Морской царь и василиса премудрая

Жил-был царь с царицею. Любил он ходить на охоту и стрелять дичь. Вот один раз пошел царь на охоту и увидел: сидит на дубу молодой орел; только хотел его застрелить, орел и просит: «Не стреляй меня, царь-государь! Возьми лучше к себе, в некое время я тебе пригожусь». Царь подумал-подумал и говорит: «Зачем ты мне нужен!» – и хочет опять стрелять. Говорит ему орел в другой раз: «Не стреляй меня, царь-государь! Возьми лучше к себе, в некое время я тебе пригожусь». Царь думал-думал и опять-таки не придумал, на что бы такое пригодился ему орел, и хочет уж совсем застрелить его. Орел и в третий раз провещал: «Не стреляй меня, царь-государь! Возьми лучше к себе да прокорми три года; в некое время я пригожусь тебе!»

Царь смиловался, взял орла к себе и кормил его год и два: орел так много поедал, что всю скотину приел; не стало у царя ни овцы, ни коровы. Говорит ему орел: «Пусти-ка меня на волю!» Царь выпустил его на волю; попробовал орел свои крылья – нет, не сможет еще летать! – и просит: «Ну, царь-государь, кормил ты меня два года; уж как хочешь, а прокорми еще год; хоть займи, да прокорми: в накладе не будешь!» Царь то и сделал: везде занимал скотину и целый год кормил орла, а после выпустил его на волю вольную. Орел поднялся высоко-высоко, летал-летал, спустился на землю и говорит: «Ну, царь-государь, садись теперь на меня; полетим вместе». Царь сел на птицу.

Вот и полетели они; ни много, ни мало прошло времени, прилетели на край моря синего. Тут орел скинул с себя царя, и упал он в море – по колени намок; только орел не дал ему потонуть, подхватил его на крыло и спрашивает: «Что, царь-государь, небось испужался?» – «Испужался, – говорит царь, – думал, что совсем потону!» Опять летели-летели, прилетели к другому морю. Орел скинул с себя царя как раз посеред моря – ажно царь по пояс намок. Подхватил его орел на крыло и спрашивает: «Что, царь-государь, небось испужался?» – «Испужался, – говорит он, – да все думал: авось, бог даст, ты меня вытащишь». Опять-таки летели-летели и прилетели к третьему морю. Скинул орел царя в великую глубь – ажно намок он по самую шею. И в третий раз подхватил его орел на крыло и спрашивает: «Что, царь-государь, небось испужался?» – «Испужался, – говорит царь, – да все думалось: авось ты меня вытащишь». – «Ну, царь-государь, теперь ты изведал, каков смертный страх! Это тебе за старое, за прошлое: помнишь ли, как сидел я на дубу, а ты хотел меня застрелить; три раза примался стрелять, а я все просил тебя да на мысли держал: авось не загубишь, авось смилуешься – к себе возьмешь!»

После полетели они за тридевять земель; долго-долго летели. Сказывает орел: «Посмотри-ка, царь-государь, что над нами и что под нами?» Посмотрел царь. «Над нами, – говорит, – небо, под нами земля». – «Посмотри-ка еще, что по правую сторону и что по левую?» – «По правую сторону поле чистое, по левую дом стоит». – «Полетим туда, – сказал орел, – там живет моя меньшая сестра». Опустились прямо на двор; сестра выступила навстречу, примает своего брата, сажает его за дубовый стол, а на царя и смотреть не хочет; оставила его на дворе, спустила борзых собак и давай травить. Крепко осерчал орел, выскочил из-за стола, подхватил царя и полетел с ним дальше.

Вот летели они, летели; говорит орел царю: «Погляди, что позади нас?» Обернулся царь, посмотрел: «Позади нас дом красный». А орел ему: «То горит дом меньшой моей сестры – зачем тебя не примала да борзыми собаками травила». Летели-летели, орел опять спрашивает: – «Посмотри, царь-государь, что над нами и что под нами?» – «Над нами небо, под нами земля». – «Посмотри-ка, что будет по правую сторону и что по левую?» – «По правую сторону поле чистое, по левую дом стоит». – «Там живет моя середняя сестра; полетим к ней в гости». Опустились на широкий двор; середняя сестра примает своего брата, сажает его за дубовый стол, а царь на дворе остался; выпустила она борзых собак и притравила его. Орел осерчал, выскочил из-за стола, подхватил царя и улетел с ним еще дальше.

Летели они, летели; говорит орел: «Царь-государь! Посмотри, что позади нас?» Царь обернулся: «Стоит позади красный дом». – «То горит дом моей середней сестры! – сказал орел. – Теперь полетим туда, где живут моя мать и старшая сестра». Вот прилетели туда; мать и старшая сестра куда как им обрадовались и примали царя с честью, с ласкою. «Ну, царь-государь, – сказал орел, – отдохни у нас, а после дам тебе корабль, расплачусь с тобой за все, что поел у тебя, и ступай с богом домой». Дал он царю корабль и два сундучка: один – красный, другой – зеленый, и сказывает: «Смотри же, не отпирай сундучков, пока домой не приедешь; красный сундучок отопри на заднем дворе, а зеленый сундучок на переднем дворе».

