III. Тактическое применение камнемётов

 

Письменные источники, несмотря на лаконичность, позволяют судить об особенностях тактического использования камнеметных орудий на всем пути их развития. При осаде городов эти орудия всегда действовали вместе с другими осадными средствами. Стрельба из метательных орудий обычно поддерживалась лучниками. В системе осадных средств пороки в большинстве случаев играли главную роль; они первые начинали бой, подготавливали прямые штурмы, выступали как активное наступательное оружие.

При упоминании о пороках летописи всегда подчеркивают их прицельное разрушительное действие, направленное против защитных сооружений: «Стены градные биаху», «стену выбиша», «нача бити», «шибаючи», «метаху камение», «весь град разбиша»[163] и т. п. По отзыву очевидцев машины стреляли прямо и сильно[164].

Соответственно своему тактическому назначению метательные орудия были не стрелометными, использовавшимися для поражения живой силы, а только камнеметными[165]. Это, конечно, не исключало применения камнестрельной артиллерии для стрельбы по живой силе, укрывшейся в городе или скопившейся у его стен.

При осаде городов действие метательной артиллерии было направлено главным образом на разрушение оборонительных сооружений и одновременно на подавление фронта активной обороны. Лишенные укрытия бойцы крепости попадали непосредственно под обстрел лучников и чаще всего не были в состоянии отражать штурмы. Выстрелы камнеметов направлялись обыкновенно либо на укрепления для того, чтобы пробить в них бреши, либо на заборола стен для подавления стрельбы защитников. Так, например, при осадах Владимира и Козельска осаждавшие ворвались «по примету» в город после того, как пороки «выбивши» стены[166].

Классический пример разрушений заборол имеется в Галицко‑Волынской летописи, рассказывающей об осаде татарами в 1261 г. польского города Судомиря: «Придоша к Судомирю и обьступиша и со все стороне, и огородиша и около своим городом, и порок поставиша; и пороком же бьющим неослабно день и нощь, а стрелам не дадущим выникнути из заборол и бишася по четыре дни, в четвертый же день сбиша заборола с города. Татарове же начаша лестнице приставливати к городу, и тако полезоша на город»[167]. В единичных случаях камнеметы употреблялись и для обстрела городских кварталов: «Начаша бити пороки по граду и внутри града и сыпашася камение велие издалеча… яко дождь внутрь града», – рассказывает летопись об осаде Владимира[168]. Обстрел через крепостную стену велся обыкновенно вслепую, поэтому он был мало эффективным и оказывал больше моральное воздействие. Подобным образом в город могли метаться также зажигательные снаряды, трупы животных и пр.

Появление камнеметного оружия не только решительно изменило способ боя за города, но и вызвало существенные изменения в устройстве крепостных сооружений. «Если до XIII в. русские укрепления (за ничтожным исключением) были дерево‑земляными, то, начиная со второй половины XIII в., а в особенности в XIV в. в большом количестве строятся каменные крепости, несравненно лучше выдерживающие удары камнеметов»[169]. В каменных стенах пробить брешь было почти невозможно. Проломы в стенах от действий метательных орудий летопись отмечает в первой половине XIII в. В XIV в. летопись указывает, что «пороки шибаху на град», т. е. на верх стены, а летописец, рассказывая об осаде Выборга, подчеркивает, что 6 пороков били безрезультатно, потому что город «тверд бо бе»[170].

В связи с переходом к активной наступательной тактике в борьбе за города и частыми случаями прямого штурма при поддержке камнеметов утолщаются стены укреплений, начинает применяться фланкирующий обстрел вдоль стен, поражающий нападающих в момент атаки. Одновременно с этим появляются башни, ставшие узловыми пунктами обороны.

