Рождение Исаака и изгнание агари

 

Снял Авраам шатры свои и двинулся к югу, подальше от места, уничтоженного гневом Господним. Поселился он между Кадешем и Суром в землях Герары.

В этой земле и произошло то, что обещал Бог Аврааму. В назначенное Богом время у Сарры родился сын, и дано ему было имя Исаак.

Вражда между Саррой и Агарью разгорелась с новой силой. Ведь Измаил был первенцем Авраама. Когда же на свет появился Исаак, Сарра потребовала, чтобы права первородства принадлежали ему. К тому же, ей показалось, что Измаил издевается над ее новорожденным сыном. И она приказала Агари убираться вон.

Всю ночь не спал Авраам, не зная, как поступить. Не желал он зла своему первенцу, но, помня, что Бог обещал произвести от него великий народ, не опасался за его судьбу и не стал спорить с Саррой из‑за Агари и Измаила: чтобы не было в шатре раздоров, он решил отпустить Агарь с первенцем.

Поднялся на заре Авраам, взял мех с водою и повесил его на плечо Агари, дал ей хлеба в руки, нежно простился с сыном. И двинулись они в пустыню Вирсавию. В тот день был сильный ветер, и занесло песком все тропы. Женщина заблудилась. Вскоре кончился хлеб и иссякла вода. Уложила Агарь сына, ослабевшего от голода и жажды, под кустом и побрела, чтобы не видеть его страданий. Отойдя на расстояние полета стрелы, распростерлась она на земле и подняла вопль, как при погребении. Залился плачем и Измаил. Не имея сил подняться, призывал он криками мать. Не услышала Агарь. Но услышал Бог и отправил с неба вестника. Приблизившись к женщине, вестник сказал:

– Что с тобою, Агарь? Что пугает тебя? Услышал Бог голос сына твоего. Иди к нему и сохрани его, ибо произведет от него Бог великий народ.

И открылись глаза Агари. Увидела она, что сидит у колодца, доверху наполненного водой. Набрала она воду в мех и пошла к кусту, где оставила Измаила, чтобы напоить его.

С той поры Бог все время был с Измаилом, и он вырос в пустыне и сделался метким стрелком из лука. Мать взяла ему жену из Египта, и родила египтянка Измаилу двенадцать сыновей. И дали они свои имена племенам, кочевавшим от Хавилы до Сура, что по пути к Ассирии, ибо были вождями этих племен^{142}.

 

Жертвоприношение Исаака

 

^{Патетический эпизод принесения в жертву Исаака может быть понят как свидетельство существования у древних израильтян обычая принесения в жертву детей, который засвидетельствован у первоначальных обитателей Ханаана и финикийских колонистов как литературными источниками, так и археологическими памятниками. Жертвоприношение, отмененное в данном эпизоде Богом таким же образом, как в греческом мифе, было остановлено жертвоприношение дочери Агамемнона Ифигении, явилось своего рода прецедентом отмены человеческих жертвоприношений, хотя последние, как это явствует из рассказа о принесении Иефаем в жертву дочери, продолжали совершаться.}

 

Немало лет прожил Авраам в земле Ханаанской, когда решил Бог испытать его и сказал ему:

– Вот я! Возьми своего сына Исаака, и пойди в землю Мориа, и принеси его там во всесожжение на горе^{143}, которую я покажу.

Дрогнуло сердце родителя, ибо он любил Исаака больше жизни своей. Но не посмел Авраам ослушаться Бога. Оседлал он своего осла, взял с собою двух слуг и отрока Исаака, нарубил дров для всесожжения и отправился туда, куда ему было приказано.

На третий день пути Авраам поднял голову, и глазам его предстал холм, где он должен был принести в жертву сына. Обратившись к слугам, он приказал им остаться с ослом, передал сыну вязанку дров, взял огонь и нож, и пошли они вместе. Они еще не поднялись на холм, как отрок сказал отцу:

– Вот огонь, нож и дрова. Где же овен для всесожжения?

– Бог сам усмотрит себе овна, – ответил Авраам, не останавливаясь.

На вершине холма Авраам разложил дрова так, чтобы они лучше горели, связал отрока и положил его поверх дров. Затем он поднял нож, чтобы заколоть сына. И в это мгновение, когда он собирался нанести удар, послышался голос Бога:

– Авраам! Авраам! Не простирай руки на сына твоего, ибо я убедился в том, что ты боишься меня.

И сразу же послышался шум за спиною Авраама. Оглянувшись, он увидел барана, запутавшегося рогами в кустах. Взял он его и принес в жертву Богу вместо сына своего. И нарек он это место именем «Бог усмотрит».

И вновь услышал Авраам голос, раздавшийся с небес:

– Не пожалел ты для меня сына своего единственного, и за это благословлю я тебя потомством бесчисленным, как морской песок. И овладеет оно вратами врагов своих. И благословятся в твоем потомстве все народы земли за то, что ты послушал меня.