Взял царь сундучки, распростился с орлом и поехал по синему морю; доехал до какого-то острова, там его корабль остановился. Вышел он на берег, вспомянул про сундучки, стал придумывать, что бы такое в них было и зачем орел не велел открывать их; думал-думал, не утерпел – больно^[162] узнать ему захотелось: взял он красный сундучок, поставил наземь и открыл, а оттудова столько разного скота вышло, что глазом не окинешь, – едва на острове поместились.

Как увидел это царь, взгоревался, зачал плакать и приговаривать: «Что же мне теперь делать? Как опять соберу все стадо в такой маленький сундучок?» И видит он – вышел из воды человек, подходит к нему и спрашивает: «Чего ты, царь-государь, так горько плачешь?» – «Как же мне не плакать! – отвечает царь. – Как мне будет собрать все это стадо великое в такой маленький сундучок?» – «Пожалуй, я помогу твоему горю, соберу тебе все стадо, только с уговором: отдай мне – чего дома не знаешь». Задумался царь: «Чего бы это я дома не знал? Кажись, все знаю». Подумал и согласился. «Собери, – говорит, – отдам тебе – чего дома не знаю». Вот тот человек собрал ему в сундучок всю скотину; царь сел на корабль и поплыл восвояси.

Как приехал домой, тут только уведал, что родился у него сын-царевич; стал он его целовать, миловать, а сам так слезами и разливается. «Царь-государь, – спрашивает царица, – скажи, о чем горьки слезы ронишь?» – «С радости», – говорит; побоялся-то сказать ей правду, что надо отдавать царевича. Вышел он после на задний двор, открыл красный сундучок – и полезли оттуда быки да коровы, овцы да бараны, много-много набралось всякого скота, все сараи и варки^[163] стали полны. Вышел на передний двор, открыл зеленый сундучок – и появился перед ним большой да славный сад: каких-каких деревьев тут не было! Царь так обрадовался, что и забыл отдавать сына.

Прошло много лет. Раз как-то захотелось царю погулять, подошел он к реке; на ту пору показался из воды прежний человек и говорит: «Скоро же ты, царь-государь, забывчив стал! Вспомни, ведь ты должен мне!» Воротился царь домой с тоскою-кручиною и рассказал царице и царевичу всю правду истинную. Погоревали, поплакали все вместе и решили, что делать-то нечего, надо отдавать царевича; отвезли его на взморье и оставили одного.

Огляделся царевич кругом, увидал тропинку и пошел по ней: авось куда бог приведет. Шел-шел и очутился в дремучем лесу; стоит в лесу избушка, в избушке живет баба-яга. «Дай зайду», – подумал царевич и вошел в избушку. «Здравствуй, царевич! – молвила баба-яга. – Дело пытаешь или от дела лытаешь?» – «Эх, бабушка! Напой, накорми, да потом расспроси». Она его напоила-накормила, и царевич рассказал про все без утайки, куда и зачем идет. Говорит ему баба-яга: «Иди, дитятко, на море; прилетят туда двенадцать колпиц, обернутся красными девицами и станут купаться; ты подкрадься потихоньку и захвати у старшей девицы сорочку. Как поладишь с нею, ступай к морскому царю, и попадутся тебе навстречу Объедало да Опивало, попадется еще Мороз-Трескун – всех возьми с собою; они тебе к добру пригодятся».

Простился царевич с ягою, пошел на сказанное место на море и спрятался за кусты. Тут прилетели двенадцать колпиц, ударились о сырую землю, обернулись красными девицами и стали купаться. Царевич украл у старшей сорочку, сидит за кустом – не ворохнется. Девицы выкупались и вышли на берег, одиннадцать подхватили свои сорочки, обернулись птицами и полетели домой; оставалась одна старшая, Василиса Премудрая. Стала молить, стала просить добра молодца. «Отдай, – говорит, – мою сорочку; придешь к батюшке, водяному царю, – в то времечко я тебе сама пригожусь». Царевич отдал ей сорочку, она сейчас обернулась колпицею и улетела вслед за подружками. Пустился царевич дальше; повстречались ему на пути три богатыря: Объедало, Опивало да Мороз-Трескун; взял их с собою и пришел к водяному царю.

Увидал его водяной царь и говорит: «Здорово, дружок! Что так долго ко мне не бывал? Я устал, тебя дожидаючи. Примайся-ка теперь за работу; вот тебе первая задача: построй за одну ночь большой хрустальный мост, чтоб к утру готов был! Не построишь – голова долой!» Идет царевич от водяного, сам слезами заливается. Василиса Премудрая отворила окошечко в своем терему и спрашивает: «О чем, царевич, слезы ронишь?» – «Ах, Василиса Премудрая! Как же мне не плакать? Приказал твой батюшка за единую ночь построить хрустальный мост, а я топора не умею в руки взять». – «Ничего! Ложись-ка спать; утро вечера мудренее».

