Акт касательно перехода вихлинского чанки в сословие узденей и правовых последствий этого (начало XVIII в.)

Перевод текста

Это – разъяснение о том, что произошло у Камшавад⁶ и Мухаммадали, когда выгнали они жену своего сына, происходившую из узденей (уздан)¹, поступив так согласно обычаю-адату² своих предков: не брать узденек в жены за чанок (ч1анка)³.

Сын их, однако, [из любви к жене], признался тут, что в случае совершения в будущим преступлений (джурм), – им самим в отноше­нии кого-либо или же кем-либо в отношении его, – при получении или уплате диятов^ за нанесение ран и пролитие крови, – им самим с кого-либо или кем-либо с него, – при захватах и возвращении ишкилей, а также при других малых и больших делах, он считает себя отныне в числе людей, живущих по нормам местного права (раем), касающихся узденей^

Он и его потомство вошли, таким образом, в число узденей. От­ныне и вплоть до дня Страшного суда у них, – не взирая на чанкские корни, – не будет, поэтому ни малейшего превосходства над узденями и не должно быть даже претензий на это.

Свидетели: община-джомаат вихлинцев (вихьул) и ученики-жу- таалимы.

Записал – бедняга [Мухаммад] Убринский.

Соглашение жителей томуралъской волости касательно установления шариата в сфере наследственного права

Документ дошел в копии, относящейся к 90-м годам прошлого столетия. Принадлежит эта копия руке «Джабраила – сына Мухаммада, сына Али», которого люди считали ученым шейхом. «Соглашение» от 1710 г. написано на одном из последних листов рукопис­ного сборника, который переписан вышеназванным Джабраилом между 1891 и 1897 гг. (РФ. ДНЦ РАН, ф. 14, №583).

Перевод текста

Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Аллах – всепрощающий и милосердный! Настоящая мощь и сила имеются только у Аллаха, воз­вышенного и великого! Хвала – Аллаху, Господу миров! Да благословит и приветствует Аллах господина нашего Мухаммеда, его род и его сподвижников, всех вместе! Да сделает он это много-много раз, на ве­ки вечные! А далее.

Общины и [отдельные] жители селений волости томуральцев (т1омурал) – да увеличит всевышний Аллах их превосходство, да ум­ножит Он их количественно, да облагодетельствует их и да сделает Он их людьми совершенными! – простили своим людям, представителям как мужского, так и женского полов, грехи-хакк, которые пали на них по следующим причинам:

· Из-за прекращения раздела, оставленных им наследств (тарика] на принципах шариата, а именно из-за ликвидации в своей среде раз­личий в [долях] имущества, составляющего данное конкретное наслед­ство.

· Из-за лишения представительниц женского пола [доли] в оставленном наследстве, путем «удаления этих [долей] от этих женщин. Далее, томуральцы, возымев необходимое намерение и дав друг другу соответствующие обещания, в конце концов согласились:

· В вопросе установления требуемых различий, при отделении [до­лей] в оставленных наследствах и последующего раздела этих на­следств, между представителями мужского и женского полов руково­дствоваться благородным мухаммедовым шариатом, а не привычными положениями местного права, а именно – делить оставленные наслед­ства между представителями мужского и женского полов правильно, справедливо по отношению к ним, не лишая представительниц женско­го пола того, что сам Аллах предназначил им в тексте своей благород­ной Книги.

Томуральцы поступили так в данном вопросе, подчиняясь слову всевышнего Аллаха!Они, клянусь, не смогут стать истинно верующими мусульманами до тех пор, пока не сделают своим судьей Тебя, Господа своего, в тех вопросах, которые являются причиной ссор, царящих между ними. Вне Твоего суда, о Господи, эти томуральцы не смогут найти для себя ни радости, ни настоящего мира.

Всевышний Аллах – слава Ему! – сказал правду!

Если кто нарушит устав, который дал всевышний Аллах в своей Книге, то проклянут его и Аллах, и Его ангелы, и люди, все вместе.

Твердое обещание о введении у себя шариата, подкрепленное тек­стом данного устава, дано было томуральцами в присутствии посети­теля-хаджи Мекки и Медины хаджия Мухаммада – имама Гагарской (Гьагьаб) общины, а также имамов, мулл (кади) и ученых-адмжое, обитающих в селениях волости томуральцев: Мухаммада – сына посети­теля Мекки и Медины хаджия Махмуда, Мухаммада – сына Ибрахим-халила, Хусена – сына Мухаммада, Али – сына Шабана, Али – сына Аб-дуллаха. Да сохранит их от существующих бед всевышний и всеода-ряющий Аллах!

