Правовые взгляды Ж. Кальвина. Кальвин полагал, что в обществе и государстве действует нравственный закон, который имеет троякое действие.

Во-первых, этот закон, представляя собой Божью справедливость (т.е. то, что угодно Богу), показывает каждому человеку его неправоту, неправедность, убеждает его в этом и наказывает. Каждый человек обязан знать этот закон, учиться ему. Наученный человек сможет расстаться с присущей ему от природы самоуверенностью и будет действовать и жить по этому нравственному закону.

Во-вторых, действие Закона заключается в том, чтобы «ужасными угрозами и страхом наказания отвратить от зла тех, кто способен делать добро только по принуждению. Такие люди не делают зла не потому, что тронуто и взволновано их сердце, но лишь потому, что их словно удерживают уздой, не дающей воли их похотям… Они были бы готовы совершить любую низость и гнусность, если бы их не останавливал страх перед законом…»

Именно это обстоятельство обусловливает необходимость обеспечения вынужденной праведности для человеческого сообщества. Распад и хаос неизбежны, если будет все позволено. Поэтому установление жесткого порядка и строгих наказаний совершенно необходимы для общества.

Как свидетельствует этот небольшой фрагмент, Кальвин был, мягко говоря, очень невысокого мнения о людях, их нравственных качествах. Не этим ли была обусловлена жестокость его административной деятельности?

В-третьих, основное действие закона адресовано верующим, в чьих сердцах Кальвин желал видеть утверждение царства Божьего Духа. Для таких людей нравственный закон еще более необходим, нежели тем, для которых закон, как сказали бы сегодня, «не писан». В чем же состоит такая потребность? С одной стороны, закон есть прекрасный инструмент для понимания воли Бога, с другой – он, словно стрекало, не дает людям (добродетельным, праведным) уснуть и отяжелеть, заставляет быть всегда в «форме», вынуждает ежедневно надлежащим образом исполнять эту Божью волю.

Таким образом, правовые взгляды Кальвина связаны с его представлением о существовании единого нравственного, а по сути дела, Божественного закона, без познания и строгого следования установлениям и предписаниям которого общество просто-напросто не смогло бы существовать, нормально развиваться.

Основоположники Реформации:

Введение

На протяжении всего Средневековья церковь играла значительную роль в жизни общества, идеально вписываясь в господствующий на Западе феодальный строй. Церковная иерархия была полным отражением иерархии светской: подобно тому, как в светском феодальном обществе выстроились разные категории сеньоров и вассалов -- от короля (верховного сеньора) до рыцаря, так и члены клира градуировались по феодальным степеням от папы (верховного первосвященника) до приходского кюре. Являясь крупным феодалом, церковь в разных государствах Западной Европы владела до 1/3 количества всей обрабатываемой земли, на которой использовала труд крепостных, применяя те же методы и приёмы, что и светские феодалы. Узурпируя таким образом готовые формы феодального общества, получая от них бесчисленные плоды, как организация церковь одновременно формировала идеологию феодального общества, ставя своей задачей обоснование закономерности, справедливости и богоугодности этого общества. Монархи Европы в свою очередь шли на любые затраты, дабы получить от клириков высшую санкцию на своё господство.

Феодальная католическая церковь, бывшая идейной санкцией средневекового общества, могла существовать и процветать до тех пор, пока господствовала её материальная основа -- феодальный строй. Но уже в XIV--XV веках сначала в Средней Италии и Фландрии, а с конца XV века и повсюду в Европе началось формирование нового класса, постепенно захватывавшего в свои руки экономику, а затем устремившегося и к политической гегемонии, -- класса буржуазии. Новому классу, претендующему на господство, нужна была и новая идеология. Собственно, она не была такой уж и новой: буржуазия не собиралась отказываться от христианства, но ей было нужно вовсе не то христианство, которое обслуживало старый мир; новая религия должна была отличаться от католицизма в первую очередь простотой и дешевизной: меркантильной буржуазии деньги были нужны не для того, чтобы бросать их на ветер, строя величавые соборы и проводя пышные церковные службы, а для того, чтобы, вкладывая их в производство, создавать и приумножать свои разрастающиеся предприятия. И в соответствии с этим становилась не только ненужной, но и просто вредной вся дорогостоящая организация церкви с её папой, кардиналами, епископами, монастырями и церковным землевладением.