Уложила его спать, а сама вышла на крылечко, гаркнула-свистнула молодецким посвистом; со всех сторон сбежались плотники-работники: кто место ровняет, кто кирпичи таскает; скоро поставили хрустальный мост, вывели на нем узоры хитрые и разошлись по домам. Поутру рано будит Василиса Премудрая царевича: «Вставай, царевич! Мост готов, сейчас батюшка смотреть придет». Встал царевич, взял метлу; стоит себе на мосту – где подметет, где почистит. Похвалил его водяной царь. «Спасибо, – говорит, – сослужил мне единую службу, сослужи и другую; вот тебе задача: насади к завтрему зеленый сад – большой да ветвистый, в саду бы птицы певчие распевали, на деревьях бы цветы расцветали, груши-яблоки спелые висели». Идет царевич от водяного, сам слезами заливается. Василиса Премудрая отворила окошечко и спрашивает: «О чем плачешь, царевич?» – «Как же мне не плакать? Велел твой батюшка за единую ночь сад насадить». – «Ничего! Ложись спать; утро вечера мудренее».

Уложила его спать, а сама вышла на крылечко, гаркнула-свистнула молодецким посвистом; со всех сторон сбежались садовники-огородники и насадили зеленый сад, в саду птицы певчие распевают, на деревьях цветы расцветают, груши-яблоки спелые висят. Поутру рано будит Василиса Премудрая царевича: «Вставай, царевич! Сад готов, батюшка смотреть идет». Царевич сейчас за метлу да в сад: где дорожку подметет, где веточку поправит. Похвалил его водяной царь: «Спасибо, царевич! Сослужил ты мне службу верой-правдою; выбирай себе за то невесту из двенадцати моих дочерей. Все они лицо в лицо, волос в волос, платье в платье; угадаешь до трех раз одну и ту же – будет она твоею женою, не угадаешь – велю тебя казнить». Узнала про то Василиса Премудрая, улучила время и говорит царевичу: «В первый раз я платком махну, в другой платье поправлю, в третий над моей головой станет муха летать». Так-то и угадал царевич Василису Премудрую до трех раз. Повенчали их и стали пир пировать.

Водяной царь наготовил много всякого кушанья – сотне человек не съесть! И велит зятю, чтоб все было поедено; коли что останется – худо будет. «Батюшка! – просит царевич. – Есть у нас старичок, дозволь и ему закусить с нами». – «Пускай придет!» Сейчас явился Объедало; все приел – еще мало стало. Водяной царь наставил всякого питья сорок бочек и велит зятю, чтоб дочиста было выпито. «Батюшка! – просит опять царевич. – Есть у нас другой старичок, дозволь и ему выпить про твое здоровье». – «Пускай придет!» Явился Опивало, зараз опростал все сорок бочек – еще опохмелиться просит.

Видит водяной царь, что ничто не берет, приказал истопить для молодых баню чугунную жарко-нажарко; истопили баню чугунную, двадцать сажон дров сожгли, докрасна печь и стены раскалили – за пять верст подойти нельзя. «Батюшка, – говорит царевич, – дозволь наперед нашему старичку попариться, баню опробовать». – «Пускай попарится!» Пришел в баню Мороз-Трескун: в один угол дунул, в другой дунул – уж сосульки висят. Вслед за ним и молодые в баню сходили, помылись-попарились и домой воротились. «Уйдем от батюшки водяного царя, – говорит царевичу Василиса Премудрая, – он на тебя больно сердит, не причинил бы зла какого!» – «Уйдем», – говорит царевич. Сейчас оседлали коней и поскакали в чистое поле.

Ехали-ехали; много прошло времени. «Слезь-ка, царевич, с коня да припади ухом к сырой земле, – сказала Василиса Премудрая, – не слыхать ли за нами погони?» Царевич припал ухом к сырой земле: ничего не слышно! Василиса Премудрая сошла сама с доброго коня, прилегла к сырой земле и говорит: «Ах, царевич! Слышу сильную за нами погоню». Оборотила она коней колодезем, себя – ковшиком, а царевича – старым старичком. Наехала погоня: «Эй, старик! Не видал ли добра молодца с красной девицей?» – «Видал, родимые! Только давно: они еще в те поры проехали, как я молод был». Погоня воротилась к водяному царю. «Нет, – говорит, – ни следов, ни вести, только и видели, что старика возле колодезя, по воде ковшик плавает». – «Что ж вы их не брали?» – закричал водяной царь и тут же предал гонцов лютой смерти, а за царевичем и Василисой Премудрой послал другую смену. А тем временем они далеко-далеко уехали.

