софья Андреевна: „Не есть яйца – это крайность“. Л. Н. с этим согласился» ¹¹.

13 июня 1906 г. Маковицкий записывает, что, по приказанию Софьи Андреевны, служанка Параша утопила 6 щенят. Никита и Паля Львовичи, когда услышали про это, ужасно плакали:

 

Л. Н.: Подобное было с нами, когда мы были детьми. В овраге нашли убитых щенков и тоже плакали. Вероятно, мальчишки убили их камнями.

Лев Львович спросил отца:

«Что было бы, если б не топили щенят, не резали домашних животных? Как бы они расплодились!»

Л. Н. (спокойно): «Это касается домашних животных, их не надо (разводить чрез меры). Дикие сами себя ограничивают».

На чье–то возражение Л. Н. сказал:

«Идеальное положение – есть фрукты. Не надо ни яиц, ни кур, ни лошадей».

Лев Львович: «Без домашних животных будет скучно, с ними приятно жить».

Л. Н.: «Дикие будут, (как) во времени Франциска Ассизского, садиться на плечи. (.) На Соловецких островах птица и иной зверь не боятся людей». [Примечание Маковицкого: У монахов там обычай не трогать птиц и зверей. Его соблюдают и паломники] ¹².

 

25 августа 1905 г. говорили о Саксе, социал–демократе. Толстой: «Он (Сакс) путешествовал с учениками (десятью учениками Тенишевского училища). В Соловках не обращал их внимания на старцев, на духовную жизнь монахов, странников, на вегетарианство (запрещают убивать дичь, лисицы приходят в монастырь); видел и показывал им только, как грязно живут годовики, как много работают (.) (и годовик там) постится весь год, не убивает животных» ¹³.

И в беллетристической форме в последние годы жизни Толстой выступает пропагандистом вегетарианства. В июле 1909 г. он диктует для своих внуков на фонограф сказку «Волк»:

 

Был один мальчик. И он очень любил есть цыплят и очень боялся волков.

И один раз этот мальчик лег спать и заснул. И во сне он увидал, что идет один по лесу за грибами, и вдруг из кустов выскочил волк и бросился на мальчика.

Мальчик испугался и закричал: «Ай, ай! Он меня съест!» Волк говорит: «Постой, я тебя не съем, а я с тобой поговорю».

И стал волк говорить человечьим голосом. И говорит волк: «Ты боишься, что я тебя съем. А сам ты что же желаешь? Ты любишь цыплят?»

– Люблю.

– А зачем же ты их ешь? Ведь они, эти цыплята, такие же живые, как и ты. Каждое утро – пойди, посмотри, как их ловят, как повар несет их на кухню, как перерезает их горло, как их матка кудахчет о том, что цыплят у нее берут. Видел ты это? – говорит волк.

Мальчик говорит: «Я не видел».

– А не видел, так ты посмотри. А вот теперь я тебя съем. Ты такой же цыпленок – я тебя и съем.

И волк бросился на мальчика, и мальчик испугался и закричал: «Ай, ай, ай!» Закричал и проснулся.

И с тех пор мальчик перестал есть мясо – не стал есть ни говядины, ни телятины, ни баранины, ни кур ¹⁴.

 

Толстой все более открыто выражает свое отвращение к мясу; сравним запись Маковицкого от 25 апреля 1910 г.: «Я без отвращения не могу смотреть на мясное блюдо, когда на столе». На это Ольга Константиновна (урожд. Dite–richs, 1872–1951; первая жена Андрея Львовича Толстого, 1877–1916) заметила: «Это вопрос молочного хозяйства: бычков ведь надо отдавать на убой и быков, а коров в старости докармливать? Правда, без молока, по крайней мере взрослым людям, легко обойтись». Л. Н.: «Когда ходишь, нельзя обойтись, не топча муравьев. Надо стремиться умышленно не убивать» ¹⁵.

15 октября 1907 г. в одном из разговоров Толстой возразил на замечание Татьяны Львовны о вегетарианстве: «кто–то записал о Пифагоре: удивляться нужно не тому, что Пифагор не ел мяса, а тому, что люди позволяют себе убивать животных». Безусловно, ему было известно, что эти строки принадлежат Плутарху: во втором томе «Круга чтения» за 24 сентября он перепечатал эти и другие замечания Плутарха о мясо–едении и позже включил их в свое собрание цитат о «безубойном питании» ¹⁶.