Помимо экономического и национального гнёта предпосылкой Реформации послужили гуманизм и изменившаяся интеллектуальная среда в Европе. Критический дух эпохи Возрождения позволил по-новому взглянуть на все явления культуры, в том числе и на религию. Упор Возрождения на индивидуальность и личную ответственность помог критически пересмотреть церковную структуру, а мода на древние рукописи и первоисточники обратила внимание людей на несоответствие первохристианства и современной церкви. Люди с пробуждённым рассудком и мирским мировоззрением становились критически настроенными к религиозной жизни их времени в лице католической церкви.

А далее, собственно, об основных на мой взгляд деятелях Реформации - Мартине Лютере и Жане Кальвин.

Основная часть

Лютер (Luther) Мартин (1483-1546), вождь немецкой Реформации, переводчик Библии на немецкий язык.

Лютер родился в семье саксонского рудокопа, который, несмотря на стесненные обстоятельства, смог дать сыну высшее образование. Вначале Лютер готовился к карьере юриста, но в 1505 вступил в Августинский орден, известный своим строгим уставом. Параллельно он занялся изучением Библии и богословия и в 1512 стал професором Виттенбергского университета. Суровая средневековая религиозность, аскетические подвиги, умственные занятия не избавили Лютера от назревшего в нем глубокого кризиса. Он ощущал себя недостойным спасения. По его собственному признанию, он порой испытывал «такие страшные адские муки, что никакой язык не может их выразить». Только в Писании Лютер обрел, наконец, свет надежды. Готовя лекцию по Посланию к римлянам, он внезапно осознал, что «праведность» Божья не есть обычная «справедливость», а спасающая милость, которая даруется по вере. «Вся Библия, -- писал об этом перевороте Лютер, -- предстала для меня в ином виде». Он обрел Христа «как зерцало отеческой любви Божией». На этот внутренний источник его реформационной деятельности наложились смущения Лютера перед лицом упадка церковной жизни. Светский быт и злоупотребления иерархов, особенно в Риме, вызывали у него страстный протест. Но с требованием обновления Церкви он открыто выступил лишь в 1517. Его тезисы против индульгенций ознаменовали начало восстания против старых порядков, хотя Лютер еще не помышлял о расколе. Ни диспуты, ни давление кардинала Каэтана, ни угрозы не остановили Лютера. Покровительство курфюста Фридриха Саксонского, недовольного поборами курии, спасло Лютера от преследований. Он повсюду выступал с речами о преимуществе Священного Писания перед церковным магистериумом.

«Если вся истина исходит от иерархии, -- говорил он, -- то какая польза и нужда в Священном Писании? Давайте сожжем его и удовольствуемся невежественными господами из Рима». Многие немецкие князья поддерживали Лютера, что позволило ему окончательно порвать с Римом. В книге «К христианскому дворянству немецкой нации» («An den christlichen Adel deutscher Nation», 1520) он уже открыто обрушился на папство и предложил план нового церк. и гражданского порядка. По приказу курфюста Фридриха, Л., отлученного папой, тайно укрыли в Вартбургском замке, где он приступил к переводу Нового Завета и за несколько месяцев закончил его. Когда он снова появился на общественной арене, Реформация уже охватила широкие массы в Германии и соседних странах. Она питалась не только недовольством римскими порядками, но и стремлением североевропейских народов обрести культурную независимость от латинства. Протестантизм создал альтернативу католичеству и привел к кровавому крестьянскому восстанию, которое Лютер, однако, резко осудил. Против своего желания Лютер положил начало многовековому расколу западного христианства. Однако его дело имело и позитивные последствия. Сегодня с этим согласны даже католики. «Несмотря на различия во мнениях в отдельных вопросах, католические историки и богословы признают религиозную глубину и духовную силу молитв Лютера, подлинно христианские намерения его критики тогдашней Церкви» (кардинал И.Хеффнер).

Архиепископ Михаил (Мудьюгин) пишет в связи с этим: «Если сопоставить распущенность и падение, характерные для католицизма предреформационного периода, со сравнительно благопристойным состоянием Римской Церкви в конце XVI в. и в последующие века, то можно без преувеличения утверждать, что реформация явилась орудием обновления и укрепления той самой Церкви, которую она отрицала и против которой ожесточенно боролась. Все это дает верующему христианину, в частности, православному, основание для усмотрения действия Промысла Божия в реформации, как и во всех исторических явлениях и процессах, где наряду с человеческими заблуждениями и страстями имеет место и непреоборимо действует воля Отца Небесного, направленная к тому, чтобы всякий верующий в Сына Его Единородного, "не погиб, но имел жизнь вечную" (Ин 3:16)».