Шли годы. Кочевал Авраам со своими стадами и отарами по земле Ханаанской. И умерла на земле этой, в Хевроне, его жена Сарра в возрасте ста двадцати лет. И, оплакав ее, пошел Авраам к хеттам, обитателям этой земли, и сказал им:

– Пришелец я, осевший у вас. Дайте мне участок для погребения моей покойницы.

И согласились хетты из уважения к Богу Авраамову продать лучшее из погребальных мест для его жены – пещеру и поле Эфроново при ней, напротив Мамрая, что в земле Ханаанской. И стали это поле и пещера погребальным уделом Авраама в земле хеттов.

 

Женитьба Исаака

 

Будучи в преклонных годах, Авраам призвал раба, старшего в доме и управляющего всем имуществом, и приказал ему отыскать для сына своего Исаака жену, но не из хананеянок и хеттеянок, не в той земле, где он жил, а в той стране, из которой он вышел, где оставил могилу отца своего и свой род.

– А если, – спросил раб, – женщина той страны не пожелает идти со мною, не возвратить ли сына твоего в страну, из которой ты вышел?

– Поостерегись, – воскликнул Авраам, – возвращать сына моего земле, из которой я вышел! Если женщина той страны не захочет идти с тобою, возвращайся, и не будет на тебя гнева моего.

Поклялся раб, что поступит так, как ему было велено, взял у господина десять верблюдов, нагрузил их сокровищами и отправился в Месопотамию (Арам‑Наараим), в город Нахора.

Прибыв под стены города, раб связал верблюдам ноги и стал дожидаться вечерней прохлады, когда женщины выходят черпать воду. А чтобы узнать ту женщину, которая подходит сыну господина его, решил он попросить у Бога знамения и обратился к нему:

– Господин господина моего, сотвори милость! Сделай так, чтобы дева, которую назначишь ему в невестки, согласилась зачерпнуть воды для меня и моих верблюдов. Иначе как мне ее узнать?

И едва он произнес эти слова, как из ворот вышла дева с кувшином на плече, по внешнему виду не похожая на хананеянок и хеттеянок. Наполнив кувшин, она стала подниматься к воротам. Опомнившись, посланец Авраама побежал ей навстречу и, поклонившись, сказал:

– Разреши мне, красавица, испить из твоего кувшина.

Ласково улыбнувшись, дева опустила кувшин, и раб припал к нему губами. Вода была холодной и сладкой, словно из горного источника.

– Мы пришли издалека, – молвил раб, вытирая рот тыльной частью ладони. – Верблюды господина моего изнемогают от жажды.

– Я их напою! – с готовностью подхватила девушка и бросилась к источнику, чтобы наполнить лохань.

Пока верблюды со свойственной им величавой неторопливостью тянули воду сквозь редкие желтые зубы, раб любовался девой.

– Скажи, как тебя зовут? – спросил он. – Из какого ты рода?

– Я Ревекка (Ривка), – ответила дева, легко вскидывая кувшин на плечо. – Отец мой Бетуэйл, рожденный Милкой для Нахора.

– О Боже! – ликующе воскликнул раб. – Да ведь Нахор брат моего господина Авраама, пославшего меня за невестой для своего сына! Он дал мне украшения не для продажи, а чтобы я одарил ими ту, которая достойна их носить.

С этими словами он достал из заплечной сумки носовое кольцо и вдел в ноздри девушки.

Растерявшись, Ревекка побежала к воротам, расплескивая воду.

Дома Ревекку встретил ее брат Лаван. Увидев сверкавшее на Солнце кольцо и узнав, откуда оно, Лаван поспешил к источнику, где увидел незнакомца, сидевшего на колоде.

– Зачем ты здесь? – обратился он к нему. – В доме моего отца найдется место для тебя, твоих верблюдов и их погонщиков.

Пока одни рабы омывали посланцу Авраама ноги, другие накрывали на стол. Но, сев за него, гость не стал есть, а попросил себя выслушать. И рассказал он о рабах и рабынях своего господина, о его верблюдах и верблюдицах, об ослах и ослицах. Перечислил он золото и серебро. И только после того, как Лаван успел утомиться от перечня всего, чем наградил Бог Авраама, сказал, что супруга его господина Сарра родила в возрасте девяноста лет сына, которого назвали Исааком, и что он достиг возраста, когда женятся, и что господин не хочет иметь невесткой хананеянку или хеттеянку.

Услышав все это, Лаван сказал:

– От Господа пришло это дело. Я согласен отпустить сестру свою Ревекку через десять месяцев. Пусть она еще побудет со мной и с матерью.

– Сжалься! – взмолился раб. – Авраам уже не молод, и каждый день Бог может послать за ним.

