Новые европейские государства в годы Первой мировой войны

 

Финляндия

 

Финляндия была присоединена к Российской империи в результате Русско‑шведской войны 1808–1809 гг. Ее положение на протяжении более чем столетнего периода пребывания в составе Российского государства претерпело существенные изменения. Вплоть до конца XIX в. Великое княжество Финляндское стремительно развивалось как особый национальный регион империи, де‑факто обладавший автономным статусом. В управлении княжеством российское руководство позволило применить, с отдельными ограничениями, принцип разделения властей. Финляндия имела свой законодательный орган – сейм, собственную административно‑исполнительную власть – Императорский финляндский сенат, независимый во внутренних делах от российского правительства. Органом, осуществлявшим прямую связь между Финляндией и российским императором, стал Статс‑секретариат Великого княжества Финляндского во главе с министром статс‑секретарем. Эту должность занимали, как правило, представители местной элиты (215).

Власть российского императора на территории Финляндии была ограничена так называемыми конституциями, под которыми понимались старая шведская «Форма правления» 1772 г. и «Акт соединения и безопасности» 1789 г. Без одобрения сейма император, носивший титул великого князя, не мог проводить в Финляндии свои законы и вводить налоги. Российское законодательство не распространялись на Финляндию, и княжество продолжало жить на основе законов, унаследованных со времен шведского правления. Финляндия обладала и другими атрибутами внутренней самостоятельности, имея собственное почтовое ведомство, отличные от империи железнодорожную, таможенную и денежно‑финансовую системы. Не распространялось на Финляндию и российское военное законодательство. Ее жители освобождались от воинской службы в империи, однако с 1878 г. могли служить в собственной, численно небольшой армии, которая стала символом особого статуса Финляндии в составе Российского государства. В начале XX в. финляндские войска были упразднены. В качестве компенсации за освобождение населения от воинской повинности княжество выплачивало российской казне так называемый военный налог. Сумма взноса составляла в 1914 г. 15 млн марок (5 млн 625 тыс. рублей) (216).

Особое положение Великого княжества в составе Российской империи было обусловлено военно‑стратегическими причинами. Российские императоры беспокоились о том, чтобы в случае войны Финляндия не поставила под угрозу безопасность Петербурга. Поэтому они постарались пробудить в финляндском обществе симпатии к российскому правлению. Финляндия служила «европейским фасадом России» (217), который должен был показать общественному мнению западноевропейских стран, что вхождение в состав Российской империи есть благо для малого народа.

Предоставление широкой автономии, прагматичное сотрудничество с местной элитой и религиозная толерантность стали теми факторами, которые питали в течение почти целого столетия лояльность финляндцев по отношению к российскому самодержавию. Ситуация изменилась в конце XIX – начале XX в., когда царское правительство предприняло попытку ограничить финскую автономию с целью интеграции Великого княжества Финляндского в общеимперскую систему управления (218).

Политика ликвидации ранее обретенных автономных привилегий вызвала усиление националистических настроений в Финляндии. Защита автономных привилегий перед лицом наступавшего самодержавия объединила всех жителей Великого княжества, способствуя формированию единой финляндской нации.

К началу Первой мировой войны численность населения Финляндии составляла 3,289 млн человек. Финляндское общество было многонациональным. Финны составляли 86,75 %, шведы –12,89 %, русские – 0,29 %, саамы – 0,06 % населения; 98 % исповедовали лютеранство, православными считали себя 1,9 % финляндцев (219). С началом войны в Финляндии было введено военное положение, в связи с чем значительно ограничивалась деятельность местной администрации и возросли полномочия назначаемого императором генерал‑губернатора. С 1909 г. этот пост занимал Ф.А. Зейн, который считал первоочередной своей задачей обеспечение в Финляндии мира и спокойствия. Достичь желаемой цели он предполагал различными, в основном репрессивными, методами.

