Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Что обещалось, что улыбалось вечером с клена.
© Перевод О. Чухонцев
Что обещалось, что улыбалось, вызлатив крону, Вечером с клена? Что там за говор листьев‑цикад? Вот уж отцы возвращаются, глухо стуча по бетону, Каждый влачит свое личное бремя, косясь на закат. В сумерках первых тает гортензий призрачный дым. Первый светляк пышет светом холодным, и угомону Вечеру нет, когда первые звезды всходят над ним.
Что обещалось, когда на заре стрижи шелестели, С шумом носились в ярких лучах среди темноты? Ружья подростков дружно гремят по стремительной цели. Дети кричат, когда падает стриж с золотой высоты. – Мал еще, чтобы стрелять, – так что годик, дружок, погоди. Лучше бери свою птичку – (глаза ее остекленели) – Можешь кричать: это кровь, – твое сердце трепещет в груди.
Что обещалось, когда уже к ночи дети сцепили В длинный состав обувные коробки, и паровоз Двинул – тук‑тук – вагоны – тук‑тук, – и окна поплыли, В каждом свеча, и гудок разносился – у‑у – в такт колес? Ты убегал и, спрятавшись, слушал где‑то в углу, Как тебя звали через пустырь, где в веере пыли Маленький поезд грустно мерцал и звал тебя – у‑у. Что обещалось, когда уже умерло все и потухло, Словно бумага, вспыхнув впотьмах, – на тьму долгих лет, И молчаливо съежился дом, и крона пожухла? Воспоминанья свежи: сквозняком обдувает хребет. Что там за скрежет: дверь распахнется настежь – и хлоп?! Да, что‑то мы потеряли давно, простыл уж и след. Спишь, а во сне открывается дверь, скрип – и озноб.
Много спустя стоял я один в знобящих потемках Там, где ушли они в сон и фермы с лесами ушли. Серо, и сердцу пусто в этих местах негромких. Вдруг подо мною земля стекленеет и из земли, Из глубины, где покоятся бренные их тела, – Кости мерцают в фосфоре славы, светятся и – Роберт и Руфь открылись… Но тьма, тьма свое взяла.
Что же, земля есть земля, и свет тот погас, и молча Взгляд свой я поднял на мир, где были мы плотью, одной, Роскошь лесов, неохватность полей и отблески ночи – Рельсы вон там, и угольный скат, и город ночной. И ее голос спокойный сказал: – Дитя, улыбнись. – Так и его спокойный, как звезды над тишиной: – Мы для того и ушли, чтобы все обещанья сбылись.
ПОСТИГАЯ ОТЦОВ, СТИЛЬ XIX СТОЛЕТИЯ, ЮГО‑ВОСТОК США
© Перевод О. Чухонцев
Были они людьми, страдали, ходили в длинных глухих сюртуках с золотой цепочкой и при часах. С дагерротипов глядят они пристально взглядом сурового осужденья Или с картин, написанных маслом, и, кто мог знать, сколько боли в глазах, Которые строго теперь отмечают наши печальные заблужденья.
Некоторые составляли петиции, слог Джефферсона: призыв и протест. И патриота знавали позу: левая за спину или опущена долу, Правая к негодованию Господа громко взывала, подъемля перст. Был всегда дедушка‑просветитель, приверженный истинному глаголу.
Некоторые отдавались учебе, греков читали, отправясь в лес, Или живого искали эпоса в собственных подвигах и морали, Будь это Нестор[102], в свино‑таверне погром учинивший, как Ахиллес. Когда Сэм Хаустон[103] умер, на перстне одно лишь слово: – Честь – прочитали.
Их чада, рассеиваясь, летели, как зерна проса в сырую прель. Жены их, выброшенные, как ветошь, в дальних углах умирали где‑то. Говорили «Мистер» невесты‑жены, не понимали, что значит постель, Утром стыдились, шелк обожали, носили ключи от буфета.
– Умрем в окопах, если потребуется, – Бауи из Аламо сказал. И умер, левой стопой вперед – еще в броске, в продолженье жеста: Голова запрокинута, глаза сужены, палец на лезвии, вниз кинжал. – Великий джентльмен, – сказал Генри Клей. Смотри портрет Бенжамина Веста.
Или возьмите тех безымянных, от которых вообще ни портретов нет, Никаких медальонов, ни перстней с печатью, хотя поломанный и заржавелый, На чердаке или так, на земле, длинный Дечерд валяется много лет; Или желтая Библия, Слово Божье, им служившая правдой и верой.