В обстановке подъёма общественного движения в Германии, направленного в первую очередь против католической церкви, Лютер выступил с 95 тезисами против индульгенций. Судя по свидетельству его близкого друга Филиппа Меланхтона (нем. Philipp Melanchthon) Лютер вывесил тезисы 31 октября 1517 на дверях виттенбергской Замковой церкви. О верности этого сообщения учёные историки спорят. Эти тезисы содержали основные положения его нового религиозного учения, развитые им затем в других сочинениях, отрицавшего основные догматы и весь строй католической церкви. Отвергнув католическую догму о том, что церковь и духовенство являются необходимыми посредниками между человеком и Богом, Лютер объявил веру христианина единственным путём «спасения души», которое даруется ему непосредственно Богом (тезис об «оправдании одной верой»); он утверждал, что и мирская жизнь, и весь мирской порядок, обеспечивающий человеку возможность «отдаваться вере» (светское государство и его учреждения), занимают важное место в христианской религии. Лютер отверг авторитет папских декретов и посланий (Священное предание) и требовал восстановления авторитета Священного Писания. Своими новыми положениями отвергал претензии духовенства на господствующее положение в обществе. Роль духовенства Лютер ограничивал наставлением христиан в духе «смирения» и «сокрушения сердца», осознания человеком его полной зависимости от «милости божьей» в деле спасения его души. В религиозных воззрениях Лютера нашли отражение противоречивые настроения и колебания немецкого бюргерства начала XVI века, обусловленные его классовой незрелостью: с одной стороны, стремление «реабилитировать» светскую деятельность, с другой -- консерватизм, выразившийся в сохранении католического положения о греховной природе человека.

Тезисы Мартина Лютера были восприняты оппозиционными и революционными слоями населения как сигнал к выступлению против католической церкви и освящавшегося ею общественного строя, причём реформационное движение вышло за те границы, которые ставил ему создатель. Опираясь на общественное движение в Германии, Лютер отказался явиться на церковный суд в Рим, а на Лейпцигском диспуте с католическими богословами в 1519 открыто заявил, что во многом считает правильными положения, выдвинутые чешским реформатором Яном Гусом. В 1520 Лютер публично сжёг во дворе Виттенбергского университета папскую буллу об отлучении его от церкви. В том же году в обращении «К христианскому дворянству немецкой нации» он объявил, что борьба с папским засильем является делом всей немецкой нации.

Но в 1520--1521, когда позиции разных примкнувших к Реформации классов стали определяться и на политическую арену выступил Томас Мюнцер, показавший новое, народное понимание Реформации, Лютер стал отходить от первоначально занятой им радикальной позиции, уточнив, что «христианскую свободу» следует понимать лишь в смысле духовной свободы, с которой телесная несвобода (включая крепостное состояние) вполне совместима. От преследования по Вормсскому эдикту 1521 Лютер искал защиты не в народном лагере, а у князей, укрывшись в замке Вартбург курфюрста Фридриха Саксонского. С этого времени начинаются резкие выступления Лютера против радикально-бюргерских направлений Реформации (Карлштадт и другие) и особенно против революционной борьбы народных масс. Он указывал, что светская власть обязана охранять существующий общественный порядок силой меча. Во время Крестьянской войны 1524--1526 он требовал кровавой расправы с восставшими крестьянами и восстановления крепостного состояния.

Герменевтика Лютера и его перевод Библии. Выступая против Предания, Лютер, как он сам выражался, «стал на сторону Писания». Но он не мог отрицать Предания, заключенного в самой Библии. Он оставлял в стороне вопрос о Церкви как создательнице канона, однако фактически принимал Предание, поскольку принимал Слово Божье, хотя в отличие от своих оппонентов ограничивал Предание рамками Писания.

В самой Библии Лютер различал слово «внешнее» и слово «внутреннее». «Внешнее» слово -- это слово, выраженное на человеческом языке и требующее филологического подхода. Для этого аспекта важны и исагогика, и грамматические исследования. Слово же «внутреннее» есть тайна Писания, которая делает его гласом Божьим, обращенным к каждой отдельной душе. Оно пробуждает веру, приводит к познанию спасающей благодати. Это и есть боговдохновенность Писания, ставящая его над всеми творениями человеческого разума.