В. В. Косточкин выяснил новую существенную закономерность в устройстве и планировке русских крепостей XIII–XIV вв.[171]Укрепления получили определенную боевую направленность, выраженную в концентрации башен с какой‑либо одной стороны крепости, со стороны «приступа», т. е. там, где нападавшие могли поставить свои камнеметы. Таким образом, оборона городов делилась на активную – со стороны ожидаемого штурма и пассивную – со стороны естественных препятствий – водных пространств, рек, отвесных обрывов, холмов[172]. В результате всех этих изменений обороноспособность крепостей, начиная со второй половины XIII в., резко повысилась, а применение разнообразной осадной техники было необходимым условием осады. В свою очередь, по мере усиления крепостей, увеличивалась мощь пороков.

Неправильно утверждение В. А. Богусевича, что укрепления до конца XIV в. были рассчитаны больше на пассивное сопротивление, чем на активную оборону, так как толщина стен в XIII и XIV вв., равная примерно 1 м, не создавала условий для последней[173]. Между тем в Новгороде на Славенском холме был раскопан участок каменной стены острога 1335 г., имевшей ширину 3 м[174]. Позднее на другом участке был вскрыт еще больший кусок стены XIV в., причем в этом месте толщина стены составляла 4 м[175]. Стало быть, еще в доогнестрельный период стены были значительной толщины, что объяснялось необходимостью лучше противостоять силе ударов камнеметных машин и с широких площадок стен и башен вести активную стрелковую оборону, в том числе при помощи тех же пороков. В 1261 г. монголы отказались от намерения штурмовать Холм, так как «утвержение города крепко порокы и самострелы», и нерешительно стали «одаль», рассматривая «твердость» городских укреплений[176]. Городская метательная артиллерия существовала в XIII–XIV вв. уже во многих русских городах, например в Чернигове, Холме, Новгороде, Пскове, Москве, несмотря на то, что эффективность ее действия с крепостных стен была несколько ниже, чем против них. Камнеметы, как и пушки, в более позднее время устанавливали преимущественно в башнях[177].

Метательные машины не могли бороться с движущимися целями, поэтому они употреблялись против осадных сооружений и больших масс войск; одновременно метательные машины вели борьбу с орудиями противника. О назначении метательных орудий, в том числе и городских, сообщает писатель XIII в. Плано Карпини, основательно выведавший военное дело у монголов во время поездки к ним в 1246 г. через Русь: «И должно, – отмечал он, – тщательно остерегаться, чтобы не позволять татарам выставлять свои машины, но отражать их своими машинами… и если случайно, они выставят их, то разрушать своими машинами; должно также оказывать сопротивление при помощи баллист (арбалетов. – А. К.), пращей и орудий, чтобы они не приближались к городу»[178].

При осуществлении осадных операций летописи часто отмечают сборку и установку орудий непосредственно на боевых позициях (пороки «исчинити», «наряжати», «рядити», «постави»). Однажды для «каменного бросания» устроили возвышение – «ворох», очевидно, для большей действенности стрельбы (осада Новгорода‑Северского). При осаде Ярослава орудия были привезены, очевидно, в разобранном виде; они потребовали времени и защиты во время сборки («стоящему же ему града и строющю порокы»). С пороками русские войска пускались в далекие отважные походы (Новгород – Раковор, 300 км; Новгород – Выборг, 300 км), так как они, видимо, не затрудняли быстрых переходов (Холм – Люблин). Это является редким примером в истории военного искусства средневековья.

Устанавливали орудия заблаговременно и, по возможности, скрытно, например в «дебрях» под Киевом. Если пороки выставлялись в открытой местности, то их защищали «лесами», тыном и окапывали. Отсюда ясно, что орудия придвигали как можно ближе к стенам, на расстояние меньше, чем перелет стрелы. «Да не язвени будут вои его от гражан, дондеже устроить сосуды порочные» (осада Ярослава). При осаде Судомиря лучники и орудия вели стрельбу, по‑видимому, с одной линии. Иногда в летописях указывается и более далекая дистанция – «меташа бо каменем полтора перестрела» (бой у Чернигова).