30 мая 1908 г. Толстой вспоминает, что получил письмо от одного вегетарианца, который пишет, что у него страсть удить рыбу, и спрашивает, можно ли: «Странно, что об этом спрашивает, что ему нужен авторитет. Я ответил ему, что животных – от быка до комара – не следует убивать, а где остановиться – это дело каждого с самим собой». На это Софья Андреевна возразила: «Мне больше жаль срубить дерево, чем убить животное или букашку» ¹⁷. Тема «границ вегетарианства» затрагивается и 13 мая 1909 г. У Маковицкого читаем: «Говорят сперва о курении. Толстой: „Папиросы – могу себе представить, что мог бы курить без отвращения, а мясо есть – нет“. Софья Андреевна заговорила о том, какой мир животных подо мхом. „Оторвала кусок мху, а под ним белые и еще двоякие черви и козявки; мох счищать нужно, где же граница вегетарианства?“ Толстой: „Нет границ вегетарианства, тут только дело постепенности. Если могу есть животных, тогда могу и человека“» ¹⁸.

9 марта 1905 г. Толстой за обедом рассказывает, как в Туле в кремле показывали медведей в клетке. Мария Львовна сказала, что ей жалко животных, которые сидят в тесных и грязных клетках. Лев Николаевич стал рассказывать о том, как медведи мягко и ловко ходят и бегают. Указав на медвежью шкуру – ковер, он сказал: «Вот этот тоже так бегал» ¹⁹.

Впрочем, Толстому приходилось оправдываться из–за своей одежды перед лицом «веганских» требований. «Вы совершенно правы, – писал он К. И. Муценеку 6 ноября 1909 г., – что, отрицая сознательное убийство живых существ, не следовало бы и пользоваться для одежды частями их тела, как–то: кожей, мясом. То, что я ношу кожаный пояс и кожаные сапоги и даже меховую шапку, никак не доказывает того, что это нужно делать, и что это хорошо, а только то, что несмотря на то, что считаю, что лучше бы было не носить кожи и меха, я в своей жизни не только в деле пользования телами убитых существ, но и во многом, многом другом, гораздо более важном, так далек от совершенства, что те усилия, которые я могу направить на улучшение своей жизни с начала в нравственном отношении, я нахожу более целесообразным направлять на исправление моих других, многих и более важных недостатков, чем пользование для своей одежды кожаными и меховыми предметами» ²⁰.

 

Алкоголь и табак»

 

«Я говорю, что есть три зла на свете: алкоголь, мясо, никотин». Так, по сообщению Маковицкого, говорил Толстой 14 февраля 1905 г.

В этот день в Ясной Поляне находился с визитом Анри де Вогюэ, сын знаменитого Эжена Мельхиора де Вогюэ (1848–1910), опубликовавшего в 1886 г. книгу «Русский роман» («Le roman russe»), которая открыла Западной Европе, в первую очередь французам, достижения русских в области искусства романа ¹. Анри де Вогюэ спросил Толстого: «Курение вредно? Каким образом?» Толстой ответил: «Ослабляет мышление и делает неясным выражение» ² [!]. Вогюэ: «Мой отец, когда пишет ночью, с десяти до четырех курит русские папиросы одну за другой, не переставая». Толстой: «Так, пожалуйста, передайте ему от меня, что этого не следует делать и чтобы он бросил курение». Когда Маковицкий хотел налить Л. Н. четвертую чашку чая, тот сказал: «Нет, чай за разговором – вроде курения» ³.

Толстой курил десятки лет, и ему нелегко далось бросить эту привычку. Бирюков вспоминает: «В сознании его давно уже была решена необходимость расстаться с этой вредной привычкой, но сила привычки была так велика, что Л. Н–чу пришлось тратить значительные силы для борьбы с нею. Он не раз бросал и снова начинал курить, наконец, именно весной этого 1888 года, он расстался с папироской окончательно. Мне вспоминаются эпизоды этой борьбы. Одним из доводов против курения была неделикатность по отношению тех присутствующих, которые по той или другой причине не выносят запаха курения.

