Из шотландских народных баллад. «чьей кровию меч ты свой так обагрил,

 

 

Эдвард

 

«Чьей кровию меч ты свой так обагрил,

Эдвард, Эдвард?

Чьей кровию меч ты свой так обагрил?

Зачем ты глядишь так сурово?»

– «То сокола я, рассердяся, убил,

Мать моя, мать,

То сокола я, рассердяся, убил,

И негде добыть мне другого!»

 

«У сокола кровь так красна не бежит,

Эдвард, Эдвард!

У сокола кровь так красна не бежит,

Твой меч окровавлен краснее!»

– «Мой конь красно‑бурый был мною убит,

Мать моя, мать!

Мой конь красно‑бурый был мною убит,

Тоскую по добром коне я!»

 

«Конь стар у тебя, эта кровь не его,

Эдвард, Эдвард!

Конь стар у тебя, эта кровь не его,

Не то в твоем сумрачном взоре!»

– «Отца я сейчас заколол моего,

Мать моя, мать!

Отца я сейчас заколол моего,

И лютое жжет меня горе!»

 

«А грех чем тяжелый искупишь ты свой,

Эдвард, Эдвард?

А грех чем тяжелый искупишь ты свой?

Чем сымешь ты с совести ношу?»

– «Я сяду в ладью непогодой морской,

Мать моя, мать!

Я сяду в ладью непогодой морской

И ветру все парусы брошу!»

 

«А с башней что будет и с домом твоим,

Эдвард, Эдвард?

А с башней что будет и с домом твоим,

Ладья когда в море отчалит?»

– «Пусть ветер и буря гуляют по ним,

Мать моя, мать!

Пусть ветер и буря гуляют по ним,

Доколе их в прах не повалят!»

 

«Что ж будет с твоими с детьми и с женой,

Эдвард, Эдвард?

Что ж будет с твоими с детьми и с женой

В их горькой, беспомощной доле?»

– «Пусть пó миру ходят за хлебом с сумой,

Мать моя, мать!

Пусть пó миру ходят за хлебом с сумой,

Я с ними не свижуся боле!»

 

«А матери что ты оставишь своей,

Эдвард, Эдвард?

А матери что ты оставишь своей,

Тебя что у груди качала?»

– «Проклятье тебе до скончания дней,

Мать моя, мать!

Проклятье тебе до скончания дней,

Тебе, что мне грех нашептала!»

 

1871

 

 

А. А Григорьев

 

Генрих Гейне

 

 

408.

 

Они меня истерзали

И сделали смерти бледней, –

Одни – своею любовью,

Другие – враждою своей.

 

Они мне мой хлеб отравили,

Давали мне яда с водой, –

Одни – своею любовью,

Другие – своею враждой.

 

Но та, от которой всех больше

Душа и доселе больна,

Мне зла никогда не желала,

И меня не любила она!

 

1842

 

409.

 

Ядовиты мои песни,

Но виной тому не я:

Это ты влила мне яду

В светлый кубок бытия.

 

Ядовиты мои песни,

Но виной тому не я:

Много змей ношу я в сердце –

И тебя, любовь моя.

 

1842

 

410.

 

Не пора ль из души старый вымести сор

Давно прожитого наследия?

Я с тобою, мой друг, как искусный актер,

Разыгрывал долго комедию.

 

Романтический стиль отражался во всем

(Был романтик в любви и в искусстве я),

Паладинский мой плащ весь блистал серебром,

Изливал я сладчайшие чувствия.

 

Но ведь странно, что вот и теперь, как гожусь

Уж не в рыцари больше – в медведи я,

Всё какой‑то безумной тоскою томлюсь,

Словно прежняя длится комедия.

 

О мой боже, должно быть, и сам я не знал,

Что был не актер, а страдающий,

И что, с смертною язвой в груди, представлял

Я сцену: «Боец умирающий».

 

1853

 

Из немецких масонских песен

 

 

411.

 

Не унывайте, не падет

В бореньи внутренняя сила:

Она расширит свой полет, –

Так воля рока ей сулила.

И пусть толпа безумцев злых

Над нею дерзостно глумится…

Они падут… Лукавство их

Пред солнцем правды обнажится.