– Будет так, как пожелает сама Ревекка, – ответил Лаван и послал за сестрой.

– Пойдешь ли ты сразу с этим человеком? – спросил он.

– Пойду! – ответила Ревекка без колебаний.

Как‑то вечером, до наступления прохлады, Исаак прогуливался по полю и увидел лениво бредущих верблюдов, а рядом с ними раба и деву с золотым кольцом, сверкавшим в ноздрях.

Ревекка, увидев Исаака, спросила у своего провожатого:

– Что это за муж, идущий нам навстречу?

– Это Исаак, сын господина моего, – ответил раб.

И взяла дева покрывало и накрыла им голову.

Ввел Исаак Ревекку в шатер матери своей Сарры и сделал ее женой, возлюбил ее и не стал более горевать о своей матери. И было тогда Исааку сорок лет.

Женился и Авраам, и шесть сыновей было у него от нового брака, и не только десятерым внукам успел он порадоваться, но и двум правнукам. Законным же сыном своим, однако, считал Авраам одного только Исаака и ему одному отдал все, что было, у него, а остальных сыновей с их потомством отослал в земли восточные.

Скончался Авраам в старости доброй, насыщенный жизнью, в возрасте ста семидесяти пяти лет. И похоронили его Исаак и Измаил в Хевроне, в земле Ханаанской, в пещере, что против Мамрая.

 

Близнецы

 

Минуло двадцать лет после того, как Исаак ввел Ревекку в шатер, а детей у них не было. Возносила Ревекка Богу мольбы о потомстве, а он словно бы не слышал. Лишь на двадцать первый год брака ощутила она в чреве своем сильные толчки и пошла вопросить Бога. И сказал ей Бог: «Два народа в чреве твоем, выйдут они из утробы и разойдутся. И народ народа сильнее будет. И старший будет служить младшему».

Так оно и оказалось. Сначала появился первый младенец – мохнатый, как плащ, и красный, как перец. Ему дали имя Исав^{144}. Второй вышел, держась за пятку первого. Его назвали Иаковом^{145}.

Выросли мальчики непохожими друг на друга. Все тело Исава было покрыто волосами. Был он человеком степи, искусным в звероловстве. Иаков же был кротким и изнеженным человеком шатров. Исав был любимцем Исаака: приносимая им дичь была по его вкусу. Ревекка же больше любила Иакова, и он всегда находился при ней.

Однажды Исав явился с охоты усталый и голодный, и в ноздри ему ударил соблазнительный запах чечевицы. Иаков, сидя у костра на корточках, помешивал варево палочкой, делая вид, что не слышит шагов.

Тогда Исав сказал:

– Я долго гонялся за дичью, голоден и устал. Не дашь ли ты мне поесть?

– Хорошо, – ответил Иаков. – Только не даром. Отдай мне за миску похлебки первородство.

– Бери! – с готовностью отозвался Исав. – К чему мне мое первородство, если я умираю от голода?

Протягивая брату миску дымящейся похлебки, Иаков сказал:

– Поклянись же, что первородство теперь мое!

– Клянусь, – отмахнулся Исав, хватая миску.

И он ел и пил, и пренебрег первородством.

Поев, Исав встал и пошел в степь, радуясь прожитому дню.

Прошло много лет. Исаак стал совсем стар и потерял зрение. Он по‑прежнему любил Исава больше, чем Иакова, хотя первенец и огорчил его, приведя в шатер двух жен‑хеттеянок. Чувствуя приближение смертного часа, старец попросил Исава взять свой лук и колчан и отправиться в степь, чтобы добыть дичи и приготовить из нее кушанье, которое ему нравилось более всего, ибо хотелось ему набраться сил, чтобы благословить первенца.

Разговор происходил при Ревекке, и, как только Исав удалился, она немедленно отыскала Иакова.

– Сын мой! – проговорила она торопливо. – Немедленно отправляйся в стадо и заколи двух козлят. Я приготовлю блюдо, которое любит твой отец, а ты поднесешь его ему, чтобы он благословил тебя перед кончиной.

– Что ты такое говоришь, мать?! – удивился Иаков. – Отец слеп, но он может меня ощупать. Я же человек гладкий, а брат мой – косматый. Не благословит меня отец, а проклянет, как обманщика.

– Пусть на меня падет проклятие, если отец не благословит тебя, – воскликнула Ревекка.

Сварив козлят и обильно приправив их горькими травами, Ревекка взяла одежды Исава и одела в них Иакова. Затем она обложила руки и шею младшего сына кожей козлят. Вошел переодетый Иаков к отцу и сказал:

– Поешь дичи моей и благослови меня.

– Как скоро ты возвратился, Исав, – удивился Исаак.

– Бог быстро послал мне дичь, – объяснил хитрец.

– Подойди, я тебя ощупаю, – приказал отец. – Ты ли сын мой Исав?