Отказавшись от церковного авторитета в толковании Библии, Лютер провозгласил высшим критерием личный религиозный опыт отдельного человека. Исходя из этого критерия, он ввел понятия о различных степенях боговдохновенности. Так, он не считал Откровение апостольской книгой. «Пусть каждый, -- писал он, -- думает об Апокалипсисе, что хочет, что подсказывает ему его дух. Мой дух не может терпеть этой книги». Он «уважал и чтил» Послание Иакова, но отвергал его подлинность опять-таки на основании его несоответствия своему духу. Наряду с этим субъективным критерием Л. признавал и историко-литературный метод. Отмечая, что автор Послания к евреям «говорит как ученик, который принял учение апостолов», Лютер делал вывод, что послание написано не апостолом Павлом (по его мнению, им был Аполлос). Черты «второго поколения» находил Лютер и в Послании Иуды. Тем не менее Лютер не хотел абсолютизировать научных методов. «Грамматика, -- писал он, -- не должна управлять делом, а сама должна ему служить».

Огромное значение имел сделанный Лютером перевод Священного Писания на немецкий язык. В Вартбурге он переводил Новый Завет, а затем, вместе со своими помощниками, в т.ч. Меланхтоном, 12 лет трудился над переводом Ветхого Завета. Полный текст вышел в 1534 в типографии Г. Люффта. В отличие от прежних немецких переводчиков Л. отказался от Вульгаты и переводил с оригинальных языков -- древнееврейского и греческого, опираясь на критичные исследования Эразма Роттердамского. Лютер был убежден, что Писание должно быть доступно всем. «Простая дочь мельника, -- писал он, -- ежели она верует, может его правильно понимать и толковать». Но для этого нужно донести смысл Писания до народа. В «Послании о переводе» (1530) Лютер указывал на ценность живого народного языка. В качестве ориентира он принял один из саксонских диалектов, который с тех пор стал литературным общенемецким языком. Коллективная работа была исключительно напряженной. «Над Иовом, -- вспоминал Лютер, -- работали мы все: магистр Филипп, Вурогаллус и я; и что же -- за четыре дня сумели осилить едва три стиха... Читатель и не подозревает, какие пни и колоды лежали там, где он нынче шагает словно по струганым доскам, и как мы потели и трепетали, убирая эти пни и колоды с его пути». Лютер строго выверял соответствие перевода с народной речью, чем, в частности, объяснялось то, что порой он за несколько недель находил лишь одно слово. Отказ от рабского следования оригиналу сделал перевод Лютера творческим и высокохудожественным. Он сразу же завоевал огромную аудиторию. Книгопечатание открыло Библии широкую дорогу. За 30 лет после первого издания вышло ок. 100 тыс. экземпляров -- тираж для той эпохи непревзойденный. Следует отметить, что Лютер переводил и неканонические книги, однако в дальнейшем протестантские издания чаще всего выходили без них.