И вот Л. Н–ч старался не курить при гостях, а если ему очень хотелось курить, он уходил в прихожую, садился на ларь и закуривал папироску. Но гости, дорожившие беседой со Л. Н–чем, также перекочевывали в переднюю и там образовывался своего рода клуб» ⁴.

Когда знаменитый юрист А. Ф. Кони посетил Толстого 6 июня 1887 г., курение еще не было брошено. «Полчаса после обеда проводились на террасе, выходящей в сад, за питьем кофе и куреньем. (…) Лев Ник. слушал детский шум и хохот, обменивался короткими фразами с окружающими и… курил папиросу самодельной работы!»

1 марта 1888 г. Толстой пишет Е. И. Попову: «Табак тоже бросил, две недели совсем не курил, раз только» ⁵. 20 мая 1888 г. Толстой получает от А. Т. Соловьева только что вышедшую брошюру о вреде курения, которую хочет переиздать ⁶. Однако и позже Толстой время от времени возвращается к курению. В конце 1891 г. Д. Анучин вспоминает: «В это время Л. Н. был уже вегетарианец, но, кажется, еще не полный; так, напр. он уже бросал курить, но иногда, окруженный курильщиками, брал у них папиросу и для себя…» ⁷. При всей своей строгости, Толстой все же старается «не жить подробно», допускать исключения.

Иногда он отмечает в дневнике случаи сильного курения и потребления алкоголя среди своих посетителей или при встречах. Так, 1 декабря 1888 г.: «Утром доктор (Ф. Г. Флеров) и (А. А.) Стахович. Оба алкоголе–никотинцы (.), а доктор даже лечит» ⁸. В тот же день Толстой посещает школу: он замечает мутные, потухшие глаза учеников: «Фабрика, табак, бессонница, вино. (.) Все курят» ⁹. 9 апреля 1889 г. «Дорогой раздал листки пьяным. Хорошо поговорил. Страшный вид разврата вина и табаку» ¹⁰.

3 мая 1894 г. Толстой с возмущением отзывается о «поразительной по своей наивности» статье профессора Казанского университета М. Я. Капустина (род. 1847). Этот профессор–гигиенист написал статью о вкусовых веществах и при этом полемизировал с Толстым по поводу «Первой ступени». Толстой отмечает в дневнике: «Он хочет показать, что всё, что люди употребляют: сахар, вино, табак, опиум даже – необходимо в физиол(огическом) отношении. Эта глупая, наивная статья была мне в высшей степени полезна (.) Люди пьют вино, курят табак, и наука ставит себе задачей физиологически оправдать употребление вина и табаку. Люди убивают друг друга, наука ставит себе задачей оправдать это исторически» ¹¹.

Позже Толстой окончательно бросит курение. И. И. Попов сообщает об обеде в Ясной Поляне осенью 1903 г.: «Соф. Андр. занимает „хозяйское место“ за столом; Лев Николаевич садится на противном конце стола, и около него собираются все „вегетарианцы“, то есть питающиеся растительной пищей и молочными продуктами. На стол подаются мясные блюда для Софьи Андреевны и гостей и растительные – для Льва Николаевича и его двух старших дочерей. За столом прислуживает лакей в белых перчатках. Лев Николаевич любит предлагать свою „овсянку“ гостям и сам ее разливает. Иногда он шутит насчет „убоины“.

За обедом нет вина, ни водки; пьют квас, содовую воду и молоко, подающееся в изобилии, от собственных коров. Наверху никто никогда не курит, почему там нет ни пепельницы, ни спичек. Курительная комната внизу, но и там мало курят» ¹².

Вряд ли у Толстого встретила сочувствие одна еврейская табачная фабрика в Нью–Йорке, которая 1 июня 1906 г. попросила у него разрешения назвать его именем сорт сигар ¹³.