Потрогав сына руками, Исаак пробормотал:

– Голос – голос Иакова, а руки – руки Исава.

Поев и выпив вина, старец попросил сына поцеловать его. Ощутив любимые Господом запахи пота и поля, Исаак благословил мнимого Исава:

– Даст тебе Бог от небесной росы и от тука земли вдоволь хлеба и вина! Да послужат тебе народы и да поклонятся тебе племена, да будешь ты господином над братьями! И да поклонятся они тебе!

Едва Исаак благословил Иакова, как с охоты вернулся Исав. Подготовил он любимое отцом кушанье и, войдя к старцу, сказал:

– Поешь, отец, дичи и укрепи силы свои.

– Кто ты? – спросил отец.

– Я твой первенец Исав.

– Кто же тогда принес мне дичи и накормил до тебя? – заволновался Исаак. – Кого же я благословил?

– Думаю, что это брат мой Иаков, – отозвался Исав. – Однажды он уже купил мое первородство, а теперь хитростью выманил отцовское благословение. Неужели для меня ничего не осталось?

Услышав эти слова, Исаак возопил воплем великим:

– Не дается дважды благословение. Тебе придется самому добывать хлеб мечом и служить брату. Но, когда вознегодуешь, свергнешь его иго со своей шеи.

И проговорил Исав в сердцах:

– Убью я Иакова, брата моего, ибо он обманом похитил отцовское благословение. Убью, как только придет день оплакивания отца нашего.

Услышав эту угрозу, Ревекка отыскала Иакова и сказала ему:

– Беги к брату моему Лавану в Харан. Ибо Исав грозит убить тебя. Вернешься, когда утолится ярость его и он позабудет о своем обещании.

Исааку же Ревекка сказала:

– У Лавана, брата моего, найдет себе Иаков невесту из племени нашего, ибо я страдаю от хеттеянок, приведенных Исавом. Если и Иаков женится на хеттеянке, к чему мне тогда и жизнь?

 

Иаков в Харане

 

И отправился Иаков в Харан. По пути, когда зашло Солнце, взял он один из камней, подложил себе под голову и забылся сном.

И увидел он во сне лестницу, отвесно стоящую на земле и касающуюся небесной тверди. Сновали по этой лестнице вестники Бога туда и сюда. Бог же обратился к спящему:

– Я Господь! Бог Авраама и отца твоего Исаака. Землю, служащую ложем, тебе отдам я и потомству твоему. И будет оно неисчислимо, как песок морской. И распространишься ты на все четыре стороны света. И я буду всюду с тобою, куда бы ты ни пошел. И верну я тебя в эту землю, тебе обещанную.

И пробудился Иаков от сна своего. Небо было прозрачным. Парили птицы. Но в памяти Иакова стояла лестница до самого неба, и слышал он слова Бога. Стало страшно ему, ибо он ощутил присутствие Божье. Взял он камень из‑под головы, и поставил его памятником, и облил елеем. Решив, что место это должно быть навеки священным, он назвал его Бэт‑Элом – домом Божьим, потому что здесь ему открылись врата небесные. Господу же он дал обет, сказав ему:

– Если ты будешь со мною и сохранишь меня в пути, которым я иду, если дашь мне пищу и одежду и вернусь я невредимым в дом отца моего, если будешь Богом моим, то камень, что поставил я памятником, будет домом твоим, а из всего, что даруешь мне, отдам тебе десятую часть.

Двинувшись на восток, увидел Иаков в степи колодец, а вокруг стада овец и пастухов.

– Братья мои! – обратился он к ним. – Откуда вы?

– Мы из Харана, – ответили пастухи.

– А не знаете ли вы Лавана?

– Как не знать! – оживились пастухи. – А вот идет сюда Рахиль, дочь его.

Увидев Рахиль, Иаков помог напоить ей овец, а затем стал целовать девушку, мешая поцелуи со слезами. Рахиль, вспыхнув, оттолкнула незнакомца, но Иаков стал ей объяснять, что целует по‑родственному, ибо он – сын Ревекки, родной сестры ее отца.

Быстрыми стопами помчалась Рахиль к Лавану, чтобы обрадовать отца появлением родственника. Лаван, оглядев Иакова, приветствовал его и предложил зайти в шатер. Наутро он поручил племяннику пасти своих овец, ибо у него было мало пастухов.

Целый месяц пас Иаков овец Лавана за хлеб и воду. Рассчитываясь с пастухами, Лаван обратился к нему:

– Чем же мне расплатиться с тобою? Не даром же ты служил!

– Мне не надо серебра, – ответил Лавану Иаков. – Мы – родственники. А вот если отдашь мне в жены Рахиль, младшую дочь твою, я готов тебе служить семь лет за нее.

Красива станом и прекрасна лицом была Рахиль, и полюбил ее Иаков с первого взгляда. И служил он за нее семь лет, и они показались ему как несколько дней, потому что любил он Рахиль.