Кальвин, Жан (Calvin, Jean) (1509-1564), французский теолог, религиозный реформатор, основоположник кальвинизма. Родился 10 июля 1509 в Нуайоне, епархиальном центре на севере Франции. Его отец, Жерар Ковен, достиг довольно высокого положения в церковной и общественной иерархии, но в 1528 недоброжелатели добились его изгнания. Мать Кальвина, Жанна Лефранк, была благочестивой женщиной из знатной валлонской семьи. Маленький Жан, отличавшийся выдающейся одаренностью, получил начальное образование вместе с отпрысками одного знатного семейства в замке Монмор. В 1524-1528 Кальвин изучал специальный курс формальной логики в коллегии Монтегю в Париже, где преподавание велось все еще схоластическими методами и где царил суровый аскетический дух. Однако Кальвин стремился раздвинуть узкие рамки этого обучения за счет интенсивных самостоятельных занятий различными научными дисциплинами. Первоначально его предназначали к церковной карьере (в возрасте 13 лет ему был обеспечен бенефиций), однако после окончания факультета свободных наук он, по желанию отца и по собственной склонности, решил обратиться к юриспруденции. В Орлеане и в Бyрже он слушал лекции самых знаменитых ученых-правоведов средневековых и ренессансных школ, и в 1531 закончил изучение права со степенью лиценциата. В этот период Кальвин, не ограничиваясь юриспруденцией, старался расширить свои познания в области классической филологии и вообще гуманитарных наук. Результатом этих занятий стал его комментарий к трактату Сенеки О милосердии (De clementia), опубликованный в 1532. Однако более важными для всей последующей жизни Кальвина стали его контакты с теми евангелическими и реформистскими сообществами, которые во Франции объединялись вокруг гуманиста Фабера Стапуленсиса (ок. 1455-1536); эти люди не только изучали Библию на языках оригинала, но и были знакомы с сочинениями М. Лютера, чьи 95 тезисов против индульгенций были опубликованы в 1517. Вращаясь в кругу сторонников Лютера, Кальвин постепенно и сам примкнул к евангелическим христианам. Впоследствии он писал: «Поначалу я столь упорно держался за это папистское суеверие, что мне нелегко было выбраться из этой бездны. Но внезапным обращением Бог принудил мое сердце к покорности». Нет сведений, когда именно произошел его окончательный разрыв с Римом - в 1527-1528 или в 1532-1533. Однако доподлинно известно, что в конце 1533, после революционной реформистской речи, произнесенной ректором Сорбонны Николаем Копом, которого, возможно, вдохновлял Кальвин, последнему пришлось срочно бежать из Парижа, спасаясь от преследований. Он жил под чужим именем в Ангулеме, Нераке, Нуайоне, Пуатье, Орлеане и Кле. Усиливающиеся гонения на евангелических христиан во Франции в конце концов вынудили его совсем покинуть страну: Кальвин отправился в Страсбург, а затем в Базель. Там он познакомился со многими вождями Реформации - Генрихом Буллингером, Мартином Буцером, Вольфгангом Капитоном, Симоном Гринеем и Освальдом Миконием. Кроме того, в 1536 Кальвин осуществил первое издание своего важнейшего теологического труда - Наставление в христианской вере (Institutio religionis christianae). Эта книга в некоторых моментах явно перекликалась с катехизисами Лютера; она была задумана с целью дать краткое изложение протестантского вероучения и защитить французских протестантов от обвинений в том, что они, подобно анабаптистам в Германии, восстают против государственной власти. В целях самозащиты Кальвин предпослал своей книге пространное и изысканное посвящение французскому королю Франциску I.

Весной 1536 Кальвин жил какое-то время в Италии при дворе герцогини Ренаты Феррарской, а осенью того же года в последний раз посетил Нуайон. Оттуда он намеревался направиться в Страсбург, однако очередная вспышка войны между Карлом V и Франциском I Французским сделала недоступной дорогу через Лотарингию, и ему пришлось ехать через Женеву. В Женеве он предполагал лишь переночевать, однако о его прибытии стало известно Г.Фарелю, только что приступившему к церковной реформе в Женеве. Фарель просил и даже умолял Кальвина, уже снискавшего себе известность в ученых кругах благодаря своей книге, остаться в Женеве и прочитать курс богословских лекций. Он полагал, что будет весьма полезно, если автор Institutio выступит с лекциями по Св. Писанию и продемонстрирует гражданам Женевы, где Реформация еще только-только набирала силу, что она означает не только политическую независимость от Савойи и от епископа, но жизнь в соответствии с евангельскими заповедями и обетованиями. Если Кальвин поначалу отказывался взять на себя эту задачу, то лишь потому, что у него имелись иные планы и что он, по своему душевному складу, склонен был избегать публичности. Однако проникшись убеждением, что Богу действительно угодно, чтобы он способствовал торжеству Реформации в Женеве, он со всем рвением и усердием взялся за роль профессора и проповедника Св. Писания.

На первых порах Кальвин намеревался осуществить коренные преобразования, полностью изменив физический и духовный облик города. К сожалению, уже через три года этот план провалился - отчасти из-за гордыни и упрямства женевцев, отчасти из-за нетерпеливости самого реформатора. Кальвин был изгнан из города. Он вновь поселился в Страсбурге и жил там с 1538 по 1541, однако не как проповедник и вероучитель, а как ученый. Здесь, помимо чтения лекций в собранной им вокруг себя небольшой общине беженцев из Франции, он получил возможность познакомиться с тем типом церковной организации, о котором он сам мечтал; это была подлинно евангельская церковь, с богослужебным чином, церковной дисциплиной, совместным пением псалмов. Кроме того, он участвовал в религиозных диспутах, состоявшихся в Хагенау, Вормсе и Регенсбурге по инициативе Карла V, и опубликовал второе, существенно расширенное издание Institutio. Важной стороной его деятельности было переубеждение анабаптистов и возвращение в церковь многих из них. В 1540 в Страсбурге Кальвин женился на Идлетте де Бюр, вдове раскаявшегося анабаптиста.