Записал слова томуральцев и затем отредактировал текст данного документа кудутлинец (ал-Кудуки) Мухаммад – сын Мусы.

Да простит его Аллах!

Двадцать второе число месяца шабан тысяча сто. двадцать второго (1710) года от хиджры богоизбранного Пророка, да благословит его Аллах и да приветствует!

Светская и духовная власть

Государство и право Дагестана, изменение которых непосредственно связан с арабскими завоеваниями во второй половины VII – начале IX в., в последующем претерпели серьезные изменения, эти изменения коснулись и форм владения землей.

Освободив­шиеся от арабской власти дагестанские правители представляли собой как верховных сюзеренов, так и собственников земли.

В X в. правитель Серира имел в своем распоряжении «12 тысяч селений, из которых он набирал столько слуг, сколько желал», стало быть, он выступал как верховный собственник обширной территории.

Эмиры (султаны) Дербента Х-ХIII вв. четко отражают облик му­сульманского правителя периферии халифата.

Формально здесь признава­лись основные способы замещения власти: народное избрание и назна­чение преемников.

При Хашимидах в Дербенте (с 869 г.) власть была наследственной. То же самое при независимом Дербентском эмирате или же в составе государства ширваншахов. В действительности же эти «нормы» нарушались неоднократно, династийные принципы наследования не принимались во внимание.

Эмиром города нередко становил­ся ставленник определенных политических сил, группировок, в частности раисов города. Власть эмира была ограничена волей «народа». Реальная власть, реальная сила становилась главным условием признания правителя.

В конце ХIV-начале XV вв., в связи с деятельностью Ибрахима I Дербенди (1382-1417) власть правителя Дербента укрепилась. С на­чала и до конца XV в. века Дербент входил в состав государства ширваншахов, которые и назначали в город эмиров.

Хотя формально дербентский эмир был зависим от центральной власти, в действительности же он вел самостоятельную политику.

Организация публичной власти в Серире (Хунзахском нуцальстве) также имела к X в. определенные традиции, которые были использованы в ХIII-ХV вв. в процессе восстановления центральной власти при главенствующей роли Хунзаха.

В языческом Серире существовало престолонаследие «по первородству», от отца к сыну.

В Хунзахском нуцальстве принципы замещения власти в целом сохранились (наследование власти), но расширился круг «правопреемников» на власть, включая род в целом. Наследником становился старший в роде.

В знаменитом «Завещании Андуника» (1485) действующий нуцал обратился в «программном завещании» к своему племяннику (сыну брата) Булач-нуцалу как наследнику.

К XIV в. система майората была уже признанной, «традиционной» и в Кайтагском уцмийстве.

Как сообщает хроника Махмуда Хиналугского, после смерти уцмия Султан Мухаммедхана в конце XIV в. уцмием был избран его сын Беккиши-хан, старший по возрасту, население и область кайтагов подчинились последнему».

Эта форма избрания стала обычаем в Кайтаге, и в случае его нарушения «потерпевшая сторона» апеллировала к восстановлению справедли­вости, и нередко это происходило на межгосударственном уровне.

Так, вскоре после смерти Султан Мухаммедхана и избрания уцмием старшего брата притязания на престол предъявил также его младший брат.

Начался «конфликт между эмиром эмиров Беккиши-ханом и опорой великих эмиров Илчав Ахмадбахадуром».

Вооруженное столкновение между претендентами завершилось победой младшего брата. Тогда Беккиши-хан обратился к своему дяде, газикумухскому шамхалу с просьбой вос­становить легитимную власть уцмия.

Дипломатическое вмешательство шамхала «восстановило» истину – Ахмадбахадур «нашел, что сопро­тивление – дело тщетное», и с группой своих сторонников удалился в Ширван, где нашел поддержку у своего дяди Султан Гершаспа (Ибрагим I Дербенди) и обосновался там прочно, получив во владение богатые земельные участки.

В Дагестане эти основополагающие положения нашли своеобразное применение.

Во всех владениях в течение Х-ХV вв. правление также носило светский характер (правитель это только «светский защитник шариата»).

Что касается источников и характера власти, то общепризнанным был принцип престолонаследования (от отца к старшему сыну или старшему в роде), причем идеальным источником власти считалась сопричастность к роду Мухаммада.

Пророческий легитизм являлся одним из важнейших доказательств истинности и стабильности власти.

Этим и можно объяснить появление генеалогий, т. е. родословий и родословных записей, возводящих род уцмиев, майсумов, шамхалов к одному из дядей пророка – Хамзы или Аббаса.

Достоверность этих генеалогий на данном уровне знаний невозможно подтвердить, но важно не это, а сама тенденция, сущность создания определенного рода генеалогий.