Через семь лет, день в день, напомнил Иаков Лавану, что исполнился срок, и устроил Лаван свадебный пир. И не заметил Иаков после пира, что привел к нему Лаван не Рахиль, а свою старшую дочь Лию, которая была некрасива лицом и слаба глазами. Лишь утром, обнаружив подмену, взял он Лию за руку и отвел к тестю со словами:

– Что же это ты сделал со мной? Не за Рахиль ли я служил тебе семь лет?

– Не знаю, как у вас, – ответил Лаван, – но у нас в Харане никто не выдает младшую дочь раньше старшей. Дождемся новой недели, и я дам тебе и Рахиль, за которую будешь служить еще семь лет.

Так у Иакова появилось две жены. И служил он за Рахиль тестю семь лет. Любил он Рахиль, но она была бесплодна. Лии же Бог, увидев, что она нелюбима, дал одного за другим четырех сыновей.

Рахиль же позавидовала сестре и сказала Иакову:

– Дай мне детей, а если не дашь, незачем мне жить.

И разгневался Иаков на Рахиль и сказал:

– Разве я Бог, который посылает чреву плоды?

– Тогда, – сказала Рахиль, – возьми служанку мою Баллу, войди к ней, пусть она родит на колени мои.

И родила Валла Иакову сына. Возликовала Рахиль, что услышал ее мольбу Бог. А когда еще одного сына родила Валла, Лия дала мужу свою служанку Зельфу. И рождали попеременно Лия и Зельфа сыновей Иакову. Видя это, вспомнил Бог о Рахили и отверз чрево ее. И родила она сына, которому дали имя Иосиф^{146}.

Вскоре после рождения Иосифа сказал Иаков Лавану:

– Отпусти меня, чтобы я пошел в свою землю. Отдай жен и детей моих – ведь отслужил я за них тебе.

– Я знаю, что Бог благословил меня за тебя, – ответил Лаван. – И я готов наградить тебя. Назначь себе награду, и я дам ее.

– Ничего не отдавай мне за прошлое, – проговорил Иаков, – а давай я послужу тебе еще и опять буду пасти и стеречь твой скот, а ты за это отдашь мне всех черных овец и тех, что с крапинами, пятнами или полосами, каких найду в стаде сейчас и какие родятся во время службы моей.

Обрадовался Лаван, знавший, что животных с такой окраской очень мало, и сразу же отделил зятю нескольких коз и овец. И стал Иаков пасти остальной скот Лавана, и становилось в стаде полосатых и пятнистых животных все больше и больше. Ибо Иаков, нарезав свежих сучьев, срезал с них кору, обнажив белые полосы и крапины, и втыкал их в землю у водопоя. Вот и давали овцы и козы, наглядевшись на сучья, ягнят и козлят с крапинами и полосами.

Видя, как стадо Иакова растет, а его уменьшается, мрачнел Лаван.

 

Бегство и примирение

 

^{Рассказом о бегстве Иакова из Харана и его примирении сначала с тестем, затем с братом завершаются приключения Иакова на чужбине. В ходе странствий Иаков вступает в борьбу с Богом, дающим ему новое имя – Израиль. И хотя на основании предшествующих и последующих глав можно заключить, что библейский автор заставляет героя бороться с самим Элохимом, против этого вывода говорит то, что Элохим не мог вступить в борьбу с простым смертным и тем более оказаться слабее его. Разгадку дает место схватки – берег реки. Очевидно, бог, не пожелавший назвать своего имени, – это божество реки, вступающее в схватку с каждым, кто собирается ее перейти. О таких речных богах, сражающихся с героями, известно из греческих мифов.}

 

Видя недовольство Лавана и его сыновей и опасаясь за свое имущество, Иаков решил бежать. Вызвал он в поле Рахиль и Лию, будто к скоту, а на самом деле чтобы переговорить с ними.

– Вы сами знаете, – обратился он к женам, – что я служил отцу вашему всеми силами, а он лишал меня заработанного. Но Бог вступился за меня. Отнял Бог скот у отца вашего и отдал мне. Этот же Бог внушил мне, что пора возвращаться на родину. Что вы думаете об этом?

– Как сказал тебе твой Бог, так и делай! – ответили Лия и Рахиль. – Богатство, которое отнял Бог у отца нашего, – наше и детей наших.

И посадил Иаков жен и детей своих на верблюдов, взял с собой скот и все богатство свое, что приобрел, и отправился в землю Ханаан к отцу своему Исааку.

Рахиль же, когда Лаван пошел стричь овец, взяла отцовских богов^{147}.

И ушли они, и перешли через реку, направляясь к горе Галаад. Только на третий день Лаван хватился беглецов и, собрав свою родню, отправился в погоню. Через семь дней нагнал Лаван Иакова.