Однако все это время он не забывал о женевцах, а женевцы не забывали о нем. В начале 1539, вскоре после изгнания, он, по просьбе Бернеза, написал блестящий ответ кардиналу Садоле, который разослал пастырское послание с целью возвратить женевцев в лоно католической церкви. После 1540 внутренние осложнения вынудили женевцев настойчиво просить Кальвина вернуться в Женеву. Осенью 1541 Кальвин уступил этим просьбам - при условии, что ему будет предоставлена возможность осуществить нововведения, которых он добивался раньше, т.е. произвести церковную реформу на основе новой системы церковных должностей («церковные ордонансы», ordonnances ecclesiastiques, 1541) и единого чина богослужения («чин церковных молитв и песнопений», forme des prieres et de chants ecclesiastiques, 1542), а также принятия нового катехизиса. С этого начался второй период деятельности Кальвина в Женеве. Сам он уже не был порывистым и страстным энтузиастом, как прежде, это был зрелый и осмотрительный строитель церковной жизни, и дело его в скором времени приобрело мировое значение.

Его заслуга состоит прежде всего в строительстве подлинно евангельской церкви. Взяв за образец Новый Завет и древнюю церковь, Кальвин создал в Женеве такую церковную организацию, которая впоследствии стала нормативной для реформатских церквей во всем мире. Он учредил четыре обязательных церковных служения: пасторов, докторов (учителей богословия), пресвитеров (старейшин) и диаконов (помощников). Пасторы вместе с учителями образуют venerable companie des pasteurs («досточтимое собрание пастырей») для руководства катехизацией и обучением, а пасторы вместе со старейшинами - «консисторию» для надзора за нравами и поведением членов церкви. Старейшины (пресвитеры) вместе с диаконами занимаются материальными нуждами паствы, попечением о бедных, а также берут на себя часть пастырской работы. Когда эта организация получила фиксированный чин служб и литургии, включая пение псалмов и исповедь, появилась возможность создать общину верующих, которые не просто собирались бы на воскресное богослужение, чтобы возблагодарить Бога и получить назидание, но старались всю свою жизнь превратить в служение Богу. При том, что церковь остается центром, оказывающим влияние на всю жизнь верующих, это служение Богу может осуществляться в повседневных делах, в преподавании в школе, в заботе о нищих, так что и экономическая, и политическая жизнь, и вообще - вся частная и вся общественная жизнь посвящается служению Богу. Кальвин устроил свою церковь как общину верующих, руководствующихся сознанием, что каждый ее член, в соответствии со своими способностями и занимаемым положением, должен стремиться превратить мир в «зрелище славы Божией» (theatrum gloriae Dei). Кроме того, реформатор попытался, введением строгой внутренней дисциплины, сделать церковь независимой от светских властей и дать ей возможность жить по своим законам отдельно от государства и даже вопреки воле гражданских властей. Неукоснительно придерживаясь этого курса и назначая самые суровые наказания за отступления от чистоты вероучения и за пренебрежение заповедями церкви, Кальвин постоянно вступал в конфликты со своими оппонентами, пока, в 1555, его последователи не получили большинства в магистрате. Широко известны его акции, направленные против С. Кастеллиона, А. Перрена, Бертелье, Больсека и М. Сервета. Однако неверно было бы обвинять в этих преследованиях одного Кальвина или видеть в нем на этом основании нетерпимого и нестерпимого деспота, «гордую, надменную, тираническую натуру, - как о нем говорили, - преисполненную жестокости и ненависти по отношению к своим врагам». Кальвин никогда не руководствовался в своих действиях личными мотивами, но всегда исходил из политической необходимости и из представлений своей эпохи. Ясное сознание цели, к которой следовало стремиться, его собственное глубочайшее чувство ответственности, особенности политической и религиозной ситуации в Женеве и те конкретные задачи, которые стояли перед Кальвином, побудили его добиться в 1544 смещения Кастеллиона с должности ректора Женевской коллегии из-за расхождений в религиозных мнениях, изгнания в 1552 Больсека, выступившего с критикой учения Кальвина о предопределении к спасению, и казни в 1553 испанского врача Мигеля Сервета как лжеучителя и еретика, отрицающего учение о Троице. По убеждению Кальвина, Женева, укрепившись изнутри, должна была сделаться бастионом Реформации, однако власть над Женевской республикой никогда не была самоцелью для реформатора. Его подлинной целью было вернуть Францию к евангельской вере, - и не только Францию, но и многие другие страны, церковные и духовные лидеры которых поддерживали контакты с Кальвином, - Шотландию, Англию, Нидерланды, Польшу и Трансильванию (если ограничиться упоминанием наиболее важных). Только включив каждого отдельного христианина в церковную общину и добившись строгого соблюдения вероучительной и церковной дисциплины, Кальвин смог довести до конца дело Реформации в качестве преемника Лютера в Западной и Центральной Европе. Только с помощью энергичных и жестких мер (которые, в случае необходимости, могли быть и достаточно гибкими) и только посредством унификации церковной организации и богослужения Кальвину удалось сделать Женеву центром протестантской духовности и образцом высоконравственного уклада жизни. О выдающихся способностях Кальвина, о его великодушии и подлинной широте (а отнюдь не узости) взглядов лучше всего позволяют судить его усилия к объединению церкви. Всегда и везде, где только было возможно, Кальвин стремился объединить протестантов. К сожалению, эти усилия увенчались лишь единственным успехом - принятием «Цюрихского соглашения» (Consensus Tigurinus, 1549), закрепившего компромисс между Кальвином и протестантами немецкой части Швейцарии в трактовке учения о евхаристии.

