Черненко константин устинович (1983-1985)

 

Кратковременное правление Константина Черненко мало чем запомнилось современникам и историкам. Однако по-своему оно тоже интересно, так как оно отразило в полном объеме реальные противоречия, раздиравшие общество и саму политическую элиту. Родился К. Черненко 24 сентября 1911г. в семье рабочего, и сознательная жизнь его пришлась на годы советской власти. Система диктатуры пролетариата открыла молодому парню из народа все возможности для развития карьеры. Он успешно отслужил в Красной Армии – в погран­войсках. В 1931 г. вступил в члены ВКП(б) и с 1933 г. стано­вится профессиональным партийным работником в Красно­ярском крае. Во время войны с высокой должности секретаря крайкома партии он уходит на учебу в Москву. Здесь в 1945 г. он закончил высшую партийную школу, а в начале 50-х гг. пе­дагогический институт. После войны он работает в Пензенском обкоме КПСС и в ЦК Компартии Молдавии. Именно в Мол­давии судьба сводит Черненко с удачливым Леонидом Ильи­чом Брежневым, который стал гарантом карьеры Черненко.

Л. И. Брежнев протежировал назначению Черненко на должность заведующего сектором идеологического отдела ЦК КПСС, собирая вокруг себя преданных людей. Он хорошо знал Черненко по совместной работе в Молдавии как испол­нительного, добросовестного и надежного работника. По мнению окружающих, это был типичный службист до мозга костей, который изучил партийно-бюрократическую систему, советский служебный аппарат. Черненко обладал незамени­мым умением ладить с начальством, угодить или помочь, про­молчать, когда надо, или обрушиться с гневом в соответствии с требованиями политической конъюнктуры. Как типичный аппаратчик он, безусловно, не был творческой личностью. По мнению Бурлацкого, он был не в состоянии готовить анали­тические материалы и вообще лично заниматься написанием документов. Однако он умело использовал возможности дру­гих, организуя их деятельность и добиваясь нужного резуль­тата. У него сложились великолепные личные отношения с заведующим идеологическим отделом ЦК КПСС Л. Ф. Иль­ичевым и он готовился стать его заместителем. Однако нео­жиданно Черненко получил другое назначение – на долж­ность заведующего канцелярией Председателя Президиума Верховного Совета СССР Брежнева. Он понадобился Бреж­неву, только что возглавившему советский парламент, для укрепления своих тылов, но для Черненко это был крах всех его надежд. Дело было не только в том, что должность была чисто канцелярской и не имела веса в политическом мире. Суть проблемы заключалось в том, что система советских ор­ганов была третьестепенной в политической системе после партийной и правительственной и фактически тупиковой в плане политической карьеры. По свидетельству сослуживца Черненко, П. Родионова, Черненко воспринял это как личную трагедию, крушение всех надежд. Тем не менее он согласился пойти в канцелярию, так как логично посчитал, что если он испортит отношения с Брежневым, это ему обойдется гораз­до дороже, и в принципе он не ошибся.

С тех пор всю свою политическую да и личную жизнь Чер­ненко был верной тенью Брежнева, его своеобразным Санчо Пансой или «альтер эго» и в этом качестве он сделал свою в чем-то уникальную карьеру. Не исключено, что в истории нет больше примеров восхождения на высшие посты человека, ко­торый был не вторым, а просто незаметным и абсолютно не проявившим себя в политике деятелем. Партийная «золуш­ка», ставшая генсеком, осталась в советской истории бесспор­но самой посредственной личностью. Это был правитель, ас­социирующийся только с худшими чертами уходящей политической партноменклатурой системы.

Путь Черненко на политический Олимп был ровным, ма­лозаметным и чисто бюрократическим. В качестве работника аппарата Верховного Совета Черненко исступленно доказы­вал там свою незаменимость и вскоре стал начальном секре­тариата Президиума. Когда Брежнев был избран генеральным секретарем ЦК КПСС, он не забыл своего надежного оруже­носца и назначил его заведующим Общим отделом ЦК КПСС. Все окружающие считали, что этот пост, вероятно, максимально соответствовал опыту и реальным возможностям Черненко, который стал великолепным профессиональным аппаратчиком-канцеляристом, какие жизненно необходимы в любой управленческой системе. Классик политологии М. Вебер писал, что бюрократизм является имманентной чер­той любой политической власти, и видел в бюрократах-управ­ленцах залог стабильности любой социальной системы.