И вошел он в шатер Иакова, и обратился к нему:

– Зачем ты ушел тайком? Зачем укрылся от меня? Я бы проводил тебя с весельем и музыкой, с тимпанами и гуслями. Ты не дал мне даже поцеловать внуков моих и дочерей моих. Но пусть ты ушел! Зачем ты еще похитил богов моих?

– Я боялся, что ты не отпустишь дочерей своих, – ответил Иаков. – Богов же твоих я не брал. Обыщи шатры и убедись в этом сам.

Обыскал Лаван шатры и не нашел своих божков. Не нашел он их и в поклаже. Божки были спрятаны Рахилью под верблюжьим седлом. С верблюда же она не сошла, сказавшись больной.

Когда пришел Лаван к Иакову с пустыми руками, тот дал волю гневу.

– Мало того, – кричал он, – что я работал на тебя двадцать лет и не ел баранов твоего стада, и даже от животных, растерзанных зверем, убыток брал на себя! Мало того, что днем страдал от жары, а ночью от стужи, что сон бежал от моих глаз! Ты еще обвиняешь меня в воровстве!

– Все, что есть у тебя, это мое, – ответил Лаван. – Но пусть это будет и твоим. На этом заключим союз и разойдемся.

И взял Иаков камень, и поставил его, как рубеж. И родственники, пришедшие с Лаваном, набрали камней и стали бросать на тот камень. Вырос холм.

И сказал Лаван Иакову:

– Холм этот – свидетель, что ни я не перейду к тебе за него, ни ты ко мне.

И заколол Иаков жертву на холме, и позвал родичей своих есть хлеб. Поев хлеб, они переночевали на холме.

Вскоре после этого послал Иаков гонцов к Исаву сказать, что возвращается с женами, детьми и имуществом, чтобы приобрести благоволение брата своего.

Вскоре гонцы вернулись, сообщив, что Исав идет навстречу с четырьмя сотнями вооруженных людей. Испугавшись, обратился Иаков к Богу с мольбой защитить его от гнева брата и напомнил, что обещал он ему возвращение на родину и потомство неисчислимое, как песок морской.

Под вечер отвел Иаков обеих жен, и обеих наложниц своих, и одиннадцать сыновей своих через полувысохший поток и остался один. Во мраке к нему приблизился некто и схватил его за плечо. Иаков не уступал ему, и тот, видя, что не может одолеть, коснулся рукой бедра его. Почувствовал Иаков нестерпимую боль, но все равно не отпустил незнакомца. Тот же попросил:

– Отпусти меня, ибо восходит заря.

– Не отпущу, – ответил Иаков, – пока не благословишь.

– Как твое имя? – спросил некто.

Иаков назвал себя, полагая, что без этого невозможно благословение.

– Отныне имя твое будет Израиль^{148}, – отозвался соперник, – потому что ты боролся с Богом и с людьми и одолел.

– Как зовут тебя? – спросил Иаков.

– Незачем тебе знать мое имя, – ответил Бог. – Я благословлю так.

Выслушав благословение, Иаков отпустил того, кто заявил себя Богом, но имени назвать не пожелал.

Когда Иаков пошел с места, где боролся, то почувствовал, что хромает.

Вдали показалась толпа. Поняв, что это Исав со своими людьми, Иаков поставил впереди рабынь с детьми от них, за ними – Лию с детьми, а потом – Рахиль с Иосифом. Сам же пошел впереди всех и, приблизившись к Исаву, отдал ему земной поклон семь раз.

Заключил Исав брата в объятия и стал покрывать его лицо поцелуями.

Подняв глаза, Исав увидел женщин и детей и спросил:

– Кто это у тебя?

– Дети, которых Бог даровал рабу твоему, – ответил Иаков и еще раз поклонился.

Вслед за ним поклонились рабыни со своими детьми, за ними – Лия со своими детьми, последними же – Рахиль с Иосифом.

 

Странствия Иакова

 

Помирившись, братья разошлись. Исав возвратился к себе в Сеир, а Иаков направился сначала к Сихему, затем к Бетэлу, где соорудил еще один жертвенник Богу, явившемуся ему там двадцать лет назад, когда бежал он от брата своего Исава.

И вновь явился ему в Бетэле Бог, чтобы благословить его и напомнить, что имя его теперь не Иаков, а Израиль, и что множество племен произойдет от него, и что землю, отданную Аврааму и Исааку, вручает он отныне ему и потомству его.

И снова они пустились в путь. В дороге Рахиль разрешилась еще одним младенцем, но занемогла и умерла. Она дала новорожденному имя Бен‑Они, но Иаков стал называть его Вениамином^{149}.

Похоронив жену у дороги и поставив над ее могилой памятник, отправился Иаков в Хеврон, к отцу своему, где застал брата своего Исава. Умер Исаак на руках сыновей, будучи стар и насыщен жизнью, в возрасте ста восьмидесяти лет.