 

И их твердыни не спасут,

Зане сам бог на брань восстанет,

И утеснители падут,

И человечество воспрянет…

Угнетено, утомлено

Борьбою с сильными врагами,

Доселе плачет всё оно

Еще кровавыми слезами.

 

Но вы надейтесь… В чудных снах

Оно грядущее провидит…

Цветы провидит в семенах

И гордо злобу ненавидит…

Отриньте горе… Так светло

Им сознана святая сила…

И в сновидении чело

Его сознанье озарило…

 

Не говорит ли с вами бог

В стремленьи к правде и блаженству?

И жарких слез по совершенству

Не дан ли вам святой залог?

И не она ль, святая сила,

В пути избранников вела,

И власть их голосу дала,

И их в пути руководила?

 

Да! то она, – то веет вам

С высот предчувствие блаженства,

И горней горних совершенства

То близкий воздух… Пусть не нам

Увидеть, как святое пламя

Преграды тесные пробьет…

Но нам знаком орла полет,

Но видим мы победы знамя.

 

И скоро сила та зажжет

На алтаре святого зданья

Добра и правды вечный свет,

И света яркое сиянье

Ничьих очей не ослепит…

И не загасит ослепленье

Его огня… Но поклоненье

Пред ним с любовью совершит!

 

И воцарится вечный разум,

И тени ночи убегут

Его сияния – и разом

Оковы все во прах падут,

Тогда на целое созданье

Сойдет божественный покой,

Не возмутим уже борьбой

И огражден щитом сознанья.

 

Нам цель близка, – вперед, вперед!

Ее лучи на нас сияют,

И всё исчезнет и падет,

Чем человечество страдает…

И высоко, превыше гор,

Взлетит оно, взмахнув крылами…

Его не видит ли ваш взор

Уже теперь между звездами?

 

О, радость! – мы его сыны,

И не напрасные усилья

Творцом от века нам даны…

Оно уж расправляет крылья,

Оно летит превыше гор…

О братья, зодчие!.. Над нами

Его не видит ли ваш взор

Уже теперь между звездами?

 

1845

 

Иоганн Вольфганг Гете

 

 

Лесной царь

 

Кто мчится так поздно под вихрем ночным?

Это – отец с малюткой своим.

Мальчика он рукой охватил,

Крепко прижал, тепло приютил!

– Что всё личиком жмешься, малютка, ко мне?

– Видишь, тятя, лесного царя в стороне?

Лесного царя в венке с бородой?

– Дитятко, это туман седой.

 

«Ко мне, мой малютка, со мною пойдем,

Мы славные игры с тобой заведем…

Много пестрых цветов в моем царстве растет,

Много платьев златых моя мать бережет».

– Тятя, тятя… слышишь – манит,

Слышишь, что тихо мне он сулит?

– Полно же, полно – что ты, сынок?

В темных листах шелестит ветерок.

 

«Ну же, малютка, не плачь, не сердись.

Мои дочки тебя, чай, давно заждались.

Мои дочки теперь хороводы ведут;

Закачают, запляшут тебя, запоют…»

– Тятя, тятя, за гущей ветвей

Видишь лесного царя дочерей?

– Дитятко, дитятко… вижу я сам,

Старые ивы за лесом вон там.

 

«Ты мне люб… не расстанусь с твоей красотой;

Хочешь не хочешь, а будешь ты мой…»

– Родимый, родимый… меня он схватил…

Царь лесной меня больно за шею сдавил… –

Страшно отцу. Он мчится быстрей.

Стонет ребенок, и всё тяжелей…

Доскакал кое‑как до дворца своего…

Дитя ж был мертв на руках у него.

 

<1850>

 

Джордж Гордон Байрон

 

 

413.

 

Прости, прощай, мой край родной!

В волнах уж берег тонет,

Свистит и воет ветр ночной,

И чайка дико стонет.

 

Уходит солнце в дальний край,

Стремим свой бег за ним мы.

Прощай же, солнце, и прощай,

Прости, мой край родимый!