В отношении финляндских политиков и общественных деятелей, которые, по мнению канцелярии генерал‑губернатора, подстрекали население к антироссийским выступлениям, проводилась репрессивная политика. Довольно распространенным средством борьбы с оппозицией стала высылка наиболее дерзких оппозиционеров во внутренние регионы империи, в основном в Вятскую, Казанскую и Томскую губернии. К марту 1916 г. из княжества было выслано по распоряжению военных властей – 8, по постановлению финляндского генерал‑губернатора – 25 человек. По официальным данным, принудительной ссылке за пропаганду сепаратизма и проявление германофильских чувств подверглись 14 человек (220). Наибольший общественный резонанс вызвала высылка в конце ноября 1914 г. авторитетного финского политика, одного из лидеров партии младофиннов, бывшего тальмана (председателя финского парламента – сейма) П.Э. Свинхувуда за отказ признать прокурором финского сената русского чиновника А. А. Казанского. Свинхувуд полагал, что назначение на эту должность русского по национальности чиновника противоречит законам Великого княжества Финляндского. В ответ генерал‑губернатор Зейн подписал приказ о его аресте и высылке. Свинхувуд был отправлен в Томскую губернию. Примечательно, что на заседаниях Совета министров в 1914–1915 гг. неоднократно обсуждался вопрос о его судьбе. Большинство членов российского правительства были согласны с тем, что высылка в Сибирь являлась ошибкой, и предлагали под предлогом поправки здоровья перевести Свинхувуда в более благоприятные места, например в Казань или вернуть в Финляндию. Председатель Совета министров И.Л. Горемыкин также считал бессмысленным «держать» финляндского политика в Сибири (221). Однако Свинхувуд вернулся домой только после Февральской революции в России.

 

Пер Эвинд Свинхувуд (1861–1944), финский политический деятель.

 

С началом войны в Российской империи развернулась кампания борьбы с «германским засильем», которая распространилась и на территорию Великого княжества. Известный дипломат Г.Н. Михайловский образно назвал попытки властей ликвидировать немецкое влияние в империи «немцеедством» и заметил по этому поводу, что «по логике вещей германскую чистку надо было начинать сверху, но ввиду той громадной роли, которую играли люди, так или иначе связанные с Германией, в высшей петербургской бюрократии, это было совершенно немыслимо» (222). Поэтому бороться с «германским засильем» начали «снизу», с простыми обывателями немецкого происхождения. Например, большинство проживавших в Або (Турку) немцев выселили за пределы города. Осенью 1914 г. полицейское отделение финского города Улеаборг (Оулу) рапортовало губернатору о том, что в семьях немцев и австрийцев были проведены обыски (223).

Борьба с «германским засильем» коснулась и языка. В июне 1915 г. был издан указ, на основе которого запретили разговоры по‑немецки на улицах, в трамваях, поездах, гостиницах, ресторанах и других общественных местах. Тех, кто нарушал указанные предписания, власти имели право подвергнуть трехмесячному тюремному заключению или заставить заплатить денежный штраф (224). Однако немецкий язык не имел в то время такого широкого распространения в финляндском обществе, за исключением преподавателей и студентов университетов и других интеллектуалов.

Несмотря на то что полномочия финляндского генерал‑губернатора возросли, он в основном занимался гражданскими вопросами и в соответствии с условиями военного положения подчинялся приказам командования размещенных в Финляндии российских войск. Финляндия входила в состав Петроградского военного округа. Подступы к российской столице и ее окрестностям защищала 6‑я армия, 22‑й армейский корпус которой был расквартирован непосредственно в княжестве (225).

Географическое и военно‑стратегическое положение Великого княжества Финляндского как прикрытия российской столицы обусловило особое отношение военного руководства империи к Финляндии. Российские военные опасались германского военно‑морского десанта на южное побережье Финляндии, поэтому основная часть 22‑го корпуса размещалась на линии Котка – Выборг и Койвисто – Уусикиркко, кроме того, одна бригада дислоцировалась в районе Таммисаари – Гельсингфорс. В акватории Финского залива с такой тщательностью были установлены минные заграждения, что небезопасным стало прибрежное плавание торговых судов.