Услыхала Василиса Премудрая новую погоню; оборотила царевича старым попом, а сама сделалась ветхой церковью: еле стены держатся, кругом мохом обросли. Наехала погоня: «Эй, старичок! Не видал ли добра молодца с красной девицей?» – «Видел, родимые! Только давным-давно; они еще в те поры проехали, как я молод был, эту церковь строил». И вторая погоня воротилась к водяному царю: «Нет, ваше царское величество, ни следов, ни вести; только и видели, что старца-попа да церковь ветхую». – «Что ж вы их не брали?» – закричал пуще прежнего водяной царь; предал гонцов лютой смерти, а за царевичем и Василисою Премудрою сам поскакал. На этот раз Василиса Премудрая оборотила коней рекою медовою, берегами кисельными, царевича – селезнем, себя – серой утицею. Водяной царь бросился на кисель и сыту, ел-ел, пил-пил – до того, что лопнул! Тут и дух испустил.

Царевич с Василисою Премудрою поехали дальше; стали они подъезжать домой, к отцу, к матери царевича. Василиса Премудрая и говорит: «Ступай, царевич, вперед, доложись отцу с матерью, а я тебя здесь на дороге обожду; только помни мое слово: со всеми целуйся, не целуй сестрицы; не то меня позабудешь». Приехал царевич домой, стал со всеми здороваться, поцеловал и сестрицу, и только поцеловал – как в ту ж минуту забыл про свою жену, словно и в мыслях не была.

Три дня ждала его Василиса Премудрая; на четвертый нарядилась нищенкой, пошла в стольный город и пристала у одной старушки. А царевич собрался жениться на богатой королевне, и велено было кликнуть клич по всему царству, чтоб сколько ни есть народу православного – все бы шли поздравлять жениха с невестою и несли в дар по пирогу пшеничному. Вот и старуха, у которой пристала Василиса Премудрая, принялась муку сеять да пирог готовить. «Для кого, бабушка, пирог готовишь?» – спрашивает ее Василиса Премудрая. «Как для кого? Разве ты не знаешь: наш царь сына женит на богатой королевне; надо во дворец идти, молодым на стол подавать». – «Дай и я испеку да во дворец снесу; может, меня царь чем пожалует». – «Пеки с богом!» Василиса Премудрая взяла муки, замесила тесто, положила творогу да голубя с голубкою и сделала пирог.

К самому обеду пошла старуха с Василисою Премудрою во дворец; а там пир идет на весь мир. Подали на стол пирог Василисы Премудрой, и только разрезали его пополам, как вылетели оттудова голубь и голубка. Голубка ухватила кусок творогу, а голубь говорит: «Голубушка, дай и мне творожку!» – «Не дам, – отвечает голубка, – а то ты меня позабудешь, как позабыл царевич свою Василису Премудрую». Тут вспомнил царевич про свою жену, выскочил из-за стола, брал ее за белые руки и сажал возле себя рядышком. С тех пор стали они жить вместе во всяком добре и в счастии.

* * *

Жили мышь с воробьем ровно тридцать лет так дружно: кто что ни найдет – все пополам. Раз воробей нашел маковое зернышко. «Что тут делить? – подумал он. – Раз куснуть – нет ничего!» Взял да и съел один зернышко. Спознала про то мышь и не захотела больше жить с воробьем. «Давай, – говорит ему, – давай драться не на живот, а на смерть; ты собирай всех птиц, а я соберу всех зверей». Так и сделалось; собрались и звери и птицы, бились долго-долго. В этом бою побили одного орла; тот полетел на дубок и сел на ветку.

На ту пору мужик в лесу охотился; охота была неудачная. «Дай, – подумал мужик, – хоть орла убью». Не успел он взяться за ружье, как орел провещал человеческим голосом: «Не бей меня, добрый человек! Я тебе ничего худого не сделал». Мужик пошел от него прочь, ходил-ходил, не нашел никакой птицы; подходит в другой раз к дубу и хочет орла убить. Уж совсем было приловчился, орел опять упросил его. Мужик пошел от него прочь; ходил-ходил, не нашел ничего; поравнялся опять с орлом, приложился и выстрелил – ружье у него осеклось. Проговорил орел: «Не бей ты меня, добрый человек, в некую пору пригожусь я тебе. Возьми лучше к себе, выхоли да вылечи».

Мужик послушался, взял орла в избу к себе, стал его кормить мясом: то овцу зарежет, то теленка. В дому мужик жил не один; семья была большая – стали на него ворчать, что он весь на орла проживается. Мужик терпел долго; наконец говорит орлу: «Полетай, куда знаешь; больше держать тебя не смогу». – «Пусти меня сил попробовать», – отвечает орел. Взлетел орел высоко, опустился наземь и говорит мужику: «Продержи меня еще три дня». Мужик согласился.

Прошло три дня; молвил орел мужику: «Пора нам с тобою рассчитаться; садись на меня». Мужик сел на орла; орел взвился и полетел на сине море. Отлетел от берега и спрашивает у мужика: «Погляди да скажи, что за нами и что перед нами, что над нами и что под нами?» – «За нами, – отвечает мужик, – земля, перед нами – море, над нами – небо, под нами – вода». Орел встрепенулся, мужик свалился; только орел не допустил его упасть в воду, на лету поймал. Взлетел орел на середину синя моря, опять стал спрашивать: «Что за нами и что перед нами, что над нами и что под нами?» – «И за нами – море и перед нами – море, над нами – небо, под нами – вода». Орел встрепенулся, мужик свалился и упал в море; орел не дал ему потонуть, подхватил и посадил на себя.