Однако дальнейшая карьера Черненко выходила за рамки всякой человеческой логики. Он становится заведующим Идеологического отдела ЦК, т.е. профессиональным марк­систским идеологом и теоретиком партии. Догматик М.А. Сус­лов выглядел по сравнению с Черненко недосягаемой верши­ной марксистской теории. Характеризуя таким образом качества Черненко-теоретика, еще раз следует подчеркнуть, что будучи заведующим отделом ЦК, он обладал большими возможностями в плане личного обогащения за счет подно­шений и подарков, но не допустил этого. По мемуарному сви­детельству известного своей честностью политика Е.К. Лигачева, он, к удивлению многих, сумел, оставаясь в стороне от коррумпированной среды, сохранить свое влияние в ЦК и ок­ружении Брежнева. Но при всем при этом Черненко навсегда остался кадром среднего звена, для которого характерно от­сутствие широты государственного мышления, систематичес­кой образованности, общей эрудиции и гибкости, исполни­телем. В рамках номенклатурной системы такие качества были скорее вредны, чем полезны, ибо традиционно начальство не любит более талантливых, чем они сами, выдающихся в чем-то людей. Не случайно в аппарате ЦК ценилась однообраз­ная одежда, строго соблюдалась партийная иерархия и осуж­далась любая самостоятельная свежая мысль, не говоря уже о поступке. Времена большевистского плюрализма и открыто­сти давно прошли. ЦК стал рутинной, но высшей надстрой­кой над госаппаратом, политическим контролем.

Смерть Брежнева застала Черненко на постах секретаря ЦК КПСС и члена Политбюро. Хотя Андропов был главным и наиболее достойным кандидатом на пост генсека, Чернен­ко тоже рассматривался как кандидат на пост генсека группой наиболее консервативных партийных сановников, которые видели в нем наиболее законченного продолжателя брежнев­ской традиции. В частности, его поддерживали Тихонов, Ку­наев, Щербицкий, Гришин, частично Романов, но этого было недостаточно для победы. Главное преимущество Андропова заключалось в том, что для всех было очевидно его интеллек­туальное превосходство и более значительный, впечатляющий политический опыт. Консерваторы временно отступили, но Черненко все-таки стал вторым лицом в партии.

Симптоматично, что на ноябрьском пленуме ЦК КПСС 12 ноября 1982 г. именно Черненко представлял Андропова партийному синклиту Характерно и то, что в его речи очень мало места было уделено личности нового генсека, зато очень много внимания было уделено раскрытию значения деятель­ности Брежнева для истории страны. Он говорил о полити­ческом таланте Брежнева, о том, что этот выдающийся руко­водитель оставил драгоценное наследство – такую обстановку, при которой нормой стали требовательность и уважение к кадрам, нерушимая дисциплина и поддержка свежих иници­атив, нетерпимость к бюрократизму и забота о трудящихся массах, и т. п. Все оценки в реальной действительности соот­ветствовали с точностью до наоборот. Отметив, что только коллектив партдеятелеи может восполнить понесенную столь тяжелую утрату, Черненко далее сказал: «Все члены Политбю­ро считают, что Юрий Владимирович хорошо воспринял бреж­невский стиль руководства, брежневскую заботу об интересах народа, брежневское отношение к кадрам, решимость всеми силами противостоять проискам агрессоров, беречь и укреп­лять мир». В этих словах заключается кредо Черненко, кото­рое он реализовывал спустя два года, когда он волею судьбы сменил Андропова.

На июньском пленуме ЦК КПСС 1983 г. по идеологичес­ким проблемам было заслушано два выступления – Андро­пова и Черненко. И одна и другая речь были подготовлены согласно традициям того времени группами ученых-консуль­тантов и аппаратчиков. Но если Андропов внес в доклад мно­го своего, осмыслив весь текст и его дополнительно перера­ботав, что ощутили все слушатели, то Черненко механически, действительно по-брежневски произнес заготовку, путая по­нятия и неправильно выговаривая термины. Большинство членов ЦК КПСС были в шоке – до чего же мы дожили? Это идеолог партии? Все предыдущие идеологи от Бухарина и Жданова и заканчивая Ильичевым и Сусловым были профес­сиональными теоретиками и при всей разнице в уровне, в подготовке и в своих убеждениях они обеспечивали опреде­ленное развитие господствующей идеологии. Черненко озна­чал ее полный крах и по форме, pi по содержанию. Все в ЦК видели его теоретическую ограниченность, но никто не выс­тупил против, более того, именно Черненко стал преемником Андропова. Еще раз следует подчеркнуть, что лично Чернен­ко в принципе был неплохой, нормальный средний человек, безусловно, порядочный, спокойный, мягкий, доброжела­тельный, достаточно образованный, без вредных привычек. В ходе аппаратной карьеры у него выработалась постоянная при­вычка советоваться с начальством и со своим ближайшим ок­ружением, искать поддержки у влиятельных членов ЦК. Ве­роятно, он отдавал себе отчет в своих реальных знаниях и скромных интеллектуальных способностях. Он прожил, как и все советские граждане, непростую жизнь и внес свой опреде­ленный личный вклад во все дела партии. Но очевидно, что всего этого было абсолютно недостаточно для занятия высших постов в великом государстве. А впрочем, это не единствен­ный случай в русской истории, достаточно вспомнить в срав­нении с Петром I заурядного Александра III, никчемного Николая II. Почему все генсеки должны быть Лениными? Чер­ненко отнюдь не переоценивал свои средние возможности, а просто считал главным функционирование системы, исклю­чавшей личные особенности и характеристики. Ежедневно близко наблюдая Брежнева, особенно в заключительный пе­риод его жизни, Черненко, несомненно, сравнивал себя с ним и не видел поэтому особых препятствий в личном плане для занятия поста генсека. Он совершенно логично считал, что тоже сможет без проблем гарантировать функционирование системы в прежнем виде.