Два года спустя, как сообщает А. Б. Гольденвейзер, еще одна табачная фабрика прислала Толстому на 80–летие большой картонный ящик папирос с надписью золотыми буквами. Толстой написал им письмо, в котором поблагодарил фирму; папиросы, правда, были отправлены обратно под предлогом того, что он сам давно уже не курит и передавать их кому–нибудь не хочет, считая курение вредным. Он пишет, что оставляет себе ящик и одну коробку папирос, которую Софья Андреевна отвезет в музей, куда она отвозит все, относящееся к его восьмидесятилетию ¹⁴.

 

* * *

 

«Пьянство в жизни необходимо. Ежели не пьянство наслажденья, то пьянство труда» ¹⁵. Эту запись Толстой сделал в записной книжке 20 мая 1857 г. во время пребывания на Женевском озере. О «пьянстве наслажденья» он знал не понаслышке – в том числе из тех ситуаций, где оно обусловлено общественными ритуалами: кто же не читал описания кутежа в «Войне и мире»! Правда, в отношении себя Толстой рано принял решение по возможности отказаться от алкоголя. «Не надо пить вина и режим негорячительный – постоянно» (запись в дневнике от 15/17 июня 1857 г.) ¹⁶.

После «перелома» одним из самых важных личных дел Толстого станет борьба с пьянством. В конце 1887 г. по его инициативе было основано общество трезвости. Толстой составляет текст короткого заявления о вступлении в «Согласие против пьянства».

 

Ужасаясь перед тем страшным злом и грехом, которые происходят от пьянства, мы, нижеподписавшиеся, порешили: во–первых, для себя никогда не пить пьяного – ни водки, ни вина, ни пива, ни меда и не покупать и не угащивать ничем пьяным других людей; во–вторых, по мере сил внушать другим людям, и особенно детям, о вреде пьянства и о преимуществах трезвой жизни и привлекать людей в наше согласие.

Просим всех согласных с нами заводить себе такой же лист и вписывать в него новых братьев и сестер и сообщать нам.

Братьев и сестер, изменивших своему согласию и начавших опять пить, просим сообщать нам об этом. Первые записавшиеся братья и сестры ¹⁷.

 

Агитация продолжается до 1890 г. В архиве Толстого содержится 744 подобных записки с подписями ¹⁸. Проводимая акция вызывает, наряду с радостным одобрением, также и скепсис относительно ее эффективности – такова была, например, реакция юриста и писателя Александра Владимировича Жиркевича (1857–1927), подписавшего обязательство, несмотря на личные сомнения. Толстой уверяет, что это только начало. Желательно, конечно, заменить алкогольные увеселения – безалкогольными, открыть клиники для алкоголиков и издать брошюры о вреде пьянства. Подобные брошюры выходят потом при содействии Толстого в издательстве «Посредник» (в том числе брошюра врача П. С. Алексеева: «О вреде употребления крепких напитков». М., 1888). Толстой обращается к И. Е. Репину с просьбой создать иллюстрацию с виньетками, которая показывала бы пьянство во всех его формах и состояниях, а также просит о дальнейших ил–люстрациях ¹⁹. Обращается он и к основателю московской Третьяковской галереи, Павлу Михайловичу Третьякову, прося о помощи в вербовке членов, особенно среди рабочего населения ²⁰. Сыновьям – Илье и Сергею – Толстой сообщает в конце апреля 1888 г., что общество трезвенников имеет большой успех, правда, один, некий (Д. Д.) Козлов, «успел подписаться и напиться» ²¹; от Ильи же отец ожидает, чтобы тот бросил две скверные свои привычки: алкоголь и табак.

18 марта 1889 г. в письме А. И. Ярлышкину, автору нескольких брошюр, посвященных борьбе против пьянства, Толстой сообщает о том, что согласие насчитывает уже около 1200 членов. Печатание листков и брошюр продолжается. К ним относится и статья «Борьба с пьянством» базельского профессора физиологической химии Густава Бунге – «основателя современного движения трезвости на научной основе», вышедшая до этого в журнале «Русское богатство» ²².

Своей воздержанности от алкоголя Толстой остается в основном верен. Софья Андреевна в 1898 г. в дневнике сожалеет о том, что пить за Льва Николаевича по случаю его 70–летия²³ – нельзя, ведь он как–никак проповедует воздержание. Пить за здоровье без алкоголя было в то время, очевидно, совершенно немыслимо.

