Стихи, написанные при получении известия о болезни леди Байрон

 

Страдала ты – и не был я с тобою!

Грустила ты – и я бродил вдали!

Зачем Беда с сестрой своей Тоскою,

Нежданные, отсель к тебе пришли?

Я предсказал тебе их посещенье,

Предвидел я гонения следы,

И за борьбой минуты расслабленья,

И скорбный час унынья и беды…

Не в битвы час, не в грозный час разлуки

Мы вечного всем сердцем жаждем сна,

Но в тяжкий миг затишья после муки,

Когда при нас осталась жизнь одна.

 

Так, я отмщен! Судьбой своей гонимый,

Я грешен был, я мог преступен быть;

Но не тебе, не женщине любимой

Господь велел грехи мои казнить!

И долго ты не будешь знать покоя,

И много бед еще переживешь;

В моей груди посеяв горе злое,

Ты горький плод в душе своей пожнешь!

И пусть льстецы исполнены вниманья,

И вкруг тебя пускай теснится свет:

Безжалостным не будет состраданья,

Безжалостным на небе места нет!

Я много жил и был богат врагами,

И в честный бой ходил прямым путем:

Я мстил врагам иль делал их друзьями;

Но ты была неведомым врагом!

Средь тишины и страсти безмятежной

Таинственно свершая дело зла,

Ты в слабости пленительной и нежной,

Как бы в броне, закована была.

И тихо шла извилистой тропою,

В моей груди согретая змея…

Хвались теперь: свершила ты со мною,

Чего с тобой не мог бы сделать я!

 

1853

 

 

А. Н. Плещеев

 

Генрих Гейне

 

 

Барабанщик

 

Возьми барабан и не бойся,

Целуй маркитантку звучней!

Вот смысл глубочайший искусства,

Вот смысл философии всей!

 

Сильнее стучи и тревогой

Ты спящих от сна пробуди!

Вот смысл глубочайший искусства;

А сам маршируй впереди!

 

Вот Гегель! Вот книжная мудрость!

Вот дух философских начал!

Давно я постиг эту тайну,

Давно барабанщиком стал!

 

1846

 

327.

 

Долго в этой жизни темной

Образ милый мне блистал;

Но исчез он – и, как прежде,

Я бродить в потемках стал.

 

Как ребенок запевает

Песню громкую впотьмах,

Чтобы ею хоть немного

Разогнать свой детский страх, –

 

Так, ребенок безрассудный,

В темноте пою и я:

Песня, может, не забавна,

Да тоска прошла моя.

 

1846

 

328.

 

Красавицу юноша любит,

Но ей полюбился другой;

Другой этот любит другую

И нáзвал своею женой.

 

За первого встречного замуж

Красавица с горя идет,

А бедного юноши сердце

Тоска до могилы гнетет.

 

Старинная сказка! Но вечно

Останется новой она,

И лучше б на свет не родился

Тот, с кем она сбыться должна!

 

<1859>

 

Разговор в дубраве

 

«Слышишь, к нам несутся звуки

Контрабаса, флейты, скрипки!

Это пляшут поселянки

На лугу, под тенью липки».

 

«Контрабасы, флейты, скрипки!

Уж не спятил ли с ума ты?

Это хрюканью свиному

Вторят с визгом поросята».

 

«Слышишь, как трубит охотник

В медный рог свой в чаще темной?

Слышишь, как ягнят сзывает

Пастушок волынкой скромной?»

 

«Я не слышу ни волынки,

Ни охотничьего рога, –

Вижу только свинопаса,

Что идет своей дорогой».

 

«Слышишь пенье? Сладко в душу

Льется песня неземная;

Веют белыми крылами

Херувимы, ей внимая…»

 

«Бредишь ты! Какое пенье

И какие херувимы?

То гусей своих мальчишки,

Распевая, гонят мимо».

 

«Колокольный звон протяжный

Раздается в отдалении;

В бедный храм свой поселяне

Идут, полны умиленья».

 

«Ошибаешься, мой милый:

И степенны и суровы,

С колокольчиками úдут

В стойло темное коровы».

 

«Посмотри: между ветвями

Платье белое мелькает;

То идет моя подруга,

Счастьем взор ее блистает!»

 

«Вот потеха! Иль не знаешь

Ты лесничихи‑старушки?

Целый день с клюкою бродит

У лесной она опушки».

