Преступления против физической неприкосновенности

 

Среди этой группы преступлений наиболее важным является убийство или причинение смерти человеку.

Конечно, не всякое причинение смерти представляет собой незаконное деяние. Палач, приводящий в исполнение смертный приговор, вынесенный законным образом, хирург, который тщательно и со знанием дела, произведя опасную, но необходимую операцию, причиняет смерть – оба они выполняют только свои обязанности. Машинист курьерского поезда, наезжающий на неосторожного или несчастливого пешехода, который попал ночью на железнодорожную линию, должен с точки зрения как правовой, так и нравственной считаться невиновным. Смерть представляет собой в этих случаях, если не в научном смысле, то в просторечии «несчастный случай». Если констебль или частное лицо, выполняющее свою бесспорную обязанность предупреждать совершение фелонии, или лицо, находящееся в состоянии самообороны, убьет человека, то они совершат убийство, допускаемое законом. Человек, который внезапно впал в состояние аффекта вследствие ущерба, причиненного его чести и, напав на причинителя, убил его, считается достойным «прощения», но не оправдания, а это «прощение» сводится к тому, что его преступление признается не предумышленным убийством – мёрдэр (murder), а причинением смерти, именуемым манслотэр (manslaughter).

Однако все эти виды причинения смерти, хотя бы и без вины причинителя, вызывают необходимость расследования и, действительно, являются предметом так называемого коронерского следствия, которое представляет собой очень древний институт, возникший самое позднее в тридцатом веке.

Когда происходит неожиданная или таинственная смерть, то коронер (должностное лицо графского или городского самоуправления) обязан произвести следствие об обстоятельствах смерти, обычно с участием жюри, состоящим минимально из семи и максимально из одиннадцати «добрых» и хорошего поведения человек. Следствие может никого не обвинить, и никто, кроме лиц, вызванных в качестве свидетелей или участников жюри, не обязан являться, если только сам того не пожелает. Коронерское следствие весьма часто завершается вердиктом о «смерти от несчастного случая», «смерти, последовавшей по естественным причинам» и т. п. Но жюри вправе вынести вердикт о виновности в убийстве в отношении любого человека, и если такой вердикт будет им вынесен, то этот человек берется под стражу и теоретически может быть предан суду на основании одного этого вердикта. Однако обыкновенно обвиняемый передается теперь магистрату в обычном порядке для предварительного расследования обвинения. Если магистрат принимает решение в пользу обвинительного заключения, то обвиняемый может судиться на основании постановления магистрата. Если последний решает, что нет оснований для передачи дела в суд, то вердикт коронерского жюри обычно не осуществляется, а по недавно изданному закону в случае, когда магистрат ведет расследование по делу человека, подозреваемого в убийстве в то время, когда еще не закончено коронерское следствие, то последнее откладывается до окончания первого.

Виновное причинение смерти бывает двух родов – умышленное убийство – мёрдэр (murder) и убийство по неосторожности – манслотэр (manslaughter).

Мёрдэр, являющийся самым серьезным из преступлений (кроме «высшей измены» – hight treason), известных английскому праву, определяется как «намеренное и предумышленное причинение смерти». Но это определение, хотя и не установленное законом, но полезное, нуждается в некоторых объяснениях для того, чтобы можно было понять истинную правовую сущность понятия мёрдэр.

Надо предварительно указать, что мёрдэр может быть совершен без всякого непосредственного соприкосновения убийцы с его жертвой и даже без применения силы. Человек, посылающий по почте отравленный шоколад с тем умыслом, чтобы получатель его съел, или человек, подстрекающий другого взойти на лестницу, зная что она завершается неогражденной площадкой над пропастью или рекой, считается виновным в мёрдэр, если его замысел удается.

В этих случаях имеется, конечно, обдуманное намерение причинить смерть своей жертве. Но грубая неосторожность, которую фактически нельзя отличить от умысла, также может быть основанием для осуждения за мёрдэр, например в случае, когда кто‑нибудь стреляет в толпу из пулемета, не задумываясь над тем, убьет ли он кого‑нибудь или нет и при этом убивает. Тот же результат получится в случае, когда шофер, стремясь к большой скорости, въедет на людную улицу, не заботясь о безопасности пешеходов (разве за исключением тех дел, в которых суд проявляет необычайную нерешительность или расположение к автомобилистам).