Горьким разочарованием для Толстого было то, что крестьяне, которых он встречал пьяными на улице и которых пытался убедить в пагубности алкоголя, нередко оставляли его увещевания без внимания. Один из них привел следующие аргументы: разве церковь, которая употребляет вино и масло, Христос, который на свадьбе в Кане превратил воду в вино, царь, повышающий налоги на алкоголь, – разве все они не знали, что делают? ²⁴ Однако Толстой проявлял и понимание того, что в алкоголе – утешение для народа в его плачевной жизни. 20 декабря 1908 г. Н. Н. Гусев цитирует разговор о пьянстве. По сведениям Маковицкого, только в Москве и в Московской губернии ежегодно пропиваются 38 миллионов рублей. Толстой замечает: «Я хотя и всегда радуюсь, когда перестают пить, но осуждать не поднимается рука. (.) Для них (для народа) водка заменяет все наши (.) концерты, театры…» ²⁵.

23 августа 1907 г. Маковицкий отмечает в своих записках, что книги издательства «Посредник» о вреде пьянства почти распроданы. К ним относится также и сочинение профессора А. И. Воейкова о соотношении алкоголя с пищей и другими напитками. В июле 1909 г. Толстой приходит в восторг, узнав о вышедшей в Цюрихе книге Штумпа и Вилленеггера «К вопросу алкоголя» («Zur Alkoholfrage») ²⁶.

Иногда Толстой выпивал стакан вина. Это удивило Тома–ша Масарика во время третьего его посещения Ясной Поляны в конце марта 1910 г. Он спросил своего соотечественника Маковицкого, почему Толстой пьет вино. И есть ли в квасе, который пил Маковицкий, алкоголь … «Масарик проводит трезвость последовательно. Теоретически желает быть вегетарианцем, мясо ест только потому, что пока, в наше время, вегетарианский стол представляет неудобство домашним, у которых гостит, и рестораторам» ²⁷ – мотив отклонений от вегетарианского режима, с которым мы сталкиваемся и по сей день; газеты сообщали о швейцарском бундесрате Моритце

Лойенбергере – он, в принципе, вегетарианец, – что, будучи президентом Швейцарской Конфедерации, он в 2001 г. во время официального визита в Словению не захотел нарушать протокол и потому ел «гусиную печенку за Родину»…

Впоследствии Маковицкий рассказал Толстому, что посетитель из Словакии полюбопытствовал относительно (выпитого им) вина. Толстой заметил: когда он пил вино, то, конечно, думал о том, что Масарику это не понравится; но все же выпил. «Борюсь с тем, чтобы не делать чего потому, что другие не одобряют или хвалят. А только по своему суждению». До сих пор, – добавляет Маковицкий, – Л. Н. пил красное вино, когда чувствовал себя нездоровым или слабым. Потом перестал. С этого дня Л. Н. совсем перестал пить ²⁸.

 

Духоборцы

 

Духоборцы, или духоборы, – религиозная секта, возникшая, вероятно, около середины XVIII века. Ее приверженцев Александр I в 1802 г. сослал на Кавказ на относительно мягких, либеральных условиях. Духоборцы отвергали государство (а с ним и присягу), военную службу, частную собственность и ритуальную сторону религии. Название «духоборы» было дано им архиепископом Амвросием Серебренниковым в 1785 году и означало «борцы с духом»; позднее приверженцы секты стали толковать это название противоположным образом: «борцы за дух». При Николае I, в период между 1841 и 1845 гг., духоборцев переселили в отдаленное Закавказье; они подвергались преследованиям вплоть до 1890–х гг. Тогдашний глава общины – Петр Васильевич Веригин (1862–1924) – в тюрьме читал Толстого. Под впечатлением от этого чтения он дал духоборцам «толстовское» имя – «община христиан всемирного братства», – став убежденным последователем учения о непротивлении злу насилием и вегетарианства, которое духоборцы, верившие в реинкарнацию, частично практиковали и до этого. В июне 1895 г. Веригин подвигнул около 20 000 духоборцев, живших на Кавказе, на уничтожение оружия в торжественном обряде. Правительство выслало казаков, чтобы «восстановить порядок». Земли духоборцев были конфискованы, 4 300 человек были сосланы в грузинские горные деревни ¹, их предводители – арестованы. После этого на Кавказ отправился П. И. Бирюков, и Толстой анонимно напечатал его подробный отчет под заголовком «Преследование христиан в России в 1895 г.» («The Persecution of Christians in Russia in 1895») в лондонской «Times».