Кроме «германской угрозы» российская военная элита принимала во внимание фактор «шведской опасности». В предвоенных разработках Генерального штаба и Генерального морского штаба Швеция относилась к потенциальным военным противникам России в Балтийском регионе. Однако военные аналитики скептически относились к возможности самостоятельного вступления Швеции в войну, но всерьез опасались шведского нападения в союзе с Германией. При этом вступление Швеции в войну связывалось военными аналитиками с национальным восстанием в Финляндии, в случае которого Швеция могла прийти на помощь своим соплеменникам по другую сторону границы (226). В результате развития самого пессимистичного сценария на северо‑западе Петроград оказался бы под серьезной угрозой германо‑шведского наступления, поддержанного финляндским повстанческим движением.

Тем не менее вскоре выяснилось, что острие главного удара Германии на Восточном фронте было направлено против западных рубежей России. Швеция провозгласила нейтралитет и сосредоточилась на извлечении экономических и политических выгод от своего нейтрального статуса, умело лавируя между двумя противоборствующими коалициями. В итоге за Финляндией утвердилась роль периферийного в военном отношении региона империи (227). 22‑й армейский корпус был переброшен в окрестности Варшавы. Взамен его в мае‑июне 1915 г. сформировали 42‑й армейский корпус, подразделения которого размещались вдоль побережья Финского и Ботнического заливов. Штаб корпуса находился первоначально в Гельсингфорсе (Хельсинки), а с августа 1915 г. – в Таммерсфорсе (Тампере). Численность русских войск в Финляндии в период 1914–1916 гг. колебалась в пределах 35–40 тыс. человек (228). Весной‑летом 1917 г. из‑за серьезных опасений германского военно‑морского десанта количество русских войск увеличилось до 125 тыс., из них 100 тыс. – это сухопутные силы, 25 тыс. – Балтийский флот (229).

Первая мировая война принесла финляндцам немало сюрпризов, в том числе и в экономическом развитии. Многие опасались серьезных экономических потрясений вследствие разрыва торгово‑экономических связей с западными странами. Товарообмен с главным торговым партнером Финляндии – Германией – стал невозможным. Под германским давлением Дания заминировала балтийские проливы, а германский флот взял под контроль западную часть Балтийского моря, в результате чего торговля Финляндии через Балтийское море также прекратилась. В первые месяцы войны действительно наблюдался застой в экономической жизни страны, особенно в тех отраслях экономики, которые ориентировались на экспорт. Объем внешней торговли уменьшился в 3 раза (230). Из‑за прекращения морской торговли с западными странами значительные потери понесло финское судоходство.

Трудности первых месяцев войны вскоре сменились экономическим подъемом, который продолжался вплоть до весны 1917 г. Прекращение товарообмена с Германией компенсировалось переориентацией финской экономики на российский рынок. В Финляндии российское правительство охотно размещало важные военные заказы. За счет увеличения финского экспорта в Россию произошло заметное расширение производства, особенно в таких отраслях, как металлообработка, бумажная, текстильная и кожевенная промышленность. Продукция финского животноводства также находила сбыт в российской столице. Рекордных объемов достиг экспорт финской бумаги: в Россию шло 89,3 % ее экспорта, остальные 10,7 % экспортировались в Швецию для дальнейшего транзита в Англию (231). Большинство российских газет печаталось на финской бумаге. Ежемесячные «заработки» финляндской промышленности на российских заказах в 1915 г. составляли в среднем около 8 млн марок в месяц, что в 2 раза превышало сумму таможенного дохода страны в мирное время (232). Индустрия Великого княжества поставила российской армии в 1915 г. военные материалы на сумму в 150 млн марок, в 1916 г. – 300 млн марок. Общий товарооборот с Россией вырос почти в 2 раза – с 589 млн в 1915 г. до 1087 млн марок в 1916 г. (233). Неслучайно в годы войны финляндские предприниматели являлись самыми активными сторонниками политики сотрудничества с империей.