Вплоть до сегодняшнего дня сохраняет значение обширное литературное наследие Кальвина. Он не только проповедовал и обучал детей, взрослых и студентов, но и очень много писал - «экспозиции» (толкования) и гомилии почти на все книги Ветхого и Нового Завета, теологические трактаты (большей частью - памфлеты в защиту женевской Реформации и Реформации в целом), поучительные и назидательные письма. Его главные идеи были изложены в уже упомянутом трактате Institutio religionis christianae. Этот труд Кальвин переписывал и дополнял несколько раз, пока он не разросся до четырех толстых томов. Institutio Кальвина - самое важное вероучительное сочинение за всю историю Реформации и самая обширная и исчерпывающая богословская система за всю эпоху от Фомы Аквинского до Ф. Шлейермахера. Она остается самым ярким образцом протестантской мысли. Задуманная просто как введение в Св. Писание и изложение его содержания, эта книга, сохраняя верность своему предмету - Библии, не оставляет в стороне также и чисто церковное предание. В ней рассматриваются и живо обсуждаются идеи античной философии, отцов Церкви (особенно Иоанна Златоуста и Августина), схоластов (Петра Ломбардского, Фомы Аквинского, Ансельма Кентерберийского, Дунса Скота и Бернара Клервоского), представителей современной Кальвину Римско-католической церкви, Эразма Роттердамского, Лютера, Буцера, Меланхтона, анабаптистов, спиритуалов и антитринитариев. Таким образом, Кальвин собрал и систематизировал все главные богословские идеи своего времени, однако нельзя сказать, что он сам придерживался каких-то определенных теологических принципов. Его теологическую систему невозможно свести ни к одной из включенных в нее идей - например, к идее предопределения. Он просто берет библейские истины и сочетает их, руководствуясь высшим принципом - представлением о ключевой роли Христа.

А сейчас поподробней о его учении. Исходным пунктом учения Кальвина была мысль, сформулированная в знаменитой фразе, открывающей Institutio: «Вся наша мудрость, поскольку она вообще заслуживает имени мудрости и является надежной и достоверной, складывается из двух основных вещей: познания Бога и познания самих себя». Познание себя и познание Бога взаимообусловлены, однако первенство следует отдать познанию Бога. По мнению Кальвина, это познание - semen religionis («семя религии») - посеяно в каждом человеке, даже - язычнике. Однако этого недостаточно - не потому, что Бог далек от человека, а потому, что человек далек от Бога. Поэтому естественная теология (познание Бога на основе познания природы и истории) не обеспечивает истинного познания Бога; такое знание мы получаем лишь там, где сам Бог отверзает уста (иными словами, из божественного Откровения, запечатленного в Ветхом и Новом Завете). Библия не нуждается в обосновании ни с помощью какой-либо промежуточной инстанции (например, церкви или разума), ни с помощью представления о вербальной инспирации (как бы «божественной диктовке»), однако она нуждается в свидетельстве Св. Духа, поскольку лишь Бог может адекватно свидетельствовать о себе. Только Бог может привести нас к подлинному, недвусмысленному уразумению Откровения.