Действительно, государственная партия с ее бюрократичес­ким аппаратом, построенном на принципах авторитаризма и бюрократизма, иерархии и дисциплины, не нуждалась в лич­ностном факторе. Система допускала Личность только во главе государства и партии, и то при условии, что она отвечала ее требованиям. Все остальные должны были быть винтиками и шурупчиками в механизме власти. Черненко был таким вин­тиком.

В феврале 1984 г. наступил звездный час для Черненко и одновременно, может быть, апогей застойных тенденций в развитии советского общества. Черненко избирается на пост генерального секретаря вместо умершего Ю.В. Андропова. Избрание прошло в жесткой борьбе с М.С. Горбачевым и под­держивавшими его Громыко, Воротниковым, Алиевым, Соломенцевым. Решающую роль в избрании Черненко сыграл ми­нистр обороны маршал Д.Ф. Устинов, который являл собой по существу главную и самую авторитетную фигуру в Политбю­ро. Это был выдающийся политик, начавший свою государ­ственную деятельность в составе сталинского правительства в период Великой Отечественной войны. Он непосредственно руководил строительством оборонного комплекса в СССР и стал настолько непререкаемым авторитетом в этой области, что соединил в своих руках партийные, государственные и военные рычаги власти в этой сфере. Он при Брежневе и Ан­дропове обладал относительной самостоятельностью и по большому счету был бы по уму и таланту их неплохим преем­ником, несмотря на свой очевидный консерватизм. Но пре­клонный возраст и соответствующее плохое здоровье сделали невозможным такой вариант развития. Опасаясь молодого Гор­бачева, который еще ничем себя не проявил в большой поли­тике, Устинов и поддержал Черненко, рассчитывая выиграть какое-то время для дальнейшего выбора. Существовало даже предположение, что первоначально Черненко отказывался взва­ливать на свои больные плечи колоссальный груз ответствен­ности за страну, но именно Устинов убедил своего друга в не­обходимости этого шага. В то же время Устинов и другие партийные консерваторы: Тихонов, Гришин, Кунаев, Щербицкий – отдали второй пост в ЦК – руководителя секретариата М.С. Горбачеву, рассчитывая поставить под свой контроль рвущегося к власти энергичного перспективного деятеля с реформаторскими замыслами. Черненко медленно и верно угасал и выглядел превосходной переходной фигурой для вла­столюбивых стариков «брежневского розлива».

Победа Черненко была встречена ликованием всех консер­вативных сил, которые не желали терять своих постов, влия­ния, прав и привилегий, всей системы догматизированной идеологии и устаревающих политических институтов, не хо­тели продолжения андроповских чисток аппарата. Для всех было очевидно, что более чем пожилой и больной Черненко долго не протянет. М.С. Горбачев в своих мемуарах «Жизнь и реформы» писал, что всем было очевидно, что Черненко долго не протянет, и готовились к новой смене политического лиде­ра страны.

Однако ребром ставился вопрос – какой лидер нужен стра­не? Несамостоятельный и неинициативный, тяжелобольной Черненко объективно и вполне адекватно отвечал состоянию партийной политической элиты, являвшейся главным тормо­зом развития советского общества, которое еще обладало зна­чительным потенциалом. Номенклатурная элита все больше отрывалась от народа, а народ, теряя веру в своих вождей и в традиционные идеалы, прекращал эффективно и качественно работать. Наступало состояние искусственного застоя, не вы­зывавшегося объективными потребностями народнохозяйст­венного организма.

Политика К.У. Черненко сводилась к сохранению статус-кво в положении элиты и консервации всей политической системы. Геронтократическое руководство не ощущало всей остроты назревающего кризиса и надеялось, что все пробле­мы решатся естественным образом, по принципу «все утря­сется и перемелется». Черненко автоматически получает в до­полнение к должности генсека пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. У него в руках было все, кроме пер­спектив, программы действий и здоровья.