Подлетают они к другому берегу; стал опять орел спрашивать: «Что за нами и что перед нами, что над нами и что под нами?» Отвечает мужик: «За нами – море, перед нами – земля, над нами – небо, под нами – вода». Орел встрепенулся, упал мужик в море, стал совсем тонуть, чуть-чуть не захлебнулся… Орел вытащил его, посадил на себя и говорит: «Хорошо тебе тонуть было? Таково-то и мне было сидеть на дереве, как ты в меня из ружья целился. Теперь за зло мы рассчитались; давай добром считаться».

Взлетели они на берег; летели близко ли, далеко ли – видят посеред поля медный столб. «Прочти на столбе надпись», – приказывает орел мужику. Мужик прочел. «За этим столбом, – говорит, – стоит медный город на двадцать пять верст». – «Ступай в медный город; тут живет моя сестрица. Проси у нее медный ларчик с медными ключиками; что б она тебе ни давала, ничего другого не бери – ни злата, ни серебра, ни каменья самоцветного». Приходит мужик в город и прямо к царице: «Здравствуй! Тебе брат поклон шлет». – «А как ты знаешь моего брата?» – «Да я кормил его, больного, целые три года». – «Спасибо тебе, мужичок! Вот тебе злато, и серебро, и каменье самоцветное – бери сколько душе угодно!» Мужик ничего не берет, только просит медного ларчика с медными ключиками. Она ему отказала: «Нет, голубчик! Это для меня стоит дорого». – «А дорого, так мне ничего не надобно». Поклонился, ушел за город и рассказал все орлу. «Ничего, – промолвил орел, – садись на меня». Мужик сел, орел полетел.

Стоит посеред поля столб – весь серебряный. Заставил орел мужика надпись читать. Тот прочел. «За этим столбом, – говорит, – стоит город серебряный на пятьдесят верст». – «Ступай в серебряный город; там живет моя другая сестрица, спроси у нее серебряный ларчик с серебряными ключиками». Мужик приходит в город, прямо к царице, орловой сестрице; рассказал ей, как у него братец орел проживал, как он его холил и кормил, и стал просить серебряный ларчик с серебряными ключиками. «Правда, – сказала царица мужику, – ты сберег моего братца; бери, сколько хочешь, злата и серебра и каменья самоцветного, а ларчика не отдам». Мужик вышел за город и рассказал все орлу. «Ничего, – сказал орел, – садись на меня». Мужик сел, орел полетел.

Стоит посеред поля столб – весь золотой. Заставил орел мужика читать на столбе надпись. «За этим столбом, – прочел мужик, – стоит золотой город на сто верст». – «Ступай туда; в этом городе живет моя любимая сестрица, – проговорил орел, – проси у нее золотой ларчик с золотыми ключиками». Мужик пришел прямо к царице, орловой сестрице; рассказал ей, как жил у него орел, как он за больным орлом ухаживал и чем его кормил-поил, и стал просить золотой ларчик с золотыми ключиками. Та слова ему не сказала – сейчас отдала ларчик: «Хоть дорог мне ларчик, а брат дороже!» Мужик взял подарок и вышел к орлу за город. «Ступай теперь домой, – сказал ему орел, – да смотри не отпирай ларчика до самого дому». Сказал и улетел.

Мужик долго крепился, да не выдержал до своего времени: не дошедши до двора, открыл золотой ларчик, и только успел открыть – как стал перед ним золотой город. Мужик смотрит – не насмотрится; чудно ему показалось, как это из ларчика да целый город выскочил! Меж тем царь той земли, на которой раскинулся золотой город, прислал сказать мужику, чтобы он или отдал ему город, или то, что есть у него дома и чего он не ведает. Не захотелось мужику отдавать города; он подумал: «То, чего я не знаю, не жалко и отдать будет!» и согласился на последнее. Только вымолвил ответ свой, глядь – города нет: стоит он в чистом поле один-одинехонек, а возле него золотой ларчик с золотыми ключиками. Взял мужик ларчик и поплелся домой.

Приходит в свою избу, а жена несет ему младенца, что без него родила. Тут только спохватился мужик и спознал, чего просил у него царь земли неверной. Делать было нечего; раскинул он золотой город и стал до времени растить сына. Стало сыну осьмнадцать лет; царь земли неверной прислал сказать, что пора-де рассчитаться. Поплакал мужик, благословил сына, да и послал к царю.

Идет молодец путем-дорогою, подходит ко Дунаю-реке и прилег тут на бережку отдохнуть. Видит он, что пришли двенадцать девушек – одна другой лучше, разделись, обернулись серыми утицами и полетели купаться. Молодец подкрался и взял платье одной девушки. Накупавшись, утицы вылетели на берег. Все оделись; одной недостало платья. Одетые улетели, а та стала плакать и просить молодца: «Отдай мое платье; не в кую пору сама сгожусь я тебе». Молодец подумал-подумал и отдал ей платье.