Определение дальности полета стрел содержится в арабском трактате, называемом «Книга по описанию превосходных качеств лука и стрел» (около 1500 г.). Лучники всего мира, сказано там, считают, что практически кратчайшим расстоянием (полета стрелы) являются 25 кубитов (13,5 м), а самым большим – 125 кубитов (67,5 м). В то же время пределом, сверх которого невозможна прицельная стрельба, являются 300 кубитов (162,2 м)[179]. В последнем случае имеется в виду средняя дальность полета стрелы (перестрел), обычно определяемая в 200 шагов[180]. По аналогии с луком прицельная дальность метательных машин составляла, очевидно, около 150–200 шагов. Лучшей дистанцией считалось, видимо, расстояние в 100 шагов[181]. На этом расстоянии снаряд обладал наибольшей силой разрушения. Таким образом, обычная дальность камнеметов (как и в других странах) примерно равнялась 100–150 м (отдельных, но очень редких случаях – 200 м и более)[182].

Летопись указывает на непрерывность и методичность стрельбы: «Пороком же бес престани бьющим день и нощь, выбиша стены»[183](осада Киева); «пороком же бьющим неослабно день и нощь…» (осада Судомиря).

Непрерывность боя пороков не позволяла осажденным заделывать пробоины и чинить стены. Продолжительность стрельбы была различной – от 1 дня (осада Владимира, Люблина) до 7 недель (осада Козельска). Чаще летописи называют несколько недель (2 недели – Торжок, 1 месяц – Выборг, 4 недели – Орлец). Обычно продолжительность стрельбы из орудий равнялась времени осады. Источники не часто называют число орудий: 12 – при осаде Колодяжена, 6 – при осаде Выборга; 6 орудий было поставлено во Пскове. Со слов русских, бежавших от монголов в Саксонию, стало известно, что крепости Киевской земли были взяты с помощью 32 машин[184]. В венгерских походах монголов (1241–1242 гг. упоминаются 7 катапульт (бой у моста через р. Сайо). 7 баллист (осада г. Вардейна), 30 катапульт (осада Стригони)[185].

Можно предполагать, что при осаде городов орудия располагались «батарейно», в местах предполагаемых штурмов. При большом численном перевесе и обилии осадной техники обстрел велся сразу в нескольких местах («весь град разбиша пороки» – осада Козельска; «оступиша городок и начаша бити пороки» – осада Орлеца). Обслуживающий персонал метательных орудий, по‑видимому, состоял из нескольких человек. Однако руководил стрельбой, осуществлял установку, производил прицеливание, следил за скорострельностью и исправлял машину ее «автор» – «порочный мастер». В этом отношении такие мастера по своим обязанностям были близки к первым пушечникам; и те, и другие были одновременно изготовителями орудий и бойцами‑артиллеристами. «Порочный мастер» участвовал в походе новгородского войска в 1268 г.

Фигура искусного «порочного мастера» средневековья ярко описана в летописи Рашид эд Дина. При осаде в 1260 г. монголами сирийского замка Маяфикон был в городе «один камнеметный мастер, стрелявший без промаха. Он убивал камнями множество народа. От его руки эмиры ничего не могли поделать. У Бадр ад дина Лулу был (тоже) очень расторопный камнеметный мастер, он его вызвал (на дуэль. – А. К.), и тот установил высокий камнемет против городского камнемета. Оба одновременно метнули камни с лап. Оба камня в воздухе ударили друг о друга и раскололись на мелкие осколки. Люди с обеих сторон изумились мастерству обоих камнеметчиков. В конце концов камнемет, стоявший извне, сожгли, и горожане бились жестоко»[186].

Успех осад зависел от мощности камнеметов, их скорострельности, умения стрелков, а главным образом от количества орудий и численности атакующих. Немалую роль играли также обороноспособность городских укреплений и стойкость осажденных. При учете всех этих факторов камнеметная артиллерия не всегда была способна выполнить свою задачу. Безрезультатны были ее действия при осадах Звенигорода, Колодяжена, Ярослава, Выборга, Изборска и др.