 

 

Об Иосифе

 

 

На скошенном поле не будешь стоять словно сноп,

И в пояс тебе не поклонятся братья‑колосья.

За дерзкую ложь, за гордыню пустых твоих снов,

На рабство в Египет ты будешь отправлен, Иосиф.

Но милостью Яхве становится явью твой сон.

Родню потеряв, чужеземцам ты станешь находкой.

Египет тобою от голода будет спасен,

И даст фараон тебе пажити Нила на откуп.

Но, вспомнив однажды пустыни неистовый зной.

Дым горький кострища и запах овчарен забытый.

Во имя отца и на благо отчизны родной

На братьев преступных не будешь держать ты обиды.

 

 

^{Вместе с Иосифом читатель Ветхого завета покидает степи к востоку от земли Ханаан и оказывается в одной из великих держав древнего мира – в фараоновском Египте. История Иосифа, чудом избежавшего жестокости братьев, а затем коварства женщины и ставшего благодаря умению истолковывать сны вторым, после фараона, человеком в царстве, собственно говоря, не миф, а повесть или новелла, использующая выработанные израильтянами и их предшественниками приемы повествовательного искусства. Она призвана объяснить, каким образом часть евреев оказалась на территории Египта и жила там на протяжении нескольких сотен лет.}

^{Перед нами законченный сюжет с цепью последовательно сменяющих друг друга эпизодов, с определенным местом действия каждого (степь, отцовский дом, дворец египетского сановника, тюрьма, дворец фараона и т. д.), с главными и второстепенными персонажами, каждый из которых выполняет возложенную на него задачу. Основной мотив повествования – спасение юноши, попавшего в тяжелые обстоятельства и при этом сохранившего честность и любовь к своим ничтожным, ограниченным братьям.}

^{Выявляя особенности жанра на материале новелл об Иосифе, Ионе, Руфи, Эсфири, можно подметить следующую его особенность: речь идет о приключениях за пределами Израиля, а если в Израиле, то с обязательным участием чужестранки. Обычно все эти истории имеют благоприятный исход. Параллелью библейским новеллам являются египетские рассказы – о Синухете, о мореходе, потерпевшем кораблекрушение, о взятии Яффы. Там также действие переносится на чужбину, но женщины в них, за редким исключением, не участвуют.}

^{Этот жанр, независимо от того, возник ли он под чьим‑либо влиянием или нет, был в библейской литературе новшеством, знаменующим интерес к человеческой личности, к ее переживаниям и страданиям. В круг жрецов и летописцев – регистраторов священных и светских событий – вступает повествователь, для которого события и факты, почерпнутые из устных преданий, народных песен и старых записей, – материал для создания образов.}

^{Разумеется, эти новеллы не лишены религиозной идеи, их герои и героини выступают как спасители и спасительницы: Иосиф, попавший в рабство к египтянам, спасает свой род от голодной смерти; Эсфирь и Юдифь спасают народ от геноцида. Как правило, все они действуют на свой страх и риск, независимо от Яхве, который отступает здесь как действующее лицо на задний план. Впервые проявляются такие человеческие качества, как самопожертвование, героизм.}

^{Повесть об Иосифе, как это становится особенно ясно из рассказов о благословении Иаковом сыновей, написана в то время, когда потомки этих сыновей, составившие двенадцать колен Израиля, уже владели страной Ханаан, играя в ней каждый свою роль. Из слов благословения, относящихся к Иуде, ясно, что потомки его – иудеи – уже успели занять господствующее положение среди племен Израиля, а это было при царе Давиде. Таким образом, перед нами – произведение, цель которого не только заинтересовать слушателя и читателя, но также и обосновать политическую идею.}

^{Появление в Египте Иосифа по времени близко к вторжению в Египет из пустыни гиксосов и их поселению как раз в той части Египта, которая была отведена Иосифу и его братьям. Поэтому уже в древности и в новое время мало кто избежал соблазна отождествить евреев с гиксосами или представить их как народ, вторгшийся вместе с гиксосами. Но картина процветания единого египетского государства под властью могущественного фараона, рисуемая в повести об Иосифе, имеет мало общего с Египтом времени гиксосского владычества. И это вполне естественно, поскольку источником описаний быта и обычаев египтян для автора повести был Египет его времени. И хотя он однажды употребляет выражение «нагота земли египетской», оно относится к бедствиям от недорода, а не от вражеского вторжения.}