Приходит он к царю неверному. «Слушай, добрый молодец! – говорит царь земли неверной. – Узнай ты мою меньшую дочь; узнаешь – пущу тебя на все на четыре стороны, не узнаешь – пеняй на себя!» Только вышел молодец из дворца, меньшая царевна навстречу ему: «Отдал ты мне платье, добрый молодец, пригожусь и я тебе. Завтра отец мой будет показывать тебе всех нас, сестер, и велит меня угадывать. Мы все похожи одна на другую; так ты смотри: у меня на левом ухе будет мошка ползать».

Наутро зовет к себе молодца царь неверный, показывает ему двенадцать своих дочерей. «Угадай, – говорит, – которая меньшая дочь?» Молодец посмотрел: у которой на левом ухе мошка, на ту и показал. Завопил, закричал царь: «Слушай молодец! Тут подлог есть, да я тебе не игрушка. Выстрой к завтрему мне белокаменные палаты; мои, вишь, стары, так я хочу в новые перейти. Выстроишь – отдам за тебя меньшую дочь, не выстроишь – живого съем!» Запечалился молодец, идучи от неверного царя, да царевна ему навстречу. «Не кручинься, – говорит, – молись богу да спать ложись; к завтрему все готово будет». Лег молодец, заснул. Поутру глядь в окошко – стоит новый дворец, мастера ходят кругом да кой-где гвоздики поколачивают. Царь земли неверной отдал свою меньшую дочь за молодца: не хотелось ему отступиться от своего слова царского. Да и замысла покинуть – тоже не хочется: задумал он съесть живьем молодца и с дочерью. Пошла молодая посмотреть, что делает ее батюшка с матушкой; подходит к двери и слышит, что они совет советуют, как дочь с зятем съесть.

Побежала царевна к мужу, оборотила его в голубя, сама перекинулась в голубку, и полетели на свою сторонку. Проведал про то царь неверный, послал их догонять. Догонщики мчали-скакали, никого не нагнали, увидели только голубя с голубкою, да и вернулись назад. «Никого не нагнали, – сказали они царю своему, – только и видели голубя с голубкою». Царь догадался, что это они были; рассердился на догонщиков, перевешал их и послал других. Погнались эти, мчали-скакали, прискакали к реке, а у той реки стоит дерево; видят, что нет никого, и вернулись к царю. Рассказали ему про речку, про дерево. «Это они и были!» – закричал царь земли неверной, велел перевешать и этих догонщиков. Погнался сам.

Ехал-ехал и наехал на божью церковь. Он в церковь, а там старичок ходит да свечи перед иконами зажигает. Спросил царь у него, не видал ли он беглецов? Старичок сказал, что они уж давно ушли в золотой город, что стоит на сто верст. Ударился царь неверный от злости оземь, да делать-то было нечего – поворачивай оглобли домой. Только что он уехал, церковь оборотилась царевною, а старичок – добрым молодцем, поцеловались, да и пошли к батюшке с матушкой в золотой город, что раскинулся на сто верст. Пришли и стали там жить да поживать да добра наживать.

НЕОСТОРОЖНОЕ СЛОВО

В некотором селе жил старик со старухою в большой бедности; у них был сын. Взошел сын в совершенные лета, и стала старуха говорить старику: «Пора нам сына женить!» – «Ну, ступай сватать!» Пошла она к соседу сватать дочь за своего сына: сосед отказал. Пошла к другому мужику, и другой отказал, к третьему – и тот на ворота указал; всю деревню обходила – никто не отдает. Вернулась домой: «Ну, старик, пропащий наш парень!» – «Что так?» – «По всем дворам таскалася, никто за него не отдает своей дочери». – «Плохо дело! – говорит старик. – Скоро лето настанет, а у нас работать некому. Ступай, старуха, в другую деревню; может, там высватаешь».

Потащилась старуха в другую деревню, с краю до краю все дворы обходила – а толку нет ни капли; куда ни сунется – везде отказывают. С чем из дому пошла, с тем и домой пришла. «Нет, – говорит, – никто не хочет с нами, бедняками, породниться». – «Коли так, – отвечает старик, – нечего и ног ломать, полезай на полати». Сын закручинился и стал проситься: «Родимый мой батюшка и родимая матушка! Благословите меня – я сам пойду искать свою судьбу». – «Да куда ж ты пойдешь?» – «А куда глаза глядят!» Они благословили его и отпустили на все четыре стороны.