При поспешном отступлении противник или оставлял громоздкие орудия на поле боя, или старался их уничтожить («посекоша», «пожегше»). То же стремились сделать и осажденные во время вылазок: «Козляне исекоша праща их», «немце же остави противу вратом града, стрещи врат, да не изидут… и не изсекут праков» (осада Ярослава).

Из этих сообщений видно, кроме того, что орудия были деревянными и недолговечными. Поэтому их изготовление отмечается даже перед самым началом военных действий в Холме, Перемышле, Новгороде, Пскове.

Снарядами для орудий служили обыкновенные камни. Их вес был различен, но достаточно тяжел для того, чтобы делать пробоины в стенах. Источники упоминают чаще большие снаряды «камень в подъем человеку» (В. Н. Татищев); «а камение яко же можаху 4 человеки силнии подъяти и еще взимающе метаху на них» (осада Чернигова в 1239 г.)[187]; «сыпашася камение велие» (осада Владимира); «шибаху на град камение великое» (осада Воронача)[188].

Находок древних ядер немного[189]. В Гродно, в развалинах южной башни найдены ядра диаметром 12–15 см, датируемые XIII–XIV вв.[190] В Новгороде в слоях XII в. обнаружено каменное ядро весом 2, 5 кг. При раскопках остатков жилищ Райковецкого городища встречены шарообразные камни со следами обработки, весом от 15 до 30 кг; они были заброшены, вероятно, монголами во время осады города[191]. Выразительная картина последних дней жизни этого укрепленного пункта открылась при раскопках рва. Самое большое скопление камней здесь оказалось у ворот, где завал достигал толщины в 1 м. Среди завала камней найдены обломки жерновов, а ниже были обнаружены скелеты людей. Это говорит о том, что «острие» штурма было направлено на городские ворота. Однако нельзя согласиться с тем, что все найденные камни были сброшены на врага со стен и ворот детинца[192]. Совершенно ясно, что было бессмысленно бросать сверху большое количество камней, так как вследствие этого засыпался ров, и у врага появлялась возможность его форсирования. Поэтому несомненно, что большая часть камней и обломков жерновов – это снаряды монгольских машин, отскочившие от стен или упавшие в ров. Действительно, для своих метательных орудий монголы «разбивали жерновые камни и каменные катки на два или на три куска и в таком виде употребляли их». Иногда при осадах, стреляя из машин, стремились заполнить камнями ров для его преодоления. Так, при осаде монголами Кхай‑Фына (Нанкина) в несколько дней груды камней, выброшенных из монгольских баллист, «сравнялись с внутреннею городской стеной»[193].

 

 

^{Рис. 2. Базальтовые ядра XI–XIII вв. (диаметр – 8–27 см). Городище Красноярская сопка, Приамурский край, г. Уссурийск (Фото А. П. Окладникова)}

О ядрах монгольских (вероятно, – китайских) катапульт, употреблявшихся при завоевании чжурчженских городов, можно судить по ядрам весом 3–40 кг, в изобилии найденным непосредственно на валах городищ (рис. 2). Все они представляют собой полуобработанные, скругленные камни, изготовлявшиеся, по‑видимому, на месте в каждом необходимом случае[194]

 

 

^{Рис. 3. Каменные ядра XIV–XV вв. (Из собрания АИМ)}

В АИМ хранится коллекция каменных ядер XIV–XV вв., большая часть которых поднята со дна Чудского озера[195] (рис. 3). Эти ядра можно разделить на 2 группы: 1) диаметром 22–25 см, весом 18–22 кг и 2) диаметром 37–43 см, весом 122–128 кг. Сделаны они большей частью из известковой плиты, но имеется и несколько гранитных ядер. Все они тщательно обработаны. Подобные ядра скорее всего могли предназначаться для пушек, но не исключено их употребление и пороками в последний период существования тех и других. Размеры и вес ядер, так же как и летописные сообщения о них, свидетельствуют о различных мощностях метательных машин и, вероятно, о их различных конструкциях.