Петр Веригин, находившийся в ссылке в Тобольске с 1886 г., в 1898 г. направил на имя императрицы Александры Федоровны прошение, в котором объяснял причину уклонения духоборцев от воинской повинности их вегетарианским образом жизни. «Умоляю тебя, сестра во Христе Господе – Александра, упроси супруга своего Николая пощадить от гонения христиан на Кавказе. (…) Тебе, вероятно, известно учение вегетарианства, мы сторонники этих гуманитарных взглядов; недавно оставили употреблять в пищу мясо, пить вино и много такого, что ведет к развратной жизни и затмевает светлость души человека. Не убивая животных, мы человека лишать жизни ни в каком случае не считаем возможным. (…) От полной души прошу Господа о благоденствии Вашей семьи. Раб Христа Петр, живущий в ссылке в Тобольской гу–бернии» ².

Соратники Толстого Чертков и Бирюков не раз заступались за духоборцев. Толстой собирал деньги, торопился как можно скорее закончить роман «Воскресение», над которым работал с 1889 г., для того чтобы пожертвовать гонорар духоборцам; в письме стокгольмской Dagblad осенью 1897 г. он ратовал за то, чтобы им присудили Нобелевскую премию мира в размере 100 000 рублей ³. «Воскресение» вышло в журнале «Нива» в 1899 году. При содействии квакеров Толстой, наконец, добился для духоборцев разрешения переселиться в Канаду.

Письмо П. Веригина, усилия Л. Толстого и его соратников, наконец, поддержка квакеров возымели действие, и в 1899 г. было получено официальное разрешение на переселение духоборцев в Канаду, которое тогда же и началось (лишь немногие остались в России) ⁴. По приезде в Канаду 7 400 духоборцев начали вести фермерское хозяйство в провинции Манитоба, в пшеничных краях Саскачевана и Альберты.

Пища имела для духоборцев глубоко символическое значение. При каждом религиозном собрании на стол ставился большой круглый хлеб, кувшин воды и чаша с фруктами. Трапезничали деревянными ложками; починали часто с капусты или борща. Духоборцы отдавали предпочтение фруктам, блинам, каше, пирогам и зеленой фасоли, а также свежим овощам, помидорам, салату и кукурузе. Потребляли молочные продукты, яиц же в пищу почти не использовали. Обычным напитком был чай с лимоном, а также сок красной смородины и черники.

Если обособление духоборцев в России было навязано правительством, то в Канаде они обособились сами, так как образ их жизни и питания не соответствовал и канадским обычаям и законам. Лишь часть духоборцев, около 1000 человек, покинула общину и ассимилировалась с канадским обществом ⁵. Еще одна часть (около 2000 чел.) – «свободни–ки», более радикальные по духу, нежели большинство, – в августе 1902 г. отреклась от П. Веригина, который был выпущен на волю и последовал за своими сподвижниками в Канаду. «Свободники» отказывались потреблять животные продукты, питались только сырой пищей, не ели и хлеба, пренебрегали одеждой из меха, кожаными сапогами и другими изделиями животного происхождения, отпускали скот пастись на волю, почитая за грех использовать его как рабочую силу; провокационно прибегали к нудизму: как–то они даже подошли в марше протеста к г. Виннипегу, где были разогнаны полицией, а предводители временно арестованы. Они решительно отказывались адаптироваться к канадским условиям, тем самым обрекая себя и в Канаде на порой довольно жестокие преследования: духоборцев разлучали с женами и детьми, насильно принуждали переселяться обратно в их деревни; арестованных подвергали в тюрьмах пыткам ⁶:

 