 

Все вопросы фантазера

Осмеял ты ядовито…

Одного ты не разрушишь,

Что глубоко в сердце скрыто…

 

<1872>

 

Мориц Гартман

 

 

Молчание

 

Ни слова, о друг мой, ни вздоха…

Мы будем с тобой молчаливы…

Ведь молча над камнем могильным

Склоняются грустные ивы…

 

И только, склонившись, читают,

Как я в твоем взоре усталом,

Что были дни ясного счастья,

Что этого счастья – не стало!

 

1861

 

Роберт Саути

 

 

Бленгеймский бой

 

Прохладный вечер наступил,

Сменив палящий зной.

У входа в хижину свою

Сидел старик седой.

Играла внучка перед ним

С братишкой маленьким своим.

 

И что‑то круглое в траве

Бросали всё они.

Вдруг мальчик к деду подбежал

И говорит: «Взгляни,

Что это мы на берегу

Нашли: понять я не могу».

 

Находку внучка взяв, старик

Со вздохом отвечал:

«Ах, это череп! Кто его

Носил – со славой пал.

Когда‑то был здесь жаркий бой –

И не один погиб герой.

 

В саду костей и черепов

Не сосчитаешь, друг!

И в поле тоже: сколько раз

Их задевал мой плуг.

Здесь реки крови протекли

И храбрых тысячи легли».

 

«Ах, расскажи нам, расскажи

Про эти времена! –

Воскликнул внук. – Из‑за чего

Была тогда война?»

Затихли дети, не дохнут:

Чудес они от деда ждут.

 

«Из‑за чего была война,

Спросил ты, мой дружок;

Добиться этого и сам

Я с малых лет не мог.

Но говорили все, что свет

Таких не видывал побед.

 

В Бленгейме жили мы с отцом…

Пальба весь день была…

Упала бомба в домик наш –

И он сгорел дотла.

С женой, с детьми отец бежал:

Он бесприютным нищим стал.

 

Всё истребил огонь, и рожь

Не дождалась жнеца.

Больных старух, грудных детей

Погибло без конца.

Как быть! На то война, и нет,

Увы, без этого побед!

 

Мне не забыть тот миг, когда

На поле битвы я

Взглянул впервые. Горы тел

Лежали там, гния.

Ужасный вид! Но что ж?

Иной Побед нельзя купить ценой.

 

В честь победивших пили все:

Хвала гремела им».

– «Как? – внучка деда прервала, –

Разбойникам таким?»

– «Молчи! гордиться вся страна

Победой славною должна.

 

Да! принц Евгений и Мальброг

Тот выиграли бой».

Тут мальчик перебил: «А прок

От этого какой?»

– «Молчи, несносный дуралей!

Мир не видал побед славней!»

 

1871

 

Джордж Гордон Байрон

 

 

Августе

 

Когда был страшный мрак кругом

И гас рассудок мой, казалось,

Когда надежда мне являлась

Далеким, бледным огоньком;

 

Когда готов был изнемочь

Я в битве долгой и упорной,

И, клевете внимая черной,

Все от меня бежали прочь;

 

Когда в измученную грудь

Вонзались ненависти стрелы, –

Лишь ты, во тьме, звездой блестела

И мне указывала путь.

 

Благословен будь этот свет

Звезды немеркнувшей, любимой,

Что, словно око серафима,

Меня берег средь бурь и бед.

 

За тучей туча вслед плыла,

Не омрачив звезды лучистой;

Она по небу блеск свой чистый,

Пока не скрылась ночь, лила.

 

О, будь со мной! Учи меня

Иль смелым быть, иль терпеливым:

Не приговорам света лживым –

Твоим словам лишь верю я!

 

Как деревцо стояла ты,

Что уцелело под грозою

И над могильною плитою

Склоняет верные листы.

 

Когда на грозных небесах

Сгустилась тьма и буря злая

Вокруг ревела не смолкая, –

Ко мне склонилась ты в слезах.

 

Тебя и близких всех твоих

Судьба хранит от бурь опасных;

Кто добр – небес достоин ясных:

Ты прежде всех достойна их.

 

Любовь в нас – часто ложь одна;

Но ты измене недоступна,

Неколебима, неподкупна,

Хотя душа твоя нежна.

 

Всё той же верной встретил я

Тебя в дни бедствий, погибая,

И мир, где есть душа такая,

Уж не пустыня для меня!

 

1872