Вот вышел парень на большую дорогу, горько-горько заплакал да, идучи, сам с собой говорит: «Неужели ж я хуже всех на свете зародился, что ни одна девка не хочет за меня замуж идти? Кажись, если б сам черт дал мне невесту, я б и тоё взял!» Вдруг словно из земли вырос – идет к нему навстречу старый старик: «Здравствуй, добрый молодец!» – «Здравствуй, старичок!» – «Про что ты сейчас говорил?» Парень испугался, не знает, что и отвечать. «А ты меня не бойся! Я тебе худого ничего не сотворю, а может, еще твоему горю пособлю. Говори смело!» Парень рассказал ему все по правде: «Бедная моя головушка! Ни одна-то девка за меня замуж нейдет. Вот я, идучи, раскручинился и с той кручины вымолвил: хоть бы черт мне невесту дал, я б и тоё взял!» Старик засмеялся и сказал: «Иди за мной; я тебе любую невесту на выбор дам».

Приходят они к озеру. «Обернись-ка спиной к озеру да ступай задом!» – приказывает парню старик. Только успел он оборотиться и ступить шаг-другой, как очутился под водой в белокаменных палатах; все комнаты славно убраны, хитро изукрашены. Накормил-напоил его старик; после выводит двенадцать девиц – одна другой краше: «Выбирай себе любую! Какую выберешь, ту и отдам за тебя». – «Это дело хитрое! Позволь, дедушка, до утра подумать». – «Ну, подумай!» – сказал старик и отвел его в особую светлицу.

Парень лег спать и думает: «Какую взять?» Вдруг дверь отворяется, входит к нему красная девица: «Спишь ли, добрый молодец, али нет?» – «Нет, красная девица! И сон не берет, все думаю: какую невесту выбрать?» – «Я нарочно к тебе пришла посоветовать; ведь ты, добрый молодец, к черту попал в гости! Слушай же: если ты хочешь пожить еще на белом свете, то делай так, как велю; а не станешь по-моему делать – отсюда жив не уйдешь!» – «Научи, красная девица! По век не забуду». – «Завтра выведет нечистый двенадцать девиц – все одна в одну; а ты приглядывайся да меня выбирай: на правом глазу у меня будет мошка сидеть – то тебе примета верная!» И рассказала тут красная девица про себя, кто она такова. «Знаешь ли ты, – говорит, – в таком-то селе попа? Я его дочь – та самая, что девяти лет из дому пропала. Раз как-то отец на меня осерчал да в сердцах слово вымолвил: „Чтоб тебя черти побрали!“ Я вышла на крыльцо, заплакала – вдруг подхватили меня нечистые и принесли сюда; вот и живу теперь с ними».

Поутру вывел старик двенадцать девиц – одна в одну – и приказывает доброму молодцу выбирать невесту. Он присмотрелся: у которой на правом глазу мошка сидела, ту и выбрал. Старику жалко ее отдавать, перемешал красных девиц и велит выбирать сызнова; добрый молодец указал ту же самую. Заставил его нечистый выбирать еще в третий раз – он опять угадал свою суженую. «Ну, твое счастье! Веди ее домой». Тотчас очутился парень с красной девицей на берегу озера, и пока на большую дорогу не выбрались – шли они задом. Бросились догонять их нечистые. «Отобьем, – кричат, – нашу девицу!» Смотрят: нет следов от озера, все следы ведут в воду! Побегали, поискали, да ни с чем и воротились.

Вот привел добрый молодец свою невесту на село и остановился против попова двора. Поп увидал и выслал работника: «Поди, спроси, что за люди?» – «Мы люди прохожие; пустите переночевать». – «У меня купцы в гостях, – говорит поп, – и без них в избе тесно». – «И, что ты, батюшка, – говорит один купец, – прохожего человека завсегда надо принять; они нам не помешают». – «Ну, пусть войдут!» Вошли они, поздоровались и сели на лавочку в заднем углу. «Узнаешь ли меня, батюшка? – спрашивает красная девица. – Ведь я твоя родная дочь». Рассказала все, как было; стали они обниматься, целоваться, радостные слезы проливать. «А это кто?» – «А это мой нареченный жених; он меня на белый свет вывел. Если бы не он, вечно б там осталась».

После того развязала красная девица свой узел, а в том узле была золотая да серебряная посуда – у чертей забрала. Купец глянул и говорит: «Ах! Посуда-то моя; пировал я однажды с гостями, спьяну осерчал на жену: „черт возьми!“ – говорю и давай кидать со стола что ни попало за порог; с той поры и пропала моя посуда!» И взаправду так было; как помянул этот купец черта, нечистый тотчас явился у порога, стал забирать к себе золотую да серебряную посуду, а заместо ее черепков накидал.

Вот таким-то случаем добыл себе парень славную невесту, женился на ней и поехал к своим родителям; они считали его уж навеки пропащим: шутка ли – больше трех лет дома не бывал, а ему показалось, что он всего-то одни сутки у чертей прожил!

КУПЛЕННАЯ ЖЕНА

Жил-был Иван купеческий сын: промотал по смерти отца свое имение и нанялся к родному дяде в приказчики. Дядя нагрузил свои корабли товарами и поехал вместе с племянником за море – в чужестранных землях торг вести. Приплыли они к знатному столичному городу, привалили к пристани, выгрузились и начали одни товары сбывать, а другие покупать да денежки наживать. Говорит дядя племяннику: «Вот тебе в награду сто рублей денег; ступай купи себе товару, какой полюбится. Долго прохлаждаться здесь не будем; как покончим дело, так и домой повернем».