 

Заутра вновь оно взойдет,

Рассеяв тьму ночную;

Увижу море, неба свод,

Но не страну родную.

Покинут мной дом старый мой,

В нем плесень всё покроет;

Двор порастет густой травой,

Пес у ворот завоет.

 

Поди ко мне ты, пажик мой!

О чем твое рыданье?

Иль страшен ветра дикий вой

Да бездны колыханье?

Отри ты слезы: крепок наш

Корабль, он не потонет

И мчится быстро; нас, мой паж,

И сокол не догонит.

 

«Пусть воет ветр, и волны пусть

Бушуют – нет мне дела!

Но не дивись, сэр Чайльд, что грусть

Мне душу одолела.

С родным отцом расстался я

Да с матерью любимой:

Они одни мои друзья,

Да ты… да бог незримый.

 

Без жалоб смог отец мне дать

На путь благословенье,

Но матери не осушать

Очей до возвращенья!»

Ну, будет, будет, пажик мой!

Понятны слезы… Боже!

С такой невинною душой

И я бы плакал тоже.

 

Приближься, верный мой слуга!

Ты бледен: что с тобою?

Боишься ль франка ты, врага,

Или валов прибою?

«Не думай ты, сэр Чайльд, что я

За жизнь свою робею…

Но лишь придет на ум семья,

Невольно я бледнею.

 

Жену с детьми в родной стране

Я бросил, уезжая…

Коль дети спросят обо мне,

Что скажет им родная?»

Слуга мой верный, прав ты, прав!

И чту твою печаль я,

Но у меня, знать, легче нрав:

Смеясь, пускаюсь в даль я.

 

Жены ль, любовницы ли чьей

Не много стоит горе,

И слезы голубых очей

Другой осушит вскоре.

Не жаль мне ровно никого,

И в том мое проклятье,

Что нет на свете ничего,

О чем бы стал вздыхать я.

 

И вот один на свете я

В широком, вольном море…

Кому печаль судьба моя?

Что мне чужое горе?

Пусть воет пес! Его чужой

Накормит, приласкает…

Когда вернуся я домой,

Он на меня залает.

 

Лети, корабль, и глубину

Ты рассекай морскую;

Неси в любую сторону,

Лишь не в мою родную!

Привет, привет, о волны, вам!

Когда же голубая

Наскучит зыбь, – привет степям!

Прощай, страна родная!

 

<1862>

 

 

[1]  Н. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений, т. 4, М., 1956, с. 503.

 

[2]  В. Брюсов, Избранные сочинения в 2‑х томах, т. 2, М., 1955, с. 188.

 

[3]  В. Брюсов, Предисловие переводчика. – Э. По, Полное собрание поэм и стихотворений, М.–Л., 1923, с. 7.

 

[4] Протокол заседания Сектора взаимосвязи литератур ИРЛИ АН СССР от 2 декабря 1966 года.

 

[5] История русского гекзаметра прослежена в книге А. Н. Егунова «Гомер в русских переводах XVIII–XIX веков», М.–Л., 1964, и – до него – в исследовании: R. Burgi, A History of the Russian Hexameter, Connecticut, 1954.

 

[6] Впервые опубликовано В. M. Жирмунским в «Литературном наследстве», № 4–6, М., 1932, с. 652.

 

[7]  Иоганн Петер Эккерман, Разговоры с Гете, М.–Л., 1934, с. 176.

 

[8]  М. Михайлов, Полное собрание стихотворений, М.–Л., 1934, с. 707.

 

[9] Развитию и изменению переводческих концепций в России XVIII–XX веков посвящена статья Ю. Д. Левина «Об исторической эволюции принципов перевода». – «Международные связи русской литературы», М.–Л., 1963; см. также вступ. статью А. В. Федорова «Русские писатели и проблема перевода». – «Русские писатели о переводе», Л., 1960.

 

[10]  Гр. Гуковский, О русском классицизме. – «Поэтика», V, Л., 1929, с. 62.

 

[11]  В. Левик, Верное слово – на верное место. – «Мастерство перевода», М., 1964, с. 91–93.

 

[12]  В. А. Жуковский, Полное собрание сочинений в 12‑ти томах, т. 9, СПб., 1902, с. 74.