С ангелами боролись иные – и пали возле амбара с зерном. Бились со зверем в себе и обманом, зная, что путь к торжеству заказан. И также пали, кто с пеной кровавой у рта, со сломанным кто ребром. Как сладко слезы текли! Бродили по темной стране со старым рассказом.
Некоторые процветали, имели черных рабов и акры и ели на серебре, Но помнили крик совы, вспоминали, как в сумерках
пахнет паленым медведем. Любили семью и друзей и терпели так долго, как можно в этой дыре, – – Но деньги и женщины – разорение, махнем в Арканзас? – Ну что же, едем!
Один из моих был земельной акулой или как пухлый какой фолиант С подмоченной славой. «Большой и бесформенный, как мешок с картошкой или фасолью, Перекинутый через седло. Знает мало, но проницательный», – говорят. Так из истории он выезжает с толстой шеей и тонкой ролью.
А этот с Шилохом воевал, стал странен, как он, ночами скрипку терзал. Ребята Техасом его изводили. – Будь проклят он, нет ничего там! – но, вздорный, В фургоне умчал, чтоб всем доказать, и, если хотите, свое доказал, Когда через год – Будь проклят Техас! – опять вернулся к блевотине черной
И умер, и умерли все, и мертвы, и голоса их звенят из тьмы, Как последний сверчок морозной ночью, в траве затерянный, и едва ли Нам о выборе нашем они расскажут, умоляя лишь об одном: чтоб мы Их старую, их прожитую жизнь – хоть словом одним оправдали.
Склоним же над прахом их в поздний час уши сердец своих И, чему хотят они нас научить, постараемся научиться, И великодушно простим недостатки и даже величие их, Ибо дети мы их в человеческом свете и под сенью хранящей Господней десницы.
ЛИСТ ОРЕХА © Перевод В. Тихомиров
За ночь померкли рощи. И будто забылась боль, Что прочь тебя гнала. Но оживляется болью боль. И забывается – через боль.
Опавший лист ореха В дымке скользит золотой. Мальчишки в той роще рыщут, Кричат, шуршат золотой листвой. Эхо в роще полусквозной.
Опавший лист ореха. Мальчишки ушли. Во мгле Ни звука, и только белка Ворошится в листве на пустынной земле. Или тень это ходит во мгле.
Граненая головка – Изумрудная змея Весной оживет, услышит: Там поступь на тропке лесной – не твоя. А все‑таки ждет змея.
В траве забвенья глуше Твои шаги из года в год. Пришел – убил – и дальше. Змея там другого убитая ждет. Придет – убьет – уйдет.
За ночь померкли рощи. Не ты ли стоишь во мгле И молча ждешь, когда же Белый цветок опадет во мгле. Помни об этой земле.
«Когда мир будто ось в колесе, – недвижимее нет…» © Перевод В. Тихомиров
Когда мир будто ось в колесе, – недвижимее нет, Когда ветер, что снасти нам рвал полстолетья, стихает, Когда воздух безвольно, отчасти притворно, вздыхает, Перепутав, где север, где юг, – появился на свет.
Ты явился в наш век, где с нервическим тиком часов Сердце, такая, спорит о тактике силы всевластной, Ты в столетье вошел в час едва ли, не самый злосчастный И с улыбкой глядишь, как хиреет старик‑филосо́ф.
В час, когда на блевотину пес возвращается смрадный, Страх во тьме компромиссов раскрыл свой цветок белобедрый, Когда Зло и Добро вершатся с улыбкою бодрой, Слившись в рукопожатье навек на картине парадной.
Ты вошел в этот год, когда все обещания лгут, И цветам не цвести, и померзнуть плодам недозревшим, Нет пути молодым, и всеобщий отбой – устаревшим, И куда, невозможно понять, и откуда бегут.
Но куда и откуда бежать нам сегодня, когда ты, Как по камню, по сердцу ступаешь впервые, шажками Подвигаясь вперед, научаясь владычить веками, Наши дни и наш труд попирающий, розовопятый,
Чтобы гордым сознаньем созреть, как настанет пора Над разломом столетий шагнуть из минувшего века, – И уверенным взглядом и сердцем прозреть человека В перспективе столетий, в веках совершенья добра.
|
||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-01-14; просмотров: 56; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.116.19.17 (0.02 с.) |