С расширением производства росло и количество рабочих, прежде всего в тех отраслях экономики, которые имели солидные государственные заказы. По сравнению с довоенным периодом, увеличение занятых в машиностроении, кожевенной и химической промышленности произошло почти в 2 раза, в текстильной промышленности и металлообработке – более чем на 25,5 % (234). Таким образом, одним из важнейших последствий войны стала структурная перестройка финской промышленности, выразившаяся в снижении доли деревообрабатывающей и повышении удельного веса целлюлозно‑бумажной, металлообрабатывающей, кожевенной, текстильной и химической промышленности в общей структуре финской экономики.

Война привела к переориентации внешнеэкономических связей Финляндии в сторону ближайших соседей: на Россию и Швецию приходилось 2/3 финского импорта (235). Швеция играла первостепенную роль в снабжении Финляндии колониальными товарами: кофе, хлопком, рисом и другими продуктами и одновременно являлась транзитной страной для экспорта финской продукции в Англию. Если в предвоенный период доля России в финском импорте постепенно снижалась, упав к началу войны до 28–30 %, то в военное время Великое княжество Финляндское уже не могло обходиться без российских товаров. Хлеб, табак и продукты питания (сахар, яйца) составляли от 25 до 40 % российского экспорта в Финляндию (236). Из Петрограда поступало также необходимое сырье для развития финской промышленности: цветные металлы, листовое железо, лен, пенька и др. Финский экспорт в годы войны почти целиком ориентировался на Россию. В результате финляндская экономика естественным путем стала связанной с экономикой империи, то есть за три года войны произошли настолько серьезные изменения, которые имперскому правительству и поддерживавшим его российским предпринимателям не удавалось провести с конца XIX в. при помощи всякого рода мер политического давления на финляндскую автономию. Наряду с интенсификацией торгово‑экономического обмена Финляндия стала для империи важной территорией, через которую осуществлялся союзнический транзит грузов (237).

В целом три первых года войны были для Финляндии «временем оживленным и бодрым» (238). Княжество богатело на госзаказах, экономика развивалась ускоренными темпами, вполне приемлемой оставалась ситуация с продовольствием.

 

Карта Финляндии из «Словаря Брокгауза и Ефрона». 1900 г.

 

Влияние Первой мировой войны на экономическое развитие Финляндии сопоставимо с теми изменениями, которые происходили в данный период в нейтральных странах. Кризисные явления в финской экономике усилились с весны 1917 г. и во многом были вызваны экономическим хаосом в России.

Война также оказала серьезное воздействие на финляндское национальное движение, в котором произошел серьезный раскол. Большинство населения княжества поддерживало политику лояльности по отношению к империи. Так, командир 22‑го армейского корпуса А. фон дер Бринкен отмечал в письме генерал‑губернатору Зейну, что финляндцы относятся к российским войскам с возрастающим сочувствием и пониманием (239). Администрация княжества собирала пожертвования в пользу местного Красного Креста для обустройства военных госпиталей. В учебных заведениях собирали теплые вещи для фронта. На средства, собранные промышленниками, были оборудованы два полевых госпиталя и отправлены на фронт вместе с финским медперсоналом. Финляндия приютила у себя потоки беженцев из воюющих с Россией государств.

Политика лояльности имела под собой веские основания. Во‑первых, большинство надеялось на скоротечность победоносной войны, когда Россию поддерживали такие сильные в военном и экономическом отношении страны, как Великобритания и Франция. Кроме того, сотрудничавшие с империей политические партии надеялись на изменение финляндского курса российского правительства, полагая, что имперское руководство сумеет по достоинству оценить их усилия, восстановив автономные привилегии. Один из лидеров партии старофиннов Ю.К. Паасикиви высказал в тот период мысль, что финляндцам следовало стремиться к такой автономии, которая «была бы не во вред, а на благо Российского государства» (240).

Наряду со сторонниками сотрудничества с Россией, в финляндском национальном движении появилось проантантовское направление, которое выступало за получение Финляндией международных гарантий автономного статуса при содействии западных держав. Сторонники данного течения были верны идеалам западной демократии и либерализма, верили в победу Антанты и считали, что Англия и Франция, будучи союзниками России, вынудят последнюю пойти на изменение финляндского курса и восстановить автономный статус Финляндии в полном объеме (241).