Иван взял сто рублей и пошел на рынок, ходит около лавок в раздумье, приглядывается: какой бы товар купить? Вдруг откуда ни взялся – подходит к нему старик: «Чего, добрый человек, ищешь?» – «Хочу купить на сто рублей товару». – «Давай деньги, я тебя наделю таким товаром, что ты сроду этакого не видывал». Купеческий сын отдал ему сто рублей; старик взял деньги и говорит: «Ступай за мною!» Приводит его на самый край города – в прекрасный сад; в том саду за золотою решеткой сидит душа-девица – такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать. «Вот мой товар – красная девица; бери ее за руку и веди домой!» – «Что ты, старина, этот товар мне не надобен; я и так на красных девушек все отцовское добро промотал, да теперь закаялся». – «Ну, брат, коли тебе товар мой неугоден, так ступай с пустыми руками; нет тебе ни товару, ни денег!» Иван купеческий сын залился горькими слезами: «Что я за несчастный такой! – думает про себя. – Сто рублей задаром потерял». Вернулся к дяде. «Что ж, купил товару?» – «Нет, дядюшка! На сто рублей не укупишь». – «Ну вот тебе еще сотня».

На другой день пошел Иван на рынок, попадается ему навстречу тот же самый старик: «Здравствуй, добрый человек!» – «Здравствуй, божий старичок!» – отвечает Иван; смотрит старику прямо в глаза, а признать его не может. Что вчера было, то и теперь случилось; пропала у Ивана и другая сотня. На третий день получил он от дяди еще сотню и опять повстречал старика; старик взял с него деньги, привел к золотой решетке: «Вот, – говорит, – мой товар – красная девица; бери ее за руку и веди домой!»

Купеческий сын подумал-подумал: «Знать, судьба моя такова!» – взял девицу и повел с собою. Спрашивает ее дорогою: «Скажись, красная девица, ты какого рода, какого племени?» – «Я королевская дочь, а зовут меня Настасья Прекрасная; назад тому десять лет выпросилась я у батюшки, у матушки и пошла погулять на реку; увидала на воде лодочку хорошо приукрашенную, захотела на ней покататься, и только села в лодочку – как она поплыла, да так шибко, что в пять минут совсем берега пропали; принесло меня волной к зеленому саду, посадил меня старик за золотую решетку, и жила я там, пока ты меня выкупил». – «Как же я теперь покажусь дяде? – спрашивает Иван купеческий сын. – Триста рублей истратил, а товару не купил». – «Ничего, это дело поправное! – отвечала Настасья Прекрасная. – Наймем прежде всего квартиру».

Наняли квартиру, она уложила его спать, а сама за работу села и вышила чудный ковер; поутру будит купеческого сына: «На, – говорит, – ковер! Неси на рынок; коли кто станет покупать, ты денег не бери, а проси, чтоб напоил тебя допьяна». Иван купеческий сын так и сделал, напился допьяна, вышел из кабака и упал в грязную лужу; собралось много всякого народу, смотрят на него да смеются: «Хорош молодец! Хоть сейчас под венец веди!» – «Хорош – нехорош, а велю – Настасья Прекрасная меня в маковку поцелует». – «Не больно хвастайся! – говорит богатый купец. – Она на тебя и взглянуть не захочет – вишь ты какой захлюстанный!^[164]» Начали спорить; купец говорит: «Давай об заклад биться – хочешь на десять тысяч?» – «Есть из чего хлопотать! Коли биться, так на все имение». – «Ну, пожалуй, на все имение!» Только порешили это дело, глядь – идет Настасья Прекрасная, подняла купеческого сына за руку, поцеловала в самую маковку, обтерла-обчистила и повела домой.

Выиграл Иван у того купца и лавки с товарами и подвалы с самоцветными каменьями; первый богач сделался. Говорит ему Настасья Прекрасная: «Беги – созывай кирпичников да заказывай работу; пусть скорехонько кирпичи готовят, внутрь каждого кирпича самоцветные камни заделывают». Сказано – сделано. На много возов уложил Иван купеческий сын те кирпичи, покрыл рогожами и повез к своему дяде на корабль. «Здравствуй, племянник! Где был-пропадал? Какого добра накупил?» – «Да вот кирпичу привез». – «Эх ты, голова! Этого товару и в нашем царстве довольно. Какой с него барыш будет?» – «Бог милостив! Авось что-нибудь перепадет и мне на бедность». – «Ну, вали на корабль!» Иван тотчас свалил весь свой товар, съездил за Настасьей Прекрасною и ее на корабль доставил. Дядя увидал красну девицу и говорит племяннику: «А я думал – ты совсем остепенился; ан выходит, ты все такой же! Старины не покидаешь…»