В‑третьих, хотя уже из сказанного ясно, что намерение убить или преступное безразличие к возможной смерти человека является достаточным доказательством наличия злого умысла для установления мёрдэр, но с точки зрения закона, конечно, совершенно несущественно, что фактической жертвой преступного деяния оказался не тот, кого преступник наметил своей жертвой. Если А и Б идут рядом, и В стреляет в А с намерением его убить, но в действительности убивает Б, своего лучшего друга, то В ничуть не меньше виновен в убийстве Б. Мы можем сделать еще шаг дальше и сказать, что даже в случаях, когда обвиняемый не предполагал, что следствием его действий будет убийство и не проявил неосторожности, он все же может быть виновен в мёрдэр, если последовало убийство. Если обвиняемый противодействует лицу, которое ему известно в качестве должностного лица ведомства юстиции, находящегося при исполнении своих обязанностей, например, если обвиняемый пытался освободить арестованного, которого это должностное лицо препровождает в тюрьму и в результате этого последует чья‑либо смерть, то совершенное преступление представляет собой мёрдэр. То же правило применяется ко всем случаям покушения на совершение фелонии, при которых действия обвиняемого влекут за собой убийство, например, человек, намеревавшийся причинить другому лицу тяжелые физические повреждения или совершить насилие над женщиной, вызывает его или ее смерть, последовавшую вследствие испуга или повреждения. Хотя в этом случае не было намерения причинить смерть, но имеется доказательства «злого умысла», которого достаточно для квалификации преступления, как мёрдэр.

Существует любопытное правило очень древнего происхождения, по которому не может быть обвинения в мёрдэр, если человек, подвергшийся нападению, прожил год и один день после причинения ему повреждений. Одно время действовала традиция, согласно которой нельзя было преследовать за совершение преступления мёрдэр, если тело убитого не найдено. Несомненно было бы очень неудобно, если бы после повешения Б за убийство А, последний появился бы публично живым и здоровым. Но теперь как будто установлено недавним решением Уголовного апелляционного суда, что если для объяснения отсутствия тела жертвы имеются достаточные доказательства, то обвиняемый может быть судим по обвинению в мёрдэр и осужден.

Одна из наиболее серьезных особенностей обвинения в мёрдэр заключается в том, что оно обычно сопровождается смертным приговором, так как у судьи в этом случае нет свободы выбора. Но смертный приговор не может быть вынесен женщине, которую присяжные признают беременной, или лицу моложе восемнадцати лет. Конечно, при осуществлении королевской прерогативы на право помилования, смертная казнь может быть заменена и нередко фактически заменяется другим наказанием, но в некоторых случаях общественное мнение бывает задето самим приговором к смертной казни. Характерным примером может служить случай, когда в приступе расстройства душевного равновесия мать убивает новорожденного ребенка, но при этом она не настолько душевно больна, чтобы на этом основании можно было бы построить оправдание. После того как преступление этого рода было в течение столетия предметом судебных протестов и возражений с разных сторон, его стали теперь квалифицировать как детоубийство, не подлежащее смертной казни. Близок к нему гораздо более новый вид преступления – умерщвление плода (child destruction) или намеренное и противоправное причинение смерти ребенку, который еще не рожден, но мог бы быть рожден живым. Оба эти новых вида преступлений считаются фелонией; умерщвление плода не может быть отнесено к числу манслотэр, который предполагает убийство человека, имеющего самостоятельное существование, и, повидимому, детоубийство также не относят к этой категории преступлений.

Манслотэр может быть определен как преступное убийство, лишенное всех тех особенностей, которые, как мы, видели, считаются доказательствами (естественными или искусственными) наличия «злого предумышления». Например, когда вследствие беззаконного (но не носящего характер фелонии) поведения А причиняет смерть Б, не имея такого намерения, то А виновен в преступлении манслотэр, а не в мёрдэр, как и a fortiori в случае, когда опять‑таки без всякого намерения причинить смерть Б или кому‑нибудь другому, А причинит смерть Б вследствие неосторожного, но не незаконного действия. Мы видели также, что обвинение в мёрдэр может быть сведено к обвинению в манслотэр при доказательстве того, что обвиняемый был провоцирован на убийство или побужден к нему оскорблением, причем эта провокация или оскорбление были рассчитаны на то, чтобы лишить обвиняемого способности контролировать свои действия. Если смерть наступает во время спортивных занятий или состязаний и не имеется доказательства, что игра велась нечестно или неправильно, то убийство не считается сознательным и потому не рассматривается как противоправное. Но если спортивное состязание само по себе незаконно, как например боксерское состязание на приз, или если имеется доказательство несоблюдения правил состязания (хотя бы и без намерения причинить смерть), то в случае наступления смерти должно возникнуть обвинение в манслотэр. Повидимому, никакое доказательство неосторожности со стороны автомобилиста не может служить основанием для более серьезного обвинения, чем обвинение в манслотэр. Вероятно, не существует ни одного серьезного преступления, при котором наказание могло бы колебаться в большей степени, чем при манслотэр, когда оно колеблется от пожизненных каторжных работ до простого наложения штрафа.