Третье течение в финляндском национальном движении объединило проживавших в эмиграции (в основном в Швеции и Германии) ветеранов «активизма»[65] (бывших деятелей партии Активного сопротивления) и радикально настроенную часть интеллигенции и студенчества. Это течение ориентировалось на Германию, было сепаратистским по характеру и радикальным по методам борьбы. В отличие от своих предшественников периода Первой русской революции, сотрудничавших с большевиками и эсерами, поздние, или новые, активисты отвергали взаимодействие с любыми российскими партиями и считали своими союзниками движения национальных меньшинств империи. Они провозгласили своей главной целью достижение Финляндией политической независимости. Но в практической деятельности их лидеры понимали под термином «независимость» прежде всего выход Финляндии из состава Российского государства, не исключая возможности перехода княжества под немецкий или шведский протекторат. В случае выхода Финляндии из состава Российской империи в виде самостоятельного государства «активисты» выступали за установление конституционно‑монархической формы правления во главе с представителем германской правящей династии Гогенцоллернов и создание «Великой Финляндии», включавшей территории российской Карелии и Кольского полуострова[66].

В качестве главного союзника для реализации амбициозных целей финляндские сепаратисты выбрали Германскую империю. Подобный выбор был далеко не случайным. Многие финские сепаратисты являлись искренними поклонниками Германской империи. Германия с ее фантастической экономической мощью, сильной армией и известной всему миру наукой вызывала у них чувство восхищения. Большинство финляндских студентов и преподавателей, связавших свою судьбу с «активистским» движением, обучались в Германии или находились под сильным влиянием немецкой науки и культуры у себя на родине. Некоторые были просто прагматиками, полагая, что, опираясь на содействие Берлина, Финляндия имела больше шансов для выхода из состава Российской империи. В итоге основным способом борьбы за осуществление своего национального идеала стал для «новых активистов» метод «государственной измены» (valtiopetoksen tie), предполагавший сотрудничество с военным противником России – Германской империей.

Секретное сотрудничество Германии с «активистами» способствовало милитаризации финляндского национального движения, что нагляднее всего проявилось в практике егерского движения. Его результатом стало формирование из финляндских добровольцев на немецкой территории и при прямой поддержке Берлина 27‑го Королевского Прусского егерского батальона[67].

Предыстория его создания такова. В конце ноября 1914 г. финляндские студенты, в основном шведы по происхождению, приняли решение о налаживании контактов с Германией, обратившись к германскому правительству с просьбой принять добровольцев на специальные курсы для военного обучения. 11 декабря 1914 г. глава германской дипломатической миссии в Стокгольме Г. Люциус фон Штедтен передал это послание рейхсканцлеру Бетман‑Гольвегу (243). Реакция Берлина оказалась положительной. На совещании представителей Военного министерства, Генерального штаба и МИД в конце января 1915 г. было принято решение об открытии под Гамбургом, в местечке Локштедт, четырехнедельных курсов военной подготовки для 200 финляндских добровольцев. Как указывалось в протоколе Берлинского совещания, обучение имело целью «продемонстрировать симпатии Германии по отношению к Финляндии, приобщить финнов к высокой германской культуре и военному духу и в дальнейшем, в случае вторжения Швеции или финляндского восстания, сделать их способными к выполнению непосредственных военных задач на территории княжества» (244).

Спустя месяц 25 февраля 1915 г. началось функционирование Локштедтских курсов. Для обучения военному делу прибыло 182 финляндца, из них 39 уже проживали в Германии. 145 добровольцев являлись студентами (76 %), 64 % участников считали родным шведский язык (245). Для обеспечения секретности подготовки финляндские добровольцы надели униформу пфадфиндеров – немецких бойскаутов, в которой они чувствовали себя, мягко говоря, неуютно. Первая группа добровольцев – это в основном дипломированные специалисты от 20 лет до 41 года: врачи, инженеры, учителя, деятели культуры. Одежда пятнадцатилетних немецких подростков была им явно не по душе, однако пришлось смириться. Руководил военным обучением потомственный военный, участник подавления восстания племен гереро в немецких африканских колониях майор Максимилиан Байер.