Генеалогические записи подобного рода были письменно зафиксированы, вошли в дагестанские исторические хроники в качестве их составных частей («История Абу Муслима», «Тарих Дагестан» и др.).

В «История Каракайтага», рассказывающем о событиях Х-ХV вв., также особо подчеркивается, что существовал «обычай потомков Хамзы и правило в относительно того, что между ними – в отношении исполнения обязанностей их эмира и их хакима, а также в отношении извлечения ими хараджей и джизьи – с вилайата».

Далее имеется интереснейшее сообщение о правилах наследования власти: «После того порешили ставить эми­ром и опекуном того, кто будет старейшим из них по возрасту». Этому эмиру должно повиноваться все население, и он ведает административно-налоговым аппаратом: «Все – будь он малым и бедным – без отказа и спора выказывают ему повиновение.

Тот эмир берет до­ходы государства и вилайата. Одну пятую часть он отделяет для себя, а оставшиеся четыре пятых он делит с теми из числа раисов и эмиров этого вилайата, кто вместе с ним и вокруг». Что касается потомков дяди пророка, то обязанность местного населения это «не требовать от их отпрысков, внуков и их потомства диванских хараджей и султанских раисов размером даже с горчичное семя, – которые подают для раятов и низших».

Таким образом, все потомки пророка Мухаммеда без исключения причислены к элите дагестанского общества и исключены из сферы налогового обложения.

Практика регулирования важнейших внутригосударственных и межгосударственных проблем выдвинула идею «нерегулярных собраний», съездов. Юрисдикция этих собраний (съездов) социаль­но не обозначена, она была гибкой, соответствовала требованию мо­мента. На таком съезде и было одобрено «Завещание Андуника» (1485 г.).

Документ этот можно причислить к категории нормативных ак­тов, специально фиксированных и оформление которых осуществлялось в присутствии руководителя мусульманского культа и авторитетных представителей власти и общества «Были свидетели – эмиры, улемы, умные, сведущие и другие люди».

Что касается верховной духовной власти, то она представлена мусульманским духовенством, имевшим во всем Дагестане полную под­держку гражданской власти.

В духовной жизни общества в мусульманском мире наиболее важными фигурами были кади (кадий, кази от араб. «тот, кто решает», «назначающий», «приговаривающий») и факих («знающий», теолог-законовед, знаток фикха, т. е. мусульманского правоведения, включающей юриспруденцию, а также вопросы религиозной обрядности).

В Арабском халифате кади означает «судья», назначаемый правителем для совершения правосудия на основе шариата.

Верховный кади назывался «кади ал-кудат», и его назначение относилось к прерогативам верховной власти халифа.

Кади ал-кудат («кади кадиев») от имени халифата назначал всех остальных кадиев.

В завоеванных землях главного кади от имени халифа назначал наместник халифа или командующий войсками.

Так, например, согласно сообщению из «Дербенд наме» Маслами ибн Абдалмалик, арабский полководец назначил кадиев в Табасаран. О назначениях того времени в другие районы Дагестана сообщений не имеется. В Дер­бенте в Х-ХI вв. кади пользовался громадным авторитетом, а также назначался халифом. Иерархию духовной власти в Дербенте (Баб ал-абвабе) возглавлял верховный судья – кади ал-кудат, который вершил суд на основе шариата и следил за деятельностью кадиев. Так как эмир города считался носителем высшего правового авторитета, то ему была подконтрольна и деятельность верховного судьи. С середины XII в. кади ал-кудат стали назначаться уже эмиром из местных шейхов и их зависимость от правителя города усилилась.

В Дербенте обнаружена каменная стела (ныне хранится в ДГУ) на могиле такого главы местного мусульманского духовенства. На ней сохранилась надпись: «шейх, имам кади кадиев Ахмад ибн ал-Хусайн – милость Аллаха над ним».

Обращает внимание то обстоятельство, что главы судебной власти ряда владений живли не в столичном селении, а в другом, обычно в соседнем: кади Дарго разбирал дела в селении Бутри, Хайдака, т. е. Кайтага – в селении Хабши, Урчамила в Ургахи, хунзахский же кади – из селение Анди. В конце XIV в. Тимур, покорив силой, область Дарго в Дагестане, «установил власть эмиров над селами и областями» и, назначив своего ставленника в селении Муги (Муха), «вручил ему книгу «ап-Ваджиз», чтобы он руководствовался ею (при управлении) среди населения по справедливости и беспристрас­тию».

Последний пример показывает неразрывную взаимосвязь права и власти, говорит об успешном влиянии внешнеполитических факторов (в частности, политики завоевателей) на судьбы религиозно-правовых школ.