Когда нас заарестовали на 6 месяцев, мы тогда, в это время, кормились орехами и яблоками. И был за нами строгий надзор, чтобы узнать, именно ли мы можем обойтись без хлеба. Три раза в день от нас хлеб переменяли, чтобы свеженький лежал. Ну, мы крохи не тронули. Потом стали нас весить через день; потом опять стали нас мучить и издеваться над нами всячески. (…) Мы просили много раз: не трогайте нас, не мучьте, зачем вы нас заставляете хлеб есть? Мы можем обойтись без него, мы от пищи фруктовой были здоровы и легки. Правду говорю, по опыту, что можно и должно кормиться фруктами, истинно, я сам пробовал 5 месяцев кормиться одними фруктами и был бы очень здоров, если б не мучили да пиньками не ширяли.

И еще вздумал доктор поить бульоном. Стали нам добровольно бульон давать. Мы не приняли. Они стали руки приковывать к стулу, и полисмен держал, а доктор раздирал рот железной ложкой (.). Потом доктор заправляет резиновую кишку в рот. До тех пор мучили, что с меня пот льет так, что становлюсь весь мокрый. А когда вправит кишку в рот, тогда сымают жир с бульона и заливают в эту резиновую кишку, наливают, как в кадушку. Мне пять раз заправляли кишку и пять раз заливали. А мы хлеб потому не ели, чтобы указать народу, что можно жить без хлеба. (.) Они, правители рассчитывали, что мы помрем без хлеба, а того не могли понять, что сами умертвляли нас, желая спасти нас от смерти ⁷.

 

Как видно, и свободные общества демонстрируют неспособность к проявлению терпимости по отношению к укладам жизни, отклоняющимся от нормы, даже в такой просторной стране, как Канада.

Толстой узнал о судьбах духоборцев, переселившихся в Канаду, из свидетельства И. Наживина в книге «Голоса народов» (М., 1908). Однако уже в феврале 1903 г. в письме к П. В. Веригину Толстой дает совет, чтобы тот как можно умереннее употреблял свой авторитет руководителя, и уповает на то, чтобы «те, которые считают, что не надо пользоваться трудом животных, так же как и те, которые живут оседло земледелием, считали бы возможным любовь и единение между собою, несмотря на различие взглядов…» ⁸. В письмах от 2 января и от 3 марта 1904 г. писатель выражает радость по поводу материального благосостояния, достигнутого общиной, при этом высказывая пожелание, чтобы духовные устремления от этого не пострадали ⁹. Весной 1910 г. Толстой получает из Канады письмо от большого собрания духоборцев, состоявшегося 25 января 1910 г. в деревне «Веригин» (наименование указывает на существование известного культа личности…). В протоколе собрания говорилось: «Насколько возможно стараемся перейти на чисто–вегетарианскую растительную пищу, чтобы обойтись без скотоводства, а взамен всего заняться садоводством и пчеловодством. Для такой цели уже приобретено в Бритч–Колумбии около десяти тысяч акров земли, на которой вот уже два года живут наши братья и сестры». В собрании, которое длилось четыре дня, приняли участие представители 42 деревень ¹⁰.

Ситуация духоборцев, переселившихся в Канаду, была позднее также описана «апостатами», чьи свидетельства православная церковь печатала в брошюрах, направленных на борьбу с сектантством. В этих брошюрах речь идет и о чисто растительных предписаниях духоборцев в еде, и об их негативных последствиях, а также в целом о радикализации различных группировок ¹¹.

Часть духоборцев осталась в царской Империи. Из них пять тысяч проживали после Октябрьской революции в грузинском Закавказье близ турецкой границы. Советская власть, вплоть до конца гражданской войны проявлявшая по отношению к крестьянским сектам «не только высокую степень терпимости, но даже известное покровительственное отношение» ¹², в конце 20–х гг. взялась за их систематичное притеснение. В ознакомительной брошюре Ф. Путинцева «Духоборье», изданной акционерным обществом «Безбожник» в 1928 г., представлен негативный образ жизни этой общины. В частности, о питании сообщается следующее: в целом духоборцы едят постное, но мясное по праздникам и у более зажиточных по будням. Иногда потребляют дикую птицу и рыбу. От однообразной и грубой пищи у духоборцев часты катаральные болезни желудка… ¹³