В середине июня 1915 г. курсы военной подготовки под Гамбургом были преобразованы в учебную группу «Локштедт», которая, согласно приказу военного министра В. фон Хоенборна, формировалась в виде егерского батальона, создаваемого из финляндских добровольцев и подчинявшегося германскому военному командованию. Финляндцы получали униформу прусских егерей и обязаны были «служить Германской империи всеми силами и на любых участках фронта». Берлин потребовал от финских добровольцев принять присягу и дать письменное обязательство защищать Германскую империю, при этом отказавшись взять на себя любые обязательства по отношению к финнам, ставшим на родине «государственными изменниками».

Для набора необходимого количества добровольцев в «финский легион»[68] в Финляндии была создана хорошо законспирированная сеть вербовщиков. Шведские пограничные службы также оказывали дружественный прием и поддержку финнам, тайно покинувшим свою страну, помогая им перебираться в Германию. В течение осени‑зимы 1915/16 г. вербовка в Финляндии дала неплохие результаты. Общая численность егерского батальона составила около 1900 человек. Социальный состав батальона был крайне неоднороден: 52 человека, или 2,7 %, имели законченное высшее образование, 270 (14,2 %) являлись студентами, 259 человек (13,7 %) – сельские жители, 563 (29,7 %) являлись рабочими, финский торговый флот дал батальону 135 (7,3 %) человек. В батальоне имелись также журналисты, адвокаты, художники, скульпторы, представители практически всех профессий тогдашней Финляндии (246).

 

Знамя 27‑го кайзеровского (финского) егерского батальона.

 

3 мая 1916 г. «финский легион» получил название 27‑го Королевского Прусского егерского батальона. Перед отправкой на фронт кайзер Вильгельм лично принял парад финляндского егерского батальона, чтобы лишний раз продемонстрировать пример другим национальным движениям Российской империи, как следовало бы действовать. Подготовленные в Германии финские военные впоследствии сражались против России в составе 8‑й германской армии на северо‑западном участке Восточного фронта, в районе Рижского залива, Митавы (Елгавы). Эти «государственные изменники» понесли гораздо меньшие потери (96 человек, большинство из которых умерли от малярии и туберкулеза), чем финны, сражавшиеся на стороне Российской армии, общие потери которых составили около 200 человек из 800 (247).

В конце 1916 – начале 1917 г. из‑за волнений в егерском батальоне начался процесс его дробления. Часть военнослужащих продолжили обучение организации диверсий и подрывному делу. Финские егеря были направлены, в частности, для проведения диверсий на строящейся Мурманской железной дороге, а также организации побегов для немецких и австрийских военнопленных, трудившихся на ее постройке. Примечательно, что в январе 1917 г. на севере Норвегии при обыске арестованных финских егерей были найдены стеклянные ампулы, содержавшие споры сибирской язвы, аккуратно спрятанные в кусочках сахара (248), то есть егеря были готовы применить бактериологическое оружие против лошадей и оленей, используемых для перевозки союзнических грузов на Севере Европы.

Характеризуя значение егерского движения для Финляндии, следует отметить, что его участники агитировали в пользу идеи независимости. Но они имели слабую поддержку в финляндском обществе. Предприниматели и многие авторитетные политики считали участников движения авантюристами. Руководство егерским движением находилось в руках осевших в Берлине и Стокгольме финляндских эмигрантов.

Информация о егерском движении оказала влияние на финляндскую политику Российской империи. Во‑первых, для ослабления недоверия финляндцев к государственной власти царское правительство в условиях военного времени разрешило проведение выборов в финляндский парламент – сейм, которые состоялись в июле 1916 г. Подобный шаг был призван направить недовольство определенной части населения края в цивилизованные рамки политической борьбы. Результаты выборов стали знаменательными. Впервые в истории социал‑демократы получили большинство мест в парламенте – 103 из 200. Во‑вторых, российское руководство отказалось от распространения воинской повинности на Финляндию. В Петрограде не было уверенности в том, что финляндцы не направят оружие против империи (249).