 

[13]  Н. И. Гнедич, Стихотворения, «Б‑ка поэта» (Б. с.), 1956, с. 310.

 

[14] Там же, с. 311.

 

[15] Там же, с. 313.

 

[16] Там же, с. 314.

 

[17] Там же, с. 316.

 

[18]  А. Н. Егунов, Гомер в русских переводах XVIII–XIX веков, М.–Л., 1964, с. 176–177.

 

[19] «Вестник Европы», 1819, № 5, с. 16, 21.

 

[20]  В. Кюхельбекер, Взгляд на нынешнее состояние русской словесности. – «Le Conservateur impartial», 1817, № 77. Русский перевод – «Вестник Европы», 1817, № 17–18, с. 154–157.

 

[21]  Ю. Д. Левин, Об исторической эволюции принципов перевода, с. 30.

 

[22]  А. Востоков, Опыт о русском стихосложении, СПб., 1817, примеч. к с. 165.

 

[23]  Вл. Орлов, Русские просветители 1790–1800‑х годов, М., 1953, с. 479.

 

[24] А. С. Пушкин, Полное собрание сочинений в 10‑ти томах, т. 7, М., 1964, с. 298–299.

 

[25]  П. А. Плетнев, О жизни и сочинениях В. А. Жуковского, СПб., 1853, с. 5.

 

[26] Там же, с. 6–7.

 

[27]  Н. В. Гоголь, Полное собрание сочинений, т. 8, М., 1952, с. 376–379.

 

[28]  П. А. Плетнев, О жизни и сочинениях В. А. Жуковского, с. 25.

 

[29]  Н. В. Гоголь в 1846 году отмечал: «В последнее время в Жуковском стал замечаться перелом поэтического направления… После „Ундины“ (1831–1836) он добыл какой‑то прозрачный язык, который ту же вещь показывает еще видней, чем она есть у самого хозяина, у которого он взял ее. Даже прежняя воздушная неопределенность стиха его исчезла: стих его стал крепче и тверже…» – Цит. изд., т. 8, с. 378.

 

[30]  В. Микушевич, Из истории романтического перевода («Ундина»), 1964, рукопись, с. 17.

 

[31]  Н. А. Полевой, Баллады и повести Жуковского. – «Московский телеграф», 1832, № 20, с. 543–544.

 

[32]  В. А. Жуковский, Сочинения, т. 6, СПб., 1878, с. 591.

 

[33]  В. А. Жуковский, Полное собрание сочинений в 12‑ти томах, т. 9, с. 72.

 

[34]  В. А. Жуковский, Сочинения, т. 6, с. 541.

 

[35]  В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, т. 7, М., 1955, с. 167.

 

[36]  В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, т. 6, М., 1955, с. 241.

 

[37] Сочинения К. Н. Батюшкова, т. 1, СПб., 1887, с. 424–425.

 

[38] Н. И. Гнедичу, 5 декабря 1811 года. – Сочинения К. Н. Батюшкова, т. 3, СПб., 1886, с. 164–165. Несколько лет спустя в другом письме Батюшков писал очень выразительно: «Не похож ли я на слепого нищего, который, услышав прекрасного виртуоза на арфе, вдруг вздумал воспевать ему хвалу на волынке или балалайке? Виртуоз – Тасс, арфа – язык Италии его, нищий – я, а балалайка – язык наш, жестокий язык, что ни говори!» (Н. И. Гнедичу, нач. июня 1817 года. – Там же, с. 457.)

 

[39] Сочинения К. Н. Батюшкова, т. 2, СПб., 1885, с. 150–151.

 

[40] Там же, с. 155.

 

[41] Там же, с. 171.

 

[42] Там же, с. 162.

 

[43] Там же, с. 340.

 

[44]  А. С. Пушкин, Полное собрание сочинений в 10‑ти томах, т. 7, с. 674.

 

[45] Дискуссия Катенин – Сомов шла на страницах «Сына отечества» (1822, №№ 9, 15 и 17).

 

[46] См.: «Телескоп», 1831, № 11–12, с. 263 и сл.