Нелегко проследить все теоретические следствия этого учения. Именно с ним связана та независимость, та внутренняя сила, столь характерные для протестантизма. Признавая авторитет одного только Бога, человек освобождается от власти и авторитета других людей, и его жизнь отныне укоренена единственно в вечности. В то же время, это учение служит обоснованием свободы совести и вероисповедания.

В своем учении о Боге (учение о Троице; различение знания о Боге как о Творце и знания о Боге как об Искупителе) и в учении об ангелах, дьяволе и человеке Кальвин придерживается традиционной и общей для протестантских богословов позиции, однако его отличает особое внимание к вопросу о предопределении и, в еще большей степени, - его учение о «законе». Говоря о Св. Писании, он подчеркивал единство Ветхого и Нового Заветов и то, что Ветхий Завет (и как обетование, и как закон) указывает на Христа, в этом и выразилась одна из наиболее своеобразных черт его теологии, основанной на представлении о неразрывной связи божественной благодати и божественного закона. Декалог, смысл заповедей которого разъясняется у пророков и в заповедях Христа, для Кальвина был не просто «учителем», данным падшему человеку, но одним из моментов непреходящего союза с Богом. В десяти заповедях выражена вечная воля Бога. Это его благодетельный дар - «закон, определяющий мысли и поступки, который принимается добровольно и с благодарной покорностью, - своего рода компас для совершающих земной путь людей, необходимый грешникам, получившим благодать» (К.Барт). Это учение навлекло на Кальвина обвинения в законничестве - столь же беспочвенные, как и многие другие.

В своей христологии Кальвин развивает учение древней церкви - халкидонское учение о двух природах во Христе, учение о communicatio idiomatum («общении свойств», т.е. взаимоотношении божественной и человеческой природ в богочеловеке) в раннем христианстве и в зрелой схоластике. Согласно этому учению, Сын Божий таинственным образом был всецело человеком Иисусом Христом, но в то же время пребывал как Сын Божий «вовне» (extra), одесную Отца (это представление называют Extra Calvinisticum). Кроме того, Кальвин придавал особое значение роли Христа как посредника между Богом и человеком: по-новому осмыслив уже существующую традицию, он сформулировал учение о трояком служении Христа (пророческом, царском и священническом). В своей трактовке сотериологической роли Христа он, в целом, придерживается «Апостольского символа веры», но, в отличие, скажем, от Лютера, истолковывает слова о «сошествии во ад» («descensus ad inferos») как указание на глубочайшую душевную скорбь Христа.

Центральное место в сотериологическом учении Кальвина (учении о спасении) отводится, естественно, Св. Духу. Личность и служение Посредника, Иисуса Христа, обеспечивает спасение человека только благодаря действию Духа Святого. Св. Дух созидает веру, дарует знание Бога, побуждает ответить «да» Богу, располагает к доверию и покорству и, кроме того, обеспечивает «единение» (unio) со Христом. Только Св. Дух побуждает к покаянию, творит освящение и делает возможной подлинно христианскую жизнь, определяющие черты которой - самоотречение, молитва и созерцание вечной жизни. Не вдаваясь в подробности, следует, в этой связи, указать, что идея «славы Божьей» играла у Кальвина главенствующую роль. О реальности возрождения человека и его христианской жизни свидетельствует прежде всего то, что воля Бога все более укореняется в нем и постепенно замещает собою в той или иной мере необходимые человеку самообладание и воздержность, так что человек все меньше и меньше принадлежит себе и все больше и больше - Богу. Никто другой из теоретиков протестантизма не подчеркивал с такой горячностью, как Кальвин, что главная цель христианской жизни - не теоретическое познание Бога, но безоговорочное подчинение воле Бога, нравственные поступки, дисциплина и добросовестное выполнение своих обязанностей. О