Первая мировая война не только расколола финляндское национальное движение, но и разбросала по разные стороны линии фронта его участников. С одной стороны, за Германию на Восточном фронте сражался финляндский егерский батальон. С другой – около 700–800 финляндцев – добровольцев и военнослужащих царской армии служили России на фронте (250). Самым известным среди финляндцев – военнослужащих Российской империи стал Густав Маннергейм, награжденный Георгиевским крестом IV степени и закончивший войну командующим кавалерийским корпусом в чине генерал‑лейтенанта.

Февральская революция в России была встречена с энтузиазмом в финляндском обществе. В Финляндии полагали, что центральная власть в России изменилась, и эти перемены можно было бы использовать на благо своего края. Для лидеров большинства политических партий «кадетская Россия являлась воплощением идеального государства, в рамках которого Финляндия могла быть счастливой» (251).

Действительно, в финляндской политике России произошли существенные изменения. 7 (20) марта 1917 г. Временное правительство приняло «Акт об утверждении Конституции Великого княжества Финляндского и о применении ее в полном объеме», согласно которому восстанавливались все прежние права автономии, которых Финляндия лишилась в ходе унификаторских мероприятий российского самодержавия (252). Генерал‑губернатор Зейн был арестован, а деятели финляндской оппозиции, включая участников егерского движения, наоборот, амнистированы. Новым генерал‑губернатором был назначен бывший член Государственного Совета, известный своими выступлениями в защиту автономных прав Финляндии М.А. Стахович.

Временное правительство в своем финляндском курсе преследовало следующие цели: во‑первых, обеспечить лояльность населения княжества по отношению к республиканской России; во‑вторых, привлечь его к активному сотрудничеству с центральной властью в Петрограде; в‑третьих, заставить отказаться от контактов с Германией; наконец, привлечь финляндских добровольцев служить в российской армии[69].

Весной 1917 г. в Финляндии на партийных собраниях и в прессе широко обсуждались два вопроса: будущий государственно‑правовой статус княжества и механизмы взаимодействия с империей. Прежде всего следовало решить, кому перешла верховная власть над княжеством после отречения монарха от престола. Согласно мартовскому манифесту Временного правительства, именно оно до созыва Учредительного собрания считало себя преемником верховных прав над Финляндией, принадлежавших российскому императору. Но многие финляндские правоведы оспаривали законность подобного положения.

31 марта 1917 г. финляндский сенат учредил Конституционный комитет во главе с К. Столбергом. В задачу комитета входила подготовка государственно‑правового договора между Финляндией и Россией. Конституционный комитет разработал проект, по которому значительная часть принадлежавших российскому императору прав (созыв и роспуск сейма, одобрение законов и др.) переходила к финляндскому правительству. При этом Временное правительство оставляло бы за собой право назначения высших должностных лиц в Финляндии, а также вопросы обороны и внешней политики (254).

Временное правительство отклонило данный вариант государственно‑правового договора с Финляндией. Оно считало своим долгом сохранить державу единой, по крайней мере до тех пор, пока не будет созвано Учредительное собрание. Установка на продолжение войны с новыми силами также требовала противодействия всему, что могло привести к ослаблению России (255).

В начале июля 1917 г. в Петрограде разразился очередной политический кризис. Власть Временного правительства висела на волоске. В данной ситуации 5 (18) июля 1917 г. финляндский сейм одобрил большинством голосов (136 – «за», 55 – «против») Закон о верховной власти, согласно которому ранее принадлежавшие российскому монарху права в Финляндии передавались, за исключением внешнеполитической и военной сфер, парламенту (256). Следует отметить, что Закон принимался в разгар июльского кризиса, когда еще не был ясен исход борьбы в Петрограде. Информация о событиях в российской столице поступала неполная и противоречивая. Многие депутаты сейма считали власть Временного правительства низложенной и предпочитали воспользоваться моментом безвластия.