Другое отличие манслотэр от мёрдэр заключается в том, что одно уже покушение на совершение мёрдэр представляет само по себе фелонию, наказуемую пожизненными каторжными работами; в то же время покушение на совершение манслотэр вообще невозможно, так как манслотэр предполагает отсутствие того «злого предумышления», которое представляет существенный момент всякого покушения.

Самым обычным из всех преступлений против физической неприкосновенности является преступление «нападения» (assault), которое охватывает ряд преступных действий, начиная с весьма серьезных преступлений и кончая пустячными и чисто техническими проступками. С общей точки зрения нападение предполагает фактическое соприкосновение тела лица пострадавшего либо непосредственно с телом обвиняемого либо с орудием, примененным последним. Но закон гласит иное. Сущность «нападения» – assault заключается в «причинении страха», а не физических страданий; в буквальном смысле, как указывает само название, преступление заключается в том, что один человек набрасывается на другого (ad salire). Таким образом, всякое движение тела человека, обвиняемого в нападении, которое заставит человека, в достаточной степени уравновешенного, предполагать нападение на себя, является assault. Если нападение действительно совершится, то оно подойдет также под понятие «побоев» (battery). Расширительное толкование этого положения привело к тому, что незаконное задержание (false imprisonment) рассматривается как «нападение», если даже жалобщик фактически не подвергся физическому насилию, например, в случае, когда обвиняемый всего‑навсего повернул ключ в двери той комнаты, в которой сидел жалобщик.

Повседневные или, как их называют, «обычные» нападения наказуемы в порядке суммарной юрисдикции путем процедуры перед магистратом и обыкновенно караются штрафом или краткосрочным тюремным заключением или тем и другим вместе, в зависимости от обстоятельств дела. Кроме того, обычное нападение имеет своеобразную правовую особенность: хотя обыкновенно оно сопровождается как гражданским иском, так и уголовным преследованием, но магистраты, перед которыми – разбирается дело, могут, если сочтут нужным, осудить обвиняемого и наложить на него штраф или наказать тюремным заключением, но могут в то же время выдать ему удостоверение в том, что считают нападение оправданным или таким незначительным, что оно не заслуживает дальнейшего наказания. После того как приговор произнесен, это удостоверение служит безусловным препятствием для всякого дальнейшего преследования как уголовного, так и гражданского по этому делу. Тот же результат получится, если магистраты признают, что нападение не доказано или что оно настолько незначительно, что не заслуживает наказания, и выдадут соответствующее удостоверение.

Но, конечно, существует много видов нападения гораздо более серьезного характера либо потому, что они сопровождаются тяжелыми повреждениями, либо потому, что они представляют покушение на совершение более серьезного преступления. Невозможно дать исчерпывающий список таких нападений. Они охватывают злоумышленное ранение и другие виды нападений, фактически сопровождающиеся телесными повреждениями, нападения на должностных лиц мирового суда, находящихся при исполнении своих служебных обязанностей, нападение с оскорблением нравственности, удушение с намерением совершить преступление, преследование по которому требует обвинительного акта, нападения с намерением нанести тяжелые телесные повреждения и вообще с намерением совершить фелонию. Некоторые из этих нападений представляют сами по себе фелонию, некоторые являются только мисдиминором. Но почти все они являются преступными деяниями, требующими для преследования обвинительного акта (indictable offence), и караются тяжелыми наказаниями, которые колеблются от десяти лет каторжных работ до одного года тюремного заключения с тяжелыми работами.