Во внешней и внутренней политике Черненко опирался на мощь знаменитого тандема Громыко–Устинов, который про­должал традиционную линию конфронтации с США и НАТО. А А. Громыко, как и Устинов, был столпом коммунистическо­го руководства. В отличие от Черненко он пользовался огром­ным авторитетом не только в СССР, но и во всем мире. В об­ласти внешней политики Громыко со сталинских времен был патриархом советской внешней политики и не позволял кому бы то ни было вмешиваться в эти дела. Немногословный и уг­рюмый, тяжело переживающий за состояние высшего руко­водства, Громыко склонялся к поддержке молодого и деятель­ного Горбачева и практически не допускал вмешательства Черненко в международные дела. Что касается самого Чернен­ко, то он был неопытен не только в международных делах, но и в вопросах внутренней политики не мог предложить ничего интересного.

Н.И. Рыжков вспоминает в мемуарах, как он проталкивал рациональные реформаторские экономические проекты через аппарат Черненко, пользуясь его полным непониманием эко­номики и незнанием действительности. Запущенный при Черненко эксперимент в промышленности развивался без сбоев, получил положительную оценку в Политбюро, но Со­вет Министров во главе с Тихоновым саботировал все сделан­ные выводы. Это было не случайно, ибо командно-админис­тративная система органично не принимала все, что снижало роль бюрократических методов руководства.

Во время правления Черненко продолжилась борьба орга­нов МВД с проявлениями коррупции, взяточничества и про­стого воровства. В Узбекистане прошли в августе 1984 г. много­численные аресты руководителей республиканского масштаба, которые многие годы преступали закон. Иногда пишут о том, что эти аресты происходили вопреки мнению Кремля, кото­рый чуть ли не поддерживал преступников. Представляется, что это явная передержка, ибо если бы Кремль хотел не допу­стить арестов, то он бы этого однозначно добился. Однако по­литическая советская система в то время обеспечивала, не­смотря на все срывы, преследование преступников, в том числе и из руководства. Конечно, верхи пытались не допус­тить широкой огласки происходивших следственных мероп­риятий, но в этом тоже был известный смысл, имея в виду важность для них сохранения авторитета власти. Вся система функционировала безотносительно воле Черненко, который в эти процессы не вмешивался.

Единственное, в чем был силен Черненко – это в аппарат­ных интригах и бюрократическом делопроизводстве. И даже находясь при смерти он активно участвовал в этих играх.

В начале 1985 г. Черненко в беседе с Громыко советовался о добровольном уходе с политической арены, не дожидаясь своей смерти, но не получил его согласия. Больного генсека безнравственно пытались эксплуатировать в политических целях. На всю страну по телевидению показали, как смертель­но больной Черненко голосует на избирательным участке. Его буквально держал под руки первый секретарь МГК КПСС Г. Гришин, который рассчитывал таким сомнительным спосо­бом укрепить свои позиции то ли на приближавшихся выбо­рах нового генсека ЦК КПСС, то ли в свете прогремевших скандалов в торговле г. Москвы.

Горбачев позднее так сказал о существе проблемы: «Обще­ство не располагало необходимой информацией, чтобы сде­лать выбор. Вот если бы оно знало о действительном состоя­нии Брежнева и Черненко, знало, что почти десятилетие у руля страны стояли люди, физически не способные к работе. Впрочем, само по себе знание еще ничего не значило. Ведь у нас не было нормального демократического механизма сме­няемости власти. Система этого не предусматривала, она жила по своим законам, согласно которым на пирамиде мог нахо­диться и безнадежно больной, даже умственно неполноцен­ный человек. Никто не смел посягнуть на этот порядок и вдруг стараниями некоторых членов политического руководства, прежде всего Гришина, эта практика обнажилась и предстала перед обществом при всей своей неприглядности».

Старания Гришина не помогли ему ни в данный момент, ни в долгосрочном плане. Е.К. Лигачев пишет, что хотя Гри­шин как человек был, конечно же, по духу ближе к Черненко, чем Горбачев, он не встал на сторону Гришина и не составил документ с изложением своего пожелания. «Этот аппаратный человек, которого никак нельзя было назвать крупным поли­тическим деятелем крупного масштаба, но от которого волею судеб зависел выбор Генерального секретаря, стоя на краю могилы, проявил сильные гражданские чувства, с большой от­ветственностью отнесся к выбору преемника, не поддался на обхаживания». Как бы то ни было, Черненко в любом случае выполнил свой партийный долг, как он его понимал, до кон­ца и умер, вызывая жалость у тех, кто знал его как человека, и уважение у тех, кто сталкивался с ним в качестве службиста.