В ответ 18 (31) июля 1917 г. Временное правительство издало манифест о роспуске финляндского сейма. По‑видимому, это была одна из его роковых ошибок. Сейм, несмотря на весь свой пыл в отстаивании национальной самостоятельности, на самом деле добивался для княжества широчайшей внутренней автономии, а не отделения от России. Стратегические интересы России не были затронуты Законом о власти. Вопросов внешней политики сейм не касался, вывода русских войск не требовал.

Период, последовавший за разгоном сейма, характеризовался стремительной радикализацией финляндского общества, имевшей под собой экономические, политические и национальные причины. Прежде всего с весны 1917 г. обострился продовольственный кризис, связанный с ростом цен и задержками поступления продовольствия из Петрограда. Цены на продукты питания за годы войны выросли в среднем в 3–4 раза, цена на сливочное масло увеличилась с 1914 г. в 18 раз (257). Задержки с поставками продовольствия из России начались еще в конце 1916 г. Весной 1917 г. ситуация заметно ухудшилась, осенью поступления хлеба в Финляндию прекратились. Страна оказалась на грани голода. К середине сентября 1917 г. в Финляндии не хватало более 1 млн пудов хлеба (258). В хлеб примешивали льняное семя, картофельную шелуху, древесную кору, лишайник. В связи с сокращением военных заказов и оборонных работ в княжестве также выросла безработица.

В местах наибольшего скопления воинских частей среди местных жителей росли подогреваемые продовольственным кризисом антироссийские настроения (259). На смену образу русского солдата – защитника Финляндии пришел образ «нежелательного едока», опустошавшего и без того скудные финские закрома. Газеты детально описывали сытую жизнь русских солдат, подсчитывая, сколько бочек финского масла и голов скота ежедневно уходило на пропитание войск (260).

Расквартированные в княжестве войска представляли собой печальный результат политики Временного правительства в сфере демократизации армии. С весны‑лета 1917 г. финские газеты, вне зависимости от их политической ориентации, пестрели сообщениями о многочисленных случаях нарушения российскими солдатами местных законов и общественной морали (261). Сообщения финских газет подтверждались российскими источниками. Так, в рапорте, подготовленном одним из сотрудников контрразведки Балтийского флота, указывалось, что «русские войска постоянно поддерживают всякие беспорядки и вмешиваются в распоряжения местных органов власти. Подобными действиями они возбуждают против себя жителей, и так терпящих большие убытки от постоя войск (вырубка лесов, незаконные реквизиции, глушение рыбы динамитом и т. д.)» (262). Деморализация и общее падение дисциплины, экспроприации продовольствия способствовали росту сепаратистских настроений даже у тех местных жителей, кто ими был менее всего заражен. Особенно плохо к российским войскам относились в северно‑западной Финляндии, население которой уже с июня 1917 г. требовало их удаления. Причем финские рабочие в этом требовании были солидарны с крестьянами и местной буржуазией (263).

В обстановке растущей революционной анархии происходила милитаризация финляндского общества, когда простые труженики приходили к выводу, что единственным средством защиты от хаоса и произвола является винтовка. Весной‑летом 1917 г. началось создание местных военизированных формирований – шюцкоров, официально призванных поддерживать внутренний порядок в крае. Шюцкор быстрее всего создавался в губерниях северо‑западной и центральной Финляндии (264).

Почти одновременно появилась и создаваемая социал‑демократами рабочая «гвардия порядка», которая местами получила название Красной гвардии. Причем на начальных этапах формирования между двумя вооруженными организациями не наблюдалось острых противоречий. Военные тренировки и тех, и других на одном плацу не были редкостью. Рабочие иногда вступали в шюцкор, что не вызывало протестов со стороны социал‑демократии.

Постепенно различия между шюцкором и Красной гвардией становились более серьезными. Шюцкор поддерживали буржуазия и зажиточное крестьянство, красная гвардия формировалась преимущественно из рабочих промышленно развитой юго‑западной Финляндии. В окрестностях столицы в красногвардейцы охотно рекрутировался пролетариат, оставшийся без работы.

Определенную роль в радикализации национальных стремлений финляндцев сыграл также фактор усиления германского военного присутствия в Балтийском регионе.

 

Каарло Стольберг (1865–1952), финский государственный и политический деятель.