Особенно тяжелый вид нападения представляет насилие (rape) и сходные преступления, направленные против женщин и детей. Эти преступления считаются не только самыми тяжелыми преступлениями антиобщественного характера, но при своем осуществлении с применением силы попадают непосредственно в ряд преступных деяний, направленных против физической неприкосновенности. Вообще говоря, согласие жертвы служит основанием для полного прекращения преследования по такому преступлению, так как сама сущность всех видов нападения предполагает, что они совершаются против желания жертв нападения. Но в случае, когда такие преступные деяния направлены против детей слишком малолетних для того, чтобы они могли понять сущность причиняемого вреда, то право уже давно отказалось от признания доводом защиты согласие пострадавшего. Теперь на основании Актов об исправлении уголовного права (Criminal Law Amendment Acts) всякие половые сношения, как при осуществлении их, так и при покушении на их осуществление, между мужчиной и девочкой моложе шестнадцати лет считаются преступлением мисдиминор со стороны мужчины, которое карается двумя годами тюремного заключения и тяжелой работой. В случае же, когда девочка моложе тринадцати лет, то совершение такого преступного деяния квалифицируется как насилие и карается соответствующим образом, т. е. пожизненными каторжными работами. Во всех таких случаях согласие девочки не имеет значения, но если девочка старше тринадцати лет, но моложе шестнадцати, а обвиняемый сам не старше двадцати трех лет, то аргумент защиты, что он с достаточным основанием верил, что девушка старше шестнадцати лет, может в случае, если ему будет оказано доверие, служить основанием для оправдания при первичном обвинении такого рода, если только девушка соглашалась на этот акт.

Имеются сложные случаи, в которых согласие взрослой женщины было получено путем обмана, или когда половые сношения были осуществлены в тс время, как женщина не была в состоянии сопротивляться. Хотя приговоры по более ранним делам этого рода не вполне согласуются друг с другом, но теперь как будто бы вполне установлено, что в случае, когда мужчина имеет сношения с женщиной, находящейся в безсознательном состоянии (вследствие болезни или опьянения) или когда он принимает облик ее мужа или совершает это преступление под предлогом совершения каких‑нибудь других действий, то он виновен в насилии и соответствующим образом карается.

С только что рассматриваемыми преступлениями тесно связано похищение детей, находящихся под надзором родителей или законных опекунов. Вообще говоря, это определение относится ко всем случаям, касающимся детей младше четырнадцати лет, какова бы ни была конечная цель такого действия. Совершенно достаточно того, что обвиняемый сманил ребенка (или a fortiori унес его) от законных охранителей или укрыл его, зная, что он похищен, с намерением лишить ребенка законных охранителей. Когда незамужних девушек моложе шестнадцати лет кто‑либо уводит из‑под надзора родителей или законных опекунов или содействует такому уводу, то это считается мисдиминором, предусмотренным законом. Но в этом случае как будто бы требуется доказать, что обвиняемый действительно знал, что девушка была под законной охраной или опекой. В случае похищения девушки моложе восемнадцати лет, и если это сделано в целях проституции, оно считается «мисдиминором», караемым двумя годами тюремного заключения с тяжелой работой; действенность этого закона, однако, несколько ослабляется той оговоркой, что в случае, если обвиняемый убедит присяжных, что он считал девушку уже достигшей восемнадцати лет, то это служит достаточным возражением против обвинения.

Можно было заметить, что во всех случаях похищения согласие похищенной не имеет никакого значения. Преступное деяние формально направлено не против нее, но против ее родителей или опекунов. Но другое предписание Акта об исправлении уголовного права 1885 г. (Criminal Law Amendment Act 1885) предназначено для особо тяжелых случаев незаконного задержания женщины, которую удерживают в доме терпимости или в другом месте в целях проституции либо путем непосредственного применения силы, либо косвенным путем, как, например, путем отнятия у ней одежды. Такое преступление карается двумя годами тюремного заключения с тяжелой работой. Подобное же наказание налагается на всякого кто принимает участие в отправке ребенка или несовершеннолетнего за пределы Соединенного Королевства для участия в публичных представлениях с целью извлечения прибыли, за исключением тех случаев, когда имеется разрешение полицейского магистрата. Здесь невозможно перечислить все наказуемые законом преступления, совершаемые в отношении детей (притом, увы, нередко их родителями). Но для всякого, кто интересуется этим вопросом, изучение Акта о детях 1908 г. (Children Act 1908) и Акта о детях и несовершеннолетних 1933 г. (Children and Joung Persons Act 1933) будет очень полезно.

Однако не надо думать, что преступные деяния, направленные против физической неприкосновенности, обязательно предполагают применение силы. Могут быть предательские нападения без всякого применения силы, а в некоторых случаях содействие самой жертвы делает излишним применение силы для осуществления преступления.