 

[47]  А. И. Герцен, Полное собрание сочинений, т. 7, М., 1956, с. 227.

 

[48] Wuk’s Stephanowitsch kleine serbische Grammatik, Leipzig – Berlin, 1824, S. XX.

 

[49] «Песни разных народов», M., 1854, с. XII.

 

[50] Правда, из почти шести десятков песен Беранже, которые перевел Михайлов, лишь два были напечатаны при его жизни; около половины увидело свет только в советское время.

 

[51]  Н. А. Добролюбов, Полное собрание сочинений в 6‑ти томах, т. 1, М., 1934, с. 300.

 

[52]  Г. Фридлендер, Л. А. Мей. – Л. А. Мей, Избранные произведения, «Б‑ка поэта» (М. с.), 1962, с. 54.

 

[53] «Русские писатели о переводе», с. 434.

 

[54]  М. Л. Михайлов, Сочинения в 3‑х томах, т. 3, М., 1958, с. 62.

 

[55] Возможно, что тут М. Михайлов полемизировал с анонимной статьей в «Отечественных записках» (1839, № 1), которая возвышала губеровский перевод «Фауста» именно за то самое, за что Михайлов порицал: «Легкий и плавный стих, – писалось в рецензии, – говорит нам, что это все вошло в душу переводчика, и вылилось как бы невольно точно так же, как в восторженную минуту выливаются собственные душевные страдания». Рецензент высказывает лишь один упрек: «Жаль, что он везде старается удержать размеры подлинника». Понятно, как мог такой упрек обозлить Михайлова!

 

[56]  М. Л. Михайлов, цит. изд., т. 3, с. 50–51.

 

[57]  М. Л. Михайлов, цит. изд., т. 3, с. 67.

 

[58] Там же, с. 49.

 

[59]  Т. Г. Шевченко, Дневник, М., 1939, с. 162–163.

 

[60] Цит. по кн.: Мих. Лемке, Эпоха цензурных реформ 1859–1865 годов, СПб., 1904, с. 483.

 

[61]  Ю. Данилин, Беранже и его песни, М., 1958, с. 224.

 

[62]  Н. А. Добролюбов, Полное собрание сочинений в 6‑ти томах, т. 1, с. 473.

 

[63] «Дело», 1869, № 5. Цит. по кн.: «Русские писатели о переводе», с. 483–484.

 

[64]  Вергилий, Энеида, СПб., 1888, Предисловие, с. 6.

 

[65] Цит. по кн.: «Русские писатели о переводе», с. 328.

 

[66]  А. В. Федоров, Русские писатели и проблема перевода. – «Русские писатели о переводе», с. 21.

 

[67]  М. Л. Михайлов, цит. изд., т. 3, с. 68.

 

[68] «Литературное наследство», № 27–28, М., 1937, с. 297.

 

[69]  А. Блок, Собрание сочинений в 8‑ми томах, т. 5, М.–Л., 1962, с. 618.

 

[70]  В. Брюсов, Избранные сочинения, т. 2, М., 1955, с. 189.

 

[71] Об этой деятельности Блока см. статью Е. Ланда «Блок – редактор Гейне». – «Редактор и перевод», М., 1965, с. 72–107.

 

[72]  А. Блок, т. 5, с. 119.

 

[73]  А. Блок, т. 7, с. 371.

 

[74]  С. Маршак, Воспитание словом, М., 1964, с. 235 («Портрет или копия?»).

 

[75]  Б. Пастернак, Заметки к переводам шекспировских трагедий. – «Литературная Москва», М., 1956, с. 794.

 

[76]  М. Горький, Собрание сочинений, т. 30, с. 115.

 

[77] Легкие копья, с которыми изображаются Дианины нимфы, были бросаемы в зверей.

 

[78] С Темзою, которая в поэзии называется богом Тамесом.

 

[79] Я удержал в этом славном стихе меру оригинала.

 

[80] Надовесцы – народ в Северной Америке.

 

[81] Прощай (англ.). – Ред.

 

[82] Наполеон I.

 

[83] Черный глаз красавицы. Вот истинный скачок с 7‑го этажа, зато какая прелесть!