^{Таким образом, не следует преувеличивать историзма повести об Иосифе. Если бы даже сохранился египетский документ с рассказом о человеке с этим именем, мы бы не узнали в нем библейского Иосифа, ибо последний является именно тем персонажем, который был нужен, чтобы удовлетворить самолюбие народа, создающего собственную государственность, но никогда не забывавшего о рабстве у египтян. Если народ находился в рабстве, то по крайней мере один его представитель, хотя бы инкогнито, был вторым лицом в государстве и во время его жизни народ благоденствовал. Таким образом, все, что касается возвышения Иосифа и его влияния в Египте, – это патриотическая легенда, и для ее понимания более важно время создания повести, а не эпоха гиксосов.}

 

Любимец Иакова

 

Было у Иакова двенадцать сыновей. Более других он любил Иосифа^{150}, сына своей старости. Видимым знаком этой любви был подаренный ему куттонот^{151} из тонкой раскрашенной шерсти. Другие братья, ходившие в грубой домотканой одежде, возненавидели Иосифа и не могли говорить с ним спокойно. Непримиримая вражда к Иосифу, однако, началась в то утро, когда он рассказал им свой сон:

– Вот мы вяжем снопы посреди поля, и мой сноп поднялся прямо, ваши снопы обступили его и склонились перед ним^{152}.

Зажглись глаза братьев мрачным блеском. «Неужели, – подумали они, – Иосиф будет властвовать над нами?»

Немного времени спустя Иосиф поведал братьям еще один сон:

– Мне поклонились Солнце, Луна и одиннадцать звезд.

Братья вовсе обозлились и стали обзывать Иосифа самыми обидными именами.

Услышал это Иаков‑Израиль и, когда пришло время посылать сыновей пасти скот, отправил всех, кроме Иосифа.

Пасли сыновья Иакова скот близ Сихема, и долго не было от них вестей. Тогда отец сказал Иосифу:

– Пойди‑ка взгляни, здоровы ли братья твои и цел ли скот.

И отправился Иосиф в Сихем, но не нашел там братьев своих. От человека, бродившего по полю, он узнал, что братья откочевали в Дотан^{153}, и отправился туда.

Братья увидели Иосифа издалека и, прежде чем он приблизился, стали злоумышлять против него. Они сказали друг другу: «Вот идет этот сновидец. Пойдем убьем его, бросим в какой‑нибудь колодец и скажем, что его растерзал хищный зверь. Посмотрим тогда, сбудутся ли его сны?!»

Один Рувим с этим не согласился:

– Не надо проливать крови, – сказал он. – Бросим его в какой‑нибудь засохший колодец.

Рувим понимал, что ненависть братьев к Иосифу требует выхода, и надеялся, что ему в дальнейшем удастся освободить Иосифа и вернуть отцу. Сказав это, он удалился, чтобы не слышать криков и плача юноши.

Когда Иосиф подошел к братьям, они сорвали с него куттонот, а самого бросили в высохший колодец. Затем, сев в кружок, стали разрывать крепкими зубами припасенную пищу. В это время раздался звон колокольцев. Подняв глаза, братья увидели караван измаильтян, двигавшийся по дороге из Галаада. По распространявшемуся аромату они поняли, что измаильтяне везут благовония в Египет.

Тут Иуда сказал братьям своим:

– Что пользы, если мы убьем Иосифа, брата нашего. Давайте продадим его измаильтянам, чтобы не было на нас вины в его смерти.

Когда караван приблизился, братья вытянули Иосифа из колодца и продали его за двадцать сребреников.

Тогда возвратился Рувим. Увидев, что колодец пуст, он разорвал на себе одежды и стал кричать:

– Мальчика нет! Что мне делать? Куда идти?

Тем временем братья закалывали козла, чтобы вымазать его кровью куттонот Иосифа. Сделав это, они понесли куттонот отцу и сказали ему:

– Мы это нашли. Не одежда ли это Иосифа, брата нашего?

Узнал Иаков куттонот Иосифа. Разодрал одежды, посыпал пепел на голову свою и оплакивал сына много дней. Утешали Иакова все сыновья и дочери его, но он продолжал плакать, повторяя:

– В горе сойду я к сыну моему в преисподнюю.

 

Иосиф в доме Потифара

 

^{Эпизод с соблазнением Иосифа имеет, скорее всего, древнеегипетское происхождение. Клевета жены, не добившейся удовлетворения преступной страсти, присутствует в египетском мифе «О двух братьях».}

 

Измаильтяне, прибыв в Египет, продали Иосифа Потифару – начальнику телохранителей фараона. По тонкому, одухотворенному лицу азиата Потифар понял, что перед ним не грубый пастух, а юноша, наделенный природным умом и сообразительностью. Оценка эта оправдалась в первые же месяцы службы Иосифа. Господин отдал на попечение молодому рабу свой дом со всеми слугами. Все было бы хорошо, если бы достоинства Иосифа одновременно не оценила и госпожа, решившая, что не эфиоп‑носильщик, не голубоглазый ливиец‑пастух, а красавец‑бедуин должен заменить ей на супружеском ложе супруга, занятого важными государственными делами.