Из первых случаев надо упомянуть очень тяжелое преступление, заключающееся в покушении на жизнь или здоровье другого лица посредством ядовитых или опасных для жизни снадобий. Если последует смерть жертвы, то, как мы видели, это преступление квалифицируется не ниже, чем мёрдэр. Но если даже смерть не наступит, то оно считается фелонией, наказуемой десятью годами каторжных работ, если же совершается в отношении женщины с целью вызвать выкидыш, то оно может караться пожизненной каторгой. В последнем случае, если женщина соглашается на прием лекарства, зная его назначение, то она также считается виновной в преступном деянии. В то же время совершение операции путем применения инструментов или других средств для той же цели считается преступлением, за совершение которого наказуется лицо, производящее операцию, и лицо подвергшееся ей, так же как и за предшествующее преступление.

Остающиеся два преступления против физической неприкосновенности, которых можно коснуться вкратце, заключаются в тесно связанных между собой пиратстве (piracy) и торговле невольниками (slave trading). Они не только часто совершаются (или совершались) совместно, но у них то сходство, что они представляют собой преступные деяния, нарушающие не только английское, но и международное право. Оставляя в стороне последнее, поскольку оно не относится к нашей теме, мы кратко обсудим их как преступные деяния, нарушающие английское право и наказуемые английскими судами.

Пиратство заключается в захвате судна в открытом море у лиц, в распоряжении которых оно законно находится, с намерением отнять само судно или его груз способом, который квалифицировался бы как разбой (robbery), если бы был осуществлен на суше. По английскому Акту о пиратстве 1837 г. (English Piracy Act 1837) всякое лицо, которое с указанным намерением или непосредственно после осуществления такого намерения совершит нападение, причинит ранение или произведет любое другое действие, которое может подвергнуть опасности жизнь какого‑либо лица на судне, считается виновным в фелонии и, в случае осуждения, приговаривается к смертной казни. Законы устанавливают многочисленные другие виды пиратства, например, враждебные действия на море в военное время по поручению врагов против британских подданных со стороны лиц, рожденных в подданстве короля Англии, или со стороны натурализовавшихся иноземцев, абордирование торговых судов и выбрасывание их груза за борт, передача судна пиратам, торговля с ними или снаряжение для них судов. Эти виды пиратства, установленные законами, считаются фелонией, наказуемой пожизненными каторжными работами. В то же время отказ от сопротивления нападению пиратов при перевозке ружей или вооружения считается менее тяжелым преступлением, квалифицируется как мисдиминор, если происходит в торговом судоходстве и наказуется в случае обвинения шестью месяцами тюремного заключения.

Многочисленные виды деяний, составляющие преступление, которое именуется торговлей невольниками, перечислены в Акте о торговле невольниками 1824 г. (Slave Trade Act 1824) и охватывают много видов косвенного участия в торговле и все виды прямого участия. Торговля невольниками карается четырнадцатью годами каторжных работ или пятилетним тюремным заключением с тяжелой работой. Однако не вполне ясно, может ли оно быть наложено английским судом на не британского подданного за преступление, совершенное вне королевских доминионов. Если это преступление совершено с применением силы к невольнику или с целью обратить в неволю, то оно квалифицируется как пиратская торговля невольниками и карается пожизненными каторжными работами.

Полный обзор права, относящегося к уголовным деяниям в отношении физической неприкосновенности, должен дать также некоторое представление о почти бесчисленных предписаниях таких законов, как Акты о народном здравии (Public Health Acts) и Акты о фабриках и мастерских (Factory and Workshops Act), дела о нарушении которых составляют значительную часть деятельности судов суммарной юрисдикции. Эти быстро растущие отделы уголовного права могут со временем потребовать пересмотра принятой сейчас классификации английского права для того, чтобы ввести новые отрасли, известные под названием административного права и права об охране труда в промышленности. Сейчас они обычно трактуются как подотделы принятых уже разделов. Попытка дать сколько‑нибудь систематическое и подробное их изложение вышла бы за пределы задач, поставленных перед настоящей работой. Однако надо указать, что многие их предписания, особенно законы о фабриках и мастерских, должны рассматриваться как меры, предохраняющие от совершения преступлений более тяжелых, чем те менее серьезные правонарушения, которые эти законы прямо предусматривают. Так, например, владелец фабрики, нарушающий одно из предписаний Актов о фабриках, касающееся ограждения машин, подвергается, если не произойдет несчастия, всего только штрафу. Но если, вследствие его небрежности, последует смерть или тяжелые повреждения, то он может быть обвинен в манслотэр или в причинении телесных повреждений.

 

Глава XI